Полная версия
Немного о любви…
Правда, замечательные строки?
– Удивительные! Просто волшебные! А ведь я мысленно разговаривал с тобой почти такими же словами. И верил, что дышишь ты где-то, жива и здорова и не ищешь другого. Эти блистательные стихи, мне кажется, нужно знать всем, кто подхватил болезнь под названием «любовь». Говорю это и представляю такую картину: ты стоишь на сцене и читаешь эти стихи. Закончив читать, умолкаешь. Зал взрывается аплодисментами. Я срываюсь со своего места и увожу тебя в фойе, где уже звучит мелодия нашего чардаша. Счастливые, мы кружимся в этом зажигательном танце. И нет на свете силы, которая остановила бы нас или не позволила исполнить его до самой последней ноты.
Каменный мужик с фуражкой в руке
Случилось это давно, может быть, лет сорок назад. Во всяком случае, моему старшему сыну Алексею, которому нынче уже под пятьдесят, тогда было не больше десяти лет.
В тот вечер мы с Алексеем вышли из душного зала кинотеатра «Октябрь», где только что посмотрели зарубежный боевик и, с удовольствием вдыхая свежий майский воздух, медленно брели по центральной дорожке Комсомольского проспекта. Вдруг сын схватил меня за руку: «Папа, смотри!» Я обернулся и увидел сидящего на скамейке мальчугана. Съежившись (было прохладно), уткнувшись головой в колени, он чуть слышно всхлипывал. Мы подошли к нему и несколько секунд стояли, не зная, что делать. Очень худой, бедно и не по погоде легко одетый. На вид ему было не больше четырёх лет. Я положил руку на его плечо. Он вздрогнул, поднял голову и испуганно посмотрел на меня.
– Не надо нас бояться и кричать тоже незачем. Лучше расскажи, почему плачешь? Обидел кто-нибудь? Здесь-то как оказался?
– А вы меня в милицию не уведёте?
– Слушай, да ты дрожишь весь. А ну! – Сын снял с себя куртку и накинул её на плечи мальчугана. – Вот так. А то ещё простынешь. Лечи тебя потом. Ну, давай знакомиться. Меня Алёшей зовут, папу – Сергеем Анатольевичем, можно называть просто дядя Серёжа. А тебя?
– Меня – Колькой.
– Тебе сколько лет?
– Шестой год пошёл. Я уже большой-большой.
– Плохо растёшь, Колька! Мы с папой подумали, что тебе всего года четыре…
– Ещё вырасту! Мамка говорит, я буду большой, как папка. Он у нас высокий-высокий был. Как вы, дядя Серёжа, а может, ещё выше.
– Подожди, почему «был»? Где он сейчас? – насторожился я.
– А нету его.
– Как нету?
– А убили его. Какие-то дядьки. Мамка рассказывала, он с работы шёл вечером, а они у него деньги стали просить и закурить. А у папки как раз папиросы кончились и денег, честночестно, не было! Тогда дядьки сказали: чего ты врёшь?! И стали его бить. И убили папку.
– Их посадили в тюрьму? Мама говорила тебе об этом?
– Рассказывала. Нет, не посадили. Они сказали, что это он сам упал и убился.
Я содрогнулся, вдруг представив горе и дикую несправедливость, обрушившиеся на эту маленькую, никем и ничем не защищённую семью. Алёша, кажется, испытывал такое же состояние. Он прижался ко мне, будто искал защиты, и прошептал: «Разве так может быть, папа?» Что я мог ему ответить? Или просто промолчать? Я выбрал последнее. И, думаю, Алёша понял, потому что, отойдя от меня, он подошёл к Кольке и протянул ему руку. Тот шлёпнул своей маленькой ладошкой по ладони сына.
– Держись, Колька! А эти негодяи своё получат. Не может быть, чтобы им это обошлось. На чём-нибудь попадутся.
– Вот что, Алёша… – Я наконец вышел из оцепенения, в котором находился. – Держи деньги и беги в гастроном, что напротив. Купи молока, булок, пряников, воды фруктовой, ну что там ещё? В общем, сам знаешь, накормить надо парня. Пока бегаешь, я попытаюсь у него выведать, что случилось и почему.
