Судьбы фантазия шальная

Ирина устроилась на балконе, правда поближе к входу, так как с детства боялась высоты, с книгой в руках. Майское солнце теплыми лучами согревало, казалось, не только тело, но и душу. Так охота было спуститься на улицу и прогуляться или даже пробежаться, раньше эти действия были сами собой разумеющиеся, а теперь приходиться тратить огромное количество сил, чтобы просто сделать шаг. Раздумья прервал телефонный звонок, Ирина достала из кармана своего халата сотовый:

– Антон, как я рада, что ты позвонил! Куда ты пропал? Конечно, я хочу прогуляться. Жду.

Ирина снова взяла свои костыли и со скоростью улитки начала свой путь в комнату.

Глава 14.

Домой Ирина вернулась к девяти часам, ей все было мало и не хотелось возвращаться. С Антоном так легко, не то, что с его лучшим другом. Антон привез ее в парк, костыли, как обычно они оставили дома. Он помогал Ирине передвигаться, опираясь на него, или поднимал ее на руки, а люди, проходившие мимо, улыбались им в след, считая, что у этих двоих любовь. Антон и не возражал против этого.

– Мороженное на улице в сто раз вкуснее, как я могла такое забыть, – весело сказала Ирина, сидя рядом с Антоном на лавочке в тени дерева.

Он смотрел на ее лучезарное лицо и никак не мог себе простить, что своими руками отдал ее Глебу. Надо было продать все, что есть: квартиру, машину, дачу, взять ссуду, наконец, занять у Глеба или на крайней случай продать себя на органы, – безнадежно подумал Антон, только бы быть для нее единственным другом и спасителем.       Но теперь ничего не изменить, для нее существует еще и Глеб с его «щедрой душой». Антон знал, что друг тоже терзается. Он, безусловно, рад, что девушка выжила, но он не может простить себе, то свое желание быть вдовцом. Хоть и упорно из гордости не сознается в этом. И поэтому ее благодарность так его раздражает.

Еще долго Антон наслаждался компанией Ирины, десятки раз держал ее в своих объятьях, сотни раз ее лицо было рядом, а губы улыбались в его губы, но он так и не посмел дотронуться до них, лишь однажды пальцами, когда, пузырь из жвачки, который Ирина надула, лопнул и залепил ей пол лица, а она от смеха даже не пыталась его отлепить.

Антон занес Ирину в квартиру и поставил на пол, около спальни, поддерживая ее бережно за талию. В спальню он намеренно не прошел, слишком велик был соблазн, позволить себе чуточку больше.

Ирина аккуратно взяла его ладони в свои и негромко сказала:

– Завтра твои руки ужасно будут болеть, ты не сможешь держать скальпель.

Антон, высвободив одну руку, легким движением убрал упавшую прядь со лба Ирины.

– Не важно. Мне было хорошо и это главное. До свидания, моя будущая жена, – грустно улыбнулся Антон и наклонился, чтобы наконец-то ощутить тепло и нежность ее алых губ. Ирина, повернула в сторону голову, опередив его намерение, и губы лишь вскользь прикоснулись к ее губам, запечатав поцелуй на ее щеке.

Антон сдержанно поджал губы. Противоречивые чувства разрывали душу, но он лишь обнял Ирину. А потом все же не сдержавшись, оставил нежный поцелуй на ее шее. Руки уверенно забрались под ее спортивную мастерку.

– Антон, не надо. Глеб Сергеевич может в любую минуту вернуться, – умоляя, сказала Ирина. Ее ладони протестующее уперлись в его широкую грудь.

– Ну и что, – его шепот показался Ирине громче крика.

– Нет, – твердо произнесла она, словно окатив холодной водой.

Антон, тяжело отстранившись, немного помедлил и, повернувшись, молча, ушел. Громкий стук закрывающейся входной двери, оповестил об его уходе.

Какой же он красивый, добрый. Ирина так и стояла, глядя на вечернее небо в окне. Она понимала, что нравится ему. Но вместе с этим она понимала, что на большее рассчитывать не придется, кому нужна жена-инвалид. Да и самой ей не хотелось сейчас любить, у нее столько еще дел, надо сначала себя на ноги поставить. И перед Глебом неудобно, надо поскорее окончить курс лечения и уезжать домой, к родителям, по которым она ужасно скучает, и освободить мужа от своего присутствия, а там и от брака.

