Цусимские хроники. Не тихий Тихий океан

Довольно скоро из-за щетины кривоватых сосен входного мыса, уступами понижавшегося к воде, показались шапки густого угольного дыма, а спустя двадцать минут и довольно крупный однотрубный пароход с большой надстройкой в средней части корпуса и хорошо различимыми с такой дистанции орудиями на высоком полубаке и в корме. Едва выйдя из-за своего укрытия, он сразу начал пристрелку, хотя дальность и была довольно приличной. Ему не отвечали, начав отходить еще дальше, желая сохранить дистанцию. Ввязываться в перестрелку резона пока не было. Здоровенная туша аэростата, укрытая только парусиной стенок ангара на корме, могла быть выведена из строя любым, даже самым маленьким осколком. Но в то же время и упускать противника, явно вознамерившегося прорваться, не хотелось. Связаться по радио с вспомогательными крейсерами или Небогатовым возможности все так же не было. Японец заполошно трещал своим аппаратом, перебивая все депеши.

От Де-Веррайона со вчерашнего вечера никаких известий не получали, так что пока никто не знал, смог он выйти на предписанную ему позицию южнее или нет. Если нет, то, покинув бухту, японцы имели все шансы успеть скрыться. Подхода наших тяжелых кораблей оставалось ждать не так и долго. Требовалось только задержать добычу.

Капитан второго ранга Скальский приказал срочно выпустить газ из оболочки шара и убрать его вниз, от греха подальше. Но, еще не дождавшись окончания его разоружения по всем правилам, приказал выходить наперерез японцу, следом за которым уже тянулся еще кто-то. Разглядеть его пока не давал дым от головного.

Похоже, имели дело с опытными бойцами, прекрасно умеющими взаимодействовать между собой. Головной закрыл ведомого густыми клубами из своей трубы, но этот дым не помешал ему так же хорошо стрелять, не видя цели. Меж тем первый японец быстро набирал ход и уверенно шел на сближение, посылая свои залпы все чаще и точнее.

Оторваться не получалось. Быстро догоняли. А отбиваться на острых кормовых углах было невозможно. Весь ют загромождал ангар. В такой ситуации «Днепр» был вынужден принять бой, будучи не готов к нему.

Чтобы получить возможность отвечать, повернули на юг, приведя японцев на правый траверз. Когда дистанция сократилась до двадцати кабельтовых, ответили всем правым бортом. К этому времени, чтобы выскользнуть на юг, японцам пришлось бы проскочить вдоль самых береговых отмелей, всего в десяти-двенадцати кабельтовых от четырех стодвадцаток бортового залпа русского крейсера. Но противников это явно не смущало. Они уверенно тянули именно на юг, постепенно разгоняясь.

Когда пароходы обогнули мыс Ямада, встав в колонну, их смогли разглядеть во всех деталях. Вдвоем они даже превосходили «Днепр» в силе огня, так как каждый имел по паре шестидюймовок. И их расчеты явно не первый раз оказались в бою. А учитывая еще и огромные размеры нашего аэростатоносца, было вполне закономерно, что именно они открыли счет. Причем это попадание пришлось в корму, где все еще продолжалась возня с шаром.

Поскольку с мостика, отдав распоряжение о срочном разоружении «колбасы», дальше думали уже только о маневрировании и об артиллерийской составляющей боя, становившегося неизбежным, о том, что времени для исполнения уже отданного приказа маловато, никто не вспомнил. Да, собственно говоря, никто тогда и не знал, сколько его может понадобиться. В боевых условиях такого еще никогда не делали.

А обслуга шара предположила, что крейсер добавил хода и изменил курс, чтобы выйти из-под огня, поэтому все работы по разоружению продолжали выполнять хоть и предельно быстро, но строго по регламенту и инструкции.

Несмотря на начало пальбы, в ангаре с крестьянской хозяйственностью все так же выкачивали водород из аэростата и методично загоняли его в баллоны. Начальнику воздухоплавательной команды прапорщику Борщеву приходилось экономить, поскольку запаса кислоты и прочих химикалий на борту оставалось только на одну заправку, а монтаж электрического электролизера до сих пор еще не закончили. Что крейсер решительно идет в бой, опасно сближаясь с противником, из-за парусиновых стенок ангара было совсем не видно. Выглядывать же было некогда и некому. Все находились при деле.

