Леди, берегитесь!

– Мы пройдемся и осмотрим окрестности.

Дариен отправился в гостиную, решив, что пора придать ей жилой вид. Приподняв белое покрывало, увидел старомодную тяжелую софу под стать такому же древнему ковру. Стены были выкрашены в депрессивный цвет буйволовой кожи, но, наверное, если приложить некоторые усилия, комнату можно превратить в более презентабельную.

Ему стало интересно, когда в последний раз ею пользовались. Чтобы отец собирал здесь гостей для амуров, можно было представить с трудом, а мать перестала приезжать в Лондон вскоре после замужества, потому что была не в силах растопить арктический лед высшего общества, отвергшего ее. Сам он никогда здесь не бывал: перед тем как отправиться в школу, его держали в Стаурс-Корте.

А его бабка? Так же маловероятно. Она возбудила иск о раздельном проживании с мужем по причине его невыносимой жестокости и добилась своего, так что ее власть здесь закончилась в самом начале замужества, то есть очень, очень давно.

Его заинтересовали картины на стенах, укутанные в полотна, и он сбросил одно. Под ним оказался тусклый пейзаж с остроконечными горами и маленькими фигурками людей на их фоне. Под другим открылось изображение женщины с бледным лицом, одетой по моде прошлого века. Наверное, портрет его бабки до того, как она вырвалась из ада.

А нет ли тут портрета его матери? Он ее совсем не помнил. Дариен начал раскрывать картины одну за другой и наткнулся на портрет отца.

Это было вполне приличное полотно, написанное маслом, изображавшее мужчину лет тридцати с грубыми чертами лица. Портрет, вероятно, был написан в то время, когда отец унаследовал титул, задолго до женитьбы. Если художник польстил объекту, помоги им господь всем!

Но даже тогда тяжелое лицо мерзкого виконта было бугорчатым и красным, нос – раздутым, каштановые волосы – редкими. Подбородок свисал на криво повязанный галстук, а круглый живот выпирал из-под светлого жилета, пуговицы на котором того и гляди с треском оторвутся. И все равно он сидел, широко расставив ноги, абсолютно уверенный в своей власти.

Глядя на портрет, Дариен вспомнил, как отец выглядел в жизни уже стариком: те же дряблые красноватые губы, те же мешки под жестокими глазами, которые, казалось, пронизывали взглядом и сейчас и словно говорили: «Думаешь, ты лучше меня, парень? Ты тоже Кейв, и никто об этом не забудет».

– Это кто?

Дариен вздрогнул. Конечно, Пуп отправился следом за ним. Он когда-нибудь угомонится?

– Никого не напоминает? – спросил Дариен.

Пуп остановился перед картиной.

– А кого? Возможно, принца-регента немного. Помнишь, как он проводил смотр полка в прошлом году?

Дариен расхохотался. Иногда Пуп может оказаться весьма кстати. Отыскав крепкий стул под покрывалом, он распаковал его, передвинул к стене и с помощью Пупа снял тяжелую картину. Под ней обнаружился квадрат светло-желтого цвета. Пусть это будет добрым знаком!

Дариен перетащил портрет в прежнюю комнату отца и закрыл туда дверь. Пуп топтался у него за спиной, явно намереваясь еще подвигать мебель, но он сказал, что ему нужно работать, и отправился к себе в кабинет.

Тем не менее на душе у него стало легче. Целую вечность такого не было. Свою лепту внесли Ван, письмо герцогини и даже Пуп.

Воодушевленный, как и Пуп, он сейчас совершенно не соотвествовал репутации Кейвов, а потом вспомнил кровь на крыльце и «Гнев Божий». Кейв-хаус не место для невинной души. Надо будет скорее разрешить ситуацию с Пупом.

Он снова углубился в бумаги, однако суть изложенного в них не доходила до ума, и он, откинувшись на спинку стула, задумался.

Письмо герцогини свидетельствовало, что леди Теодосия ничего не рассказала матери о том, что произошло. Следовательно, она должна бы согласиться пройти через все, что связано с их сделкой, хотя полной уверенности не было.

В особенности после того поцелуя.

Стало быть, придется как следует подготовиться к предстоящей встрече с Великой Недотрогой.

Он рассмеялся: ну и прозвище! Такое же дурацкое, как Бешеный Пес.

