Возвращение царя обезьян

Толпа обезьян радостно взревела. Мартышки, лемуры, толстые лори, долгопяты и крошечные игрунки, краснобрюхие тамарины и белолобые капуцины, ревуны и макаки, настоящие гиббоны, хулоки, сиаманги и прочая, и прочая кричали, рычали, улюлюкали, били себя кулаками в грудь, высоко подпрыгивали и даже колотили друг друга от переизбытка чувств. Они все торжественно встречали своего нового царя.

– Обезьяны! – отряхнув правое бедро и локоть от налипшей травы, закричал царь. – Я узнал великую истину!

Крики стихли. Тень от проплывающего облачка скользнула по лицу Ханумана, придавая ему таинственности. Все присутствующие внизу, у подножия холма, подались вперёд, желая получше услышать, что скажет царь.

Хануман выдержал паузу, дождавшись, пока все успокоятся и усядутся, где кому удобней, и продолжил:

– Люди произошли от нас!

Толпа разношерстных обезьян дружно ахнула. Самые впечатлительные повскакивали со своих мест, удивлённо озираясь по сторонам.

– Да! – важно продолжил царь. – Люди – наши потомки, которых мы породили!

Теперь толпа замолчала. Поднялся лёгкий ветерок. Макак-крабоед с громким хрустом надкусил клешню краба и тут же получил затрещину от соседа. Пауза была слишком многозначительна и торжественна…

– А видели ли вы богов? Гуаньинь или самого Будду? Разве они не люди?

Семейная группа широконосых ревунов согласно заревела. Остальные обезьяны одобрительно закивали: конечно, боги похожи на людей.

– Они наши неразумные дети! – в полный голос закричал Хануман. – Дети, не уважающие своих отцов! Они возвысились до небес, оставив нас прозябать в диком мире! Они не чтят нас! Они используют нас для развлечений, тяжкой работы, даже для преступлений перед законом! Перед законом, который выдумали сами! Из нашего меха они делают шубы, только потому, что не сумели сохранить свой собственный мех!

Возмущённые обезьяны повскакивали со своих мест и, подняв руки вверх, потрясали кулаками, стуча хвостами по земле.

– Люди убивают нас, чтобы продать в рабство наших детей, наших братьев и сестёр! Они убивают нас ради нашего мяса! А боги позволяют им уничтожать нас, своих родителей! Хватит это терпеть! Мы сами станем богами! Мы будем есть персики бессмертия! Кататься на крылатых конях! Управлять миром! Мы наконец-то поставим на место наших потомков, и люди будут служить нам, принося бананы, инжир и финики, когда мы того пожелаем! Хватит прыгать по деревьям и висеть на лианах, наше место – во дворце Небесного императора!

Наэлектризованная толпа взорвалась. Под вопли, крики, писк и рёв, под овации, прыжки, драки, объятия, нервные почёсывания случился даже один случай восторженного членовредительства. Э-э, не совсем так чтобы именно… Короче, львинохвостый макак закусил собственный хвост и тут же обиженно взвыл от боли. Дурак, что с него возьмёшь…

Когда обезьяний народ чуточку успокоился, начался праздник. Ханумана короновали поделочной императорской шляпой пин тянь гуань, наскоро собранной из коры деревьев и травинок, выполняющих роль драгоценных подвесок лю. Травинки колыхались на ветру, щекоча кончик носа новому «небесному императору». Он почесал нос рукой. Пару раз попытался отплеваться от настырных травинок, набрал полную грудь воздуха и постарался задержать дыхание, но природа взяла своё.

– Апчхи!!! – крикнул он так громко, что веселящиеся подданные аж присели, прикрывая головы руками. – Апчхи!!!

«Император», утирая слёзы, шумно высморкался в широкий лист падуба. Пин тянь гуань съехала набок, травинки беспомощно повисли, а через мгновение вся конструкция развалилась и упала в траву. Обезьяны взволнованно зашептались.

