Охотник

Выбравшись на каменный выступ, он перевернулся на спину. Куртку и ботинкам сбросил в воде, оставаясь в штанах и льняной рубашке.

В канализации кромешная темнота, но Ренар видит, не как хотелось бы, лишь очертания. По стоку ползёт островок полный жижи и выкинутой утвари. Ужасно завоняло. Ренар кашлянул, перестал дышать.

Отдышавшись, охотник поднялся, стены видели, как он медленно побрёл по бесконечному коридору.

У стены шар размером с футбольный мяч. Ренар встал на колено, стянул перчатку, рука провела по натянутой, как перепонка, и слизистой поверхности.

В конце коридора показался огонёк. Охотник вскочил, пол под ногами не издал и звука.

Человек с факелом сделал пару шагов, остановился у поворота, посмотрел по сторонам, двинулся вперёд.

Сзади вышел Ренар, ударил под колено, схватил шею.

– Кто такой? – спросил Ренар.

– Я…ргх… я рядовой стражи… угх-х… задушишь.

– Где выход?

– Назад идти… надо, там поворот будет… да полегче же!

Ренар поднял рядового.

– Ножны вместе с мечом медленно отдай, и факел тоже. Без глупостей, подумать не успеешь, как шея хрустнет.

Выходом оказалась тяжёлая деревянная дверь с громоздким засовом, ведущая на верх по каменным ступеням.

Ренар остановился.

– Куда она ведёт? – спросил он.

– В дом дядьки Талимдара, он проверяет канализацию, чистит иногда.

– Ну что ж… ты мне больше не нужен.

Охотник ударил, как кобра, в шейные позвонки, стражник свалился. Ренар переступил через тело, направился вверх.

Внутри тихо, темно, Ренар оставил факел на полу, у входа. Вспыхнули светильники, резануло глаза, охотник прикрылся ладонью. Дюжина стражников встали перед Ренаром, он выдохнул, опуская плечи.

– Мы не враги, – сказал Виктор.

– Мне все враги.

– А как же нейтралитет? Ведь где-то надо брать еду, одежду, деньги. Мы из этой группы. Ты же хочешь выбраться из города?

– Что надо?

– Где парень?

– Спит.

Капитан угрожающе наклонил голову.

– Вечным сном?

Ренар растянул рот, вылезли белые клыки.

– Нет, говорит, устал, дай прилягу на холодный пол, отдохну.

– Миранд, проверь. Кто ты? Что делал в лагере зелных?

Ренар сверкнул глазами.

– Осторожней, количество вопросов не гарантирует ответы.

Виктор сжал зубы, тихо вздохнул.

– Пройдём в мой дом… но оружие придётся отдать.

Охотник отстегнул ножны, седоусый стражник принял меч в пелёнках.

– Вон то, – сказал он, показывая кивком.

Ренар отстегнул нож.

– Не потеряй, – сказал он, передавая.

Капитан привёл охотника комнату с большим окном, выходящим на городские ворота. Виктор сел за небольшой письменный стол в скрипучее кресло с облезлыми краями, Ренар сел напротив в такое же кресло. Стража осталась снаружи.

– У меня есть ребёнок, – сказал Виктор.

– Нет.

Капитан слегка удивился.

– Тебе ничего не надо будет делать, там будет мой человек, он…

– Нет. Хочешь вывести ребёнка из города? Вперёд, только веди сам!

Виктор осел в кресле, крепкие плечи упали.

– Ты же охотник, да? Так помоги… прошу.

– Вот именно! Я не спаситель, я убиваю монстров. Ты хоть представляешь, что я делаю? Что вижу? Звериные глаза, готовые сожрать. Раскиданные конечности, кости, черепа… рёв и визг… Знаешь что чувствую, когда захожу в логово того, кого должен убить? Что умру… Но всё это не важно, потому что в итоге перестаёшь бояться неизвестности или очередного чудовища, ты начинаешь бояться себя… И ты хочешь отправить своего ребёнка со мной?