Глава 11

Остаток среды Тея провела в страхе перед внезапным появлением Кейва и, в противоречии с логикой, беспокоилась, что встретит его на ассамблее в «Олмаке». Разумеется, даже ему было не под силу запугать проклятых патронесс, поэтому она расслабилась и решила получать удовольствие от обыкновенного вечера: болтала с подругами, не пропускала ни одного танца, в пятый раз отказала лорду Авонфорту. Но у нее было такое чудесное настроение, что, если бы не уговор с Кейвом, приняла бы его предложение. Тея не собиралась обручаться с виконтом, но согласиться сейчас выйти замуж за кого-то еще все-таки немного чересчур.

По какой-то причине Авонфорт решил воспользоваться случаем, чтобы настоять на своем.

– Ну почему нет, Тея? Ты же не станешь отрицать, что мы идеально подходим друг другу.

– Да, – искренне согласилась с ним, как обычно, Тея.

Молодой человек и правда был хорош собой: с каштановыми волосами, стройной фигурой, он был известен всему высшему обществу как истинный джентльмен, следовавший моде и умевший одеваться самым изысканным образом. Жил он в великолепном особняке, а поместье его находилось недалеко от Лонг-Чарта. Она знала его всю свою жизнь, любила его мать и двух сестер, младшая из которых – теперь леди Кингстабл – была ее лучшей подругой.

– Я пока не могу взять на себя такие обязательства, Авонфорт. Ведь Дари…

– Он сам помолвлен, Тея, а потому ни в коем случае не станет возражать, если мы сделаем то же самое.

– Я не об этом. Просто мне нужно немного прийти в себя, прежде чем принять столь важное решение.

– Сколько это займет времени?

«Вот же настырный!» – подумала Тея. Так и хотелось отрезать: «Вот рак на горе свистнет…» – но вместо этого она сказала:

– Месяца полтора.

Это был срок, который лорд Дариен объявил ей, и не важно, как все сложится.

– О боже! – воскликнул денди. – Это же целый сезон!

– А я и хочу насладиться целым сезоном. Летом подробно поговорим об этом в Лонг-Чарте.

Авонфорт нахмурился, но Тея поняла, что он воспринял ее слова как гарантию согласия. Возможно, он и прав, но ее это только разозлило. А еще ей страшно хотелось покончить с ситуацией, которая сложилась с этим мерзким виконтом.

Утром в четверг она спросила у матери, что удалось разузнать мистеру Торесби, но тот пока не представил отчет.

На случай, если вдруг Кейв явится с визитом, она решила отправиться навестить Мэдди.

Кузина только-только встала и еще не переоделась в утреннее платье, но едва взглянув на нее, тут же спросила, словно других мыслей в голове не было:

– Ты уже виделась с лордом Дариеном?

Снимая уличную накидку, Тея инстинктивно солгала:

– Нет.

– Я тоже нет, но вчера вечером Кэролайн Кемберли сказала, что он вылитый Конрад, до кончиков ногтей! Выпей шоколаду.

Она крикнула горничной, чтобы та принесла еще одну чашку.

– Конрад? Какой Конрад?

– Корсар!

– А, Байрон, – сказала Тея, усаживаясь: поэма лорда Байрона «Корсар» тогда была у всех на устах. – Чем именно похож?

– В первую очередь манерами. – У Мэдди под рукой оказалась тоненькая книжечка, и она открыла ее на заложенной странице. – Слушай!

Загадочен и вечно одинок —Казалось, улыбаться он не мог…

– Разве это не чудесно?

Было похоже, но Тея не согласилась:

– Звучит не очень-то привлекательно.

– У тебя в душе нет никакой романтики. Я умру, если не познакомлюсь с ним! Жаль только, что он нигде не появляется. Маман заявила, что его вышвырнут, если он осмелится.

Это не было секретом, поэтому Тея возразила:

– А моя, напротив, намерена восстановить его репутацию в обществе, поэтому у тебя появится шанс.

– О, прелесть! – воскликнула Мэдди и процитировала новый пассаж:

Постиг он приказаний волшебство,И с завистью все слушают его.Что верностью спаяло их, реши —Величье мысли, магия души!

– Магия души! – прижимая книгу к груди, повторила девушка. – Представь, каково это: оказаться без сил перед человеком с непреклонной волей.

– Ужас полный! – не согласилась с ней Тея.

– Ты просто невозможна!

Вернулась горничная с чашкой на блюдце, и Мэдди наполнила ее шоколадом.

– Как жалко, что он безобразен.

