Снежный ворон

– Это самое мерзкое, что я от тебя ждал. Стоять и смотреть с безопасного расстояния, как тебя сотрут в порошок – не много чести.

– Ты так уверен в моем поражении, что говоришь «нет».

Кураев на секунду задумался.

– Я скажу «да», другого быть не может.

– Вот и прекрасно, а теперь дождемся ответа, нужно все тщательно обдумать перед схваткой.

Ждать старому капитану пришлось очень долго, почти до самой полночи, когда ночь застилает Цирцею своим черным покрывалом и на землю опускается туман. Он внимательно прочел все детали, рассмотрел ставки вернорожденного, решившего на бой с ним выбрать один из самых тяжелых мехов, после чего изучил местность на которой предстояло сражаться. Все было подобрано очень тщательно – пилот выбрал пустырь на краю владений Клана, где голая земля без единого укрытия растилалась на несколько километров вокруг. Идеальное место для тяжелого меха, которому не нужно прятаться, чтобы уничтожить своего противника. Главное идти вперед, словно носорог, не переставая стрелять во врага.

Кураев, вошедший чуть позже, зевая подметил правильность и выверенность подобного решения, но заверил, что идеальной схемы не бывает и где-то можно выиграть, заставив противника играть по своим правилам.

– Усовершенствованный «Каратель». Я такого раньше не видел.

– Сэт мне уже все рассказал. Это полевая модификация, но прошедшая проверку несколькими боями.

– Значит лобовое столкновение исключено?

– Именно, – ответил Виктор, поворачивая карту к себе, – Нужно нечто иное. Более мобильное, но не совсем хрупкое, чтобы машина не взорвалась от одного попадания.

– Варианты?

– А ты что мне можешь предложить?

Кураев пожал плечами. В темном кабинете, где горела всего одна настольная лампа, его лицо старело еще сильнее.

– Сложно сказать, может «Бешеный Кот»?

– Сомневаюсь, что он даст мне возможность выстрелить все короба с ракетами, да и «Каратель» слишком бронирован, чтобы упасть от них. Это не годится.

– Может «Лиходей»?

– Он неповоротлив и слабо вооружён. Это верная смерть. Излучатели не прожгут толстую шкуру «Карателя», максимум оставят неглубокие следы. Плюс мне придется уворачиваться от выстрелов противника. Реактор просто не выдержит такой нагрузки и перегреется.

Секундант развел руками.

– Вижу отсутствие боевого опыта дает о себе знать, – подметил Виктор, поднимаясь из-за стола. – Мне нужно дать ответ до утра. Сэт постарается подготовить мех до рассвета, когда мы и сойдемся в поединке.

– И что ты решил?

– Возьму «Пуму». Машину уже перевели в мой бокс и Сэт работает над ней.

– Этот кусок развалины? Я надеюсь ты шутишь, старик? Этот мех не жаловали даже самые отъявленные пилоты. Ходячий металлический гроб.

– У меня есть идея и скоро ты все сам увидишь.

Кураев еще несколько минут пытался переубедить Виктора, но все оказалось напрасно. Капитан стоял на своем и был непреклонен.

– Поверь, дружище, все будет хорошо.

Поверить в подобное было очень сложно, но Кураев промолчал, медленно выходя из кабинета, будто чувствуя, что забыл о чем-то сказать. Потом ушел дальше, и Виктор больше не слышал его шагов.

На первый взгляд все выглядело как настоящее самоубийство. В какой-то степени Виктор и сам то понимал, но в этом и заключался его секрет. Все, что ему было нужно – это ввести противника в замешательство и не дать воспользоваться всеми преимуществами тяжелого меха. «Каратель» был силен, хорошее и мощное вооружение только увеличивало боевой потенциал машины и в лобовом столкновении «один на один» очень мало мехов могло выстоять длительное время. Поэтому расчет был прост – подойти к машине противника как можно ближе.

Спустившись в бокс, он увидел чумазого механика, копавшегося в ящике с инструментами, отыскивая «вечно теряющийся гаечный ключ». Услышав посторонние шаги, обернулся.

– Ты сделал все о чем я тебя просил?

Механик вытер рукавом грязное лицо.

– Мне нужен еще как минимум час. Если не повезет – два.

– Что не так?