Глава 15

Глеб сидел все это время в кресле в темной гостиной, он прекрасно видел, происходящее около спальни, но ничем не выдал своего присутствия. Такой бури чувств он никогда не испытывал ни к своему другу, ни к одной из женщин, ни к какой бы то ни было ситуации вообще. Потому он и не обнаружил себя, ведь он даже не смог бы ничего связанно произнести. Он не знал, что сказать, мысли вертелись, как волчок и поймать хотя бы одну было не реально.

Он наблюдал, как Ирина уже принявшая душ и, переодевшаяся, в этот изрядно надоевший ему халат, проковыляла в кухню и через некоторое время направилась в гостиную, где и восседал Глеб в своем кресле. Увидеть мужа, развалившегося в кресле, для нее было неожиданностью:

– Ддобрый ввечер, – заикаясь, произнесла она.

Глеб лишь мрачно кивнул головой в знак приветствия. Не изменяя себе, он был одет в спортивное трико и все, разве что еще цепочка с крестиком завершали его неотразимый наряд.

– Я посмотрю фильм? – осведомилась Ирина, в свободной руке она держала свою любимую ужасного вида кружку с чаем, а в той, которой она опиралась на костыль, был зажат пакетик с мармеладом.

– Пожалуйста, – неожиданно глухим голосом произнес Глеб, – какой тебе канал? – он навел пульт на телевизор.

– Первый, там старая комедия, – словно в чем-то виновна, тихо произнесла Ирина и уселась на пол, положив рядом мармелад и поставив кружку.

Почему она села на пол, ведь есть мягкий, удобный диван? Или это еще одна неудобная привычка? Влажные волосы ее зачесаны назад, видимо о существовании фена эта девушка не догадывается.

Жанна никогда не выйдет из ванны без легкого макияжа, она даже спит, словно в любую минуту ночи начнется фотосессия. Ирина же свернется клубком, как котенок и волосы по всей подушке. С Жанной даже спать легко, ляжет по стойке смирно и не шелохнется всю ночь, чтобы ненароком не проснуться с торчащими волосами или отлежавшей на подушке щекой, а остальное пространство предоставлено Глебу. В общем, все так, как он любит. А с этой девчонкой такое не пройдет, обязательно развалится на пол кровати, сводя с ума нечаянными прикосновениями и жарким дыханием. Глеб слегка заерзал на кресле при этой мысли. «Господи, о чем я думаю, как я вообще дошел до того, что буду спать со своей женой».

Ирина то смеялась над фильмом, то вдруг ей становилось не по себе, от того, что Глеб сидит, как надзиратель, не сводя с нее угрюмого взгляда. Она мельком взглянула на него, да уж взгляд трудно назвать дружелюбным, да еще в комплекте с его крепким телосложением, вид зловещий.

Чтобы не испытывать судьбу, Ирина решила удалиться в комнату. Неловко, встав, и не забыв прихватить мармелад с кружкой, она направилась в кухню.

– Что у тебя с Антоном? – наконец решил спросить Глеб, сверля ее своими черными глазами.

Ирина ответила не сразу. Сначала отнесла вещи на кухню, потом вернулась обратно в гостиную и встала метрах в пяти от Глеба. Ближе она просто боялась подойти, такой у него был мрачный вид.

– А что у меня может с ним быть? Он добрый человек, он замечательный человек, он, как и вы помогает мне в этой жизни.

Глеб на несколько секунд задумался, глядя на нее в упор, словно подыскивая слова. А потом холодно произнес:

– Добрый и замечательный человек, который хочет помочь, не лапает чужих жен!

Ирина потрясенная такими грубыми словами растерялась, не зная, что ответить. Да и что она могла сказать: «Не лезь не в свое дело», но нет, это его дело, она его жена, пусть и не совсем настоящая. Она лечилась благодаря его щедрым денежным переводам, которые, кстати сказать, приходили всегда вовремя. Она живет за его счет. Все, что у нее сейчас есть – это все его, и он имеет право задавать ей вопросы.

– Вы любовники? – наконец Глеб сухо задал свой главный вопрос.

От шока Ирина сначала опешила, но потом огромная буря негодования накрыла ее с головой. Она резко откинула костыль, который стукнувшись о стенку, с шумом упал на пол, развязала на халате пояс и, распахнув полы, повернулась к Глебу искалеченным бедром и, указав на шрам, зло спросила:

– Такое можно любить или желать?

