Билл – герой Галактики. Фантастическая сага

– Семь дюймов, семь футов – какая разница! – буркнул офицер-интендант, оборачивая покусанный кулак носовым платком. – По-твоему, мы обязаны сообщать каждому новобранцу, что противник смехотворно низкорослый и что обитает он на планете с тяготением десять «же»?.. Надо поддерживать боевой дух!

5

Теперь, когда выяснилось, что Усер чинджер, Биллу стало совсем одиноко. Задница Браун и раньше не отличался разговорчивостью, а сейчас замолчал окончательно. Поплакаться и то было некому. Среди обитателей кубрика Браун оставался единственным знакомым по учебному лагерю. Остальные держались особняком: стоило Биллу приблизиться, и они замолкали, бросая в его сторону подозрительные взгляды. Единственным развлечением этих людей была сварка. Свободное время они проводили, приваривая что-нибудь к полу, чтобы потом отпилить это «что-нибудь» и приварить снова в другом месте. Может показаться, что это не слишком увлекательный способ коротать время, однако они были довольны. Короче, Билл чувствовал себя не в своей тарелке и даже попытался жаловаться Усеру.

– Полюбуйся, во что я влип по твоей милости, – хныкал он.

Усер, нечувствительный к упрекам, безразлично ухмылялся.

– Мог бы, по крайней мере, закрыть голову, когда с тобой разговаривают! – возмутился Билл и захлопнул крышку. Однако лучше не стало. Усер по-прежнему только ухмылялся, но стоял уже в углу, надежно прикрепленный к полу магнитными подметками; солдаты развешивали на нем грязные рубашки и детали сварочных аппаратов. Торчал он так вахты три, пока наверху решали, что с ним делать. Наконец явился взвод полицейских с ломами, его взвалили на тележку и увезли невесть куда.

– Счастливо! – помахал ему Билл и продолжил чистку своих башмаков. Конечно, Усер был шпионом, но товарищ он был неплохой.

Задница Браун, по обыкновению, молчал, сварщики по-прежнему в свою компанию не принимали, и весь досуг Билл тратил на изобретение благовидных предлогов – как бы избежать общения с его преподобием предохранительным Тэмбо. «Фанни Хилл» – «гранд-дама» межзвездного флота – все еще находилась на стационарной орбите: заканчивался монтаж ее маршевых двигателей. На борту делать было практически нечего, так как вопреки предсказанию предохранительного первого класса Сплина на овладение всеми тонкостями специальности у Билла ушло несколько меньше времени, чем того требовали многочисленные инструкции и предписания: вместо года, если говорить откровенно, хватило всего четверти часа. Билл слонялся по кораблю, всюду совал свой нос и даже подумывал, не навестить ли священника – излить душу и поделиться сомнениями, но боялся зайти не вовремя. Уж очень не хотелось встречаться с офицером-интендантом. Заглядывал он так в каждый угол – конечно, насколько позволяли военные патрули – и однажды сквозь неплотно прикрытую дверь в каюту увидел лежащий на койке башмак.

Билл обмер, потрясенный и испуганный, едва не наделав в штаны. Дело в том, что башмак был ему знаком. И на смертном одре он узнал бы этот башмак. Он изучил его в мельчайших подробностях, изучил как свой личный воинский номер, который мог назвать с конца, с начала и с середины. Каждая деталь этого башмака врезалась в память с поразительной точностью – от змеевидной шнуровки на голенищах, по слухам сработанных из человеческой кожи, до рифленых подметок, испачканных ржавыми пятнами, скорее всего кровью новобранцев. Это был башмак сержанта Сгинь Сдохни!

Башмак сидел на ноге, и Билл, парализованный ужасом, подобно беззащитной пташке под гипнотическим взором змеи, обнаружил, что приближается к двери, по мере того как взгляд его скользит вверх по ноге, минует пояс, куртку, шею и наконец упирается в лицо – лицо, которое с тех пор, как он угодил в армию, являлось ему в невообразимых кошмарах. Губы на лице шевельнулись…

– Билл, это ты? Заходи, дружище, садись!

Билл ввалился в каюту.

– Конфету хочешь? Угощайся! – предложил Сдохни. И улыбнулся.

Пальцы Билла сами потянулись к протянутой коробке, и через миг его челюсти впервые за несколько недель принялись жевать настоящую пищу. Из почти атрофировавшихся слюнных желез потекла слюна, изумленный желудок громко застонал, а мысли понеслись вскачь, обгоняя одна другую в тщетных попытках расшифровать выражение лица сержанта. Изогнутые вверх уголки губ, ямочки на щеках… Нет, безнадежно, что бы это могло быть?!

