Второй Фаэтон: восемь часов до смерти

– Раз биологи озадачены, то для ответа на этот вопрос и надо было приглашать биологов, – отрезал директор ГИН. – Животные, говорите, бегут перед землетрясением. Когда? Непосредственно. А сколько времени прошло после этих странных событий, которые вы упомянули? Уже несколько месяцев. Произошло там что-нибудь? Нет. Так зачем же опять, как говорят в народе, смешивать кислое с зелёным?

– Аномалии магнитного поля дезориентируют животных, и они могут демонстрировать странное и необъяснимое поведение, – тут же вставил директор ИГЭ.

Любарский не выдержал. Дальше слушать эту профанацию было невыносимо. Он с грохотом встал со стула и спустился в буфет выпить кофе. Там он сразу столкнулся с Иваном Шубиным, начальником одной из лабораторий института. Тот сразу «обрушился» на Любарского:

– Слышал новость? Фескин оказался предателем!

Лев Фескин был одним из лучших исследователей института, работал в Лаборатории тектоники океанов и приокеанических зон. Он должен был вскоре возглавить работы по государственному проекту особой важности. Планировалось исследование шельфа Берингова моря. Этот проект имел целью доказать права России на большую часть этого шельфа как продолжения Азиатского, а не Американского континента. Точнее, начальником проекта был какой-то чиновник, а Фескин числился там главным научным специалистом, но он-то фактически и должен был вести всю работу.

– Фескин выехал на конференцию в Глазго и не вернулся. Сначала он просто задержался там, потом сообщил, что берёт отпуск за свой счёт и хочет отдохнуть недельку в Эмиратах. Еврей в Эмиратах! Мы, конечно, офигели, но подумали: пусть летит, коли жить надоело. И его семья туда к нему вылетела. Никто, конечно, ничего не подозревал. А он уже из Дубая отправил е-мейл с просьбой об увольнении из института по собственному желанию. И обосновался, похоже, там, да с семьёй!

– Похоже, шейхи знают или догадываются о чём-то, о чём не подозреваем мы, – заметил на это Любарский, – если их не остановило, что Фескин – еврей, и они наняли его для проведения каких-то долгосрочных исследований.

– Я бы запретил всех евреев-учёных выпускать из России на научные конференции и даже на отдых, – заявил Шубин, не обративший внимания на слова Любарского. – Или выпускать только с сопровождающими лицами из органов.

– Позволь, ты ж ведь всегда говорил, что выгнал бы из России всех евреев-учёных, чтобы они не мешали нам строить здесь русскую науку?

Шубин задумался только на полсекунды и тут же нашёлся:

– Ну, одно другому не противоречит. Просто каждый случай должен решаться в индивидуальном порядке.

Продолжать разговор Любарскому не захотелось.

Зарплаты в институте хронически не хватало, устроиться преподавать было нереально: сеть вузов в стране целенаправленно сокращалась уже не первый год. Клуб учёных «Архэ» помог Любарскому организовать курс платных популярных лекций по эволюции Земли, тектонике литосферных плит и планетологии. Проходили они, как обычно, в корпусе физического факультета МПГУ32, на Малой Пироговской, 29. Туда Любарский и отправился из института этим вечером.

Любарскому всегда нравилась московская молодёжь: интеллигентная, при этом раскрепощённая, нонконформистская, пытливая ко всему новому. Что бы ни ворчали по этому поводу иные старики, а на его взгляд, она ничуть не изменилась с тех пор, как он сам был студентом, если только не стала ещё лучше. Интегрально, конечно, девиантные особи не в счёт. Нынешние студенты и пополняли вечерами свои знания на его лекциях, жертвуя возможностью где-то подзаработать в пользу самообразования. Были на его лекциях и взрослые дяди и тёти, тоже интересовавшиеся научными проблемами, но большинство аудитории составляла всё-таки студенческая молодёжь (вместе с продвинутыми старшеклассниками). Любарского вдохновляло работать с ней, но при этом было немного грустно. Это сейчас они такие, молодые люди, а в скором будущем большинство из них оставят свой нонконформизм. Кто-то пойдёт по головам других, делая себе карьеру. Большинство смирится с безысходностью и беспросветностью однообразного из года в год существования. Кто-то просто сопьётся. Немногие выбьются в какой-то бизнес, и они будут счастливее большинства. И ещё меньше будет тех, кто сумеет вырваться туда, где научно-исследовательская мысль и дерзание ценятся выше умения приспосабливаться к гибкой линии начальства.