– Я пытаюсь усилить гидравлику. Машина легкая, но для увеличения скорости одной модернизацией реактора не обойтись. Нужно усилить узлы, передвижные колодки, привести гидравлику в нужное состояние, ведь если просто увеличить мощность, может произойти разрыв опор и тогда машина рухнет прямо на ходу.

– Час говоришь.

– Ну-у, я стараюсь, однако мне все равно не хватает времени. Уже поздно и не хочу, чтобы завтра из-за меня случилось что-нибудь неприятное.

– Главное не забудь сделать то, о чем я тебя просил.

– Уже сделал. На этом я сконцентрировался еще в самом начале. Остальное до рассвета сделаю.

– Прекрасно. Значит завтра после боя и встретимся.

– Надеюсь, капитан. Очень на это надеюсь.

14.

«…Нельзя не верить в то, что уже становилось обыденностью. Жизнь отвернулась от него и смерть взяла в руки бездыханное тело, не дав остаткам энергии тепла улетучиться прочь. Теперь он стал другим. Превратился в нечто, что уже нельзя было назвать человеком. Некая хрупкая середина между жизнью и смертью, маленькая дорожка, где одно неловкое движение в любую возможную сторону обернется катастрофическими последствиями.

На дороге все было тихо. Слабый ветер носился вокруг него, все еще напоминая откуда вышел воскресший. Лес остался позади, шелест поредевших листьев уже не доносился до него – стало тихо. Впереди виднелся небольшой поселок, между ним и этим странным источником человеческого присутствия растянулось всего двести шагов пути, преодолеть которые оказалось не так уж и легко. Шаги стали непривычно трудными, кости трещали, хрустели, готовые разломаться и раскрошиться в прах. Мышцы едва слушались его. Это новое тело, некогда налитое огромной силой, теперь едва ли напоминало о том, что в былые времена он мог нести на своих плечах громоздкие доспехи, возносить длинный меч к небесам и с силой опускать на головы неприятеля. А щит? Эта непробиваемая стена, скрывавшая за собой рыцаря и казавшаяся неподъемной для простого человека, всегда помогала ему в тяжелых сражениях. Сегодня вряд ли ему удалось ненамного приподнять его и с досадой о прошлом, рыцарь медленно зашагал вперед.»

До самого рассвета он сумел поспать всего несколько часов. Выбрался к боксу, когда шум в казарме стал увеличиваться и направился к Сэту, который к тому времени уже доделывать то немногое, что еще оставалось привести в порядок к бою.

Слух о Вызове разошелся по Цирцее почти мгновенно. Командование было недовольно – потери пилотов и без того перешагнули все допустимые рамки, но препятствовать не стало. Традиция решения любых конфликтов как внутри Клана, так и между ними, была незыблема и мало кто хотел брать на себя ответственность, чтобы запретить подобное а время войны.

Виктор ждал до последнего. Потихоньку стало светать и местное солнце, едва пригревая своими лучами, поползло на небосвод.

– Готово, – коротко заявил Сэт, устало кладя инструмент в железный ящик. Он еле держался на ногах – работал всю ночь, и глаза были красными как у вампира.

– Отдыхай, ты как никогда заслужил это.

Он ушел, что-то бормоча себе под нос, а Виктор встал на поверхность открытого подъемника, чтобы взобраться на мостик своего боевого робота. Все ждали. Даже патрули, бродившие вокруг почти круглосуточно и державшие под контролем каждый метр мехбазы, теперь держались в стороне. Был там и Кураев, дожидаясь, когда секундантов отправят параллельным курсом к назначенному вернорожденным офицером месту схватки.

Кто-то из местных даже принимал ставки и перед отправкой старый капитан узнал, что они далеко не в его пользу. Многие из наблюдавших, видя как его робот немного прихрамывая на один бок, выбирается из бокса, не верили своим глазам. Это против «Карателя»!? Против одного из самых сильных машин Клана?

И правда, выбор Виктора смущал всех без исключения. И чем дольше он шел к пустырю, тем сильнее росли ставки в противоположную его победе сторону.

– Что говорят, старина?

Виктор связался по внутренней связи с Кураевым. Тот не разделял оптимизма по поводу Вызова и в голосе его звучала досада.

– Тебе пророчат смерть. Учитывая тот факт против кого ты выходишь, в этом нет ничего удивительного.

– А ты?