Глеб не был готов к такой реакции, поэтому, когда Ирина, распахнув халат, предстала перед ним в нижнем белье, он никакого внимания не обратил на шрам, который уже видел однажды. Под ужасным халатом скрывалось то, на что ему было куда интереснее и приятней смотреть. Вид красивого, молодого тела прямо-таки вынуждал воображение в купе с фантазией не на шутку разыграться, подкидывая молодому мужчине соблазнительные картинки. Глеб посильнее ухватился за подлокотники кресла, чтобы не протянуть руку и не попытаться освободить гордую жену от остальных предметов гардероба.

– А это можно любить? – Ирина прервала поток восхитительных картинок и, повернувшись к нему спиной, спустила халат до талии.

Теперь Глеб был вынужден смотреть на огромный шрам, проходивший, практически, через всю спину Ирины. На мгновение он закрыл глаза. Какую боль надо было вынести, чтобы осталась такая страшная отметка на нежном женском теле. Когда он открыл глаза, Ирина уже стояла к нему лицом и слегка, приподняв волосы, спросила:

– Вы бы хотели такую женщину? – под волосами на шее с правой стороны было еще одно клеймо ужасной аварии, – и это только самые крупные. Мое тело усыпано рубцами, как грядка семенами. Я не могу ходить, я калека, – горько усмехнулась Ирина.

– Какой мужчина в своем уме захочет такое себе в постель, – она холодно смотрела на Глеба в упор, в ее глазах не было ни слез, ни жалости к себе, только огонь.

Резко повернувшись, она собралась было уже уйти, но ноги от напряжения совершенно не хотели слушаться, а костыль лежал слишком далеко. И только тут неожиданно для Ирины отчаяние и беспомощность, пробив брешь в ее несгибаемой воле, покатились по щекам крупными горькими слезами. Забыв запахнуть халат и опустившись на пол, больше уже не сдерживаясь, Ирина заплакала, закрыв лицо руками. Глеб тут же оказался рядом, он обнял девушку и прижал к своей груди. Как же он был зол на себя. Зачем нужны были эти вопросы? Он добился только того, что в очередной раз унизил Ирину. Судьба и так била ее нещадно, а тут еще он со своей ревностью….

Ревность! Ревность? Глеба, как молнией ударило, причем много раз и в одно и то же место надежно запрятанное в глубине его сердца. Откуда она взялась и когда появилась? Нет, скорее это чувство собственности, успокоил себя Глеб. Он еще крепче прижал хрупкое тело к себе. А слезы все жгли его грудь. Она плакала тихо-тихо, словно боялась разозлить его своими непрошеными слезами.

Пока он осыпал себя всеми ругательными словами, какие только мог придумать, даже не заметил, как тихие всхлипы превратились в хихиканья, плечи Ирины тряслись уже не от слез, а от смеха. Глеб аккуратно отстранил ее от себя и, в недоумении спросил:

– Что? – улыбка Ирины передалась и ему, – Что такое? – повторил Глеб, помогая вытирать следы слез, с ее раскрасневшихся щек.

– Просто на Вашей груди очень неудобно плакать, – пояснила Ирина, хлюпая носом.

– И чем же тебя не устраивает моя грудь? – Глеб небрежно провел ладонью по своему рельефному торсу, словно смахивая невидимые следы слез, оставленные женой.

– Во-первых, на ней никогда нет одежды, так можно захлебнуться своими же собственными слезами, они ж никуда не впитываются, – Ирина ткнула в него пальцем.

– Во-вторых, находясь в такой опасной близости около Вашего мускулистого торса, как-то совершенно забываешь, что тебя расстроило, – Глеб искренне улыбался, сверкая своими ровными белыми зубами, глядя на заплаканное смеющееся лицо жены и слушая такую простую и честную речь, лишенной всякого кокетства. Хотя не мог не признаться, что ему был приятен комплимент Ирины.

– А в-третьих? – он аккуратно, как маленького ребенка, закутал Ирину в халат и повязал поясок вокруг тонкой талии.

– А в-третьих, – Ирина сделала серьезное лицо, – в-третьих, немного обидно, что грудь моего мужа больше, чем моя.

Глеб сначала, непонимающе, уставился на Ирину. Но, когда до него дошел смысл сказанных ею слов, откинул голову назад и захохотал так громко и заразительно, привлекая Ирину в свои объятья, что ей ничего не оставалась, как присоединиться к нему в этом веселом смехе. Она впервые слышала его бархатный глубокий смех и ей он очень понравился.