Только когда уже начались близкие разрывы, а потом они еще и участились, наконец плюнули на все инструкции и экономию, поспешно отключив газгольдер[12] и начав разбирать всю арматуру. В начавшейся суете кто-то дернул за шнур разрывного приспособления[13], не дожидаясь приказа. Газ из оболочки хлынул в ангар, задние шторы которого еще только собирались распахнуть настеж для продува, а путь наверх летучему водороду преграждала оболочка «колбасы», зажатая надувными матами с боков.

Но роковой снаряд прилетел чуть раньше! Взрыв шимозной гранаты мгновенно воспламенил водородно-воздушную смесь, заполнившую обширное помещение, огороженное только тканевыми стенами, и еще не успевшую подняться через просветы между брюхом шара и передней и задней стенками.

Вместо едва торчащего черного горба почти стаявшего «Парсеваля» над кормой «Днепра» распух огненно-рыжий шар с ярко-желтыми прожилками, размерами гораздо больше аэростата и весьма зловещего вида. В нем сразу растворились и тонкий парусиновый обвес, и его стальной каркас, вместе со всеми людьми, что были там.

После жаркой, яркой вспышки, сразу сдувшейся и почти не давшей дыма, на юте начался сильный пожар, уже обильно пачкавший все вокруг жирными разводами гари. Тушить начали сразу, но не преуспели в этом. Один из немногих баллонов, что были смонтированы не в трюме, а прямо под ангаром, то ли поврежденный, то ли не закрытый, давал постоянный мощный факел, потушить который не удавалось. От его жара вскоре взорвался соседний такой же, потом еще и еще.

В результате проломило палубу, и огонь проник в жилые помещения, где его дальнейшее распространение удавалось сдерживать с большим трудом, так как главная пожарная магистраль оказалась перебита, и работали только ручные помпы. Рулевое управление, несмотря на взрывы и пожар, действовало исправно. Машины пока тоже не пострадали.

Вслед за эффектным первым, были и другие попадания. Но ущерб от них оказался не столь значительным. Огромный корпус вполне спокойно поглотил их без ущерба для жизненно важных систем. Только злее стали, да огрызаться начали в полную силу.

Быстро оправившись от шока, вызванного столь трагичным и красочным одномоментным уничтожением воздухоплавательного парка и прилагавшегося к нему оборудования, канониры спешили реабилитироваться. Японцев обстреливали поочередно, не давая им перевести дух. И, стоит заметить, достаточно результативно.

Несмотря на тонувшую в дыму корму, «Днепр» продолжал бой, и его снаряды достигали цели. Два рванули на шлюпочной палубе головного японского вспомогательного крейсера, вызвав возгорание, потом взметнуло дым и обломки на баке, заставив молчать его носовое орудие. Русские пушки уверенно давили обоих японцев. Те сильно уступали в размерах и, соответственно, в живучести. Вдобавок их ощутимо раскачивало на зыби, в то время как пароход-крейсер от этого почти не страдал. Безупречная работа артиллерии на первом этапе боя дала столь необходимую передышку, позволив остановить дальнейшее распространение огня. Но заставить противника развернуться не удавалось.

Зато получилось выбить одного из них. Когда головной получил новое попадание, теперь в мостик, и, видимо, потерял управление, его повело вправо. Решив, что с ним уже все и он скоро вылетит на скалы, с еще большим усердием взялись за второго, с первых же залпов добившись попаданий. В то время как ответная стрельба, наоборот, стала неточной.

Казалось, наша берет. Но оставшийся японец, буквально засыпаемый снарядами, упрямо тянул вперед и отвечал. Похоже, вид нашего крейсера, волочившего за собой густой клубящийся темно-бурый шлейф, вселял в него уверенность. К тому же он снова начал попадать. А вскоре вернулся в бой и выбитый недавно противник, хоть и потерявший былую проворность, но отнюдь не желание продолжать. Но он бил вдогонку, издали и пока не точно.

Вскоре стало ясно, что «Днепр» явно оттягивают от выхода из бухты. И причины этому имелись. Из-за мыса Ямада показались еще два судна, довольно проворно продвигавшихся на восток-юго-восток. Для немедленного перехвата аэростатоносец находился сейчас уже слишком далеко от этой парочки, оказавшейся в четырех милях за его кормой. Артиллерией уже не дотягивались, так что пришлось срочно разворачиваться, невольно оставляя еще недобитого врага снова за кормой в мертвой зоне.