– А я просто надеюсь и молюсь.

Пустырь находился в нескольких километрах южнее, почти в самом тылу войск Клана. Инфраструктуры там не было – сплошная грязь и месиво, где построить что-то прочное было почти нереально. Это могло сыграть на руку капитану. «Каратель» был слишком тяжелым и неповоротливым. Многотонное вооружение только усугубит его положение, заставив тонуть в растопленной грязи, как в болоте, когда солнце начнет греть сильнее. У Виктора был шанс, вполне не иллюзорный, но он очень рисковал, ведь дай «Каратель» полный залп его «Пума» разлетится на части, не оставив после себя даже мокрого места.

Вот скрылись за горизонтом самые высокие здания, почти перестал быть виден главный корпус и перед глазами Виктора открылось просторное поле, где когда-то росли многовековые деревья, теперь превратившиеся в обугленные, разорванные взрывом, коряги. Это было идеальное место для схватки, как для него, так и для противника. Странно, что его самого не было видно здесь. Датчики ничего не фиксировали. Молчал и Кураев, летевший на специальном транспортнике прямиком за ним. Уж ему-то должно было быть видно с высоты, где затаился его заклятый враг.

Попытки связаться по внутреннему каналу ничего не дали. Что это могло значить? Неужели кто-то решил избавить его от второй пары глаз, которые сейчас были ему так необходимы.

Но стоило Виктору только подумать об этом, как воздух прямо у его мостика разрезал толстый луч лазера, пролетевший рядом с ним с невероятной скоростью. Потом еще залп и еще. От такой частоты выстрелов воздух перед ним завибрировал, датчики сигнализировали повышение температуры.

Потянув рычаги на себя, он дернул их следующим движением в сторону. Машина подалась, сделав несколько шагов, после чего в прежнее место ударило еще несколько лазерных лучей.

Только сейчас Виктор увидел силуэт громадного «Карателя», вальяжно двигавшегося в его направлении. Между ними было приличное расстояние, но если он продолжит стоять, пытаясь только отскакивать в стороны от выстрелов, скоро чудовище приблизится к нему достаточно близко, чтобы не промахнуться. Действовать приходилось на опережение.

Виктор ответил врагу хаотичным выстрелом из лазерной пушки малой мощности. Прямая линия впилась в правую часть «Карателя», образовав в ней небольшое отверстие, откуда поднялся дым. Повреждение не имело большого эффекта и скорее всего лазер прошил только первую часть броневых листов, не достав до важных узлов робота. Потом выпустил несколько ракет, упавших перед ним, вспахав землю и ненадолго остановив движение «Карателя».

Внезапно машина Виктора подалась назад. Взрыв мин прямо под ногами боевого робота, заставила капитана сбавить ход. По корпусу пронесся треск и касания сотен маленьких металлических шариков, скользивших по броне в поисках уязвимостей. Но все обошлось.

Он сделал шаг навстречу «Карателю», увеличил мощность и заставил «Пуму» чуть ли не сорваться с места, быстро набирая скорость.

Ему катастрофически срочно требовалось сократить расстояние до нужного значения, пока орудия «Карателя» не превратили его и машину в груду обугленных останков. Жал на рычаги со всей силой, пока очередной взрыв чуть было не опрокинул «Пуму» на бок.

Вражеский пилот не понимал зачем Виктор делает все это. Ведь по всем правилам он должен был избегать прямого контакта с ним. Слишком большая разница во всем: в бронировании, вооружении, тоннажности. Зачем? Видя как «Пума» виляет перед ним, быстро сокращая между ним и собой расстояние, вернорожденный офицер ждал подходящего момента, когда температура опустится до нужных значений, чтобы единым залпом уничтожить назойливого вольнягу. Пока он ждал. Огонь из лазерных установок нехило разогрел машину и требовалось время.

– Виктор! Виктор! – послышался хрипящий голос Кураева. Он словно пробивался через плотную завесу помех. – Виктор! Ты слышишь меня, Виктор!

– Да, – ответил старый капитан, не спуская глаз с громадного вражеского меха, который с каждой секундной становился все больше и больше.

– Я еле пробился к тебе…помех очень много…здесь…

Потом голос вновь пропал, оставив после себя лишь мерзкое шипение. Надеяться на помощь секунда было теперь бесполезно. Виктор повел машину в сторону. Он знал, что неповоротливый «Каратель» не сможет вовремя повернуть орудия за ним, если он сделает это сейчас.

