Очарованная призраками

 На Авалоне Гвен спала редко: она бродила по острову следом за луной, путешествующей по небу. И отсутствие отдыха никак не сказывалось на ее здоровье: глаза ее всегда сияли – и никаких синяков под ними (у меня же такие появлялись частенько). Такой уж она была.

 Однажды вечером я запуталась в паутине видения и вышла из Пещер Пророчеств сильно после ужина: огромная серебряная половинка луны уже поднялась высоко, и ее окружало столько звезд, что казалось, будто их больше, чем тьмы вокруг. Желудок бурчал, и я скрестила на животе руки: поесть я могла только за завтраком. Не помню, какое именно видение меня задержало – наверняка одно из плохих, после которых и так кусок в горло не лез.

 Я осознала, что следовало быть осторожней, только когда углубилась в лес. Да, я жила на Авалоне уже больше года и места эти мне были знакомы, но в темноте они казались чересчур странными и опасными. Остров спал, но лес был на страже.

 По кронам деревьев пробежался ветер. Стрекотали насекомые. Где-то рядом шумела река. Но больше всего меня беспокоила тишина, потому что она была слишком тихой. От нее волосы вставали дыбом.

 Вдруг неподалеку, меж деревьев, засветилась золотистая сфера. Я сделала шаг в ее сторону, потом еще один… и наконец увидела рыже-золотистые волосы, редкость даже среди фейри.

– Гвен? – позвала я.

 Сфера замерла, и Гвен повернулась ко мне: на ней была белая ночнушка до колен. Сферу она держала в ладонях. Волосы она забрала наверх, но в спешке: пряди выбивались из прически под странными углами.

– Элейн. – Она устало улыбнулась. – Что, во имя Девы, Матери и Старухи, ты здесь забыла в такой час?

 Меня окатило волной раздражения. Разве никто не заметил, что я пропустила ужин? Совсем никто? Даже спустя год мне иногда казалось, будто я никогда не вольюсь в их компанию и останусь чужаком и незнакомкой.

– Засиделась в Пещере Пророчеств, – объяснила я. – Потеряла счет времени.

 Гвен покачала головой.

– Мы так и подумали. Хотели сходить за тобой, но Нимуэ сказала, что лучше тебя не отвлекать.

 Это меня слегка успокоило. Я не знала, куда Гвен направлялась, но пошла следом за ней.

– А ты? – спросила я. – Очередная бессонная ночь?

 Лицо Гвен подернулось тенью, но она лишь пожала плечами.

– Не такая уж и плохая. Но уснуть я так и не смогла, если ты об этом.

– Может, кто-нибудь из фейри сможет приготовить для тебя зелье. Даже в Альбионе есть сно-творное.

 Она покачала головой.

– Они могли бы. Но зелье либо не сработает вовсе, либо сработает даже слишком хорошо. Если я приму снотворное, то проснусь лишь через три дня, не помня о том, что произошло, хотя все будут убеждать меня, будто я выглядела бодрой и вела себя обычно. Страшно даже подумать, как твое тело работает без участия рассудка. Такого я не хочу. Лучше уже не спать, поэтому я перестала их принимать.

 Я вспомнила о лекарстве моей матери: оно действовало иначе, но, по сути, было тем же самым. Эти зелья отнимали у нас что-то и – под видом исцеления.

– К тому же мне нравится проводить здесь ночи, – продолжила Гвен. – Есть что-то особенное в том, что ты не спишь, когда все вокруг погружено в сон.

– Не думала, что тебя так волнует спокойствие, – произнесла я, и Гвен рассмеялась.

– Нет, в большинстве случаев так и есть, – призналась она смущенно. – Я люблю наш большой шумный мир. Люблю, когда не слышу собственных мыслей. Обычно. К тому же мои мысли не такие уж и интересные.

 Мои мысли долгое время я могла назвать единственным, что у меня было вообще. Я и не думала никогда их заглушать.

– Я так не считаю, – сказала я ей.

– Может, для тебя так и есть, – засмеялась она. – У вас с Артуром мысли наверняка интересные. Сколько разветвлений, сколько вероятностей! Вы можете часами говорить сами с собой. Но для меня все не так. Мысли, что ко мне приходят, тут же рвутся наружу, и я не успеваю к ним привязаться. Поэтому Артур будет куда лучшим королем, чем я – королевой.

 Я покачала головой.

– Не шути так, Гвен.