– Я слышал, Усер оказался шпионом чинджеров, – сказал Сдохни, закрывая коробку и пряча ее под подушку. – Мне следовало догадаться. Я, конечно, чувствовал неладное с парнем – вся эта чистка башмаков и прочая бредятина, – однако думал, что он всего-навсего чокнутый. Да, недоглядел…

– Сдохни, – хрипло выдавил Билл, – я понимаю, это невозможно… Но вы ведете себя как человек!

Сержант расхохотался, причем не своим обычным, похожим на скрежет пилы по человеческим костям, а почти нормальным смехом.

Билл продолжал, заикаясь от волнения:

– Н-но вы ведь садист, извращенец, животное, негодяй, убийца…

– Спасибо, Билл. Приятно слышать. Я стараюсь вкладывать в работу всю душу и, как и всякий, не прочь дождаться слова похвалы. Роль убийцы достаточно сложна. Наконец-то это дошло даже до такого олуха, как ты.

– Как же… разве вы не в самом деле…

– Молчать! – рявкнул Сдохни, и столько в его голосе было яда и бешенства, что температура тела Билла разом упала на шесть градусов. Сержант вновь улыбнулся. – Ты не виноват, сынок, что с тебя взять? Уж больно ты глуп, да и родом с какой-то захудалой планетки. Общение с армейскими придурками тоже ума не прибавляет, и вообще… Но пошевели мозгами, парень! Военная муштра – слишком серьезное дело, чтобы доверить его любителям. Прочитал бы ты в нашем колледже главку-другую из учебника… у тебя бы кровь в жилах застыла! В доисторические времена сержанты-дрессировщики, или как их там называли, вот те были садисты так садисты! Им позволяли прямо с грязью смешивать рекрутов. Благодаря этим бравым невеждам солдат начинал ненавидеть службу, прежде чем соображал, что ее надо бояться, и дисциплина катилась к чертям собачьим. А потери?! То кого-нибудь зашибут ненароком, то целый взвод утопят во время переправы, то еще что-нибудь в этом роде. Просто слезы на глаза наворачиваются, такие были потери!

– Можно мне спросить, на чем вы специализировались в колледже? – робко поинтересовался Билл.

– Воинская дисциплина, подавление духа и методология воздействия – вот мой курс. Обзорный, четырехлетний, но закончил я его на «отлично», а для парня из рабочей семьи это совсем недурно. Все силы отдавал службе – а проклятые ублюдки запихали меня в эту вонючую посудину!

Он поднял очки в тонкой золотой оправе и смахнул набежавшую слезу.

– Вы ждали благодарности? – несмело спросил Билл.

– Да, ты прав, глупо с моей стороны! Спасибо, что привел меня в чувство. Билл, из тебя еще выйдет хороший солдат. От начальства нужно ожидать лишь преступного равнодушия и халатности, чтобы этим можно было воспользоваться – ну, как делают там, наверху: взятки, хищения имущества, махинации на черном рынке и так далее. Но в лагере я и впрямь здорово поработал и питал наивную, как выяснилось, надежду, что мне позволят заниматься этим и впредь… Ладно, займусь-ка делом: пора устраивать себе перевод.

Он поднялся с койки и убрал коробку с конфетами и очки в запирающуюся на ключ тумбочку.

В минуты сильного душевного волнения Билл начинал соображать медленнее и все качал головой, время от времени даже постукивая по лбу тыльной стороной ладони.

– Видно, вашей карьере сильно помогло врожденное урод… Я хотел сказать, у вас такие красивые зубы…

– Еще бы не помогло, – отозвался Сдохни, пощелкивая ногтем по одному из своих клыков. – Но чертовски дорого! Ты знаешь, сколько стоит комплект искусственно выращенных и хирургически вживленных клыков? Держу пари, что нет! Я три года подрабатывал во время летних отпусков, чтобы сколотить деньжат, и скажу тебе: не жалею. Имидж – вот главное! Изучал я старые фильмы: тогда тоже, по-своему, примитивно, умели из человека сделать скотину. Подбирали таких специалистов, очевидно, по внешнему виду и по коэффициенту умственного развития – чем хуже, тем лучше, но были они настоящими знатоками своего дела. Продолговатые, наголо бритые черепа, усеянные шрамами, мощный подбородок, отвратительные манеры, вспыльчивость – все, что угодно. Я понял, что некоторые предварительные инвестиции могут в будущем обернуться дивидендами. О, это была настоящая жертва, поверь мне! Ты встречал еще подобные клыки? Нет! Причин предостаточно. Конечно, чтобы рвать жесткое мясо, они хороши, ну а дальше? Попробуй поцелуй девушку… Ладно, Билл, проваливай, у меня дела. Еще увидимся…