«Пума» буквально прыгнула в сторону, уйдя от одного из самых сильных залпов противника, приземлилась и погрузла в грязи, чуть было не застряв в ней. Потом подалась вперед, обходя все сильнее своего противника и заходя со спины.

Виктор почувствовал уверенность в себе. Не сказать, что ее не было раньше, но сейчас, когда прямо перед ним показалось «обнаженная», не защищенная для его слабых орудий часть «Карателя», он чуть было не закричал от радости.

Когда же медлить было уже нельзя, он выстрелил, целясь в генераторную часть меха. Словно почувствовав боль в спине, «Каратель» начал разворачиваться, пытаясь отыскать своими системами наведения того наглеца, который посмел только что ужалить его. Но огонь не прекращался. Виктор продолжал вести огонь, отпуская гашетку лишь на время, давая не самому мощному реактору не взорваться от такой нагрузки. Кружился в смертельном танце, все время уходя из-под огня противника, в то время как «Каратель» все сильнее увязал в грязи растопленного поля.

Солнце уже достаточно сильно грело, да и выстрелы из лазерных установок сделали свое дело. Замерзшая за холодную ночь земля, буквально хлюпала под многотонными машинами, всасывая в себя все, что ступало на ее поверхность. «Пума» была легче своего соперника и тем самым еще могла двигаться с приличной скоростью даже несмотря на размякшую землю, а вот «Карателю» приходилось не так сладко, что не могло не радовать Виктора.

– Ну что теперь скажешь?! Что теперь!

Он кричал, не отпуская пальцев с гашетки.

– Как тебе такое? Где же твоя хваленная элитность? Где сила, которой вы так кичитесь? Что, больно? Не можешь найти меня, а вот попробуй так.

Настало время, когда «Каратель» уже не мог двигаться. Его корпус врылся в грязь почти на треть и уже не мог выбраться обратно. Не помогли бы ему и прыжковые двигатели, отсутствовавшие на этой модификации за ненадобностью. Виктор ликовал, продолжая вести огонь из всех орудий.

И хоть орудия «Пумы» были не такими мощными как у его металлического собрата, их скорострельность с лихвой покрывала все недостатки. Вскоре бронелисты, скрывавшие за собой реакторный отсек, обугленными кусками упали на землю, утонув в грязи и открыв самое уязвимое место робота.

Виктор остановился, дав машине остыть, после чего, зарядив все, что осталось, навел орудия на реактор и дал последний, контрольный залп.

Лазеры впились, как жадные звери, и запустили цепочку взрывов, венцом которой стало полное уничтожение «Карателя».

Воздух сотрясло от ударной и звуковой волны. Земля на том месте подскочила в вверх и тяжелый грузом, вперемежку с останками робота, упала обратно.

Однако радость старого капитана оказалось не полной. В небе он увидел раскрывшийся парашют. Это был пилот. Живой и невредимый. Он не мог допустить, чтобы вернорожденный, не считавший его никем и презиравший душой, которой может у него и не было, остался в живых.

Навел орудия и зашагал к предполагаемому месту посадки. Когда до него оставалось несколько сот метров, остановился и вышел на мостик. Купол все еще был в воздухе, но это не остановило Виктора.

– Слышишь, ты! Я победил! Вольняга победил тебя, вернорожденный! Что ты теперь скажешь мне, а? Ничтожество!

Потом достал пистолет и прицелился. Он хотел выстрелить. Хотел так сильно, что уже почти нажал на спусковой крючок, но в последнюю секунду остановил себя. Разве убив его, он даст понять им всем, что он не грязь под ногами, которую можно пинать? Разве он станет лучше после этого? Поединок он выиграл, пусть же все узнают об этом.

Парашют медленно опустился в нескольких десятках метрах от него. Виктор наблюдал как пилот выбрался из-под белоснежного купола, выпрямился, подняв глаза на стоявшего вольнягу, и что-то прокричал ему.

Капитан не услышал его. Ветер унес слова за собой.

– Я победил, – уже тише проговорил Виктор, вытирая пот со лба, – Я победил тебя и никто теперь не скажет иначе.