Нынешний сезон лекций был особенным. Всех интересовали участившиеся странные события на Земле, все жаждали каких-то объяснений им. После каждой лекции происходило живое обсуждение, и лектор, и слушатели задерживались настолько допоздна, что охранникам здания несколько раз приходилось напоминать им, что здание закрывается. Но дискуссии продолжались и на улице.

Так было и на этот раз. Ожидая многочисленных актуальных вопросов, Любарский довольно сжато рассказал о современных концепциях глобальной тектоники Марса и внутренне приготовился к диалогу. Естественно, большинство слушателей смотрели если не по телевизору, то онлайн тот самый сегодняшний «круглый стол» директоров институтов. Естественно, первый же вопрос логично связал аномалию земной магнитосферы со странной активизацией сейсмичности. Любарский не первый раз отмечал про себя, насколько эти ребята мыслят более системно, чем иные маститые академики.

– Правильно ли я понимаю, – сказал один студент, – что аномалия магнитного поля Земли вызвана какими-то ранее не наблюдавшимися процессами, происходящими в земном ядре, и эти же самые процессы могли вызвать сейсмические проявления в тех районах, где они раньше не фиксировались? Поясню последнюю мысль. Я понимаю (если я правильно понимаю), что сейсмические явления порождаются процессами в мантии. В первую очередь, восходящими и нисходящими потоками в ней. Так вот, возможно ли, что те же самые процессы в земном ядре, которые породили сейчас многополярность земного магнитного поля, привели к внезапному перемещению мантийных потоков, что и вызвало, например, то же землетрясение в Гоа?

Любарский улыбнулся. Вот сейчас он изложит, скажем так, не свою альтернативную теорию литосферных плит – нет, такой цельной теории у него пока нет – но сомнения в общепринятой её трактовке, а заодно поделится своими взглядами и опасениями по поводу современных экстремальных явлений.

– Безусловно, странное поведение магнитного поля Земли вызвано какими-то процессами в земном ядре. Как я ранее говорил, земное ядро – пока самая тёмная вещь в наших знаниях о Земле. Мы не можем сказать, на самом деле, что происходящее ныне – аномалия. Быть может, аномальной была та последняя тысяча лет, когда человечество могло спокойно пользоваться компасом, а сейчас, наоборот, наступает эпоха нормального состояния земной магнитосферы. Норма и аномалия – спекулятивные понятия. Они легко заступают место друг друга, когда в нашем распоряжении так мало наблюдательного времени. Что такое несколько сотен лет по сравнению с историей Земли? Миллисекунда в жизни человека! Нельзя заранее отрицать, что процессы в земном ядре могут приводить и к перемещению мантийных потоков, особенно плюмов33. Другое дело, что этого пока нельзя доказать и, тем более, невозможно предсказать, какому именно явлению магнитосферы какое изменение в движении мантийного вещества будет соответствовать и будет ли. Но коль скоро мы затронули этот вопрос и связали его, что вполне ожидаемо, с катастрофой в Гоа, то позвольте уж тогда сразу затронуть некоторые неувязки в традиционной теории литосферных плит, а заодно поделиться некоторыми опасениями. Сразу предупрежу: я не собираюсь вас пугать. Наоборот, пугаются невежды. А знание вооружает против опасностей.

Вкратце напомню то, что говорил на предыдущих лекциях. Когда в 1912 году Альфред Вегенер впервые выдвинул гипотезу дрейфа материков, это была не более чем умозрительная догадка, основанная на, быть может, случайном обстоятельстве – идентичности очертаний восточного берега Южной Америки и западного берега Африки, их вписанности друг в друга один в один. Остальные условия гипотезы подбирались просто, что называется, «от балды», они в то время не могли быть никак ни доказаны, ни опровергнуты. По Вегенеру выходило то, что континентальные плиты как бы плавают свободно в астеносфере34, сталкиваясь и расходясь, повинуясь движению мантийного вещества. Для учёных того времени это была просто одна из экзотических гипотез, и её мало кто принимал всерьёз.