Но японцы активно возражали против нашего маневра. Даже возможность безнаказанно бить с кормовых углов их не прельщала. Едва положили лево руля, чтобы, развернувшись почти на двенадцать румбов, встать на северо-восточный курс, ближайший противник двинул наперерез, оставаясь в секторах стрельбы, и сразу же выпустил торпеду. Причем, несмотря на дистанцию более чем в восемь кабельтовых, достаточно точно. Попадания удалось избежать, только резко перекинув руль вправо.

Длинный и высокий корпус неохотно менял направление своего движения, так что, прежде чем легли на параллельный курс с быстро нагонявшей пенной дорожки, уставившись носом на юго-восток, пережили несколько весьма неприятных минут, усугублявшихся точной и частой стрельбой неприятеля. В то время как нашу стрельбу эти метания совершенно расстроили.

Так хорошо сложившаяся картина боя резко изменилась. Теперь уже шимозные гранаты чаще достигали цели. Японцы поджимали с обоих бортов. А внушительные размеры делали горящий рейдер хорошей мишенью не только для снарядов, но и для торпед. Если дальность и дальше будет сокращаться, увернуться будет явно сложнее. Тем не менее разворачиваться было нужно, причем как можно быстрее, чтобы не позволить ускользнуть в океан тем, кого так рьяно спасают.

Едва разминувшись со смертью, снова положили лево руля, введя в дело против второго, догонявшего японца и артиллерию левого борта. Стреляя и направо и налево, русские получили превосходство над своими оппонентами хотя бы по числу задействованных стволов, что давало шанс отбиться.

Пушки частили, как могли, вздыбливая воду недолетами и перелетами, а порою и выбивая из враждебных бортов и надстроек снопы дыма, огня и искореженных обломков. Горели уже все три судна, но все так же усердно гвоздили друг друга без устали. Но наши пятидюймовки бухали чаще. Да и попадать стали, как всем казалось, больше. Казалось, еще чуть-чуть, и все решится.

Поддавшись азарту дуэли на пистолетных дистанциях, все на мостике «Днепра» забыли, что минный аппарат у японцев, возможно, не один, следовательно, эта угроза еще не миновала. А они сумели этим воспользоваться.

Второй наш противник, также правивший на пересечку курса, к которому «Днепр» теперь стремительно приближался, только и ждал удобного момента. Чуть потянув, для уверенности выждав, пока русский не ляжет окончательно на новый курс, он выстрелил свою самоходную мину.

На этот раз дистанция в момент залпа оказалась менее шести кабельтовых, и ракурс для стрельбы был гораздо благоприятнее. Так что избежать попадания не удалось. Хоть команду: «руль лево на борт» отдали сразу же, пока, задействовав все переключатели, золотники и редукторы, румпель перевели в нужное положение, прошли десятки драгоценных секунд. Но даже и после этого своими тысячами тонн инерции еще продолжая переть вперед, «Днепр» какое-то время упорно катился прямо, часто стреляя из всех пушек.

Одновременно с перекладкой руля, машины пустили враздрай, желая ускорить разворот длинного и тяжелого корпуса носом к опасности. Хоть и не сразу, но это помогло. Форштевень нехотя покатился влево, постепенно ускоряясь, но откинуть корму с пути быстро разматывавшейся белой дорожки из всплывающих пузырьков все равно явно не успевали!

Спустя меньше минуты после торпедного выстрела испускавшая их стальная сигара ударила в левый борт позади надстройки. Но, благодаря всем принятым мерам к ускорению разворота, она достигла цели, придя с острых носовых углов. К тому же попадание пришлось в заднюю скулу, имевшую также довольно острые обводы. Взрыватель ударного действия не сработал. Торпеда скользнула вдоль обшивки, мелькнув длинной тенью, закувыркалась в водоворотах обтекавшего корпус океана и скоро пропала из вида в пене.

Когда всем уже казалось, что угроза миновала, где-то под ютом прогремел взрыв, сильно встряхнувший весь корабль. Видимо, стальную сигару затянуло под винт, вращавшийся на заднем ходу, и боевая часть все же детонировала от удара одной из его лопастей.