В разговоре со мной мальчуган был словоохотлив и откровенен. Так что вскоре я знал всё. В этот день, под вечер, он с мамой отправился в магазин за продуктами. И пока она стояла в очереди, Колька кинулся в любимый отдел («где за стеклом конфет много»). Налюбовавшись на всю эту недоступную роскошь, он вернулся к маме, туда, где её оставил. Но её там не было. Колька обошёл весь магазин, заглянул во все углы и даже спросил у толстой продавщицы: «Тётенька, а моя мама хлеб у вас купила?» Толстуха отругала его, доведя мальчишку до слёз. Наревевшись, он сел прямо на полу у входной двери и стал вглядываться в лица входящих и выходящих женщин, пока его не вытолкнули на улицу…
…Алеша появился вскоре. В пакетах было всё для Колькиного «ужина»: бутылка молока, какие-то булочки, пряники, конфеты, бутылка «Буратино». Ел он с жадностью, сметая «со стола» всё подряд: молоко запивал водой, пряники жевал вместе с конфетами. Заканчивая есть, вдруг остановился и покраснел. Это было видно даже в наступающих сумерках.
– Ой, а я про вас забыл! Как это я… Съел почти всё. Дядя Сережа, Алёша… Не оставил вам…
– Коля! О чём ты? – Алёша погладил мальчугана по голове. – Нас дома накормят. Давай соберём все остатки и веди нас к своей маме. Говори, какая улица, номер дома…
– А я не знаю! Правда, не знаю, какая улица и какой дом… Мы раньше в бараке жили и в этот дом недавно переехали. Мамка бы сказала, а я не знаю…
– Коленька, дорогой, припомни, что около вас есть особенного, ну, такого, что не как у всех, а только возле вашего дома. Что-то, может, стоит, растёт или строится? Ну, вспомни!
Колька наморщил лоб, внимательно, совсем по-взрослому посмотрел на меня.
– Всё! Вспомнил, дядя Серёжа, вспомнил! Около нашего дома стоит большущий дом. Мамка говорит, туда люди ходят музыку слушать и ещё плясать. А кругом деревья, как в лесу, кусты всякие, трава. И ещё: мужик там есть, он, правда, каменный.
– Памятник, скульптура, что ли?
Я вопросительно посмотрел на сына, мол, а ты что думаешь?
– Папа, по-моему, это где-то возле Дворца Свердлова. В нём и поют, и танцуют, деревьев и кустов много и скульптура есть. Всё сходится!
Едва мы, выйдя из троллейбуса, подошли к Дворцу Свердлова, как Колька замахал руками. Вернее, длинными рукавами Алёшиной куртки, которые едва не доставали до земли и в которых скрывались его ручонки.
– Нет, это не тот, как его… Дворец! А это, Алёша, что?
– Это фонтан, Коля.
– А у нас там нету никакого фонтана. Деревьев тут, правда, много. Но мужик не наш. У нашего – голова голая-голая, а у этого – шапка.
– Это не шапка, а шлем. Он же лётчик. А чего ты, Коля, сразу не сказал, что ваш мужик лысый?
– Лысый – значит, какой?
– Это значит, когда у человека на голове совсем нет волос. Надо было сразу об этом сказать. А то мотаемся тут…
В голосе сына чувствовалось раздражение. Я решил, что пора брать власть в свои руки.
– Вот что, друзья, давайте-ка попробуем обойтись без споров и ссор. Я имею в виду тебя, сынок. Ты уже взрослый парень. Понимаю, что оба вы порядком устали, но уж потерпите ещё немного. А дом твой, Коля, мы всё равно найдём. Теперь ясно, что ваш «каменный мужик» – это Ленин. Был такой очень знаменитый человек. Подрастёшь – узнаешь о нём много интересного. Памятники ему поставили за его заслуги. В центре города таких памятников два. Один находится перед оперным театром, второй – возле Дворца культуры Ленина. Куда ехать? Честное слово, не знаю. Тот Ленин, что у оперного театра, а я его хорошо помню, стоит во весь рост, в правой руке у него фуражка.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Не волнуйся и не бойся, хорошо? (венг.)
2
Ты меня понимаешь? Меня зовут Сергей! Как твоё имя? (венг.)
3
Пройдёт семь дней, и вы уедете? И я вас больше не увижу? Мы стали друзьями, так хорошо поговорили… Нет, я не хочу, чтобы вы уезжали! Это невозможно! (венг.)
