Дорога во тьме ч.2

– Что ты о себе возомнил, ничтожество? Скоро ты будешь умолять меня о смерти, но скажу заранее – ты её недостоин. Я выверну твою душу наизнанку и разорву в клочья. Я…

– Хватит! Моя душа вывернута и порвана уже давно. Извини, тебе ничего не досталось. Но давай поговорим о другом, – Макар постучал себя по подбородку ножом, который почему-то не исчез. – Мне нужно пройти дальше, уйди с дороги или я уничтожу тебя. И не тревожь меня больше своими иллюзиями.

Кира вся затряслась как в лихорадке и, сделав шаг назад, как тканью завернулась в чёрное пламя, бушующее вокруг, оставив после себя свистящий шёпот:

– Слишком громкие речи, мальчик. Я подожду, когда ты начнёшь меня умолять прекратить. Я подожду ещё, у меня в распоряжении вечность.

Макар потёр пальцами виски и, прикрыв глаза, опустился на пол и устроился там по-турецки. Главное его оружие – это его воля и спокойствие. Всё, что Кира использовала против него, это всего лишь привидения, ложные образы, которые могут причинить вред, лишь в том случае, если разрешить им это сделать. Нельзя позволять ей марать светлые образы, являющиеся теми якорями, которые не давали ему окончательно обезуметь. Приоткрыв глаза и стараясь дышать ровно и глубоко, он негромко произнёс:

– Зато у меня нет времени, решай быстрее.

Дикий хохот послужил ему ответом. Языки тёмного огня сплелись в гигантское лицо. Кира сверлила Макара ненавидящим взглядом, безумный смех разлетался с её искажённых губ ядовитыми брызгами. Её лицо сморщилось до такой степени, что Макару показалось: ещё миг – и оно треснет и разлетится сухими осколками. Смех, вырвавшись из раскрытого рта, метался между ними безумной птицей, в то время как чёрные губы шептали слова, проникающие прямо в мозг Макара:

– Холод тоже может обжигать. Ты сгоришь в чёрном пламени, твои близкие проклянут тебя. Ты будешь вдыхать пыль и есть прах. Будешь парить сквозь боль на деревянных крыльях, а в конце тебя встретит… Конец фразы утонул в треске пламени, поглотившего её лицо.

Макар какое-то время молча смотрел на стену тёмного огня. Когда она начала двигаться на него, он перевёл взгляд на серебряный нож у себя в руках. В голливудских страшилках серебро было действенным оружием против оборотней, а может, и против другой нечисти, какой именно, Макар точно не помнил. Да и не важно, что он помнил, важно, во что он верил.

Удавка чёрного пламени сжималась вокруг него, и с каждым мигом Макар чувствовал, как челюсти холода глубже вонзаются в его тело. Он как щитом укрылся памятью о самых близких, вылавливая из мутной воды сознания золотые крупицы мгновений, недооценённых ранее, теперь ставших бесценными. К своему ужасу, он осознал, что то ли под тяжестью пережитого, то ли под давлением холодной Тьмы ему никак не удавалось увидеть лица своих жены и ребёнка, только размытые светлые образы. Дыхание начало обжигать лёгкие, холод стальными зубами вгрызался в его кожу, мясо и кости. Словно вспышки фотокамер, перед ним представала его жизнь. Вот он обманывает родителей, врёт жене, не выполняет обещаний ребёнку, трусит, когда нужна была его помощь. Он, содрогнувшись, закрывает глаза, но обличающие его видения не пропадают, а становятся ещё ярче. Он говорит гадости про других, молчит, когда надо было высказаться… И голос, вернее, голоса всех тех, с кем столкнула его жизнь, – друзей, недругов, незнакомцев, любимых. Они шепчут, кричат о том, что это его жизнь, что это его поступки, его решения. Холод глубже проник в его тело, заставляя трястись осиновым листом, прогоняя все мысли. Макар почувствовал себя запертым в горящем доме и бегающим по этажам, открывающим двери, бьющимся в запертые окна в тщетной надежде найти выход.