Виктор сжал подлокотники, дерево жалобно скрипнуло.

– Я, капитан стражи, главный в осаждённом восьмидесяти тысячном городе Торрасе. Здесь не хватает, еды, воды, одежды, средств гигиены. Что будет, если я уйду? Люди впустят зелёных. Людям не нужна война, им всё равно под кем быть, кому платить.

Ренар провёл ладонью по лицу.

– Этот город захлебнётся кровью, криками боли. Внизу, в канализации, яйца чудовища, их много и скоро они оживут, – сказал он.

– У меня есть долг.

– Тогда не брызжи слюной, когда всё пойдёт по стоку.

Последние лучи солнца прошли сквозь окно, Ренар прикрыл глаза рукой. Виктор приподнялся над столом.

– Помоги.

– Скажи честно, тебе не страшно пускать ребёнка со мной?

– Страшно.

Охотник повернул голову к двери.

– Эй! Меч верните! Хочешь спасти мелкого? Не отпускай от себя.

Дверь открылась, вошёл мелкоглазый стражник.

– Капитан, какие приказы?

Виктор свалился в кресло, прикрыл глаза ладонью.

– Отдай ему, что взяли… и вещей сухих дай. Он свободен, – сказал он слабым голосом.

В комнату влетел запыхавшийся парень.

– Капитан! Бунт… люди громят склады… на улицах не пролезть, на юге зажигаются костры… идут пожары.

Ренар остановился возле перекрёстка, прислонился к стене. Лёгкое одеяние с капюшоном сидит удобно. Огромное зарево захватило внимание. По улице пробежали несколько людей, крича и размахивая руками. Гул толпы и человеческий вой гуляют по городу.

Ренар двинулся по улице, стараясь быть незаметным. Из окна со второго этажа дыхнуло огнём, дым пошёл через проём, вылетел стул. Женские крики разнеслись по улице.

Ренар остановился, в тёмной улочке трое оборвышей наступают на пятящегося пса. В мозг словно вошла раскалённая игла, что-то давно забытое постучалось в голову.

– Отойдите, – сказал Ренар.

Они резко обернулись, обезумевшие от голода глаза наполнились гневом, жёлтозубый рот раскрылся.

– Уйди! Это наша еда!

Клинок со звоном вышел на половину, главный оборвыш застонал, смотря на меч. Тройка расступилась, пёс, озираясь на грязные лица с обслюнявленными подбородками, перебежал за спину охотника.

Около таверны толпа, за самодельными баррикадами из столов, стульев и прочей мебели стоят мужики с вилами, лопатами, скалками, всем, кроме оружия. Потный дядька с выпирающей челюстью сложил руки рупором и проорал:

– Теперь это наша улица! И проходить здеся можно только с нашего разряшенея! Таверня «огранённый стакан» стала нашем оплотом! В случаи нападения мы пряменим силу! Не толпитися! Уходите! Все ваши де-ей-ствия будут развращены!

Мужики повернулись, напрягая лбы. Те, кто стоял ближе к баррикадам, рванули на вилы, толпа пёрла и пёрла, первые ряды уже не могли остановиться, людская волна неслась, попутно беря пассажиров, кто-то упал, началась давка.

Из таверны выбежал широкоплечий мужчина, влепил дядьке по голове, нога толкнула в зад, дядька полетел на землю. Какой-то смельчак перелез через баррикады и побежал. Мужчина вытащил меч, клинок вошёл бегуну в живот наполовину. Толпа отхлынула, как испугавшийся глупый телёнок.

– Я, Рик Сильрой, клянусь, что любой прошедший через эту границу без разрешения кончит как он! Это наша территория! И мы тут хозяева!

– Мы хотим лишь пройти дальше, не нужна нам таверня! – крикнули из толпы.

– Мы знаем, – сказал Рик, ухмыляясь. – Поэтому! Встаньте в очередь! Если у вас есть чем отплатить, мы пропустим! Если нет, катитесь нахер! Давайте-давайте! Стройте очередь! Мы же цивилизованны! Ха-ха.