– Боже, теперь я понимаю, почему невзгоды не взяли над тобой верх, – он нежно отстранил Ирину и, пригладив ее взлохмаченные волосы, добавил:

– И почему мой друг так тобой очарован.

Улыбка исчезла с его губ. Ирина не могла больше выдержать этот пристальный взгляд и опустила голову. Она бы с радостью ушла в комнату, чтобы не ощущать на себе изучающий взгляд этого чужого мужчины и своего мужа одновременно, но ноги совсем не слушались. Кто он ей? Она не знала. Ни друг и ни враг, ни брат и ни муж, ни посторонний человек и ни добрый приятель, быть может, просто спаситель, а может быть вечный должник…. Скорей бы все закончилось. Как она мечтала вернуться в свой родной городок, к своим любящим родителям и зажить нормальной жизнью, где все просто и понятно, не вспоминая это ужасное время и этого мужчину.

Глава 16.

На следующий день у Глеба была насыщенная программа. После и без того сложного рабочего дня, ему пришлось тащиться с Жанной на открытие какого-то ночного клуба, он хотел было увильнуть от гламурной вечеринки, ссылаясь на то, что Ирине может понадобиться помощь, но Жанна уже все решила без него. Она позвонила Ирине и предупредила, что Глеба не будет сегодня дома, о чем и сообщила ему по телефону. Несколько раз ему удавалось прикрыться больной женой, чтобы избежать встреч с нудными подружками Жанны, но сегодня видимо не его день.

Глеб вошел в клуб, название которого он даже не запомнил, в точно назначенное время. В помещении было темно, как и в любом другом клубе, пространство переливалось всеми цветами радуги, женщины в откровенных нарядах, фотографы, слепившие своими вспышками фотоаппаратов, журналисты, официанты с шампанским на подносах. Глеб тяжело вздохнул, распрямил плечи и направился искать обожаемую Жанну и ее недалеких подружек.

– Акулов! – услышал Глеб голос Жанны. Она всегда его называла по фамилии, если рядом появлялся, хоть один посторонний человек.

Глеб обернулся, убирая солнцезащитные очки в карман пиджака, он даже не потрудился переодеться, в чем был на работе, в том и приехал, Жанне это, конечно не понравится, но тут она виновата сама, надо было предупреждать заранее.

Глеб удивился, увидев на Жанне черное мини-платье с длинными рукавами, которое обтягивало, как вторая кожа ее стройную фигуру. Слишком простое для Жанны, подумал он, но сидит отлично, этого нельзя было не заметить. Из украшений только серьги в ушах в виде колец, которые достают до плеч. Светлые волосы были аккуратно подняты вверх и уложены в довольно скромную прическу.

– Здравствуй, дорогой! – они обнялись, и Глеб почувствовал под своими ладонями обнаженную кожу спины Жанны. Он провел рукой ниже и все понял, у платья отсутствовала спина, вырез был настолько глубокой, что еще чуть-чуть и будет совсем неприлично. Жанна себе никогда не изменяла, она знала, что выглядит потрясающе и всегда этим умело пользовалась.

Они прошли к столику. Глеб сначала помог сесть Жанне, а потом и сам сел напротив нее.

– Я сегодня заходила к тебе домой и пообщалась с Ириной, – начала Жанна, сделав маленький глоток шампанского.

– Зачем? –Глеб кивнул кому-то головой в знак приветствия.

– Да так.

– Ты же говорила, что разговаривала с ней по телефону?

– Ладно, лучше скажу правду сама, чем она потом все переврет, – Жанна сделала еще один глоток шампанского.

– Ну? – поторопил Глеб, ему это начинало не нравиться и без того ужасный вечер обещал стать еще хуже.

– Я попросила ее не мешать нашим отношением, не прикрываться своей беспомощностью, чтобы привязать тебя к себе жалостью. Сказала, что я люблю тебя, а ты меня. Что она здесь лишняя и явление временное, – с каждым сказанным словом губы Глеба превращались в тонкую линию, он слушал ее, не поднимая головы.

– Я пыталась ей вежливо объяснить, то она тебе не ровня, что тебе нужна более достойная супруга, супруга твоего круга. Все это я говорила, чтобы она не питала никаких иллюзий в отношении тебя, – Жанна сделала передышку, изящно откинула со лба прядь и продолжила:

– Она, конечно, осведомилась, уж не я ли та достойная, я не стала лукавить и сказала, что как только будет получен развод, мы тут же сыграем свадьбу, и больше ее никогда не будет ни в этой квартире, ни в твоей жизни, что она исчезнет как дурной сон, как пшик.