Весь корпус затрясло. Левую машину пришлось сразу остановить из-за опасных вибраций. Вдобавок заклинило руль. В корме открылись сильные течи. Трюмные бросились в поврежденные отсеки, задраив люки за собой, но быстро выяснить место повреждения не смогли. Вода стремительно прибывала, а крейсер продолжал беспомощно катиться влево, постепенно замедляясь.

При этом он уходил под корму ближайшего из японцев, попытавшись «причесать» его продольным огнем. Но на циркуляции из этого ничего не вышло, а вот под его выстрелы подставились по полной. Тот остервенело лупил из кормовой пушки, добавляя мелочовкой с надстройки. Если бы не удачное попадание нашей трехдюймовки, заткнувшей ему главный калибр, пришлось бы совсем туго.

А на мостике прикидывали, как теперь из всего этого вывернуться, и принимали один неприятный доклад за другим. Больше, чем повреждения от снарядов, беспокоила торпедная дыра в корме. Только спустя семь минут старший механик отчитался, что распространение воды удалось остановить на кормовой переборке заднего трюма. Но заливает все позади нее. Людей оттуда уже вывели, люки и горловины закрыли. Крепят. Так что тонуть теперь уже бывший аэростатоносец пока не собирался.

К этому времени совершенно не управляемый, все еще горящий и ходящий по кругу пароход-крейсер не имел возможности не только перехватить убегавшие пароходы, но и отбиться сам. Попадания становились все чаще. Фор-стенга рухнула, сбитая очередным снарядом, смяв правое крыло мостика.

Тут из блиндированной рубки горящего, яростно, но уже почти безрезультатно отстреливавшегося «Днепра» совершенно неожиданно увидели, как недалеко от удалявшихся на восток транспортов, которых так и не удалось достать, встали нехилые всплески разрывов. Сначала решили, что это собственные шальные перелеты, но для них слишком далеко. К тому же они повторились. А вскоре разглядели на горизонте и далекий, размытый дымкой силуэт их автора.

Беглецы, оказавшись под огнем, сразу развернулись на обратный курс, ломанувшись назад в бухту. А оба охранявших их вспомогательных крейсера, уже пристраивавшихся было поудобнее, чтобы добить русского, которого так удачно подловили, полным ходом бросились к ним. Уже на отходе дали напоследок три залпа, и все. Похоже, для «Днепра» бой закончился. Даже не верилось!

Спустя полчаса с пожаром наконец справились, К этому времени с крейсера, застопорившего и правую машину, уже уверенно опознали в показавшемся с северо-востока корабле наш «Адмирал Нахимов». Это его очень своевременное появление вынудило противника вернуться в бухту. К полудню подтянулся и «Николай I».

Оказавшись блокированными такими серьезными силами, японцы затихли и больше не предпринимали никаких активных действий. Вероятно, надеялись отсидеться до темноты, а потом пробраться вдоль самых скал. Судя по тому, как уверенно они маневрировали, воды эти им известны хорошо, в отличие от нас.

Еще одним их преимуществом, несмотря на явный проигрыш по тоннам водоизмещения, килограммам бортового залпа и миллиметрам брони, являлось наличие надежной связи посредством берегового проводного телеграфа, чего не было у разделенных значительными расстояниями русских отрядов, напрочь «оглохших» от мощных помех, постоянно источаемых чужой станцией.

О своих притеснениях противник уже наверняка наябедничал всем кому надо. Над горой Карогатаке поднимался столб сигнального дыма, в дополнение к густым клубам, валившим из труб судов, укрывшихся во внутренней акватории бухты, и растягиваемым легким ветерком. Сами пароходы невозможно было разглядеть за скалистым мысом, поросшим корявым мелколесьем, как бы ни ерзали наши корабли перед входом.

Ситуация сложилась патовая. Мы пока не могли их прихлопнуть, они в данный момент не имели возможности удрать. И что делать дальше, никто не знал.

С отступлением противника появилась возможность основательно осмотреть повреждения «Днепра». Все, что появилось от взрывов и пожаров, оказалось не так уж и страшно. Искореженные палубы и выгоревшие внутренние помещения находились гораздо выше воды. Снарядных попаданий набиралось почти два десятка. Но разрушения в надстройках, жилой и эмигрантской палубах на боеспособности сказались не сильно. Укоротившаяся мачта и оборванный рангоут вместе с растяжками антенн, когда рядом свои, тоже терпимо.