Но когда в шестидесятые годы прошлого века дрейф материков был доказан экспериментально, тут же начались проблемы. Материки-то двигались, но вместе с ними двигалось океанское дно. Оно не просто двигалось – именно оно, нарастая, отодвигало материки: обе Америки от Африки и Европы, Азию и Австралию от Африки и Антарктиды. Были обнаружены глобальные рифтовые зоны, или зоны спрединга35, где в настоящее время океанское дно нарастает со скоростью трёх и четырех десятых квадратного километра в год в масштабе всей Земли. Ну ладно, нарастает и нарастает, тем более, что были обнаружены и зоны субдукции36, где излишек земной коры погружается под материковые плиты и растворяется в астеносфере. Но! Ещё раз обращаю ваше внимание! Никто не доказал трёх вещей, необходимых для того, чтобы считать теорию тектоники литосферных плит такой же верной и безальтернативной, как теорию относительности в физике!

Вот эти три вещи. Первая – что площадь ежегодно поглощаемой земной коры в точности равна площади ежегодно возникающей новой коры. Вторая – что существует какой-то механизм, который поддерживает этот баланс между возникающей и уничтожаемой земной корой. Третья – что этот механизм вообще должен существовать. Все эти три вещи принимаются как недоказанные постулаты, необходимые для того, чтобы теория тектоники плит, что называется, «работала».

Косвенным доказательством правильности этой теории служит стабильность размеров Земли. Измерения лазером со спутников вроде бы показывают, что если за полвека диаметр Земли изменился, то не больше чем на полмиллиметра. То есть за всё время существования Земли её диаметр увеличился или уменьшился не больше чем на пятьдесят километров. Это, конечно, немного. Но есть и другие результаты измерений, говорящие об ином. Самое же главное – нет никаких оснований экстраполировать результаты современных измерений на всю историю Земли. Это всё равно, что выдавать температуру в знойный июльский полдень или в февральскую стужу за постоянную температуру данной местности. Этим нашим измерениям десятки лет. Чтó это в сравнении с временем существования Земли? Что, если изменения диаметра Земли происходят не плавно и равномерно, а временами варьируют по скорости, и периоды абсолютного покоя сменяются периодами роста (или уменьшения)? Мы же не знаем заранее, в какую эпоху мы ведём наши наблюдения.

– Вы имеете в виду теорию расширения Земли Ларина37? – спросили с места.

– Или теорию Кузнецова38, которая мне лично кажется более обоснованной в этой части, чем теория Ларина. Есть ещё масса альтернативных теорий как расширения Земли, так и её сужения, и её пульсирования. Я обязательно расскажу о них в одной из последующих лекций, но сейчас я хотел бы обратить внимание на одно из следствий общепринятой теории тектоники литосферных плит.

Обратите внимание на тихоокеанский берег Америки, – Любарский ткнул в клаву планшета, и на демонстрационном экране зажглось изображение рельефной карты дна Тихого океана. – Как видите, вдоль всего берега тянется глубоководный жёлоб. Океаническая кора, нарастающая в Восточно-Тихоокеанском хребте, уходит здесь под материк. Вроде бы всё с этим ясно.

А вот вам другая часть Земли, – на экране изобразилась рельефная карта Африки и окружающих частей Мирового океана. – Как видите, она почти со всех сторон окружена зонами спрединга, и лишь со стороны Средиземного моря наблюдаются кое-где участки субдукции. Простые законы геометрии говорят нам о том, что материк Африка не движется от Южной Америки в сторону Азии или наоборот, но что расширяются морские бассейны, отделяющие Африку от остальных континентов, за исключением, быть может, Европы. Вот ещё, – на проекторе зажглась рельефная карта Антарктиды и Южного океана. – Здесь вообще со всех сторон зоны спрединга, а океанических желобов у берегов Антарктиды нет, коре деваться некуда.

Кто-нибудь объяснит нам, почему у берегов Африки и Антарктиды нету зон субдукции, аналогичных таковым по краям Тихого океана? Да, говорят нам, потому что под Африкой и Антарктидой располагаются точки восходящих мантийных потоков39, называемые соответственно Окаванго и Баллени, а у берегов Перу находится точка глобального нисходящего потока. Хорошо, но те же законы геометрии нам говорят, что если расположение срединно-океанических хребтов40, окружающих Африку и Антарктиду, соответствует расположению восходящих мантийных потоков, значит, эти потоки по какой-то причине отодвигаются друг от друга. А если при этом не нарушается глобальная структура мантийных потоков, то вывод геометрии однозначен: это может происходить только на сфере увеличивающегося диаметра! Земля расширяется?!