Глеб мог себе представить, что чувствовала девушка, слушая такую речь. Конечно, все что говорила Жанна правда, жестокая, но правда. Ирина никогда не сможет стать своей в этом ужасном обществе, который Жанна с благоговением называет «Миром сильных и успешных». Да, если смотреть правде в глаза, она и не пытается, она знает свое место и не на что не претендует.

– И знаешь, что она мне ответила? – возмущенно пискнула Жанна.

Глеб впервые за весь рассказ поднял глаза на спутницу, удивленно вскинув брови. Ирина осмелилась ответить Жанне? Брови Глеба изумленно выгнулись дугой. И, судя по раздраженной интонации голоса и выражению недовольного лица Жанны, ответа Ирины она явно не ожидала, так же, как и Глеб. Вечер, уже начинал ему нравиться.

– Нет, – просто сказал Глеб.

– И это я щадила ее чувства, старалась выбирать выражения. Мало того, что она весь разговор простояла ко мне спиной, пялясь в окно. Так еще эта девка заявила, что пока еще ОНА и в этой квартире и в твоей жизни жена, а я просто любовница и попросила меня исчезнуть с ее глаз, как пшик, как дурной сон, – Жанна чуть не подскочила со стула, настолько велико было ее возмущение.

– И даже тогда она не повернулась ко мне лицом, – уже спокойно добавила Жанна, – Глеб, с кем ты живешь, это может быть заразно.

Довольная улыбка расплылась по лицу Глеба, вечер определенно был великолепный. Ему, конечно, было жаль Жанну, ведь в этой жизни никто никогда не переходил ей дорогу, сначала все боялись влиятельного папу, потом влиятельных кавалеров, теперь она уже сама достигла того, чтобы ее уважали и прислушивались. Да она и не была никогда скандалисткой. Жанна предпочитала достойно уйти, чем устраивать разборки, как «базарная баба», она знала себе цену и окружающие тоже знали эту цену. Но в ситуации с Ириной все изменилось.

Жанна видела, что Глеб был заинтересован своей женой. Внешне он никак не выказывал своего отношения к ней, но она чувствовала, что что-то происходит и не в силах была этому помешать, вот и решилась на этот шаг, думала раздавить и без того искалеченную жизнью Ирину, но просчиталась. Она знала, что скоро Глебу надоест возиться с девчонкой, и она снова вступит в свои права полноправной хозяйки его сердца, но пока он отдалялся, и это было неизбежно.

– Тебе смешно, милый? – надменно поинтересовалась Жанна.

Он протянул руку, положил на ее изящные тонкие пальчики свою ладонь и тихонько сказал:

– Ты права, она не сможет жить той жизнью, что живем мы, никогда не станет своей среди нас. И она уедет из этого города и из моей жизни, не потому что будут подписаны бумаги на развод или, что так хочет один из нас, – небрежным жестом руки он указал на Жанну и на себя, – а потому что она сама так хочет. Ей не нужен я, она не собирается мешать нам, она просто восстанавливается после ужасной аварии и пытается вернуть свою жизнь в нормальное русло. Ты не должна ревновать меня к ней. Ты же видишь себя в зеркало, сотни мужчин у твоих ног, тысячи женских завистливых глаз. Скоро этот период в нашей жизни закончится, не надо так переживать, – он говорил это мягко, тихим, успокаивающим голосом, только Жанне почему-то не становилось от этого легче.

– Вот и мы! – как раз вовремя подоспели очаровательные и вечно, сидящие на диете, которая им не помогает, подружки Жанны. На этом выяснение отношение было законченно. Но Глеб не был уверен, что Жанна больше не вернется к этому разговору. Такое в их отношениях впервые. Жанна никогда не ревновала Глеба, не смотря на то, что все ее «самые-самые» подружки в тайне мечтали затащить его, в лучшем случае, в постель, в худшем в загс, а те, кто предпринимал такую попытку из разряда «самые-самые» попадали в разряд «неудачниц с кривыми ногами».

Глава 17.

К дому Глеб приехал уже ночью на такси, настроение у него было отличное. Вечер удался, он даже позволил себе немного выпить. Он не был ярым поклонником клубной ночной жизни, но в этот раз отдохнул хорошо.