Последние слова Билл едва расслышал, так как, ведомый хорошо вымуштрованными рефлексами, очутился в коридоре, едва уловив команду. Когда самопроизвольный страх миновал, Билл отправился восвояси тщательно отработанным шагом, несколько напоминающим походку утки с перебитыми коленными суставами. По его мнению, именно так ходили старые космические волки. Он считал себя уже в какой-то мере закаленным ветераном и на минуту даже возомнил, что больше знает об армии, чем армия о нем. Эти наивные иллюзии растаяли как дым, стоило вмонтированным в потолок динамикам откашляться и прогнусавить:

– Слушайте все! Наш старик-капитан Зекиаль издал приказ, которого мы с нетерпением ждали. Идем в бой, ускорение нос-корма, закрепить все на совесть!

Глухой, наполненный сердечной болью стон прокатился по кубрикам гигантского корабля.

6

В сортирах воздух гудел от шуточек и сплетен, касающихся цели первого полета «Фанни Хилл», однако ничего общего с действительностью они не имели: их по приказу командования распространяли тайные агенты полиции. Единственное, что можно было сказать с уверенностью, так это то, что корабль, похоже, и в самом деле куда-то полетит, потому что корабль, очевидно, готовили куда-то полететь. Даже Тэмбо, укладывающий в кладовке запасные предохранители, вынужден был с этим согласиться.

– Хотя, с другой стороны, – добавил он, – возможно, что это всего лишь операция по дезинформации шпионов. Мы делаем вид, что куда-то полетим, а на самом деле туда полетит другой корабль.

– Куда – «туда»? – спросил Билл с раздражением, потому что придавил ноготь на указательном пальце.

– Ну куда-нибудь, какая разница? – Все, что не имело непосредственного отношения к его вере, Тэмбо оставляло равнодушным. – Зато мне доподлинно известно, куда попадешь ты.

– Куда же? – замер Билл, заглотнув приманку.

– Прямехонько в ад, если не будешь спасен.

– Опять за свое… – простонал Билл.

– Вот погляди, – тоном искусителя шепнул Тэмбо и запустил знакомую райскую картинку: золотые врата, фигурки на облачках, рокот тамтамов…

– Ну-ка, кончай свое дерьмовое спасение! – гаркнул предохранительный первого класса Сплин, и картинка исчезла.

Что-то слегка дернулось у Билла в желудке, но он принял это ощущение за очередной сигнал тревоги, посланный запаниковавшими внутренностями, которым постоянно мерещилось, что их намереваются уморить голодом. Сложнейшая, чудесная система по перевариванию и усвоению пищи все никак не могла переварить и усвоить простой факт: она обречена на жидкостную диету.

Однако Тэмбо прервал работу и склонил голову набок, будто прислушиваясь, а затем осторожно ткнул себя кулаком в живот.

– Летим, – решительно заявил он. – Причем на межзвездной тяге.

– Значит ли это, что мы вламываемся в подпространство и вскоре жуткие судороги скрутят каждую клеточку наших организмов?

– Нет, старыми подпространственными двигателями уже не пользуются. Множество кораблей пробилось в подпространство с этими жуткими судорогами, но ни один из них до сих пор еще не выбрался обратно. Я читал в «Солдатской правде» статью какого-то математика, что в расчеты вкралась ошибка; время в подпространстве действительно течет иначе, но иначе быстрее, а не иначе медленнее, и те корабли могут вернуться черт знает когда, если вообще когда-нибудь вернутся.

– Значит, мы в надпространстве?

– Ничего подобного!

– Так, может, нас разложили на составляющие атомы и занесли в память гигантского компьютера, которому стоит лишь вообразить, что мы находимся в каком-то определенном месте, и раз – мы уже там?

– Ого! – присвистнул Тэмбо, и его брови поднялись чуть ли не к самой линии волос. – Для деревенского увальня зороастрийца у тебя довольно странные идеи! Ты не выпил, часом? Или, может, курнул чего?