– Среди нас есть герой! Он убьёт тебя!

Толпа восторженно взревела, люди завертели головами, выискивая спасителя. Глядя на одобрительный гул людей, что должны были платить за проход, Рик бешенел с каждой секундой. Вокруг Ренара начали расступаться люди, и через мгновения образовался живой коридор, в центре которого охотник с пугливой собакой за спиной.

– Ты?! Ты?!– крикнул Рик, тыча концом меча. – Ну так давай! Убей меня! Только подними капюшон! Хочу видеть глаза! – мужики за баррикадами, неуверенно переглядываясь с Ренара на Рика, начали отступать. – Эй! Куда пошли, псы!

Рик с силой замахнулся на ближайшего мужика, голова покатилась по земле, небольшими толчками пошла кровь из шеи, тело плюхнулось. Рика ударили вилами в спину, он упал.

– Предатель! – сипло закричал Рик.

Тощий мужик усилил нажим, хрустнуло. Он присел, глядя на трясущиеся руки.

Толпа оцепенела, звук исходит лишь издалека. Люди яростно начали разбирать баррикады.

К ноге Ренара кинулись две женщины, заливаясь слезами, в балахонах и с закрытыми лицами.

– Спаси! Ой-ййййй, памаги! Прашу! Аааааааа-а-а, спаси! Ты герой! Ты должен!

Зрачки Ренара расширились, слова разнеслись набатом в голове, он с отвращением тряхнул ногой. Эта фраза – «Ты должен» – сыграла как бодрая музыка в траурный день. Женщины снова кинулись к ноге, ревя ещё сильнее. Охотник резко выдернул меч, ревухи бросились как от огня. Хлипкая девочка лет пятнадцати в мешковатой одежде и штанах смотрела за представлением. Она тихо последовала за Ренаром, он не оборачивался, хотя знал. Люди его пропустили, как тень.

Вокруг него, будто ореол таинственной силы, в который входят лишь собака и девочка. Больше последовать за ним никто не посмел.

Народ идёт в противоположную сторону городских врат. Запах гари и дыма разлетелись на весь город. На конце забитой людьми улице небольшая пристань. Она была построена как запасной выход. Важного вида писец с бланком и вергилиевой ручкой ждёт очередную семью. Подошла очередь Ренара.

– Ваше имя?

– Ренар.

– Полное.

– Просто Ренар.

– Так и запишем… а ваша… хм, спутница? И… гм… питомец?

Охотник оглянулся на опустившую голову девочку, пёс удивлёнными глазами рассматривает людей.

– Напиши: вышли трое, пожелавшие не упоминать имён.

– Угу… С каждого по валету, в счёт лодочников.

Ренар отсчитал монетки. Лодка набилась до упора, пёс уместился под дощечкой, положив голову на лапы, а девочка над псом рядом с толстяком.

– Всё! Хватит, а то перевернёмся, – сказал лодочник.

Смуглокожий с потрёпанным свёртком на мозолистых руках закричал:

– Детей первыми! Крохоборы вонючие! Чтоб вам дристать деньгами!

– Гражданин, – сказал писец, черкая в бланке следующего клиента, – не кричите, все успеют, места всем хватит.

– Да что ты врёшь! Паскуда! До утра всех не переправите!

Подошли два стражника, локотки схватили стальные руки.

– Что вы делаете! Твари! У меня же ребёнок!

– Зря вы так, – сказал писец, пожёвывая ручку, – могли бы на следующей лодке уплыть… а вот и она.

Смуглокожий глянул на свёрток глазами с хрюшкин нос и задёргался, пытаясь высвободиться, ребёнок шлёпнулся на доски. Женщина с вжатой в плечи головой подобрала свёрток.

Лодка прошла сквозь железные подъёмные ворота. От воды тянет дерьмом, вёсла при ударе о воду срывают коричневую плёнку. Ренар смотрел наверх, скоро должна взойти луна.