Транспортник с наблюдателями и секундантами сел на поле немного позже, когда стало гораздо теплее и грязь под ногами начала высыхать. Кураев подбежал к «Пуме», где на мостике стоял Виктор и наблюдал за всем. Поднялся по спущенной лестнице и уставился на холодного, почти бесчувственного Виктора.

– Я видел все своими глазами, старик.

Шило молчал.

– С тобой все в порядке, дружище? Ты бледный.

– Со мной все хорошо.

Кураев посмотрел назад, где в этом время уже столпились несколько десятков человек, облепив собой поверженного офицера «Карателя».

– Ты ведь мог убить его.

– Мог, – ответил Виктор, туша сигарету об металлическую перегородку, – Но тогда чем я лучше их.

Капитан посмотрел в то место, где догорали остатки «Карателя», потом повернулся к своему сопернику, державшего у головы окровавленный кусок материи, пытаясь остановить кровотечение.

– Чем я лучше их, если поступлю так же.

Он уже уходил с мостика, как вдалеке раздался выстрел. Виктор повернулся и увидел как пилот замертво упал в окружении ошеломленной группы людей. В руках лежал пистолет.

Спустя время все они вернулись обратно на базу.

– Он застрелился, чтобы не чувствовать позора. Вынес себе мозги прямо на глазах у наблюдателей. Секундант офицера отказался признавать поражение.

– Теперь уже неважно. Все видели сражение.

– Так-то оно так, но погиб вернорожденный. Тебе не спустят это просто так.

Виктор молча посмотрел на «Пуму», стоявшую сейчас в боксе рядом с «Бешеным Псом». Грязь того поля все еще лежала на броневых листах и требовалось много времени чтобы смыть ее. Сэт стоял немного позади, дожидаясь своей очереди высказаться по поводу сражения.

– Капитан, – обратился он к Виктору, – все получилось?

– Как видишь.

– Вам не простят такого. Вернорожденный, представитель высшей касты проиграл вольняге. Они запомнят это до самой твоей смерти.

– Им недолго осталось ждать.

На пути к казарме, он чувствовал как взгляды многих сосредотачивались на нем, как ропот десятков людей сопровождал его до самых дверей, а потом толпы чужаков проходили мимо его кабинета, на секунду задерживаясь, чтобы плюнуть в его сторону.

Когда он выходил и смотрел, то дверь была вся мокрой. Презрение начинало переходить все границы и вскоре Виктор мог столкнуться с откровенной враждебностью.

Многим его жажда жизни не давала покоя. Официально никто не мог перечить вернорожденному, а тут такое. Смерть в поединке, где ставки говорили о том, что кто угодно должен был победить, но только не он.

Потом ненависть немного стихла, заснув вместе с наступившей ночью.

Капитан долго не мог заснуть. Нервное напряжение достигло своего апогея и теперь не давало ему расслабиться. Перед глазами рвались снаряды, крик погибшего пилота, выстрел табельного оружия. Все вместе. В единой стае. В едином порыве.

Наконец старика сморило и сон поглотил его, вернув в мир, где ему было хорошо и приятно.

Катарина была рядом с ним. Они были друг с другом. Он говорил ей о том, как любит бедняжку, как понимает ее переживания и все то, что не смог сказать, когда она была рядом. Долго, без остановки, шептал, что сделает все, чтобы они никогда больше не расстались, чтобы не было больше межу ними никакого расстояния и все-все в этом мире концентрировалось исключительно на семье. На будущем. Их общем будущем.

– Я думал, что в моей жизни никогда не наступит такого момента, но я ошибался. Очень сильно. Как же глуп я был тогда. Мне чудилось, что нет ничего прекраснее быть лучшим воином, пилотом громадной машине, идти вперед, сокрушая своих врагов и в конце концов получить долгожданное разрешение на внесение генов в пул. Но теперь, теперь-то я знаю на самом деле, что важно, а что пустышка. Я не хочу уходить отсюда. Я хочу быть рядом с тобой. Всегда.

– Ты скоро будешь здесь, Виктор. Я знаю. Мне сказали об этом. Осталось совсем немного подождать. Я никуда не уйду, буду сидеть здесь, прямо здесь, возле сирени и ждать, когда мы снова сможем обнять друг друга.

15.

Цирцея пала.