– Ну скажи! – взмолился Билл. – Если ни то ни другое, тогда что же? Чтобы драться с чинджерами, нам нужно пересечь межзвездное пространство, и как это мы сделаем?

– Да вот так! – Тэмбо огляделся, нет ли поблизости предохранительного первого класса Сплина, и сложил руки лодочкой. – Представь себе, что это корабль в космосе. Когда включается разбухательная тяга…

– Какая-какая?..

– Разбухательная. У нее такое название, потому что она действует по принципу разбухания. Ну, тебе, должно быть, известно: все на свете состоит из малюсеньких штуковин, всяких там электронов, протонов, нейтронов, тронтронов и черт знает чего еще, которые держит некая связующая энергия. Если ослабить эту энергию – да, я забыл сказать, что все они вечно вертятся как сумасшедшие; впрочем, ты об этом, возможно, уже слышал, – так вот, если эту энергию ослабить, то эти штуковины начнут разлетаться, и чем меньше будет эта энергия, тем дальше друг от друга они разбегутся. Я ясно выражаюсь?

– Кажется. Но не уверен, что мне это нравится.

– Спокойно. Видишь мои руки? Итак, энергия уменьшается, а корабль становится все больше и больше. – Он развел руки в стороны. – Все больше и больше: сперва как планета, потом как солнце и наконец как целая Солнечная система. Благодаря разбухательной тяге мы можем стать сколь угодно большими. Потом ее включат в обратном направлении, корабль съеживается до нормальных размеров, и раз – мы уже там!

– Где?

– Там, куда нам надо, – терпеливо пояснил Тэмбо.

Билл отвернулся и принялся усердно полировать предохранитель, увидев, что рядом с подозрительным блеском в глазах проходит предохранительный первого класса Сплин. Когда он скрылся за поворотом, Билл подошел к Тэмбо и зашипел:

– Но мы должны оказаться там, откуда начали! Надуваясь и съеживаясь, никуда не улетишь!

– Э-э, друг, старая добрая разбухательная тяга способна на всякие фокусы. Возьми, к примеру, кусок резины и растяни ее в стороны. Левую руку не двигай, а правую отведи как можно дальше. Теперь отпусти конец, который держишь левой рукой, – резина сожмется и окажется там, где твоя правая рука. Понимаешь? Ты же не перемещал ее, только растягивал, и тем не менее она оказалась в другом месте. Вот и наш корабль – он разбухает, только все время в одну сторону. Когда нос его окажется там, куда мы летим, корма все еще будет там, откуда мы вылетели. Потом происходит съеживание, и раз – мы на месте! С такой же легкостью ты можешь попасть на небеса, сын мой, если только…

– Проповеди в рабочее время, да, Тэмбо? – рявкнул Сплин с другой стороны груды предохранителей, откуда он подглядывал с помощью зеркальца на длинном пруте. – Теперь год будешь драить предохропояски, я тебя предупреждал!

Они молча работали тряпками до тех пор, пока сквозь переборку в помещение не вплыла планетка размером с теннисный мяч. Идеальная маленькая планета с крошечными полярными ледяными шапками, атмосферными фронтами, облачным покровом, океанами и всем прочим.

– Что это? – пискнул Билл.

– Навигационная ошибка, – ухмыльнулся Тэмбо. – Занесло чуток. Вместо того чтобы расти лишь вперед, корабль немного сдал назад. Эй, не трогай! Это может плохо кончиться… Та самая планета, которую мы только что покинули, Фигеринадон-два.

– Мой дом, – всхлипнул Билл, и на глазах у него выступили слезы. Тем временем миниатюрный глобус съежился до размеров шарика для настольного тенниса. – Прощай, маманя!

Он махал рукой, пока планетка совсем не исчезла.

Если не считать этого происшествия, полет был очень скучным: движения они не чувствовали, когда остановятся, не знали и куда попадут – понятия не имели. Наконец поступил приказ снять крепления с запасных предохранителей – значит куда-то они все-таки добрались. На протяжении трех вахт не происходило ничего особенного, и когда вдруг объявили боевую тревогу, Билл помчался на свой пост, счастливый впервые за все время службы. Все жертвы и муки ненапрасны, сейчас он вступит в схватку с омерзительными чинджерами!

Предохранительные застыли в позиции номер один, впившись глазами в красные пояски на предохранителях, именуемые поясками предохранителя. Сквозь подметки башмаков чувствовалась легкая, но отчетливая вибрация.