У него ещё получалось с трудом удерживать ритм дыхания в стремлении сохранить душевное равновесие. Образы, на которые он возлагал все свои надежды, убегали песком сквозь пальцы, оставляя на губах лёгкий привкус мороженого, запах влажной хвои, звонкий детский смех в ушах… Стоп! Вот оно! Его любимые не просто мёртвые изображения на фото. Они заполнили его душу множеством всевозможных красок и оттенков, они были его жизнью. Запахи, прикосновения, слова, мысли, звуки шагов…

Он и Маша любили гулять по городскому парку, взявшись за руки. Аромат её духов перемешивался с ароматами леса после дождя. Тогда прошёл сильный ливень, и они обходили большие лужи, стараясь не расцеплять рук, и у них получалось. Макар явственно почувствовал теплоту её ладони в своей и слегка сжал её, ощутив ответное пожатие. Звонкий колокольчик смеха брызгами разлетался из-под детских сандалий, шлёпающих прямиком по лужам. Он с лёгкостью подхватывает Кнопку в розовом лёгком платье и поднимает над собой. Солнечный свет нимбом окружает вихри её белокурых волос. Её смех переплетается с птичьим гомоном, наполняющим зелёные кроны, и к этой мелодии они с Машей добавляют свои голоса. Он прижимает дочку к себе и чувствует тепло её тела и губ, которые целуют его в щёку.

Макар раскрыл глаза и с улыбкой огляделся вокруг. Тьма ушла, забрав с собой пламя. Вокруг простиралась серая, точно полинялая материя, пустыня. Вместо бетонного пола под ногами растрескавшаяся земля, убегающая до самого горизонта. Макару показалось, что вдалеке он что-то заметил, нечто выделяющееся на общем выгоревшем фоне. Он долго всматривался, пытаясь определить, что же он видит, но расстояние не позволяло это сделать. Терять же время на его преодоление Макар не хотел. В этом мире иллюзий нет привычных законов, и всё может поменяться… Вся суть заключалась в том, чтобы поверить, что ты сам можешь изменять окружающий мир. Макар сделал глубокий вдох, выдох и ступил один шаг по направлению к намеченной цели. Горизонт прыгнул ему навстречу – и вот он уже чётко видит перед собой очертания дерева… Второй шаг… Макар замер перед сухим стволом. Лишённая коры древесина напоминала выбеленный временем и ветром скелет, воздевающий к небу свои хрупкие руки-ветки. У его основания в переплетении корней, варикозными венами, выступающими из земли, лежала куча истлевшего тряпья, источавшего зловоние. Подойдя вплотную к дереву, стараясь не наступить на вонючую кучу, Макар приложил ладонь к бледной поверхности, вовсе не похожей на дерево, и тут же отдёрнул руку. Было полное впечатление, что он дотронулся до кожи человека, кожи трупа, холодной и липкой. С отвращением вытерев руку о рваные джинсы, он отступил назад и, споткнувшись, перелетел через выступавший корень, больно ударившись спиной о твёрдую землю. Со стоном перевалившись на бок, Макар постарался восстановить дыхание, поднимая при этом облачка серой пыли, оседающей ему на лицо и волосы. Сплёвывая горькую пыль, он сел на земле и посмотрел снизу на возвышающийся над ним светло-серый ствол жуткого дерева. Раздавшийся рядом хриплый старческий смех привлёк его внимание к тряпичной куче. Под ней скрывалось создание, когда-то бывшее женщиной. Серая, сморщенная, вся в тёмных пятнах кожа плащом свисала со скелета. Редкие белые волосы почти не прикрывали маленький череп. Лицо было сплошным переплетением морщин, в их лабиринте потерялись два колодца глаз, горящих ненавистью над изломанной дырой беззубого рта, из которого и доносились звуки, больше похожие на скрип несмазанных петель, чем на смех.

– И что ты теперь будешь делать, герой? А?! Куда ты направишься со своим ненаглядным светом? Гляди, гуляй где вздумается, тут так живописно.