Аудитория слушала почти не дыша. Многие снимали лекцию на камеры смартфонов.

– Предположим, она всё-таки расширяется не глобально, а локально. То есть сплошному преобладанию зон спрединга в одном полушарии стабильно соответствуют зоны субдукции в другом. Земля постоянно деформируется. Ортодоксальные глобалисты41 так и говорят: да, Земля деформируется, и её отклонения от сферической формы время от времени исправляются разломами коры на материковых и океанических платформах, – тут на проекторе снова зажглась карта дна Тихого океана, покрытого сеткой крупных разломов. – Я не стану здесь проверять правильность их расчётов: достаточны ли эти разломные трансформации для компенсации искажений земного сфероида. Примем их как доказанные.

Но возникает вопрос: а насколько устойчива наблюдаемая картина мантийных потоков? Особенно в свете постоянно меняющейся формы Земли? Не наступает ли такой момент, когда компенсация несферичности происходит путём изменения характера движения плит, то есть перемещением мантийных потоков? И тогда возникают зоны субдукции в совершенно новых местах? Взгляните на Атлантику, взгляните на дно Индийского океана, – на демонстрационном экране снова попеременно обрисовались соответствующие карты. – Вы видите, что в западной части Атлантики уже есть одна зона субдукции под Антильскими островами – жёлоб Пуэрто-Рико. Вы видите, что на севере Индийского океана есть зона субдукции под Большими Зондскими островами. Почему со временем такие же глубоководные желоба не распространятся вдоль всего Атлантического побережья Американского материка? Почему они не возникнут у западного побережья Индии, у берегов Африки?

– Ну, такие изменения происходят в течение миллионов лет! – подал кто-то реплику с места.

– А откуда мы знаем? Человечество ещё не жило в такие времена, как мы можем знать, насколько быстро это происходит? Какие-то изменения, возможно, носят молниеносный катастрофический характер. Так вот, – возвысил Любарский несколько охрипший от усталости и волнения голос, – возвращаясь к катастрофе в Гоа. Я не знаю, что измерили работающие там сейчас американцы, англичане, индийцы и японцы. Они пока не опубликовали материалов своих исследований, они молчат в СМИ. Подозреваю, что результаты ошеломляющие, они в них пока сами не верят. А наши, как всегда, никого не послали туда из-за отсутствия денег. Но моя предварительная гипотеза, правильнее сказать – догадка, такова. Прекратился нисходящий мантийный поток под Гималаями и возник новый аналогичный непосредственно у западного побережья Индостана. Вдоль него начал формироваться глубоководный океанский жёлоб, и катастрофа в Гоа есть начало данного процесса. И это изменение произошло по геологическим меркам времени мгновенно! И, возможно, подобная катастрофа – не последняя, свидетелями которой станут ныне живущие поколения человечества.

– Что вы ещё предполагаете? – спросили с места.

– Я ничего конкретно не предполагаю, я могу только не исключать. И я не исключаю в этой обстановке ничего. В том числе катастрофического землетрясения в Москве, хотя здесь, сами понимаете, мне меньше всего хотелось бы быть пророком.

– Ну в Москве-то с какой стати? Какие тут у нас мантийные потоки? Спокойная материковая платформа.

– А разломы плиты? Их много, и кто доказал, что они навсегда неподвижны? Это я вам ещё про трапповый вулканизм не рассказал.

– Ого! – подал реплику кто-то, кто был в теме.

– Да-да, трапповый вулканизм42. Если возникают новые нисходящие потоки в мантии, то, по логике, точно также в новых и неожиданных местах могут возникнуть новые плюмы. Мы не знаем, как и почему это происходит. Это были считанные разы за всю историю Земли, но как же не повезло тем, кто жил в те времена! Трилобиты, динозавры… Кто сказал, что эпоха людей застрахована от подобных катастроф? Ладно, время уже позднее. Остались вопросы – запомните их, мы начнём с них следующую лекцию. Всего наилучшего и берегите себя!