– Я отменяю эти дурацкие шляпы! – вовремя сориентировавшись, закричал царь обезьян. Он встал в полный рост и даже поднял остатки шляпы на вытянутой руке вверх, размахивая ими над головой, чтобы привлечь к себе как можно больше внимания соплеменников. – Не шляпа красит императора, а император шляпу!

– Великий Мудрец! Великий Мудрец! – затараторили обезьяны, раскрыв глаза от удивления таким могучим умом своего правителя. Некоторые прикрывали рты руками, другие, наоборот, скалили зубы в одобрительной улыбке, но умилились и поддержали все.

– Великий Мудрец, Равный Небу! – наконец-то вспомнив полузабытый титул, прокричали вразнобой несколько голосов, и толпа счастливо заревела.

Ольга открыла глаза, но увидела лишь темноту. Её тело затекло и ужасно ныло. Ноги оказались связаны. Неестественно вывернутая стопа вдруг дёрнулась, пальцы сплелись в какой-то немыслимый узел, и девушка взвыла от боли. Впрочем, выть оказалось плохой идеей: она сразу же почувствовала, как по голове словно ударили молотком. И ещё раз. И снова.

И сильные, болезненные периодические удары в левый висок и затылок продолжались с изощрённым садизмом. Девушка попыталась откинуть голову назад в надежде, что это уменьшит боль, но шею заклинило и тоже пронзило судорогой. Ольга закрыла глаза, чувствуя, как по щекам текут слёзы.

– Укун… – сквозь сжатые зубы прошептала она.

Понятно, что никакого Укуна поблизости не было и быть не могло. Но остальные, кто мог бы прийти на помощь, – папа, мама, подруги были ещё дальше – в России.

Полежав несколько минут и выровняв дыхание, блондинка снова открыла глаза. Что ж, судороги прошли – уже хорошо. Теперь пора бы понять, где она и как отсюда выбраться.

Вокруг всё так же было темно. Девушка попробовала пошевелить пальцами, но в запястья тут же врезались верёвки. Руки за спиной были связаны, да так крепко, что она уже почти не чувствовала собственных кистей.

Воздух был тяжёлый, пахло сыростью и ветошью, а ещё какой-то сухой травой. Где же она? В тюрьме? В подвале? В сарае? Ольга попыталась прислушаться: тишина. Ни звука.

Это всегда странно, ведь полная тишина – редкое явление. Обязательно что-то где-то должно шуршать, стучать, шептать или шастать, в общем, проявлять признаки жизни, тем самым обозначая своё присутствие. Хотя бы кузнечики или цикады в траве уж точно должны стрекотать по ночам. Но сейчас не было слышно ничего.

Девушка попыталась встать, но, конечно же, не смогла. Когда-то в детстве отец учил её, что в такой ситуации нужно сесть, пролезть ногами через руки, и тогда последние окажутся впереди, а значит, можно будет развязать верёвку зубами, а потом уже при помощи рук развязать ноги. Так всегда делают суперагенты в кино, тот же Стэтхэм или Джеки Чан.

И да, это всё очень хорошо в теории. Так же хорошо и весело в игровом варианте, когда тренируешься с папой, как в детстве. Но, оказывается, в реальности, если пролежать энное количество времени связанной, то тело совершенно неспособно на подобные гимнастические подвиги. К тому же дико болит голова.

Спустя несколько долгих минут упрямой борьбы с самой собой Ольге наконец удалось сесть, но она тут же повалилась на бок, не удержав равновесия. Примерно в это мгновение наконец-то послышались хоть какие-то звуки помимо шума от её возни. Она услышала, как совсем рядом отпирается дверь, затем в углу мелькнул тусклый свет, чьи-то шаги шуршали соломой на полу.

– Нравится?

– Хорошая, – удовлетворённо сказал один из мужчин другому, осматривая пленницу при свете дешёвого слабенького фонарика. Ольге не было видно его лица, но почему-то она подумала, что индус улыбается, глядя на неё.