– Дариен? Я бы не сказала… – Тея прикусила язык, и подруга не заметила ее оплошность.

– О, Конрад! – воскликнула Мэдди и процитировала еще отрывок:

Несхож с героем древности, кто могБыть зол как демон, но красив как бог, —Нас Конрад бы собой не поразил,Хоть огненный в ресницах взор таил.[2]

Стараясь не рассмеяться, Тея отпила шоколаду.

– Бог – это старик с седой бородой?

– Нет: Аполлон, Адонис!

– Нептун с водорослями вместо волос?

Мэдди запустила в нее диванную подушку.

– Нельзя же верить всему, что говорит Кэролайн. – Тея поймала подушку и отложила в сторону. – Мне кажется, лорд Дариен не в твоем вкусе.

– У него огненный взор! – упрямо заявила Мэдди.

– У лорда Дариена? Кошмар какой!

– Настоящий Конрад, начиная с черных глаз. У Дариена такие же. Я должна познакомиться с ним, и как можно скорее. Обещай, Тея, если узнаешь, что он намерен появиться на каком-нибудь вечере, предупреди меня!

– Вообще-то, Мэдди, его лучше оставить в покое.

Она взяла книгу. Как любая другая молодая леди, она знала поэму почти наизусть, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы найти нужное место:

Он взором сам умел пронзать насквозьС усмешкой дьявольскою на устах,Чья ярость скрытая рождает страх;Когда ж в нем гнев вздымался невзначай,Вздыхало Милосердие: «Прощай!»

Мэдди не забеспокоилась, не испугалась, а лишь вздохнула:

– О! Восхитительно!

Тея захлопнула книгу.

– Ты на пути в Бедлам.

– Как это замечательно – сойти с ума!

Выдержав еще полчаса бредовых речей кузины, Тея попрощалась, но в голове у нее все крутился тот отрывок из поэмы. Он казался очень уместным. Это был человек, в котором она рассчитывала увидеть силу разума? Человек, у которого была причина – не важно, что давняя и не вполне правдивая – ненавидеть ее семью?

Вернувшись домой, она столкнулась с матерью в коридоре наверху.

– Как там Мэдди? – поинтересовалась герцогиня.

– Сходит с ума по «Корсару».

Леди Йовил оперлась рукой о стену.

– Только не говори, что она связалась с пиратом!

Тея засмеялась.

– Нет, конечно. Это поэма Байрона.

Герцогиня пришла в еще большее смятение.

– Лорд Байрон вернулся?

– Я о поэме. Не о поэте, мама. Конрад, Медора, Гюльнар, гаремы…

– А, это… Сплошная глупость, а не поэма. – Герцогиня продолжала говорить, провожая дочь до дверей спальни. – Медора была в полном праве заявить, что у ее мужа достаточно денег, чтобы оставаться дома и наслаждаться семейной жизнью. Зачем ему нужно было вновь отправляться в море и заниматься разбоем?

– Потому что мужчины терпеть не могут бездействие, им нравится опасность.

– Это правда. Ты слышала, что Кардью Фробишер серьезно пострадал, когда попытался перелезть через стену, чтобы проникнуть в Тауэр?

– Ради всего святого, зачем?

– Вот именно: зачем, если в Тауэр открыто несколько ворот? И это после того, как он остался жив на войне, получил всего пару царапин. Бедная его мать!

– Я всегда думала, что Медора сделала большую ошибку, пытаясь завлечь Конрада вечерами с музыкой и чтением, – сказала Тея. – Ей бы это удалось быстрее, если бы то были обильные ужины с возлияниями в мужской компании и после охоты.

Герцогиня рассмеялась.

– Какая у меня мудрая дочь! Ты станешь прекрасной женой любому джентльмену. Я вчера видела тебя с Авонфортом…

Она многозначительно замолчала, и Тея ответила:

– Да, он опять сделал мне предложение, но пока я не готова, мама.

– Ну да, ты говорила, что заслужила один легкомысленный сезон, прежде чем остепениться.

Но слова герцогини расходились с выражением глаз, в которых отчетливо читалось – тоже! – что сватовство – дело решенное.

У двери спальни дочери она спросила:

– Поедешь со мной в город сегодня?

Тея понимала, что во время утренних визитов встреча с Дариеном весьма маловероятна, но оставаться дома все же безопаснее. Если родители уедут, то она просто откажется его принимать, когда вдруг пожалует.