Перекусывая в бистро на улице 10-летия Октября по пути к метро «Спортивная», Любарский оказался свидетелем забавной и одновременно грустной сцены. В бистро зашёл юродивый (в последнее время их стало в Москве что-то очень много) и возвестил:

– Разверзнется земля, как в Гоа, и поглотит многих грешников! А других сожжёт огонь подземный! Покайтесь, граждане, пока не поздно!

Припозднившиеся небогатые граждане, закусывая в бистро, делились с юродивым кусками пирогов. Тот наполнил ими свою суму и удалился. Конечно, это была форма нищенства, но Любарского невольно поразило содержание «пророчества».

Направляясь уже довольно поздно ночью к себе домой мимо ещё уцелевших девятиэтажек постройки восьмидесятых годов, Любарский грустно размышлял. Не о судьбах Земли, а о распавшейся семье, об уходе жены, считавшей для себя личным оскорблением его низкие доходы, о том, что своего десятилетнего сына он теперь видит только раз или два в неделю, по пути из школы, и то лишь под строгим присмотром его мамы. «Ну и правильно, – решил он вдруг, – кем бы он стал при моём воспитании? Таким же учёным-неудачником. А она, глядишь, сделает из него чиновника, и он станет портить жизнь не себе, а другим».

После первого приступа весеннего тепла в Москве, как это часто бывает, снова выпал снег, и теперь тающие сугробы образовали во впадинах тротуаров большие и глубокие лужи.

Подходя к подъезду, где он жил, Любарский заметил допотопный полицейский УАЗик с потушенными фарами, прошёл мимо.

– Стойте, гражданин!

Любарский невольно обернулся. Рослый и толстый сержант полиции с обширным красным лицом, бычьей шеей и бесцветными бровями небрежно откозырял.

– Сержант полиции Кузнецов. Попрошу предъявить документы, гражданин.

Любарский не носил с собой паспорт. Служебное удостоверение сотрудника ГИН было достаточно в любом месте. Без тени сомнения, что через несколько секунд он войдёт к себе в подъезд, Любарский даже не задал законный вопрос об основаниях проверки и протянул удостоверение.

Сержант резким движением выбил удостоверение у него из руки, и оно отлетело куда-то в лужу.

– Ты чё, больной? Паспорт показывай!

Любарский не нашёл ничего лучше, как пробормотать:

– Я живу в этом подъезде.

– А чем докажешь? Паспорта у тебя нет! Я вынужден задержать тебя для проверки. Сейчас поедем в участок. Сергей!

Из УАЗика вылез напарник в чине старшины.

– Тут вот пьяный гражданин отказывается предъявлять документы, – изрёк тот, кто представился Кузнецовым.

– Та-ак, – протянул старшина, – мы вынуждены произвести личный досмотр. Поднять руки вверх! – заорал он.

– Я не обязан подчиняться этому требованию, – произнёс Любарский и повернулся к бандитам в форме спиной. Тут же он почувствовал, как ему профессионально заломили обе руки и потащили к УАЗику. Возможности сопротивляться не было.

– Ну-ка, вот так, встань, руки на капот, ноги на ширину плеч, не двигаться, – его поставили к машине, один крепко пригнул Любарскому голову к капоту, другой стал обыскивать его карманы. Любарский, по счастью, не носил с собой больших денег, а сегодня он не взял и банковской карты. Сейчас у него оставалось рублей пятьсот, не больше.

– А это что? – спросил сержант, хватаясь за сумку с планшетом.

– Мой планшет.

– А чем докажешь, что он твой?

– Я не обязан это доказывать.

– Ясно. Вещдок. Изымаем, – произнёс Кузнецов, стаскивая сумку с геолога.

– Так, – сказал старшина, закончив обыск, – появление в общественном месте в нетрезвом виде, неповиновение законному требованию сотрудника полиции.

– Говоришь, здесь живёшь? Гони косой червонец, отдам тебе твою сумку, и иди, – хриплым голосом сказал сержант.

«Косым червонцем» в народе прозвали выпущенную меньше чем за год до этого купюру в десять тысяч рублей, в широком смысле слова – денежную сумму в десять тысяч рублей.

Любарского взяло зло.

– Как же я дам, если вы у меня все деньги только что отобрали? – с максимально возможной в данной ситуации невозмутимостью произнёс он.