– Попробуешь? Или мне начать?

Девушка смотрела на индусов затравленными глазами и беспомощно извивалась, как червяк.

– Нет, не надо, смотри, какая хорошая, какая светлая. Глаза голубые, как небо. Испортим – дорого не продадим.

– Она из Европы, дорогой Камал, наверняка уже порченая.

Тот, кого называли Камалом, пожал плечами. Он был невысокого роста и среднего телосложения. Пожалуй, это всё, что блондинка могла бы о нём сказать, так как луч фонарика светил ей прямо в лицо и она почти ничего не видела.

– Ну тогда давай попробуем… – неуверенно решил Камал. – Прямо здесь?

– А где ещё? – Второй негодяй был чуть-чуть повыше и, судя по голосу, старше. – Не тащить же её в дом? У меня там мать, жена, сестра, брат, младший брат, у сестры ребёнок, муж, у брата жена, дочь, тётка, у тётки дочь, у дочери тётки сын и дочь, а дочь дочери тётки…

– Амал, я знаю всю твою семью, – слегка покачивая головой из стороны в сторону, остановил его Камал. – Зачем ты про всех так долго рассказываешь?

– Да чтобы ты понял, дорогой Камал, – так же качая головой, ответил Амал, – почему я не хочу тащить её в дом. Куда я её там положу? И где мы там ляжем? А если брат тоже захочет? А если дядя потребует уступить ему по старшинству? А если проснётся дедушка?

– Твой дедушка не просыпается уже пять недель, Амал! Он не проснётся!

– Что ты говоришь, дорогой Камал? Разве ты Будда, знающий истину? Разве ты можешь определять судьбу и путь человека по одному взгляду на него? Я говорил тебе, несчастный упрямец, мы не будем сжигать дедушку, потому что он может проснуться в любой день!

– Да он уже дурно пахнет, Амал! – снова покачал головой Камал, эмоционально взмахнув фонариком.

– И что же? Доживи ты до его лет да полежи несколько недель немытым, и ты тоже будешь пахнуть, как тухлая требуха! Какой же ты непочтительный человек, так говоришь о моём дедушке, а ещё друг!

– Да вы все не моетесь, однако плохо пахнет только он один!

– Ну хоть бы и так! – нервно качнул головой Амал. – Мы повесили в доме пучки ароматных трав, зажгли агарбатти, и дедушкой не пахнет, если не особо его нюхать. А вот зачем ты принюхиваешься в чужом доме, а? Такого вредного гостя никто не пустит на порог!

Всё это время Ольга пыталась распутать верёвки на руках, но куда там. Отползать в сторону ей показалось бессмысленным – но разве она сможет сбежать от похитителей, связанная по рукам и ногам? Наконец чуть не поссорившиеся индусы вспомнили о ней.

– Значит, начнём прямо здесь? – спросил Камал друга, снова светя ей в лицо фонариком.

– Я… я не порченая! – удивляясь сама себе, крикнула девушка. – Я чиста и невинна! Меня можно дорого продать!

Индусы неуверенно переглянулись.

– Говорит, не порченая.

– Да врёт, блондинки все порченые.

– А вдруг не врёт?

– Тогда её можно дорого продать, – после непродолжительного молчания, качая головой, заключил старший из сообщников.

– Она так и сказала!

– Какая разница, как она сказала? Она женщина, дорогой Камал!

– Если вы найдёте Ханумана, он заплатит за меня большой выкуп! – вновь вмешалась Ольга.

– Посмотри, дорогой Камал, вот что бывает, если позволить женщине открыть рот: она уже поучает нас, кому выгоднее её продать!

Тот в знак согласия возмущённо покачал головой.

А в следующее мгновение в рот ей запихали какую-то старую, грязную тряпку. Девушка протестующе замычала, но внезапно от этой гадости во рту её накрыл приступ тошноты, поэтому Ольга приняла единственно верное решение – успокоиться, расслабиться и глубоко дышать носом.