Прокаркав это, Кира снова затрясла складками дряблой кожи в приступе смеха. Макару совсем не улыбалось вступать в бесполезную перебранку, но не удержавшись, он обронил.

– Смотрю, ты с каждым разом всё краше, Кира.

Зашипев рассерженной змеёй, Кира практически полностью скрылась в своём тряпье, злобно сверкая глазами.

– Посмейся напоследок, гадёныш, я посмеюсь последняя.

Устало поднявшись, Макар направился прямиком к Кире, желая поскорее закончить. Каждое движение доставляло ему боль, и, оказавшись перед высоко вылезшим из земли корнем, он долго примеривался, как преодолеть это препятствие. Наконец справившись с этим, он остановился, переводя дыхание. Серебряный нож, зажатый в кулаке, казался невероятно тяжёлым и оттягивал руку. В голове пульсировало: «Главное верить, что при помощи серебра я прикончу эту тварь». Кира, не отрывавшая от него взгляд, обеспокоенно засуетилась, отодвинувшись поближе к дереву. Преодолевая тошнотворную вонь, исходящую от неё, Макар схватил Киру за жидкие волосы и отвёл голову назад, обнажая тощую шею. Кира, заверещав, вцепилась своими когтями ему в руку, пытаясь безуспешно её скинуть. Не обращая на это внимания, Макар занёс руку для удара. Визг оборвался, вместо него посыпались слова:

– Стой, стой! Остановись!

Макару было очень трудно держать дрожащую руку с зажатым ножом. Выдохнув, он уже собрался опустить серебряное остриё на серую кожу шеи, когда Кира просипела:

– Я помогу тебе…

Договорить она не успела, нож упал вниз, и Макар поморщился от резанувшего уши визга. Отпустив волосы, Макар отступил на шаг назад. Кира растаявшим снеговиком осела в своих тряпках, голова, упав, замерла на впалой груди. Алая струйка ослепительно ярким, в царстве серого цвета, стежком легла на бесцветное рубище.

Покрутив окровавленный нож в руках, Макар сунул его за оторванную подкладку куртки и, взглянув на неподвижное тело, обронил:

– Чем ты можешь мне помочь?

Кира, застонав, прижала руки к кровоточащему горлу:

– Я умираю…

Макар досадливо поморщился:

– От этой царапины ты не сдохнешь и быстро восстановишься, когда я уйду и снова придёт Тьма. Так что говори что собиралась, и пусть это будет что-то стоящее, иначе во второй раз я не буду так осторожен.

Прерывисто дыша, Кира сказала:

– Я предлагаю тебе сделку. Убив меня, ты пройдёшь дальше и будешь вынужден продолжить игру… – Кира сплюнула, но вязкая слюна не пожелала оторваться от её губ и повисла на подбородке. Не отерев её, она продолжила: – Следующий перерождённый убьёт тебя, будь уверен. Посмотри на себя, ты же еле на ногах стоишь.

– Это всё я уже знаю. На минутку, ты же помнишь, как я ползал на карачках?

Чёрные губы расплылись в довольной улыбке, обнажив беззубые дёсны, по которым прошёлся сухой язык.

– Это одно из самых приятных воспоминаний.

Макар засунул руку за пазуху и без выражения проронил:

– Надеюсь, ты успела им насладиться.

Всю весёлость словно тряпкой стёрло со смятого лица. Отняв одну руку от порезанной шеи, она протянула её к нему в останавливающем жесте.

– Я знаю, ты упрям, но согласись, тебе осталось пройти ещё троих. Я допускаю, что ты сможешь одолеть следующего, но троих … И тогда всё закончится, ты отправишься туда, откуда тебя вырвал Игрок…

Макар отпустил рукоятку ножа и медленно вынул руку.

– Ты говоришь о мастере Клуте?

Кира, пожав плечами, сделала неопределённый жест ладонью.