– Я лучше помузицирую, – сказала она. – Мне хочется сыграть завтра после ужина новую пьесу.

– Ах как это мило, дорогая!

Упомянув о званом ужине, Тея не могла не подумать о Дариене и о возможной встрече с ним, но музыка отвлекла, ровно до того момента, как возвратилась мать после визитов к своим светским знакомым. Все еще одетая, с порога она раздраженно заявила:

– Как это все надоело! Сколько несправедливых слов в адрес Дариена! Я пыталась смягчить их как могла, но ведь мне пока невозможно открыто выступить в его поддержку.

– Полагаю, да.

– Феба Уилмот покинула Лондон. Никогда тихий, частный отъезд не приобретал такого резонанса.

– Не надо ее осуждать, мама. Встретить Дариена для нее чрезвычайно болезненно.

– Наш лорд Дариен не несет никакой ответственности за смерть ее дочери. Пойдем ко мне, я переоденусь во что-нибудь более удобное, и тогда все обсудим. Даже мерзкого виконта не обвиняли в смерти Мэри Уилмот, – продолжила она по пути в свою спальню. – Так скоро родителей начнут обвинять за грехи детей. К несчастью, они к тому же оказались соседями.

Тея не расслышала.

– Кто оказался соседями?

– Дариен и Уилмоты. Мне кажется, если их дома разделяет площадь, это не вполне соседство.

– Кейв-хаус стоит на той же площади?.. – Тея от удивления открыла рот. – Это же невыносимо!

– Феба выносила вид этого дома несколько лет, – входя в комнату, заметила герцогиня с несвойственной ей резкостью.

– Но там никто не жил, – возразила Тея, – а теперь она каждый день могла столкнуться с одним из Кейвов.

Пока горничная помогала ей избавиться от шляпки и накидки, герцогиня сказала:

– В Лондоне Мэри Уилмот вообще не должна была выходить из дому поздно вечером. Мне кажется, она подумала, что садик на площади – место безопасное, потому что ключи от него имелись только у проживавших по соседству. Ах да. – Она взяла в руки сложенные листы бумаги. – Мистер Торесби представил предварительный отчет.

– И что там? – спросила Тея, ощутив зуд в пальцах от желания добраться до него.

– О, все как обычно: обучение на дому, потом Харроу, потом, конечно, армия. Я больше всего разозлилась на Веллингтона.

Тея удивленно посмотрела на мать.

– Почему?

– Не поверишь – это благодаря ему Дариена прозвали Бешеным Псом. К счастью, это прозвище не стало общепринятым. Только подумай: беднягу Фаззи Стейсихьюма прозвали Лохматым Псом из-за того, что в юности у него волосы росли, как им вздумается, зато сейчас он абсолютно лысый. И вот Вольф Волвертон – у него тоже была кличка, хотя он вообще истинный джентльмен, каких поискать. А Джек Миттон! Хотя… – Герцогиня задумалась и добавила: – Безумным того прозвали не зря.

– Мама! Давай вернемся к отчету. Там есть что-нибудь порочащее Кейва?

– Вообще-то нет. Хочешь, прочитай сама. – Она передала листы дочери. – Дариен мало занимается своими поместьями, но он не так давно уволился из армии. Уверена: когда он более-менее устроится, станет уделять им больше внимания. Не сомневаюсь также, что он выдвинется в парламент и в местную администрацию, возможно, захочет занять пост в Королевской конной гвардии, учитывая, что у него есть военный опыт.

Тея ушла к себе, чтобы прочитать отчет без помех. Ей показалось, что нужно предостеречь Дариена не спешить брать на себя слишком много обязательств, но в то ж время должным образом представиться ее семье.

Оказавшись в своей комнате, она просмотрела бумаги. Плотно исписанные страницы включали в себя счета и изображение фамильного дерева. Оно не было разветвленным: четверо сыновей в ряду Дариена, двое – в ряду его отца, и один в ряду деда.

В некоторых семьях увеличение количества потомков можно было рассматривать как прогресс, но не в случае с Кейвами.

Его мать, итальянку, звали Магдалена де Ауриа, и все, больше о ней не было ни слова. Она умерла, когда ее младшему сыну Фрэнсису Анджело исполнилось три года. Значит, Дариену в ту пору было семь. Его полное имя Горацио Рафаэло. «Ангелы, – усмехнулась Тея. – Сатана и Люцифер подошли бы больше».