Самым печальным стало сообщение о гибели всей обслуги «колбасы» и экипажа наблюдателей. Все воздухоплавательное оборудование полностью вышло из строя, а шар уничтожен. От пожара и взрывов пострадало также хранилище оболочек, где выгорели запасы лака и ткани, кладовые химикалий, аэромастерская и газоделательный завод. Но непосредственно на способность держаться на плаву это все не влияло. А вот то, что скрывалось под водой, вызывало серьезные опасения.

Крейсер встал на якорь. Изгибом берега его хорошо закрыло от зыби, так что, даже не имея водолазов, удалось буквально ощупать всю подводную часть пострадавшей кормы. Полное безветрие этому способствовало. Результаты не обрадовали. Взрывом торпеды руль намертво заклинило в положении лево на борт. Само перо руля оказалось загнуто, и вернуть его в прямое положение не представлялось возможным. Кроме того, сорвало левый винт и повредило кронштейн вала. Не исключено, что вал тоже погнут.

В таком состоянии можно было ходить только кругами. Даже буксировка оставалась под вопросом, до тех пор пока не удастся поставить перо руля прямо или просто избавиться от него. Кроме того, предстояло заделать две дыры от японских фугасов, оказавшиеся в опасной близости от новой ватерлинии. Меры по всем этим направлениям уже принимались, о чем и доложили Небогатову.

А на «Николае» размышляли, что же теперь делать. О продолжении осмотра берега дальше к югу речи уже не шло. Подходящих бухт там не было, а подранка одного не оставишь. Да и добычу, так и не добытую им, нужно стеречь, а лучше поскорее прикончить. Вот только как?

Хотя все четыре японских парохода оказались надежно заперты в своем укрытии совсем рядом, в пределах дальностей эффективного огня артиллерии, без аэростата достать их там не представлялось возможным. Размеры бухты и наличие минных аппаратов на вспомогательных крейсерах противника не оставляли шансов тяжелым кораблям войти и уничтожить их огнем. А обстрел по площадям, не видя целей, явно не даст нужного эффекта. Оставалось только ждать появления Де-Веррайона, чей шар, учитывая пока еще приличную видимость, уже давно должен был показаться над горизонтом. Если, конечно, и с ним ничего не случилось. Обгоревшая корма «Днепра» вызывала неприятные ассоциации, но вслух об этом не говорили, боясь сглазить.

Однако его все не было, что уже начинало беспокоить все больше. Со вчерашнего вечера командование отряда абсолютно не имело сведений о своих вспомогательных крейсерах. Послать кого-то ему навстречу пока не решались. Разделять силы казалось слишком рискованным, тем более при такой неожиданно результативной активности японцев.

В попытке установить визуальную связь с Де-Веррайоном над «Николаем» подняли змей с сигнальным вымпелом, под которым был набран сигнал срочного сбора. Ничего большего, увы, пока не могли.

За всеми хлопотами с оценкой размеров ущерба, перемежавшимися рапортами и запросами с «Нахимова», изображавшего легкую кавалерию, а потому со всей возможной для него грацией осматривавшего ближайшие бухты Фунакаши, Отсуши, Руоши и Камаиша, незаметно прошло еще два часа.

Никого больше не нашли. Но, учитывая, что сами гавани с грузного броненосного крейсера осматривали издали, даже не сунув в них носа, а пущенная для разведки шлюпка угодила под ружейный огонь с берега и сразу вернулась, это было не точно.

Между тем видимость начала ухудшаться из-за накатившей влажной душной дымки, а наш шар на горизонте все не появлялся. От вчерашнего радужного настроения не осталось и следа. Радио не действовало. Автономный отряд вспомогательных крейсеров, начавший воевать еще вчера, запропастился где-то в чужих водах. Японцев нашли, но достать не смогли. Зато они сумели крепко подбить большущий и ценный пароход-крейсер, из-за чего все дальнейшие оперативные планы рушились. Более того, не исключалась вероятность, что его придется добить, чтобы не сковывал в движениях остальных. Кто знает, чего еще японцы приготовили. А тут еще духота какая-то навалилась, аж дышать нечем. Или это только кажется так из-за нервов. Ничего хорошего уже не ждали.