– У него много имён… И да, он действительно мастер, мастер игры, которая у него всегда своя. Но это сейчас не важно. Короче, если ты отправляешься в ту щель между мирами (а ты обязательно отправишься чуть раньше или чуть позже), то, соответственно, твои близкие лишаются твоей защиты. Да и вообще, с тобой лично всё будет закончено. Хотя, с другой стороны, если тебе нравится созерцание, глупо отказываться от такой возможности.

Макар в задумчивости потёр подбородок. Ему не хотелось признаваться себе в этом, но в словах Киры было много разумного. Кроме одного.

– Что ты конкретно мне предлагаешь?

– Выход из игры. Возможность зализать раны и продолжить поиски.

Макар, прищурившись, внимательно посмотрел в глаза сидящей перед ним ведьмы. Но прочитать что-либо в этих двух углях застывшей злости не сумел.

– Карлик сказал, что у меня только два пути выхода из игры. Либо пройти до конца и найти ответы на все вопросы, либо, погибнув, отправиться обратно.

Кира, наклонившись вперёд, прошептала:

– А я и не говорю, что ты сам можешь выйти из игры. Это могу сделать я. Такого развития события Игрок не предположил. Я открою тебе проход в твой мир.

Макар, криво усмехнувшись, присел перед ней на корточки.

– А что мне толку от моего мира, как я буду жить там? Твоё предложение не принимается. У тебя всё?

Серебро блеснуло в его руке. Кира, зарычав, вжалась в своё тряпьё.

– Хорошо, я отправлю тебя в мир, где ты сможешь отыскать свою жену и ребёнка.

Макар не спешил убирать нож. Всё что, сказала эта ведьма, на поверку может оказаться пустой болтовнёй. Даже если она и вправду в состоянии вырвать его из игры, он не узнает всего, чего хотел. Хотя с другой стороны, если у него не получится… Но об этом он даже думать не хотел. В раздумье он набрал пыли в кулак и, подняв руку перед собой, немного разжал пальцы. Невесомые песчинки полоской прозрачной материи выскользнули из его ладони и, к изумлению Макара, застыли в воздухе клочком тумана. Он чётко видел каждую песчинку, застывшую в воздухе. Мрачно покосившись на Киру, он протянул руку и вынул несколько песчинок из общего облака, растёр их между пальцев. Кира, наблюдавшая за этим, закудахтала своим мерзким смехом:

– Время странно себя ведёт в разных местах… и закончиться оно у тебя может в любой момент.

Словно в подтверждение этих слов пыль исчезла – не осела на землю, не была унесена ветром, а просто исчезла. Это сподвигло Макара к принятию решения.

– Отлично, ты немедленно переправишь меня к Маше и Тане.

Кира затрясла головой в жесте отрицания.

– Это тебе не такси, умник, плюс-минус сто километров – превосходный результат, по времени только настоящее, то бишь куда попадёшь. Макар, предполагавший нечто подобное, сказал:

– Похоже, вариантов у меня нет…

Кира мелко закивала:

– Ну да, я тебе об этом говорю. Я же…

–…И что для этого надо? – Макар оборвал Киру, не желая затягивать беседу.

– Тебе – ничего.. – Кира, засуетившись, даже забыла о своей порезанной шее. Потирая ладони, она с кряхтением поднялась на ноги и подошла к дереву. – Я всё сделаю сама. Не переживай, всё будет в лучшем виде. Макар отошёл в сторону, продолжая внимательно наблюдать за ней, готовый в любой момент нанести смертельный удар. Прижавшись к стволу, Кира обхватила его сухими руками и ногами, словно любовника, и принялась что-то шептать. Очень скоро её шёпот перерос в рычание, а тело начало биться в припадочных корчах, при этом пальцы с кривыми обломанными ногтями глубоко впились в белесую плоть странного дерева. Макара, глядевшего на это действо, стало тошнить. Присев на одно колено, он сплюнул сделавшуюся вязкой слюну и, вытерев рот рукавом, с силой втянул в себя в воздух и выдохнул. Тряска, бившая тело Киры, лесным пожаром перекинулась на дерево. Поцеловав напоследок ствол, Кира насытившейся пиявкой отвалилась от него, осев меж корней. На месте поцелуя образовалось тёмное, похожее на плесень пятно. В несколько секунд оно разрослось, подобно мазуту на воде, пожирая поверхность дерева. В итоге образовалась рваная дыра с трепещущими краями, сочащимися белёсой жидкостью. Дерево, содрогнувшись последний раз, замерло.