Старший сын был назван в честь римского императора и философа Марка Аврелия – Маркус. Потом возник прилив оптимизма – второй сын стал Кристианом, а если полностью, то Кристианом Микеланджело.

Какое необычное желание подвигло дать такие имена? А какое желание скрывалось за ее именем? Теодосия – Дар Бога.

Она отбросила эти мысли и углубилась в чтение.

Торесби обнаружил, что Горацио Кейв был исключен из Харроу за драку, но ни слова о причине, как совсем ничего о Дари и о Канем Кейве. Здесь были данные об армейской карьере Дариена и десятилетнем продвижении от звания корнета до чина майора. Его быстро повысили до лейтенанта после сражения, в котором старшие офицеры его полка были убиты или ранены. Корнет Кейв взял командование на себя и успешно повел людей в атаку.

Тея сообразила, что на тот момент ему было шестнадцать лет.

Она без труда поверила в эту историю и в другие подобные ей: про храбрость, решительность и умение вести за собой. Тея была бы полна восхищения, если бы объектом атаки этого жуткого человека не стала ее семья.

Она задержалась на инциденте с участием Вандеймена. Судя по всему, получилось так, что они с Кейвом во главе небольших отрядов неожиданно оказались в глубине вражеских порядков. Объединив силы, они с лихостью и куражом выиграли короткий бой и взяли в плен трех французских офицеров, а еще захватили сундук с золотом.

Потом Тея ознакомилась с информацией о состоянии дел Дариена. Он владел тремя поместьями: главное, Стаурс-Корт, находилось в Уорвикшире, второе, Гриншоу, – в Ланкашире, и третье – Балликилнек – в графстве Каван в Ирландии. О последнем мистер Торесби сообщал лишь только то, что арендные поступления от него весьма незначительные. Дела в Гриншоу были запущены, когда им управлял Маркус Кейв.

Чокнутый Маркус умер пять лет назад в Бедламе: этого времени достаточно, чтобы разобраться с состоянием дел, – но, вероятно, поместье традиционно являлось наследуемой собственностью, поэтому перешло к следующему брату – Кристиану, у кого было единственное преимущество перед умершим: он оставался в здравом уме. Кристиан погиб год назад от удара молнии вместе с отцом. Мать говорила, что Дариен вступил в права наследства год назад, несмотря на то что совсем недавно уволился из армии.

Все земли в Стаурс-Корте были сданы в аренду и обрабатывались, Дариен к тому же недавно назначил нового, более деятельного управляющего, который сразу же приступил к улучшению состояния поместья. Дом требовал капитального ремонта, иначе мог рухнуть.

Последний раздел был посвящен Кейв-хаусу. По осторожности, которую проявил Торесби, было понятно, что он не знал, как подступиться к столь щекотливой теме. Секретарь матери явно решил, что не имеет смысла перечислять зловещие детали убийства и вместо этого указал адрес здания и приложил план площади с террасами домов на каждой стороне и огороженным частным садиком в центре.

Вертикальная проекция и поэтажные планы показывали, что это типичный жилой дом, однако Тея принялась внимательно вглядываться в них, словно они давали возможность заглянуть, как через замочную скважину, в жизнь Дариена. Наконец опомнившись, она сложила бумаги. В них не оказалось ничего шокирующего, но Тею это не убедило. Торесби так и не удалось узнать, что случилось в Харроу. Что еще он пропустил? Ее не удивило, однако, когда мать подтвердила, что отправила Дариену приглашение на ужин.

Наконец-то у Теи будет один вечер ничем не замутненного удовольствия. Музыкальные вечера у Рейбернов были одними из ее самых любимых мероприятий сезона. Публика всегда подбиралась очень тщательно, тут не могло случиться толпы: музыка будет роскошной. В этом году предполагалось пригласить хор мальчиков из Вестминстерского аббатства. Что было бы просто замечательно!

По дороге они заехали на два раута, и, проходя через заполненные гостями анфилады комнат, выполняли свои светские обязательства. До конца сезона оставалось не так много времени, поэтому важно было отдать дань как можно большему количеству мероприятий. Раут миссис Колфорд оказался не таким людным, зато у леди Недерхолт было не протолкнуться. Тея отошла от родителей в сторону, и благословенная анонимность была бы легко достижима, если бы не наткнулась на Алесию де Рос.

Та схватила ее за руку и прошептала:

– Посмотри, вон там этот Бешеный Пес!