Лодочник пристроил лодку к гладкому берегу в кустах. Люди разгрузились, кто-то остался сухим, а кто-то замарал башмаки. Пёс искупался.

– Ну… всего доброго, – сказал лодочник.

Лодка тронулась в обратный путь. Ренар двинулся в поле, девочка и собака последовали за ним.

– Куда мы идём? – спросила она.

– Поглубже в лес. Надо найти место для ночлега. Здесь не безопасно.

Появились комары, шлепки начали раздаваться ежесекундно. Ренару и псу всё равно, у одного лишь открыта часть лица, а у другого шерсть, разве только в глаза лезут.

Охотник выбрал небольшую полянку окружённую деревьями.

– Принеси небольших палочек, костёр разожжём, только далеко не уходи. Я пока место расчищу.

Пёс ушёл с девочкой. Вскоре появился ровный кружок на земле. Девочка принесла охапку веток. Ренар сложил их домиком, пыль, что взял из мешочка на ремне, разожгла деревяшки.

– Сиди, грейся. Я не долго.

Он вернулся, когда девочка почти заснула, пёс свернулся клубком у её ног. В руках у Ренара три длинные тонкие палки и две тушки зайца. Он воткнул две палки около костра, а третью положил на них. Тушки подверглись свежеванию.

– Жалко его, – сказал девочка, смотря на спину охотника.

– Жаль? Хищники поедают травоядных, иногда поедают хищников, но только тех, кто слабее, чтобы выжить. Они не плачут и не жалеют бедного зайца, ни до смерти ни после. Они просто едят, другого способа выжить нет. Так сделала природа. А мы, хищники.

– Но мы же можем питаться растениями, мы не только хищники, но и травоядные.

– Правильно, – сказал Ренар, отдирая шкуру, – но добывать грибы и ягоды дольше, и терпения много надо, а здесь главное уметь поймать.

Ренар положил тушку на землю, начал потрошить. Огонь всё счистит.

– Мне отец говорил, что с животными надо хорошо обращаться, тогда и они будут добры и благодарны, – сказала девочка, гладя собаку.

Сначала пёс вздрогнул, но поняв, что больно не делают, расслабился и выдохнул.

Ренар остановился.

– А кто твой отец?

Внутрь девочки проник страх. Одна в тёмном лесу с человеком разделывающем бывшее живым существо. Со спины он кажется палачом, копающимся в теле жертвы. Девочка совладала с собой. Отец учил, что когда дела идут плохо нельзя показывать слабину.

– Он следит за порядком. Он хотел пойти со мной, но не смог. Сказал, что у него долг и без него людям не справиться. Он капитан стражи, – сказала она, мысленно сжавшись.

Ренар встал, распотрошённая тушка налезла на палку, огонь стал подогревать её.

– Добрый, наверное.

Девочка украдкой выдохнула вязкий страх.

– Ага, но с преступниками жёсткий, я один раз видела, как он… задерживал. Говорит, нельзя давать послабление.

– А как же иначе. Им только покажи слабость, вмиг воспользуются, – сказал Ренар, переворачивая палку.

Запахло жареным, пёс облизнулся и закрыл глаза. Девочка хихикнула. Ренар срезал ломтик и протянул собаке. Пёс осторожно схватил и медленно зашевелил челюстью. Ренар захотел погладить по голове, но в сознание вторгся мучительный скулёж. Глаза загорелись, верхняя губа задралась и задрожала.

Иная сторона разума 2

На грязном пляже, заставленном обломками лодок, досок и зданий бегают чумазые дети в драной одежде. Оборванцы остановились и сгрудились. Вдруг они разбежались, стали подбирать камушки и пулять в воду.

Мальчуган малых лет в опрятной и аккуратной, как и он, одежде, с рыжими волосами и красивым щенком под руку подбежал к берегу. Жалобное мяуканье донеслось до его ушей.

– Эй! Что вы делаете? Отойдите! – крикнул мальчик.