– Что? Ещё и оскорбление сотрудника полиции при исполнении?! – воскликнул старшина. – А ну-ка поехали в участок, протокол составим.

С этими словами два дюжих «стража порядка» затолкали Любарского в заднюю дверь УАЗика.

В «обезьяннике» полицейского отделения он оказался один. Скудный, однако, улов был нынче вечером у «стражей порядка», оттого они, видимо, и были злы.

– Появление в нетрезвом виде в общественном месте, неповиновение законному требованию сотрудника полиции, оскорбление его при исполнении…, – перечислял старшина «преступления» Любарского усатому капитану.

– Да-а, это уже на уголовку тянет, – глубокомысленно протянул капитан усталым голосом. Обернувшись к Любарскому, он строго спросил:

– Где работаешь?

– Во-первых, не на ты, а на вы, хотя бы потому, что я старше вас. Во-вторых, вы прекрасно видите, что я совершенно трезв. Хотя бы потому что я работаю в научном учреждении, в Геологическом институте Российской Академии наук, и в тот момент, когда меня незаконно задержали, возвращался домой с работы. В-третьих, ваш сотрудник, представившийся сержантом Кузнецовым, выбросил мои документы, когда я ему их предъявил по первому его требованию. В-четвёртых, он незаконно изъял моё личное имущество. В-пятых, он вымогал у меня деньги, – резко отчеканил Любарский.

– Ты чё врёшь, сука?! – заорал Кузнецов.

– Тихо! – сказал ему капитан. – У вас есть свидетели, – снова обратился он к Любарскому, – что ваши документы выбросили, и что у вас деньги вымогали? А у нас есть свидетели, что вы были пьяны, грубили сотрудникам полиции и оказывали им сопротивление.

– Нету у вас таких свидетелей и быть не может, – зло и спокойно произнёс Любарский. – А каждая минута моего здесь пребывания наносит вред государственным интересам. Я работаю в государственном проекте по изучению землетрясений, и как раз завтра утром наша группа представляет очередной доклад вице-премьеру…, – Любарский назвал одну из самых известных в стране фамилий.

На следующей неделе вице-премьер действительно должен был посетить Геологический институт и встретиться с его коллективом, и Любарский решил, что в его положении сейчас не лишне будет несколько откорректировать этот факт, заодно сдвинув сроки.

– П..дишь! – воскликнул Кузнецов, но осёкся под взглядом капитана.

– По землетрясениям работаешь, говоришь? – внезапно со злобой в голосе спросил старшина.

– Да, а что?

– А у меня жена с дочкой на отдыхе в Гоа погибли!

– Мы, что ли, устроили землетрясение?

– А вы его не предсказали, суки!

– Тихо, – теперь уже ему сказал капитан. – Вы можете назваться, – опять обратился он к Любарскому, – и назвать номер вашего паспорта?

В эти дни название Геологического института было на слуху и на глазу всех, кто смотрел телевизор. Любарский чётко представился, назвал дату рождения, место работы, свою должность и свои паспортные данные, которые помнил наизусть.

– Коля, – обратился капитан к младшему лейтенанту, сидевшему за компьютером, – пробей-ка гражданина по базе данных.

Пока Коля совершал манипуляции на клавиатуре, капитан снова обратился к Любарскому:

– Что в этой сумке?

– Мой планшет, незаконно изъятый вашим сотрудником?

– Вы можете доказать, что он ваш?

– Я не обязан этого доказывать, – повторил Любарский то же, что сказал ранее сержанту.

– Ну, это значительно улучшило бы ваше положение, – заметил капитан, открыл планшет и включил его.

Любарский не шифровал входа. Поэтому капитан полиции сразу увидел рабочий стол с используемыми файлами. Ему хватило ума, чтобы понять их соответствие с тем, что задержанный сообщил о своих занятиях. Пока полицейская база данных, как обычно, зависла на компьютере, капитан закрыл планшет геолога и знаком подозвал к себе старшину и сержанта. Он ничего не сказал при постороннем, но посмотрел на них так красноречиво, что во взгляде легко читалось: «Вы у меня, мать вашу, будете по семь ночных смен подряд пахать без выходных!» Огромный Кузнецов съёжился под этим взглядом, а старшина тут же протянул что-то капитану в кулаке. Любарский понял, что это были отобранные у него пятьсот рублей.