 Гвиневра подняла на меня серьезный взгляд.

– Все так говорят… Артур уравновешенный, он стратег и дипломат. Таким и должен быть правитель Альбиона.

– А Лионесса? – спросила я.

 Она нахмурилась.

– В Лионессе ценят силу. Силу, чтобы захватить трон, силу, чтобы его удержать. Наши королевские династии работают совсем не так, как в других землях. Власть частенько переходит из рук в руки… мой отец правит дольше остальных королей, а он ведь на троне всего два десятилетия. В Лионессе конфликты разрешают не с помощью вежливых разговоров и дипломатии – на все отвечают кровью. Каким бы прекрасным королем ни стал Артур, в Лионессе он не продержится и недели.

 С этим я не могла не согласиться, но моим первым порывом было защитить Артура. Тогда все мы знали, что ему нравилась Гвен, но думали, будто чувства эти односторонни. Он так сильно хотел впечатлить ее… если б он услышал ее слова, это разбило бы ему сердце.

– Но Артур храбрый, – сказала я.

 Гвиневра посмотрела на меня так, словно мои волосы вдруг приобрели яркий зеленый оттенок.

– Конечно, храбрый, – согласилась она. – Он говорит, что думает, и придерживается своих решений. Это та храбрость, которая нужна монарху, – неважно, как именно он управляет. Но он смел и в другом смысле тоже… эта смелость переплетается с его гордыней и резким нравом, присущим всем мальчишкам. А для того, чтобы управлять Лионессом, нужно быть бесстрашным.

 Я всегда думала, что храбрость и бесстрашие были синонимами, но, когда я сказала об этом Гвен, она засмеялась.

– Кто-то может быть храбрым, но все равно бояться. Бесстрашие же – совсем другой зверь. Артур никогда не сможет таким стать. Мудрецы знают, что в этом мире много опасностей; это глупцы утверждают, будто их ничто не пугает, но они просто не могут разглядеть того, чего стоило бы бояться, пока не станет слишком поздно. Ты ведь не бесстрашна, а, Элейн?

 Это прозвучало словно вызов, хотя я и не знала, как тут лучше было ответить.

 Я покачала головой.

– Вовсе нет. Я боюсь многих вещей.

– Потому что вы с Артуром похожи, – произнесла Гвен. – Мудрые и храбрые, да, но никогда – бесстрашные.

 Кажется, никто прежде не называл меня храброй, и сначала я хотела возразить. В конце концов, я не такая. Чаще всего я чувствовала себя испуганной девочкой из Камелота, которая прячется в тени и не поднимает головы. Но даже в то время я нашла в себе силы уйти, хотя остаться было бы проще, мучиться в тишине было бы проще. Может, это тоже представляло из себя своего рода храбрость.

 Но Гвен была права: мне никогда не стать бесстрашной. Не думаю, что в мире был хоть один бесстрашный провидец.

 Мы прошли мимо ряда величественных дубов, нас встретил морской бриз и запах соли и спокойствия. Яркая луна освещала зазубренные скалы у пляжа. Сначала мне показалось, что это те самые скалы из моего видения, но нет – эти были ниже и уже. Наверное, Гвен частенько сюда приходила: она уверенно подошла к краю, присела и свесила ноги в пустоту. Она схлопнула ладони, и сфера погасла – света луны и так хватало.

 Я остановилась за ее плечом, но даже так мне казалось, что я слишком близко к краю. Хотелось отойти подальше, но я уговорила себя держаться.

– А ты бесстрашная? – спросила я, хотя, глядя на то, как Гвен сидит на краю скалы, словно в этом нет ничего необычного, могла бы и сама догадаться.

 Ее губы растянулись в улыбке, а в глазах блеснул коварный огонек.

– О да, – ответила она. – Я буду бесстрашным глупцом до самого последнего вздоха. Этого уже не изменить.

11

В Камелоте тихо.

 В моих воспоминаниях все иначе: Камелот постоянно шумит, торговцы расхваливают свой товар, на улицах играют дети, отовсюду пахнет жареным мясом и картошкой. Но сейчас на улицах нет никого, а воздух недвижим. Это город-призрак.

 Когда мы приближаемся к замку, навстречу нам выходит человек в грязном сером плаще, сгорбленный, с клюкой в руке.

– Сэр, – обращается к нему Артур, останавливая лошадь, и мужчина резко и удивленно поднимает голову.

– Что вы здесь делаете? – охает он.