Оборванцы странно взглянули на чистого мальчика в хорошей одежде. Зависть сковала их. Самый большой со злыми бровями вышел вперёд.

– Ты кто такой? Указывать мне вздумал?!

Он толкнул рыжего в грудь. Тот шлёпнулся в грязь.

– Покажи ему, Динник! – закричали юные мучители.

Мальчуган разозлился и, вставая, ударил изо всей силы в нос обидчику. Хрустнуло. Хулиган зажал нос ладошками, полилась кровь, он заревел, кривя ртом. Все затихли, смотря кто на землю, а кто на сложившийся складками нос пришельца.

Из-за церкви вышел огромный, как вековое дерево, мужик. Без шеи, голова как нижняя половина яйца, ушей не видно, глаза с ягодку. Когда он подошёл к мальчугану то заслонил солнце. Мальчик с нарастающей тревогой посмотрел на великана, ему показалось, что тот ухмыляется, но на лице этого нет.

Великан схватил щенка, бросил радостно завопившим детям. Мальчик крикнул и бросился за щенком, но получил могучую оплеуху, сбившую с ног.

Мальчик не почувствовал боль, лишь вибрацию. Вся его одежда, как и он, стала грязной. Он встал, бросился к идущим к воде детям. В этот раз от удара он почувствовал острую, как наточенный нож, боль. Мальчик скривился, но не закричал. Великан схватил мальчишку за руки, зафиксировал голову.

– Смотри, – равнодушно сказал он.

Динник, несмотря на ноющую боль и стекающую кровь, поднял скулящего щенка за шкирку. Мальчик сжал зубы, веки прикрыли глаза, потекли слёзы. Мучительный скулёж создаёт в темноте вспышки света. Радостные крики палачей, шум воды, редкое дыхание за ухом исчезли. Остался лишь крик щенка. Через минуту он стих. Мучители взревели, захохотали. Мальчик повис на руках великана.

Он очнулся в тёмной клетке с его тело в скрюченном, полусидящем положении. Взор пуст, как и голова. Никаких чувств, только глухие ощущения пространства.

Прошло несколько часов, пока не ворвался острый факельный свет. Клетки, одну за другой, стали открывать.

– Просыпайтесь! Вас ждут на поле! – крикнул факельщик, щурясь в двадцать гнилых зубов.

Остальные закопошились. Мальчик не сдвинулся. Факельщик, увидев нереагирующего мальчика, подошёл к нему.

– Ты чё? Устал? Ну так отдохни, нет проблем…

Он развернулся, собираясь уйти, но ударил по решётке. Мальчик даже не моргнул. Факельщик рыкнул и ушёл. Пришли два мужика, вытащили мальчика на поле, под сжигающее солнце.

В строй стоят голые мальчишки, высокие и низкие, худые и плотные. Перед ними расхаживает крепкий мужик в военной форме. На плече знак – оскалившаяся медвежья голова, которую держат человечьи руки.

– Человек, это зверь, значит, будем готовить вас, как зверей, – с небольшой хрипотцой сказал он. – Вы принадлежите клану, у вас больше нет желаний, ваше тело и разум принадлежат ему. Любое непокорнее будет жестоко караться, – вояка оглядел мелких доходяг. – Первое задание: стоять. Тело напрягает триста мышц только, чтобы удержать равновесие. Первые упавшие будут избиты.

В сторонке два парня заулыбались, предчувствую расплату. Гибкие палки постукались друг об дружку.

Простояли долго, солнце успело уйти в закат, но худой мальчик со сросшимися бровями начал потихоньку оседать, пока не свалился. Парни подбежали, как гепарды к добыче, и с рвением стали избивать. В глазах месть. Ведь их тоже избивали палками. Клану отомстить не могут, часть его, значит, отомстят новичкам. Замкнутый круг можно разорвать снаружи, либо изнутри, но не когда ты являешься частью круга.

Следом упал светловолосый мальчик, парни разделились. Через час упал ещё один.

Пришёл вояка.

– Закругляйтесь, – холодно сказал он.