Ценой невероятных потерь с обеих воюющих сторон, Клану Ворона удалось отбить планету и стать доминирующей силой в этом регионе. Все закончилось штурмом. После двухнедельного перемирия, когда командованием были учтены все ошибки и промахи предыдущих месяцев войны, Клан решил уничтожить остатки вражеских сил, закрепившихся в крепости Бор-Лакун.

На планету прибыли еще несколько сотен пилотов из состава вернорожденных. Каждый занял положенное ему место и был готов в любую минуты отправиться на штурм.

Выжидали не долго. В основном держали паузу те, кто еще сомневался в целесообразности такого броска. Однако все без исключения понимали – задержись они еще на несколько месяцев и обескровленная и измотанная армия не сможет вести активные боевые действия.

Все и так слишком затянулось. В глазах многих Виктор видел усталость. Отсутствие желания бороться дальше. Все чаще в умах воюющих всплывал вопрос «Зачем». Во Вселенной миллионы планет похожих так или иначе на эту, почему столько потерь и крови ради этой? В чем ее исключительность?

Положение войск было очевидно и для командования, поэтому разработку плана штурма вели круглосуточно, постоянно поддерживая связь с главными силами на передних рубежах.

Когда же все было готово, ранним утром, за час до рассвета несколько шеренг боевых соединений во главе с самыми опытными пилотами, двинулись прямо к крепости Бор-Лакун.

Виктор был в тот день рядом с ними. Шел в одном из соединений, зная, что на этом все может и должно закончиться. Он устал. Как и многим ему все осточертело. Хотелось поскорее закончить битву, взять проклятую крепость и хотя бы на месяц забыть про напряжение, про постоянное ожидание тревоги, не дававшее спокойно спать даже ночью. И хотя вокруг него все были вернорожденными, а отряд «безымянных» давным-давно перестал существовать, люди относились к нему почти как к равному. По крайней мере во время битвы никто не смел называть его вольнягой, обходясь словом «пилот» или «боец».

В тот они потеряли многих. Да и сам Виктор едва не погиб, защищая собой одного из тех, кому повезло меньше. Его купол не раскрылся по каким-то неведомым причинам, и катапультировавшийся пилот камнем рухнул на горевшую землю разбившись насмерть. Были и другие. Он не смог запомнить всех, да и был ли смысл. Время сотрет их имена из памяти человека, навсегда увековечив лишь в самой природе сражения, когда несколько сотен громадных машин взяли последний оплот противника, вбив осиновый кол чудовищу и заставив остальные кланы считаться с воронами, как с равными.

Следующим днем, когда остыли пушки, прекратилась стрельба и на переговоры прибыла делегация противоборствующей стороны, результаты схватки стали очевидны даже для самых упертых.

Клан Ворона победил. Большой или малой кровью теперь было уже не важно. Цель для Снежных Воронов была куда более ценной, ведь все ради одного будущего, общего будущего.

«В едином полете, в единой стае»

Эта фраза была выбита на корпусе его боевой машине и уже слегка поистерлась за время боев на Цирцее. Однако каждый раз глядя на нее, старый капитан думал, быть может все не зря. Несмотря на боль, кровь, громадные потери, они завоевали себе будущее. Дали понять, что с ними нужно считаться и смотреть на них как на равных.

По прошествии переговоров, продлившихся несколько дней, Воронов признали полноправным хозяином Цирцеи.

– Мы победили, Виктор.

– Мы едва уцелели, дружище, а победили не мы, победили другие. Своими руками мы лишь принесли эту победу на блюдечке.

Старый капитан смотрел на ликующих солдат, подбрасывавших шапки вверх, радуясь полной капитуляции врага. Казалось даже солнце радовалось вместе с ними – стало светло. На планете наступала весна. Поры года менялись тут немного иначе, чем где бы то ни было и год был длиннее на несколько месяцев.

Снег под ногами солдат растаял, холодный ветер больше не бил, набрасываясь невесть откуда, летя все выше и выше, будто соревнуясь с «Визиготами» кто же сможет подняться выше – он или они.

– Почему ты такой грустный, старина. Все закончилось, – не скрывал своей радости Кураев. – Мы победили. Клан выстоял в этой битве, а значит и мы вместе с ним.

– Да, – тихо ответил Виктор, снимая черные очки-хамелеоны. – Мы победили. Только мне все равно не радостно.