 Артур оглядывается на нас, а потом пожимает плечами.

– Мы ищем волшебника Мерлина. Не знаете, где он может быть?

 Мужчина не отрывает от Артура взгляда, а потом начинает смеяться так сильно, что все его тело сотрясается.

– Мерлин? – повторяет он. – Вы ищете Мерлина?

– А вы его знаете? – с надеждой спрашиваю я.

– Ага, – выдавливает мужчина сквозь смех. – И короля Утера тоже. Мы тут все дружили.

 Артур привык к прямым ответам фейри и потому не понимает сарказма. Я качаю головой.

– Он не поможет нам, – объясняю я. – Пойдемте, кто-нибудь в замке должен…

– Постойте, мисс, – вклинивается вдруг мужчина, выпрямляется и перестает смеяться. – Я не знаю Мерлина лично, но, так уж вышло, знаю, где его отыскать.

– И где же? – спрашивает Моргана.

 Мужчина обводит рукой пустой город.

– Там же, где и всех остальных – на коронации нового короля, прямо в тронном зале. Я бы тоже пошел, но на что там смотреть… если видел одну из них, считай, видел их все.

– Коронация? – обрываю я паникующим голосом. – Но это невозможно! Чья коронация?

 Мужчина приподнимает свои кустистые брови.

– Ну как же, наследного принца, – он говорит медленно, как с безумцами. – Принца Мордреда.

 Для других это всего лишь имя – Нимуэ упоминала о нем как о брате-бастарде Артура и новом муже Моргаузы. Но мне знакомо еще и лицо. Оно являлось мне в видениях и на моих гобеленах, прежде чем я их распускала – словно этого было достаточно, чтобы стереть все его деяния, все его бесчисленные предательства. Я виделась с ним лично лишь раз, но и этого хватило.

 Я упираю пятки в бока своей лошади и пришпориваю ее, торопясь во дворец.

– Вперед! – кричу я через плечо. – Нельзя терять время!

 Из-за Мордреда погибнет Артур.

 По крайней мере, именно он нанесет последний удар.

 На самом деле все начнется в тот миг, когда Моргана предаст Артура. Или, если уж называть вещи своими именами, в ту секунду, когда он предаст ее. Когда Гвен и Ланселот отвернутся, умрет еще одна его часть. И в битву устремится пустая оболочка.

 Все закончится на поле битвы, в гуще людских теней. Тысячи криков наполнят воздух, но голос Артура к ним не присоединится. Он не начнет плакать или просить о пощаде. Он посмотрит на Мордреда, и взгляд его, будто лишенный эмоций, наполнится решимостью – словно он может победить его прямо так. Но еще в глазах Артура мелькнет вызов.

 «Закончи это», – скажет этот взгляд. Это тоже своего рода мольба, ведь Артур знает – ему не выиграть. Он почувствует приближение смерти, и это будет для него милостью.

 Артур пожалеет лишь о том, что гибнет в одиночестве.

 Даже сквозь шум битвы я слышу, с каким звуком войдет клинок Мордреда в тело Артура. Такое чувство, что он пронзил и меня.

 Глаза Артура будут искать в окружающем его аду знакомое лицо, но никого не увидят.

 «Я здесь, – хочу сказать ему я. – Я с тобой. Ты не один».

 Но меня нет там, рядом с ним. И он сделает свой последний вздох в одиночестве, с непроизнесенным именем на губах.

 В тронном зале полно народа: все хотят посмотреть на человека, который станет их новым королем – если я ему позволю. Позади сгрудились самые бедные жители Камелота, разодетые в свои лучшие наряды, пусть даже простые и заношенные. Толпа здесь такая плотная, что нам никак сквозь нее не пробиться.

– Моргана! – Я хватаю ее за руку. – Используй заклинание… расчисти нам путь.

 Повторять дважды не приходится: воздух вокруг нас полнится ароматами жасмина и апельсинов и начинает двигаться.

 И люди отходят в сторону – ненамного, но достаточно, чтобы перед нами открылась тропа.

– Ланс, иди вперед и кричи как можно громче, – приказываю я ему.

 Сердце бьется где-то в ушах, кровь ревет так, словно я пробежала много километров. Каждый нерв поет, и это ужасное чувство, в котором я могла бы утонуть. Двигаться к цели – опьяняющее занятие.

– Они послушают тебя. Объяви, что Артур здесь. Представь его им.