– Что это? – спросил Билл, почти не шевеля губами.

– С разбухательной тяги мы перешли на главную, – уголком рта прошипел Тэмбо. – Атомные двигатели. Значит, мы маневрируем, что-то делаем…

– Но что?

– Следить за поясками! – заорал предохранительный первого класса Сплин.

Билл начал потеть и внезапно осознал, что стоит удушающая жара. Тэмбо, не отводя глаз от предохранителей, выскользнул из комбинезона и аккуратно сложил его позади себя.

– А разве можно? – поразился Билл, оттягивая воротник. – И вообще, что происходит?

– Это против правил, но раздеться придется, иначе сваришься. Давай, давай, сынок, не то помрешь без отпущения грехов. Видать, идет бой, потому что работает вся защита: семнадцать силовых экранов, один электромагнитный да еще двойная броня с тонкой пленкой псевдоживого желе между слоями, которая мгновенно затягивает все дыры. С такой оболочкой корабль совершенно не излучает энергии в пространство. Двигатели работают, все потеют, здесь будет жарче, чем в бане. А начнем палить – представляешь?

Много часов температура колебалась у пределов выносимого. И все эти часы предохранительные провели, таращась на пояски предохранителей. Как-то раз Билл босыми подошвами почувствовал легкое содрогание раскаленной палубы.

– Что это?

– Пускаем торпеды.

– В кого?

Тэмбо в ответ только пожал плечами, не сводя бдительного взгляда с поясков предохранителей. Еще с час Билл мучился от неуверенности, скуки, жары и усталости, и вдруг раздался сигнал отбоя, и из вентиляторов хлынула струя холодного воздуха. Когда он натянул форму, Тэмбо куда-то исчез, и Билл, едва волоча ноги, поплелся в кубрик. На доске объявлений в коридоре висел листок, размноженный на мимиографе, и Билл придвинул к нему лицо, силясь разобрать расплывающийся текст.

От кого: Капитан Зекиаль

Кому: Всему экипажу

Тема: Недавнее сражение

23.11.8956 наш корабль участвовал в уничтожении вражеской установки 17КЛ-345 и во взаимодействии с остальными кораблями флотилии «Красный костыль» завершил свою миссию полным успехом, в связи с чем объявляется, что каждый член экипажа обязан прикрепить к орденской ленте «Ветеран боевых действий» знак «Почетное атомное облако»; если же вышеназванное сражение было первым для члена экипажа, упомянутый член имеет право на знак «Участник боевых действий».

Внимание!

Кое-кто замечен в ношении «Почетного атомного облака» вверх ногами, что является ПРЕСТУПЛЕНИЕМ и по законам военного времени решением ТРИБУНАЛА карается СМЕРТЬЮ.

7

После героической битвы при 17KЛ-345 потянулись унылые недели учений и муштры, имевшие целью возвратить утомленным ветеранам былую форму. В один из таких гнетущих дней из динамиков раздался сигнал, доселе Биллу незнакомый. Он напоминал звук, какой можно извлечь из наполненного стальными прутьями рудодробильного барабана, если его хорошенько потрясти. Ни Биллу, ни остальным новобранцам этот сигнал ничего не говорил, зато Тэмбо кубарем слетел с койки и под аккомпанемент тамтама, в роли которого выступала прикроватная тумбочка, исполнил короткий танец смерти.

– Ты спятил? – вяло поинтересовался Билл с койки, где он листал затрепанный комикс, озаглавленный «ПОМЕШАВШИЙСЯ НА СЕКСЕ, или УПЫРЬ-УБИЙЦА / со звуковыми эффектами». С раскрытой страницы несся душераздирающий стон.

– Разве ты не знаешь? – изумился Тэмбо. – Ты же не знаешь!.. Нет другого звука, столь ласкающего слух… Почту привезли!

Остаток вахты прошел в томительном ожидании, а потом, разумеется, пришлось выстоять длиннющую очередь. Доставка почты была организована с максимальным беспорядком, однако в конце концов, невзирая на многочисленные препятствия и проволочки, Билл завладел бесценной открыткой от матери. На открытке были изображены корпуса фабрики по переработке падали и потрохов, что располагались на окраине его родного городка, и одного этого хватило, чтобы к горлу Билла подступил предательский комок. На отведенном для письма чистом прямоугольнике мать накорябала с трудом: «Урожай плохой, сидим в долгах, у робомула сап, у тебя, надеюсь, тоже все нормально. Люблю, мама». И все же это была весточка из дома, и Билл, стоя в очереди за едой, перечитывал ее вновь и вновь. Стоявший перед ним Тэмбо тоже получил открытку, как и следовало ожидать, всю в церквах и ангелочках. Миссионер прочитал ее и невозмутимо сунул в чашку с обеденной жидкостью. Билл был потрясен.