Самолёт плавно набирал высоту. За окном иллюминатора черным-черно. Облака закрыли звёзды, и никаких городов, сверкающих огнями, внизу видно не было. Стюардессы и стюарды в ярких эффектных брючных костюмах разносили пассажирам еду. Сонные и усталые люди медленно открывали горячие крышечки из фольги и, зевая, ковыряли вилками в предусмотренном авиакомпанией питании.

– Не мог взять билеты на приличный самолёт?

– Заткнись и ешь. Вот, съешь и мою порцию тоже. Я такое не ем.

– Вообще-то я тоже не ем такую бурду, но раз больше нечего… – Толстый китаец в две минуты расправился с содержимым своего контейнера и принялся опустошать контейнер своего соседа. – Сандвич с чем у тебя? А, без разницы, давай сюда, я голоден!

Он выхватил из рук худощавого товарища треугольный бутерброд, запаянный в пластиковую коробочку. Пальцы не слушались, мужчина никак не мог ухватиться за «язычок» на упаковке. Наконец он догадался просто сломать сандвич пополам. Пластиковая упаковка треснула и раскрылась, и пассажир доставал из неё свою еду по кускам, быстро запихивая их в рот и наскоро пережёвывая.

– Есть сок?

Его попутчик скривил губы и протянул голодающему свой стакан сока.

– Как же отвратительно ты ешь…

– Кто бы говорил, а ты бы молчал.

– Я-то молчу, а вот ты похрюкиваешь от удовольствия.

– Урод.

– Свинья.

– У вас всё хорошо? – Над ними склонилась улыбчивая стюардесса. – Могу я чем-нибудь вам помочь?

– Не волнуйтесь, да-да, у нас всё хорошо, – сказал худощавый китаец таким холодным тоном, что у девушки мороз пробежал по коже.

– Вы очень поможете мне, – неожиданно обратился к ней толстый, вытирая жирные пальцы бумажной салфеткой. – Если повернётесь спиной и позволите ущипнуть вас.

– Что?!

– Ущипнуть вас за задницу, милая девушка. Это мне очень поможет!

Напуганная стюардесса что-то нервно протараторила и убежала вперёд по проходу. Люди в соседних креслах удивлённо перешёптывались.

– Если ты не прекратишь вести себя, как свинья, нас высадят, – оскалив неожиданно внушительные зубы, предупредил тощий китаец.

– А что я сделал? Что я не так сказал? Разве от неё убудет? Раз она работает на такой работе, значит, подсознательно хочет, чтобы к ней приставали! Да и вообще! Ты видел эту ужасную форму? Широкие штаны. Длинные пиджаки. Где мини-юбки, обтягивающие все округлости тела? Где декольте и пошловатые шарфики? Где сексуальные шпильки? Как я могу представить себе её фигуру, если она запрятана в этот ужасный бесформенный костюм? Остаётся только щупать! А она не даёт! Что за сервис, хуже некуда…

– Первыми это придумали украинцы, – раздражённо ответил другу тощий китаец. – Вообще-то это сделано для удобства женщин, Бацзе.

– А что сделано для удобства мужчин?! Почему теперь я лишён возможности погладить стюардессу по голой коленке?!

– Знаешь, я бы тоже предпочёл удовлетворить свои желания. Например, съесть вот эту полную женщину, которая сидит впереди нас.

Пассажирка с впередистоящего кресла затравленно оглянулась.

– О, Бацзе, с ней ещё и ребёнок, не старше десяти лет! Мм… ты не забыл вкус парного детского мяса?

…Перепуганная пассажирка несколько раз нажала на кнопку вызова стюарда.

Ольга валялась в кузове старого грузовичка, который ехал, казалось, по самой раздолбанной в мире дороге – она то и дело подскакивала на кочках, перекатывалась и больно ударялась о бортики. Палило солнце. Девушка изнывала от жары и была по-прежнему связана.