 Ланселот выглядит неуверенным, но кивает и протискивается сквозь толпу: он возвышается над большинством людей и выглядит внушительно. Артур следует за ним, мы с Морганой – после.

– Дорогу Артуру Вендрагону! – кричит он. – Настоящему наследнику камелотского трона!

– Пендрагон, – шепчу я. – Он Пендрагон.

– Точно, – исправляется Ланселот. – Артур Пендрагон, наследник трона! Пропустите, пожалуйста. Дорогу королю, прошу и спасибо.

 Уверена, его мать могла бы гордиться его манерами, но здесь они никого не впечатлят.

– Громче, – советую я. – Более командным голосом. Ты их не спрашиваешь, ты им сообщаешь.

 Ланселот качает головой, но подчиняется, и его голос раздается по всему тронному залу:

– Дорогу королю, Артуру Пендрагону! – кричит он. – Дорогу королю!

 Наконец мы проходим сквозь простой люд и оказываемся в самом тронном зале, где не так много народа и довольно просторно. Все присутствующие здесь одеты в сложные парчовые наряды, усыпанные драгоценными камнями, жемчугом, кристальными цветами, волосы их уложены в косы, завитки и напудрены. Один из здешних шелковых башмачков стоит столько же, сколько годовой рацион крестьянской семьи.

 Простые жители смотрели на нас с опаской, а здешний народ – с недоверием и злобой. Моргане приходится усилить заклинание, чтобы они отошли с дороги, хотя тут места для нашей процессии и так предостаточно.

 Мы наконец оказываемся у золотого трона, на котором сидит молодой мужчина с темными волосами и загнутым носом; рядом с ним стоит седой человек с резкими чертами лица, пальцы его усыпаны золотом и серебром. Он держит корону прямо над головой Мордреда: тот на десять лет старше мальчишки, с которым я тогда столкнулась в коридоре, но еще не совсем похож на того, кто должен убить Артура. Мордред застрял где-то между неугодным бастардом короля и бесстрашным, отчаянным воином.

 Что касается седого мужчины… это Мерлин. Я часто видела его при дворе, хотя всегда только издали. Он почему-то выглядит моложе, чем тогда: ему, должно быть, сотни лет, но сейчас не дашь больше сорока.

– Остановитесь! – Артур выходит вперед и вытягивается во весь свой немалый рост – он выше Ланселота, выше любого, кто его окружает.

– Как смеете вы прерывать церемонию таким бесчинным образом? – Взгляд Мордреда метает молнии. – Продолжай, Мерлин.

– Мы пришли с Авалона, – выпадает из моего рта, и я тут же понимаю, что с этого начинать не стоило. Я прочищаю горло и меняю тактику, подняв взгляд на Мерлина. – Не знаю, помните ли вы нас, сэр.

 Мерлин замирает, но короны так и не опускает.

– Элейн Астолат, – медленно произносит он, и в его глазах сияют искры: он узнал меня. – Леди Шалот.

 При звуке моего имени толпа позади взрывается яростными шепотками: большинство помнит моего отца и братьев, но кто-то ведь должен помнить и меня, и мою мать. Я расправляю плечи и не отрываю от Мерлина взгляда.

– Вы были здесь, сэр, когда Моргана вернулась в замок. – Я указываю туда, где она замерла. – Вы были здесь, когда мы вместе покинули Камелот. Помните ли вы нас?

– Помню, – подтверждает Мерлин, переводя взгляд с меня на Моргану. – Не думал, что увижу вас вновь.

 Я достаю из кармана запечатанное письмо и протягиваю ему.

– Нас послала Нимуэ. Вместе с принцем Артуром, законным наследником трона.

– Чушь какая! – Мордред прищуривается. – Принц Артур пропал еще в детстве. Он мертв.

– Возможно, – медленно произносит Мерлин, переводя оценивающий взгляд на Артура.

– Принц Мордред прав, – произносит кто-то позади меня звучным голосом, который эхом отдается в углах зала. – Это мальчишка – кем бы он ни был – ни капли не похож на Утера. Слишком тощий, слишком светлый, чтобы быть его сыном. Они хотят нас запутать, как и все остальные самозванцы, явившиеся сюда после смерти короля.

– Возможно, – повторяет Мерлин, но он кладет корону на пьедестал у трона и подходит ко мне, забирает из моих рук письмо и открывает его.