Один из парней довольно улыбнулся, другой же яростно колотил, прыгай от одной живой груше к другой.

– Довольно! – крикнул вояка.

Парень с ненавистью взглянул на вояку, но через мгновенье опустил голову.

– Вы свободны. А вы… первое, что надо уметь, это стоять. Будь вы воином или трудягой, стоять надо уметь. А когда упадёшь, помнить, что будет больно. Я, Жерор, мы будем видеться каждый день. А теперь отдыхайте.

Мальчишки повалились в кучу, прерывисто дыша. Но рыжеволосый остался стоять.

На следующий день пришёл великан. Мальчик в том же состоянии, но мир уже не заглушённый. Великан подхватил мальчика и унёс. Переходной коридор прямой, как линейка, и тёмный, как ночь.

Комната тянется, как резинка, везде стоят столы со светильниками и ограждениями в виде клеёнки.

Великан положил мальчика на стол, ремнями закрепил конечности и голову. Подошёл Доктор в белом халате и маске. Видны лишь полубезумные глаза.

– Риктор, давно не виделись, – сказал Доктор, рывками вздыхая между словами. – Неужели ты взялся за старое… ну да ладно. Давай посмотрим… открой рот. Посмотри-ка, какие зубы, длинные, заострённые, белые… неестественный цвет. Странно как они не мешают говорить. Как твоё имя?

– У него нет имени, – сказал великан

– Есть, – против воли, на злобу, ответил мальчик.

– Нет.

– У меня есть имя! Меня… Ре-н-аром… я, Ренар.

Великан долго смотрел мальчику в глаза, пока не кивнул.

– Так, – продолжил осмотр Доктор, – ну… больше ничего интересного нет… волосы только. Для этих краёв не совсем… редкие очень. А так, всё в порядке. Можете, как говорится, ломать. Ха-ха-ха.

– Что с клыками? Вырвать? – с равнодушием спросил великан.

– Мммм… я бы этого не делал. В конце концов, коту тоже нельзя выдирать усы. Ха-ха-ха.

– Функциональность?

– Да всё в порядке. Он с рождения с ними. Привык уже. Других же не знает. Ха-ха-ха. Ладно… да с ними даже лучше, оружия больше. Ха-ха.

Доктор черканул по руке мальчишка ножом, в чашу потекла бордовая жидкость.

– Хм… на варенье похоже, так бы и слезал. Ха-ха-ха, – Доктор накапал в чашу воняющей жидкости. Забурлило, пошли розовые пузырьки. – Хм… странно. Очень странно. Я такое в первый раз вижу. Думаю, его чем-то пихали, чем-то… новым. Пока мне неизвестным. Ведь алхимия не стоит на месте! Эх, вот бы мне людей побольше, да приборов… я бы тогда…

– Что с телом? – спросил великан, рывком повернув голову к Доктору.

– Да в порядке всё. На поверхностное выявление признаков нет. Вскрывать надо. Ха-ха-ха. Кровь только… думаю, будет небольшие… эффекты. Незнакомые нам. Лучше поменьше вводить препараты. Мммм… лучше вообще не вводить, пока я не найду… ммм… похожую кровь или эффекты, дающую такую кровь, – Доктор понюхал содержимое чаши, краешек языка проник в бурлящую жидкость. – Мн-мн-мн… хм… А что насчёт Крейта? Он кастрацию предлагал. Я инструменты уже приготовил. Ха-ха-ха. У-аха-ха. Ууууу. Ядрёная,– Доктор отхлебнул пол чаши.

– Фовон против.

– Ммм, а жаль.

Великан отнёс мальчика обратно, в клетку.

– Я убью тебя, – тихо сказал мальчик.

Риктор смотрел минуту на безэмоциональное лицо мальчика, пока не кивнул.