Грузовик остановился, хлопнули дверцы кабины, раздались голоса, но Ольга не могла расслышать, что происходит. Говорящих было трое. Значит, кто-то встречал здесь их грузовик. После непродолжительных приглушённых споров в кузов запрыгнул Амал и накинул на голову блондинки мешок.

У Мован раскрыл ноутбук и зашёл в браузере в раздел необычных новостей. Что ж, посреди всего прочего восстание обезьян с Горы Цветов и Плодов набирало силу. Вчера они спустились в долину и быстро захватили ближайшую деревню.

– Эти беспечные люди не восприняли всерьёз миленьких маленьких обезьянок, – вслух пробормотал демон-бык. – Отвлеклись на их смешные мордашки и не успели вовремя отреагировать, когда пришли их большие сородичи. Люди слишком глупы. И как они заняли главенствующее место в мире, Тяньгоу?

– Я не знаю, господин, – после секундной заминки отозвалась собака.

– Тут написано, что обезьяны испортили рисовые поля. И выпустили на волю всех сельскохозяйственных животных. И ушли дальше. Но нагулявшиеся животные быстро вернулись к людям. Глупые обезьяны не понимают, что коровы и лошади, которые родились и выросли в неволе, не смогут жить в диких условиях.

– Такую же ошибку совершают и люди, господин, – зачем-то вставила собака. – Они ворвались в научно-исследовательский институт и повыбрасывали из клеток лабораторных кроликов. Прямо с четвёртого этажа. Кролики разбились, господин.

– Зачем они это сделали? – удивлённо вскинул брови У Мован.

– Потому что они зоозащитники…

– Всё-таки люди и обезьяны и правда родственники. Они одинаково глупы и неспособны подумать о последствиях. Где Сунь Укун?

– Он командует обезьянами.

У Мован раздражённо захлопнул ноутбук и закрыл глаза. Этого никак не могло быть. Верховный демон абсолютно точно знал, что Сунь Укун сейчас в Индии, снимается в каком-то низкопробном сериальчике. Но кто тогда командует революционными стаями обезьян?

– Всё сходится, – заключил он и достал сигару. Секретарь тут же подошла, услужливо щёлкнула зажигалкой. – Я хочу встретиться с предводителем обезьян, Тяньгоу. Организуй всё.

Когда с головы Ольги сняли пыльный мешок, она обнаружила, что вновь находится в каком-то сарае. Или беседке. Или в чём-то таком, чему наверняка есть особое местное название, которого она не знает.

Сначала её, как картошку, перекидывали в этом паршивом мешке, а потом тащили куда-то. И вот теперь она, связанная, с тряпкой во рту, сидит на земляном полу. А напротив неё на низеньком стульчике расположился господин Ранджит. Он со скучающим видом ковырял зубочисткой в зубах и смотрел куда-то вдаль через окно без стекла.

– У-у-ы!!! – возмущённо заявила блондинка.

– Не шумите.

– Ы-ы-у!!!

– Я же просил не шуметь, – раздражённо вздохнул мужчина, встал, сделал два шага и, наклонившись, вытащил тряпку изо рта девушки.

Ольга закашлялась. По подбородку потекли слюни. Должно быть, выглядит она сейчас просто ужасно.

– Что вы делаете? Где мы? Как вы смеете? Я гражданка другого государства! Индия дружит с Россией! Где Хануман? Тьфу! То есть где Укун? Вы в курсе, что похищение людей – это преступление? Что за вонь?

– Слишком много вопросов, мисс. Не заставляйте меня снова затыкать вам рот.

– Хорошо, я задам один вопрос: что вам нужно?

– Вы, разумеется, – улыбнулся господин Ранджит.

Где-то кричали дети и блеяли козы. Видимо, это какое-то селение. Ольга пока не придумала, как выпутаться из этой ситуации, но лучше проявить наблюдательность и отмечать полезные детали. Например, этот тошнотворный запах, это…

– Зачем?