– Проваливай.

Голос Киры был едва слышен. Макар, подойдя к дыре, больше похожей на рваную рану, с сомнением её осмотрел. Густая жидкость уже перестала выделяться и густела мутными наплывами, за которыми открывалась абсолютная Тьма, обдававшая холодом.

– Если ты хочешь уйти, то поторопись: рана скоро затянется и тебе придётся меня убить, потому что второй раз я проход не открою. Мне нужна моя Тьма, свет сжигает меня. Ну же!

Макар видел, как края бледной плоти дерева стремятся друг к другу, запечатывая проход. Всё внутри него кричало, что этому монстру доверять нельзя – это ловушка. Выбор был не богатый, и он, похоже, свой сделал. Терпя зловоние, он, подойдя к Кире, так и не пошевелившейся после открытия врат, взял её за шкирку и потащил с собой. Та сначала никак не отреагировала, но поняв, куда он её волочёт, завопила, как сотня привидений:

– Пусти меня, ублюдок! Нет! Что тебе от меня ещё надо! Пусти-и-и-и!

Макара шатало как пьяного, на слабость от полученных ран и смертельную усталость наложилась удушающая вонь, от которой у него на глаза наворачивались слёзы. К тому же ведьме страх придал новые силы, и та, вереща проклятия, расцарапала ему все руки. В какое-то мгновение она чуть было не вырвалась, и Макар ударил её по лицу. Кира перестала царапаться, но не прекратила вопить, чтобы он её отпустил.

– С чего ты так перепугалась, Кира? Ведь ты всё сделала как надо. Как тебе надо. Вот теперь ты сама и проверишь, всё ли там в порядке. Стоя спиной к чёрной дыре в дереве, он слышал и чувствовал, как она с жадностью засасывает в себя воздух.

– Мне нельзя, нельзя во врата. Пожалуйста…

Макар, не ожидавший услышать такое, остановился возле самого прохода и посмотрел на уродливое старушечье лицо, по которому текли слёзы, смыв из глаз пламя ненависти, оставив лишь страх и тоску. Кира глядела на него просящим взглядом, слёзы, сбегавшие из глаз, смешивались с кровью, измазавшей ей подбородок.

– Пожалуйста, Макар… – она впервые назвала его имя. – Я сказала правду, иди к своим жене с дочерью. Мне нельзя входить во врата, я не найду обратной дороги в своё тело. Посмотри на меня… а ведь я была красавицей, и я не старше тебя. Что ни говори, а это благодаря тебе я стала такой, но я тебя не виню. Ты был просто напуганный мальчишка.

Макар чувствовал, что он может сейчас узнать нечто важное. От предвкушения у него даже мурашки по спине пробежали. Кира робко дотронулась до его колена:

– Поверь, меня сделали такой. – Макар в замешательстве отпустил Киру. Шмыгнув носом, та, встав на колени, прикоснулась обеими руками к его стопам: – Спасибо.

Макар, откашлявшись, нахмурил брови.

– Я ещё ничего не…

Договорить он не успел. Кира, испуганно округлив рот буквой «о», указала пальцем за спину Макара, прохрипев:

– Врата!

Макар, обернувшись, увидел, что проход хотя и уменьшился, но оставался достаточно большим, чтобы он без проблем прошёл в него. Это и сделало его тело беспомощным помимо его воли. Костистые руки с неожиданной силой толкнули в грудь, и Макар спиной влетел в дверь между мирами, успев в последний момент зацепиться за края руками. По ту сторону ветер был гораздо сильнее, но даже сквозь него Макар услышал торжествующий хохот проклятой ведьмы. Его обдурили как младенца, сыграв на жалости… Макара переполнял гнев, в первую очередь на себя. Он же знал, что его ждёт ловушка. Он чувствовал, как под кожей ладоней толкаются тысячи муравьёв, жаля их. Это края прохода неумолимо сжимались, обжигая его своим соком. Прямо перед собой он видел умирающую от смеха Киру.