Удивлению Жанны не было предела, когда ее любимый вышел на танцпол. Она впервые увидела его танцующим и даже отметила, что двигается он не плохо. Когда музыканты заиграли медленную композицию, а солист запел о несчастной любви, Жанна сама пригласила Глеба на медленный танец, он, конечно же, не отказался. Да и как он смертный мог обидеть богиню красоты отказом. Выход в свет, впервые для Глеба, не закончился полнейшим отвращением ко всем присутствующим. Жанна была в восторге от своего мужчины, завистливые взгляды женщин делали его еще желанней, а он в свою очередь, был горд, что обладает такой красавицей. Домой Глеб уехал уже во втором часу ночи, Жанна предпочла продолжить веселье в другом клубе и укатила вместе с «самыми-самыми».

Войдя в квартиру и, скинув с себя пиджак, Глеб прошел в гостиную, где тихонько играла музыка, что-то из 80-х. По телевизору шел концерт ретро-дискотеки. Ирины не было, хотя, скорее всего она уже спит сладким сном. Глеб, выключил телевизор и направился в свою комнату, расстегивая по дороге пуговицы на манжетах рубахи. Он уже собирался ее снять, как тревожная мысль заставила снова накинуть ее на плечи и быстро направиться в сторону спальни жены. Она не могла уснуть, не выключив телевизор, она никогда так не делала.

Глеб приоткрыл дверь, заглянул в темную комнату, постель была заправлена, в ванной комнате ее тоже не было. Не теряя ни секунды, он набрал номер Антона, и пока шли гудки, обошел всю квартиру. Заглянул везде, где только можно было, он звал ее, но в квартире, к сожалению, он был один. Антон так и не взял трубку. Глеб вышел на балкон, там тоже никого не было. Куда бежать? Где ее искать? Страх за жизнь Ирины холодом проник в сознание Глеба, между бровей залегли две беспокойные морщинки, мозг лихорадочно искал варианты, где Ирина могла находиться. Глеб перегнулся через перила, проверяя самое худшее предположение, но, слава Богу, внизу ее тоже не было. Он уже собирался уходить с балкона, но тут его внимание привлекла прилегающая к дому детская площадка. В свете одного единственного фонаря он различил силуэт девушки, сидящей на качели.

Не мешкая, он выбежал из квартиры и, не дожидаясь лифта, спустился по лестнице, перескакивая через несколько ступенек. Оказавшись на улице, Глеб заставил себя остановиться, сделал несколько глубоких вдохов свежего ночного воздуха, и немного успокоившись, уже не спеша направился к детской площадке.

Ирина сидела на качели, которая слегка раскачивалась, голова низко опущена, плечи сутуло поникли. Около ее ног на земле лежали оба костыля. Видимо она не рискнула воспользоваться одним, как делала это в стенах квартиры.

Когда Глеб подошел, Ирина не подняла головы и ничего не сказала. Он тоже, молча, присел на рядом стоящую лавочку. Страх за ее жизнь потихоньку его отпускал, и он одеревенелыми пальцами начал застегивать рубаху.

– Давно сидишь? – пытаясь казаться спокойным, спросил он, засучивая рукава рубахи вверх к локтям, так как малюсенькие пуговицы отказывались попадать в петлю под непослушными от напряжения, в котором до сих пор находился Глеб, пальцами.

Ирина лишь молча, пожала плечами. Но через какое-то время тихо сказала:

– Мне надо уехать.

Глеб присел на соседние качели, под его весом они протестующе скрипнули, но благополучно выдержали испытание весом.

– Это из-за сегодняшней выходки Жанны?

– Нет. Я просто хочу домой, – тихо призналась Ирина, – А Жанна не сказала ничего из того, чего бы я не знала. Я не хотела ей грубить, хотела даже извиниться за доставленные неудобства, но, когда открыла рот, получилось, то, что получилось, – Ирина горестно вздохнула, – мама всегда говорила, что я от семи собак отгрызусь, – легкая улыбка пробежала по лицу Ирины при воспоминании о матери.

Глеб тоже улыбнулся.

– А я даже был горд тем, как ты поставила Жанну на место, – и, помолчав, добавил, – Жанна не злой человек, я даже не знаю, что с ней случилось, когда она высказывала тебе все в такой жуткой форме.

– А я понимаю почему и потому мне пора уезжать. Хватит пользоваться Вашей добротой, пора домой. Там тоже есть врачи и на этом этапе уже не обязательно такого пристального внимания столичных докторов, – Ирина снова неловко оттолкнулась неокрепшей ногой от земли и качели продолжили свое движение словно маятник, – Вы и так сделали очень много для меня.