Глава 12

Украдкой брошенный взгляд подтвердил, что Алесия права: Дариен действительно беседовал с четой Вандеймен. Если родители заметят их, то непременно подойдут.

Все трое выглядели вполне довольными, но даже в толпе вокруг них образовалось небольшое пространство пустоты. И этот человек рассчитывал, что она будет стоять рядом с ним в такой опасной изоляции?

– Его называют «Канем Кейв», – шепотом сказала Алесия. – Это означает «Бешеный Пес».

– Нет, не так. Самый близкий по смыслу перевод «Берегись собаки!».

– Не будь так педантична, Тея: это практически одно и то же. У меня от одного его вида бегут мурашки по телу. О боже! Он смотрит в нашу сторону.

Тея совершила ошибку, обернувшись, и взгляды их встретились.

– Тогда просто не оглядывайся, – посоветовала она юной леди. – Я должна идти…

Но тут к ним присоединились сестры Фортескью.

– Мерзкого виконта обсуждаете? – шепотом спросила Сесили.

– Ужас, правда? – добавила Кассандра, глаза которой сияли от возбуждения. – Мы не станем придумывать причину, а просто подойдем к ним.

– Подойдем? – ахнула Алесия. – Да его вышвырнуть отсюда нужно!

– Но он вместе с Вандейменами, – возразила Кассандра. – Леди Недерхолт не станет оскорблять их.

– Он выглядит лучше, – заметила Алесия. – А вот леди Вандеймен…

Тея прервала ее холодно:

– Должно быть, мне стоит напомнить вам, что Мария Вандеймен моя родственница.

Алесия залилась краской.

– Я должна идти, – заявила Тея, чтобы поскорее избавиться от этой грязи. – Мои родители собираются уходить.

Если еще не собрались, то соберутся скоро. Этот человек опасен. Из-за него может пострадасть репутация Марии, он стал причиной размолвки Теи с подругами.

Кассандра Фортескью остановила ее.

– Куда вы дальше собираетесь?

Она обернулась.

– К леди Рейберн. А вы?

За сестру ответила Сесили:

– А мы к леди Лессингтон.

Махнув на прощание рукой, Тея нашла глазами мать. Та стояла невдалеке, обмахиваясь огромным веером из шелковых перьев, лицо ее было красным.

– Какая здесь жара! – заметила герцогиня. – Но Пенелопа Недерхолт будет в восторге от такой давки. А вон и твой отец. Давайте-ка уйдем отсюда.

Пока они двигались в потоке покидавших вечер гостей, Тея поблагодарила Небо за то, что уходит, но поняла: присутствие этого человека не оставляло ее.

Со всех сторон только и слышалось:

– Дариен…

– Кейв…

– Уилмот…

По напряженной улыбке матери было понятно, что она тоже слышит это бормотание, но людской поток нес их к лестнице. Когда они уже были у цели, вдруг послышалось:

– Герцог! Герцогиня! Вы тоже уходите?

Родители обернулись, и ей пришлось последовать их примеру. У них за спиной, практически впритык, стоял Дариен. Ему это удалось, потому что гости, расступаясь, пропускали его вперед, или, вернее, старались избежать с ним контакта. Если он это и заметил, то не подал виду.

– Такая толкотня, – с улыбкой заметил Дариен. – Вечер у Рейбернов станет большим облегчением.

– Вы тоже собираетесь туда, виконт? Давайте поедем вместе в нашем экипаже.

Тее хотелось зажать матери рот рукой. Но как этот изгой смог получить приглашение на раут?

– Да стоит ли? Это всего в нескольких улицах… – заколебался Дариен.

– Можете прогуляться, конечно. Только ночные улицы очень небезопасны. – Герцогиня говорила немного громче, чем необходимо, в полной уверенности, что те, кто находился вокруг них, услышат, даже игриво пару раз стукнула Дариена по руке веером. – Впрочем, вам ли переживать из-за этого после участия в стольких сражениях.

– Напротив, герцогиня. Пережить Наполеона и пострадать от руки уличного разбойника было бы нелепо.

Герцогиня засмеялась, даже герцог улыбнулся. Тея не могла определить, сколько народу слышало их обмен репликами, но каждый мог бы оценить хороший юмор и, возможно, засомневаться в своем отношении к виконту.

– Не думаю, что вы знакомы с моей дочерью, – тепло улыбнулась герцогиня. – Тея, это виконт Дариен, тот самый, что был так добр к Дари. Дариен, это леди Теодосия.