– О мой благородный рыцарь, вы так любезны, что решили сдохнуть вместо меня! В наше время это редкость – такая галантность.

Снова взрыв смеха… Она откровенно издевалась над ним и упивалась своей победой. Для безопасности она отползла на шаг, чтобы Макар не смог до неё дотянуться. Раскачиваясь взад и вперёд, она продолжала смеяться, периодически останавливаясь, чтобы перевести дух и вылить на Макара очередную порцию издёвок и оскорблений. Макар вздумал подтянуться и выбраться из ловушки, но Кира, тотчас прекратив хохотать, подняла с земли сучковатую палку и прокаркала охрипшим от смеха голосом:

– Попробуешь выбраться – я с удовольствием сломаю тебе пальцы, и ты всё равно полетишь. А можешь дождаться, когда створки врат сомкнутся и откусят тебе пальцы, мне даже больше так нравится, полюбуюсь на твои потуги. Что я тебе говорила, урод?! Я буду смеяться последней!

Макар не проронил ни слова, сказать ему было нечего. Кира, склонив голову на плечо и криво ухмыльнувшись, прошипела:

– Знаешь, мне кажется очень забавным то, что я тебя практически не обманула. Это действительно врата между мирами, и они приведут тебя в мир, где сейчас находятся твои жена и ребёнок. Только есть одна маленькая заминка. Вратам за проход требуется плата – жизнь. И, как ты понимаешь, это будет твоя жизнь. Так что прилетишь ты куда и хотел, но уже хладным трупом. Смирись, ты проиграл, или попробуй побороться. Я хочу посмотреть, сколько ты протянешь с изувеченными руками… – и она легонько ткнула Макара в палец. Этого хватило, чтобы тот понял, что если удар будет немного сильнее, он не удержится. Бросив палку, Кира захлопала в ладоши. Происходящее определённо доставляло ей огромное удовольствие. Разойдясь в своём веселье, она, подобрав полы своего одеяния, подбросила их вверх, изображая крылья: – Кар-р, кар-р, кар-р-р-р, я приветствую твою смерть! КАР-Р!!!

При очередном взмахе конец хламиды втянуло в дыру, где висел Макар, мазнув его по лицу. Не думая ни о чём, он ухватил её левой рукой и намотал на кулак. От рывка махавшая руками Кира растянулась на земле, разбив в кровь лицо. Оглушённая, она пару секунд была в замешательстве. Этого времени Макару хватило, чтобы подтянуть её к самому проходу, ставшему по размерам вполовину меньше от того, каким он был вначале. Придя в себя, Кира, зарычав и упёршись руками в ствол дерева, рванулась назад. Гнилая материя затрещала, но выдержала. Пользуясь тем, что его пальцам ничего не угрожало, Макар по грудь выбрался из закрывающегося прохода и схватил вопящую Киру за шею. Резко вскинув руки, Кира метила ногтями Макару в глаза, стараясь их выцарапать. Пытаясь уберечь глаза, Макар, не удержавшись, сорвался в затягивающую его бездну и повис на одной руке, но благодаря этому рывку он сумел втянуть сопротивлявшуюся Киру за собой. Отпустив её шею, Макар ухватился обеими руками за край прохода, сузившегося до такой степени, что в него с трудом прошла бы его голова. Кира с упорством кошки цеплялась за его пояс. Она уже не кричала, лишь натужно хрипела. Макар расслышал среди этого хрипа:

– Будь ты проклят, будь ты…

После этого Макару стало легче, его уже никто не тянул за пояс. Кира ушла в так полюбившуюся ей Тьму без единого вскрика. Макар, перед тем как его пальцы сорвались, успел подумать: «Я уже проклят». Ледяной ветер унёс его в холодную Тьму между мирами…