– Чтобы совокупиться с вами. Только не подумайте, что вы мне так нравитесь, мисс. – Он ловко сделал самокрутку и закурил. – Вы не кажетесь мне красивой. Хотя светлая кожа, золотистые волосы и голубые глаза, конечно, выделяют вас среди местных женщин и придают особый шарм, ха-ха, да… Но у меня к вам другой интерес.

Девушка молчала, ожидая продолжения его монолога.

Господин Ранджит протянул вперёд руку с самокруткой и вопросительно вскинул брови.

– Не курю, – ответила Ольга.

– Зря.

– Курить вредно.

– Вредно для бренного тела, – едва заметно качнул головой он. – Зато полезно для духа, сознания. Ваша западная цивилизация вообще слишком зациклена на теле, пренебрегая духом, ха-ха, да… А меж тем именно дух, заключённый в бесполезной телесной оболочке, и есть человек. – Он помолчал, нетерпеливо раскуривая вторую самокрутку. Вряд ли в ней был обычный табак… – Курение расширяет горизонты. Можно узреть много невидимых глазу истин и достичь просветления в максимально сжатые сроки. Уверены, что не хотите? Вам же понравилось ощущение одурманенности, которое нашло на вас в кустах, когда вас окурили?

– Не хочу. И нет, не понравилось.

– Ваш учитель ничему не научил вас. А между тем кто, как не Сунь Укун, должен знать о преобладании сознания над телесностью.

– Кто вы? – спросила блондинка.

– Не задавайте смешных вопросов, мисс, вы прекрасно знаете, кто я. Я совокуплюсь с ученицей царя обезьян, через ваши соки впитав его мудрость! И посажу в вашу белую йони семя новой жизни. Когда оно прорастёт, конечно, вы умрёте, что поделать, ха-ха, да! Ведь дитя должно питаться, чтобы расти. Как только от вашего тела останется лишь каркас из костей, мой ребёнок взломает их и выйдет в мир, чтобы им править. Так что примите с благодарностью мою заботу о вашем духе и закурите косячок.

Ольге очень захотелось покрутить пальцем у виска и настучать кое-кому кулаком по башке, но руки-то связаны, поэтому она просто подняла брови, наморщив лоб.

Конечно, теперь ей стало ясно, что помощник режиссёра – демон. Она должна была догадаться, ещё когда увидела его острые зубы. Впрочем, она ведь догадывалась, верно? Просто позволила себе задурить свою же голову. Правильно говорил преподаватель по психологии в универе: «Если вам что-то кажется, то вам это не кажется».

– Чем так воняет? – Она решила задать самый нейтральный вопрос.

– Тем, что вы будете пить перед соитием. Но не волнуйтесь, к тому времени оно не будет так вонять.

Ольгу замутило. В их беседку (землянку, хижину) заглянула собака. Совсем ещё щенок, молодой, любопытный и дружелюбный. Но собака – не корова, собаку можно прогонять. Господин Ранджит вскочил и просто пнул несчастного щенка под брюхо. Собака с визгом вылетела прочь.

– Да вы!.. Щеночка!.. – заорала блондинка. – Что он вам сделал?!

– Не кричите, мисс, не отравляйте мой слух, – раздражённо поморщился демон. – Не вынуждайте меня предстать перед вами в своём истинном обличье.

– Да вы уже предстали во всей красе! – окончательно завелась девушка. – Похитили меня, сами продали, сами же и купили, собираетесь изнасиловать и держать в репродуктивном рабстве! Так мало того, вы же ещё и собаку под живот пинаете! Она теперь будет бояться людей! Вот такие вот пинают собак, а потом возмущаются, что они агрессивные, а сами…

Помощник режиссёра глубоко вздохнул и вышел вон, оставив её одну.