– Что ты делаешь?

– А на кой черт, по-твоему, почта? – проворчал Тэмбо и окунул открытку поглубже. – Гляди.

На глазах у оторопевшего Билла открытка начала разбухать. Белая поверхность растрескалась и осыпалась маленькими хлопьями, а коричневая основа росла и росла, пока не заполнила всю чашку. Тэмбо извлек истекающую супом массу и впился в нее зубами.

– Обезвоженный шоколад, – прочавкал он. – Мм, прелесть! А ты что получил?

Тэмбо не успел еще договорить, а Билл уже затолкал свою открытку в суп и зачарованно смотрел, как она разбухает. Поверхностный слой отвалился, однако начинка оказалась не коричневой, а белой.

– Конфета или, может, хлеб… – вздохнул он, с трудом сглатывая слюну.

Белая масса заполнила всю чашку и поползла наружу. Билл схватил ее за кончик и потянул, а она все лезла и лезла, пока в руках у Билла не оказалась цепочка жирных, срощенных друг с другом букв почти в три ярда длиной. Билл поднял гирлянду и прочитал: «Голосуйте за П. Лута – он солдата не обманет!»

Билл откусил огромный кусок «Д», пожевал немного и сплюнул сырые клочья на пол.

– Картон, – мрачно произнес он. – Мама предпочитает покупать все на дешевых распродажах. Даже обезвоженный шоколад…

Билл поднес ко рту чашку, чтобы смыть мерзкий газетный привкус, но она была пуста.

На верхних ступенях власти, где вершатся судьбы людей, кто-то принял решение и издал приказ. Как известно, большое начинается с малого: капля птичьего помета падает на заснеженную вершину горы, катится вниз, понемногу обрастая снегом, ком все увеличивается и увеличивается, пока не превращается наконец в ревущую лавину смерти, безжалостно сметающую все на своем пути и обрушивающуюся на дремлющую у подножия горы деревеньку. Большое начинается с малого… Кто знает, с чего все началось здесь? Пожалуй, боги, но они лишь смеются. Может, какой-нибудь разнаряженной паве, женушке высокопоставленного министра, пришлась по вкусу некая безделушка, и острым язычком она до тех пор пилила супруга-индюка, пока тот, ради собственного покоя, не раздул грудь, не распустил перья и не пообещал эту безделушку купить, а потом и нашел способ раздобыть на это деньжат. К примеру, шепнул словечко императору – глядишь, и удастся возобновить давно забытую кампанию в секторе семьдесят семь дробь семьдесят один, а одержанные там победы (или даже просто новый призыв, окажись потери достаточно велики) повлекут за собой ордена, награды, деньги… И вот из женской алчности, как из капли помета крошечной птички, разрастается лавина военных событий, поспешно строятся дредноуты, сколачиваются межзвездные армады – так камень, брошенный в воду, вызывает круги, которые все ширятся и ширятся, затрагивая в конечном итоге даже ничтожнейшие микроорганизмы…

– Идем в дело, – объявил Тэмбо, принюхиваясь к чашке с ужином. – В жратве полно стимуляторов, болеутолителей, селитры и антибиотиков.

– Так вот почему все время играют патриотическую музыку! – проорал Билл, силясь перекричать рвущиеся из динамиков рев труб и грохот барабанов.

Тэмбо кивнул:

– Самая пора позаботиться о душе и обеспечить себе местечко в легионах Самеди…

– Почему бы тебе не поговорить на эту тему с Задницей Брауном? – гаркнул Билл. – У меня твои тамтамы уже из ушей лезут. А взгляну на стены – вижу ангелов на облаках!.. Возьмись за Задницу – всякий, кто занимается с коровками тем, чем он, присоединится к шайке вуду-поклонников, ни секунды не раздумывая.

– Я беседовал с Брауном о его душе, но не уверен в результатах. Он никогда не отвечает, и я не знаю даже, слышит ли он меня. Ты – другое дело, сын мой, ты гневаешься, значит ты сомневаешься, а сомнения – это первый шаг к вере…