Ночами было холодно, сквозняк гулял по тёмным коридорам, как полноправный хозяин. Сырость скапливалась в углах, на стенках. Мальчишек подвешивали к стене вверх ногами, избивали, но рыжеволосый не обращал внимания ни на что, кроме своего внутреннего мира

Время остановилось. Когда окружение перестаёт меняться, а темнота скрывает неизвестность, начинаешь думать, что попал в вязкий временной клубок, который никогда не распутается. Когда вместо живых, добрых звуков слышишь стоны, хрип, плач, маленькие молитвы, а тело ломит от одной позы, перестаёшь воспринимать время. Наверное, это ад.

Факельщик прошёлся, стуча по клеткам.

– Время жрать!

Брали по двое ребят. На поле ставили два столба с крюками в круге, создавая арену. На мальчишек одевали железный ошейник, а цепь прикрепляли к столбам. В центр клали кусок чёрствого хлеба.

За боем смотрел только Жерор, медленно расхаживая, держась за подбородок. Никаких правил, всё, на что способна фантазия мальчиков. Кто-то не двигался с места, смотрел, как затравленно едят. Через несколько таких приёмов пищи он, обессиленный, с больным, гудящим телом, срывался на привыкшего к лёгкой победе противника. Кто-то просто медленно хирел, не принимая боя. Таких уводили, и их больше не видели. Кто-то дрался за плохую еду, как безумный зверь, до потери сознания, до оторванного уха и дальше. Рыжеволосый мальчик относился ко вторым.

Воду же давали в обилии. Сбрасывали десяток ребят в крутящийся бассейн с мутной водой. Мальчики захлёбывались, кричали, кто-то не умел плавать. Их старались поддерживать, такие же мальчики, кто подобрее и сострадательнее, но многие тонули.

Вопить, орать, захлёбываться слезами в клетках разрешалось, что и делали слабые духом. Дикий холод скукоживал мысли, кожа становилась гусиной, ломающееся от одного положения тело переставало ощущаться.

Когда поголовье сократилось, когда в темноте стали раздаваться лишь редкие вдохи. Разбитые, еле державшиеся живые останки перевели в чистую, светлую комнату с мягкими, опрятными кроватями. Глаза, привыкшие к кромешной тьме, где виднелись лишь очертания, восприняли свет, как зло. Зрачки не захотели расширяться.

Еда поменялась на бульон с кусочками овощей и серую кашу. Воду давали в ограниченном количестве и по расписанию. Физические упражнения были каждый день и проходили по несколько часов без передышки. Они выпытывали страхи и применяли их, чтобы сломать грань. Кидали в яму со змеями, оставляли в темноте наедине со скрежетом, затаскивали на высоту, засовывали в клетку с пауками. Они делали многое, чтобы поломать психические границы вырастающего мира ребёнка.

Многие дети ещё помнили родителей. Они кричали и молились, чтобы их спасли, вернули обратно. Захлёбывались в слюнях и соплях, вопили до дрожи тела. Но проведя в истерике несколько часов, поняли, что это не поможет. Что ни мама, ни папа не придут, не вытащат на свет солнца. Опустошённость заползла в голову. Оставался один путь.

Жерор вошёл громко ботая в длинную комнату с плоскими светильниками на потолке. В два ряда кресла с мальчиками, за кожаными спинками мужики в чёрных масках и с прозрачным пакетом в руках.

–Забудьте о сожалении, здесь это не работает, – сказал Жерор, шагая взад-вперёд. – Вы выжили не потому что сильные, а потому что дикие, необузданные. Вот такие нам нужны. Готовые съесть соседа, если это спасёт шкуру. Вторая задача: дышать. Надо растянуть полученный воздух на пять минут. Ну, а кто не сможет – умрёт.

Мужики накинули пакеты на головы и затянули, мальчики глядели сквозь прозрачную плёнку на свет длинных светильников, на чёрные маски.

Рыжеволосый мальчик закрыл глаза, сосредоточил внимание на дыхании. Нужно успокоить сердце и лёгкие, не паниковать, вдохи сделать малыми, медленными, как улитки. А теперь подумать о хорошем, добром, светлом. Он даже косо улыбнулся.