Если девушка ждала подходящего момента, чтобы выплакаться, то, наверное, это стоило бы сделать прямо сейчас, да? И она расплакалась, тихо всхлипывая. Ну где этот дурацкий Укун? Который Хануман. Её тут похитили, а он и не чешется. Ему вообще на неё плевать.

А говорил, что любит. Наверное, уже разлюбил. А может, и никогда не любил. Мало ли что говорят мужчины. Словам нельзя верить, можно верить только поступкам. А он сейчас наверняка прыгает вокруг своего Рамы… Хотя…

Она же не видела его. Когда она проснулась в автобусе, Укуна там не было. Вдруг с ним что-то случилось? Вдруг этот острозубый психопат и его похитил? Вдруг он будет накачивать его наркотиками до беспамятства и заставлять всю жизнь играть в глупых сериалах?

– Сунь Укун, Сунь Укун, как же ты хорош, – всхлипнув, тихо пропела Ольга для успокоения. Говорят, привычная музыка успокаивает, выполняя функции фона для напряжённого сознания. Знакомые ритмы, знакомые слова – всё это настраивает мозг на более спокойную волну и…

– Я Хануман!

Он стоял перед ней, весь в придорожной пыли, с огромной бутафорской булавой на плече, и поправлял дурацкую шапку на голове, размахивая хвостом и тяжело дыша.

– Укун?!

– Я Хануман!!! – чуть громче, чем нужно, вновь поправил её Укун. – Дэви, почему ты поёшь мантры своему сахибу, а меня несёт к тебе неведомая сила, будто именно я должен откликнуться на этот зов?

– Сейчас именно это самый важный вопрос, который ты хочешь обсудить, да? – Ольга выразительно окинула себя взглядом.

Укун тоже осмотрел её с ног до головы.

– Ты связана по рукам и ногам, диди-джи.

– Да неужели?! С прозрением! – раздражённо съязвила блондинка. – И? Ты собираешься что-то с этим делать?

– А с этим нужно что-то делать? – Он уселся на ободранный стульчик, на котором не так давно сидел демон – помощник режиссёра, и облегчённо вздохнул.

– Да, – в тихом изумлении сказала девушка. – Развяжи мне, пожалуйста, руки, чтобы я могла сделать фейспалм. Потому что слов у меня нет.

– Но кто связал тебя? И для чего? – упёрся герой китайского или индийского эпоса. – Я не могу развязать тебя, пока не узнаю, кто это сделал. Вдруг это сделал Будда? Или Рама?

Он тут же вскочил, аккуратно прислонил к стулу булаву, развёл руки, развернул ладони к небу и запел, прикрыв глаза:

Рагхупати Рагхава Раджа Ра-ам!Патита Павана Сита Ра-ам!Рама Рама Джей Раджа Ра-ам!Рама Рама Джей Сита Ра-ам!Слава богу Раме,Жемчужине династии Рагху!Слава…

– Хануман!!! – заорала несчастная блондинка. Вот только мантр Раме ей сейчас не хватало для полного счастья.

Её спутник тут же прекратил петь и вернулся на стульчик, уселся поудобнее и задумался, рассеянно почёсывая спину.

– Но если тебя связал Будда, Рама или другие боги, вожди, герои и славные святые люди, то поделом тебе, коварная женщина, они раскусили твою лживую змеиную натуру, и я не могу тебя развязать. А если это сделал какой-то негодный демон, – он сурово свёл брови и покачал головой, – то, конечно, я сразу же спасу тебя, благочестивая дэви! Так поведай же мне, что привело тебя в эту нищую деревню, и кто связал тебя, и почему, и зачем, и когда, и где он, и куда пошёл, и когда вернётся, и…

– А-а-а-а-а-а! Я сама тебя придушу!

Солнце медленно катилось к горизонту. Маленький городок не имел никаких выдающихся черт. Даже дорога в нём была всего одна. По обе стороны от неё стояли дома жителей «побогаче» – те же убогие хижины, но окна в них – не просто дыры, а дыры, затянутые полиэтиленом.