…Жар… Он буквально плавился в его волнах, его охватывало чёрным пламенем и всё тело сотрясалось в ознобе, от которого крошились зубы. Вокруг него рушились стены, горящий камень и дерево грозили погрести его под собой… Он парил над полем битвы, на котором погибали тысячи, сотни тысяч. Шла жатва… Кира, такая, какой она была в школе, стояла возле высоких деревянных дверей, выкрашенных в чёрный цвет, и протягивала ему ключ… Его старая квартира, он стоит на балконе и под ним явно не четыре этажа. Ветер рвёт его волосы и одежду, выбивает из глаз слезу… Или они текут не от ветра? Балкон больше, чем он помнил, и выложен в чёрную и белую клетку. Макар подходит к краю и видит, что их квартира единственная в доме, вокруг серая монолитная стена без окон и других балконов. Позади хлопает дверь, он оборачивается и видит Машу с Танюшкой на руках. Они улыбаются ему, проходят мимо, и Маша садится на перила. Макар хочет сказать, чтобы она не делала этого, ведь она может упасть. Но Маша, прочитав его мысли, прижимает палец к губам: «Не волнуйся, милый, мы не упадём, ты же можешь летать, и мы не упадём». С этими словами Маша и Таня помахали ему руками и Маша с дочкой сорвались вниз вперёд спиной. Макар с криком подлетает к перилам. Внизу величаво большими белыми птицами проплывают облака. Перила тают, и он с бешеной скоростью, от которой захватывает дух и всё сжимается внутри… Падает? Парит?

Провал в сознании, заполненный вязким туманом. Голоса, которые доходят до его слуха, преодолевая огромные расстояния, обессиленно заползают в его уши усталым шёпотом: «Он может пригодиться…» Тишина. «Он умирает…» «Выживет…» Шум водопада, прохлада омывает его тело. Тишина и пустота, сливаясь друг с другом, образуют темноту без видений…

…Слабость свинцом придавила его, чтобы пошевелить пальцем, нужно приложить титанические усилия. Сквозь закрытые веки он чувствовал ласковые солнечные лучи. Совсем как в детстве в воскресенье, когда по квартире разносился восхитительный запах жарящихся мамой блинов. И ты лежишь в своей уютной кровати уже проснувшийся, но не открываешь глаза, ловя моменты счастья. На какую-то секунду он подумал, что сейчас зайдёт мама и позовёт его есть блины. Скрипнула дверь, и он услышал осторожные шаги. Макар весь замер в предвкушении чуда, заранее зная, что чуда не будет. Ко лбу прислонилась прохладная ладонь, и неизвестный женский голос тихо произнёс:

– Смотри-ка, кажись, выкарабкался, горемыка.

Шаги удалились, скрипнула дверь и вновь наступила тишина. Полежав ещё немного, прислушиваясь к своему состоянию, Макар, к своему удовольствию чувствовал себя вполне сносно. Не считая сильной слабости и зверского голода. Полуоткрыв глаза, он оглядел комнату, в которой оказался. Небольшая, чисто прибранная. Высокое стрельчатое окно было забрано цветным витражом, изображавшим сцену, где двое святых с нимбами воздевали руки к льющемуся с небес сиянию. Свет, проникающий сквозь витраж, цветными пятнами ложился на противоположную стену и на серое шерстяное одеяло. Остальная обстановка состояла из узкой кровати, на которой он лежал, на противоположной стене – скромная полочка с несколькими книгами в тёмных переплётах. Стены из серого камня, пол и потолок радовали приятным для глаз тёмно-ореховым цветом, возле кровати стоял невысокий табурет. Поднявшись на локтях, он хотел было слезть с кровати, но голова так закружилась, что он вынужден был откинуться на подушку. Поглядев на подсвеченное солнцем окно, он гадал, куда его занесло на этот раз. Было очень похоже на Средневековье. Макар, уже закрыв глаза, подумал, что в детстве всегда хотел увидеть настоящего рыцаря, а лучше – стать им. Улыбка тронула его губы: «Глупые наивные мечты, а всё-таки было бы здорово…»