Когда в половине первого часа пополудни марсовые углядели дымы, быстро приближавшиеся с южных румбов, решили, что это силы поддержки, вызванные японцами. Теперь казалось вполне возможным, что они могли включать в себя броненосный и бронепалубный крейсера с целой сворой вспомогательных. А также истребители с миноносцами. И это против двух кораблей, хоть и способных биться в линии баталии, но с устаревшей артиллерией.

По отряду объявили боевую тревогу, срочно начав свозить с «Днепра» на броненосец всех не задействованных в несении вахты, а сам крейсер готовя к подрыву. Вполне могло так сложиться, что отстоять его, не имея возможности для полноценного маневра рядом с прибрежным мелководьем, не удастся. А спокойно заниматься спасательными работами японцы, если это они приближаются, точно не дадут.

Тем временем дымы с юга быстро росли, и вскоре из мглы показались уже мачты, а затем надстройки и корпуса трех крупных кораблей. Но разглядеть, кто это, все еще было нельзя. Южный ветер, постепенно набиравший силу, сносил дыхание их труб прямо на «Днепр». «Николай» выдвинулся дальше к югу и вместе с «Нахимовым» занял позицию между неподвижным калекой, уже выбиравшим якоря, и приближавшимися кораблями, развернувшись к ним бортом.

Видимо, прочитав этот маневр, подозрительные суда снизили ход. И тут под кормой оставшегося за спиной у главных сил «инвалида» грохнули один за другим три взрыва. Дым и водяная пыль, поднятая ими, словно надули серую клубящуюся подушку под нависающим подзором, медленно расстилавшуюся по волнам. Небогатов, услышав это, метнулся на противоположную сторону мостика, на бегу вынимая трубу и теребя сигнальщиков.

– Миноносцы?! Подлодка?!

И тут посыпались доклады наблюдателей:

– С «Днепра» передали, что пироксилиновыми патронами руль подорвали. Еще одна закладка нужна.

И сразу с другого борта:

– Над головным «колбасу» поднимают! Кажись, наш опознавательный передают! Точно! «Ураловский». Наши это!

Следом так же обозначили себя и «Амур» с «Сунгари». А с флагмана Де-Веррайона отчитались, что противника к югу от себя не наблюдали, шар починили и готовы использовать.

Адреналин, бродивший в крови, требовал выхода, и объект применения усилий (точнее, сразу четыре объекта) как раз оказался под рукой. Так что с приходом подкреплений немедленно занялись уничтожением блокированного противника. Лезть в теснину теперь никакой нужды не было. Пользуясь целеуказаниями с шара, стало можно дотянуться до него через узкую полоску суши. Первую пристрелочную порцию перекинули еще до полного воссоединения отрядов. Били сразу по ЦУ, так что снаряды положили в нужном углу бухты вполне даже прилично.

Но тамошние «постояльцы» всполошились еще до этого. С них хорошо видели черную каплю аэростата и прекрасно понимали, чем это грозит. Просто так погибать они не захотели. Оба вспомогательных крейсера совсем скоро двинулись в атаку, в таких условиях изначально однозначно безнадежную.

Начало их выдвижения, естественно, углядели из корзины, так что на этот раз шансов не было. Получив предупреждение и заранее распределив цели, броненосец и броненосный крейсер встретили японцев очень точным огнем, едва те показались на выходе из узости. Вполне ожидаемо под ураганным обстрелом с тяжелых кораблей из всех имевшихся калибров сблизиться на дальность вожделенного прицельного торпедного выстрела ни один из них так и не смог.

Для шестидюймовок у Небогатова имелись мощные тонкостенные бомбы завода Рудницкого. Отчет об их боевом применении «Нахимовым» в штабе изучили. Но то была теория, а сейчас получили возможность вживую увидеть, каково это, сравнивая и анализируя. Впечатлило!

Всего несколько таких попаданий остановили первого из атакующих, едва он миновал мыс Кариодозаки. Тот запарил и резко отвернул вправо, даже не дождавшись адресованного ему залпа тяжелых пушек. Все больше окутываясь клубами пара из разбитого котла и дыма от набиравших силу пожаров, он явно замедлялся, стараясь дотянуть до мелководья. Но не смог и затонул чуть восточнее мыса после сильного внутреннего взрыва.