Как я и подозревала, печать ломается от одного его прикосновения, и заклинание рассеивается в клубах белого дыма. И пока он читает, я достаю перстень-печатку и другое письмо.

– Еще у меня есть кольцо и письмо Утера, которые тот послал Нимуэ, Леди Озера. В этом письме он вверяет ей Артура.

 По залу прокатываются новые вспышки протестов.

– Король Утер никогда бы не отдал своего сына фейри! – выкрикивает кто-то.

– Это обман… мальчишка – подменыш! Марионетка фейри! – добавляет какая-то женщина.

– Марионетка не будет сидеть на троне.

– Да здравствует король Мордред!

 Крики не умолкают, и вскоре в зале шумит рой голосов. Но Мерлин поднимает руку, и наступает тишина.

– Этот мальчик и в самом деле может быть потерянным принцем, – произносит он тихо, но его слышат все, до самого последнего крестьянина. – А может им и не быть. Это письмо Утера – я видел, как он его писал. Кольцо тоже не подделка, и потому письмо от Леди Озера тоже не фальшивка.

 Меня накрывает облегчением, но потом Мерлин продолжает:

– С другой стороны, фейри – известные обманщики. Они могли бы послать и подменыша на место короля.

– Я только и слышу, что кучку «возможно», – цедит Мордред. – Никаких твердых доказательств. Незачем прерывать мою коронацию. Продолжайте.

 На какое-то мгновение меня охватывает страх: вдруг Мерлин его послушает? Но тот качает головой.

– Боюсь, это было бы неразумно, принц Мордред, – произносит он низким голосом, и на этот раз он не разносится по всему залу. Думаю, его слышим только мы. – Взойти на трон во времена конфликта – как надеть корону всего на пару мгновений. Мы должны убедиться, что каждое притязание на трон незаконно. Или законно.

 Он обращается к Мордреду, но глаза его направлены на Артура, и я понимаю: его слова относятся ко всем нам. Мерлин мог бы объявить Артура королем, но не все это примут, и корона перейдет к нему, но народ не поверит в него, и слухи будут расти и гноиться.

– Предлагаю три испытания, – объявляет Мерлин громче, чтобы слышали все. – Первое – достаточно легкое, и его можно провести прямо здесь. Это проверка королевской крови.

 Он поднимает смятое письмо с пятном крови Утера, коричневым от времени.

– Если он и в самом деле сын Утера, простое заклинание сможет это показать.

 Он манит Артура на помост, и тот поднимается к нему. Мерлин берет его за руку и достает кинжал, а потом прокалывает его палец. Мерлин прикасается к нему письмом с потемневшим пятном и поднимает бумагу так, чтобы видели все.

– Если они связаны, то пятно станет синим, как королевская кровь.

 На мгновение все в комнате застывают, завороженно глядя на письмо. Цвет раскрывается, как чернила в воде: сперва медленно, а потом за секунду.

– Вот, – торжественно объявляет Моргана. – Вот и доказательство. Артур – из Камелота.

 Мерлин прочищает горло.

– Это доказывает лишь то, что Артур в самом деле родственник Утера. Но этого недостаточно. Перед смертью Утер назначил Мордреда своим законным сыном и наследником, поэтому быть родственником короля – это только начало. Мордред тоже его сын. Артур должен доказать, что он рассуждает как король и что дух его так же силен. Я же сказал, испытаний будет три.

 Три испытания, и одно из них завершилось за секунду.

– Будь их три или сотня, мы все пройдем, – говорю я. – Что дальше? Артур справится со следующим так же легко, как и с предыдущим.

 Но Мерлин одаривает меня улыбкой, и я понимаю, что сделала страшную ошибку… правда, пока не знаю какую.

– Трех будет достаточно, но следующее будет, боюсь, куда сложнее.

 Он снова поворачивается к толпе.

– Как многие из вас знают, то, что должно было стать величайшим наследием короля Утера, ускользнуло от него. Но его настоящий сын сможет этого достичь.

 Толпа улюлюкает – похоже, они поняли, что последует дальше. Вот только я – нет.

 Мерлин опускает руку на плечо Артуру.

– Король Утер хотел объединить все королевства Альбиона под одним знаменем. Ему это почти удалось: осталось лишь одно, которое не желает подчиняться.

 Картинка сложилась, и я борюсь с улыбкой. Артур переводит на меня непонимающий взгляд.

– Второе испытание – завершение того, чего хотел твой отец. Победа над чудовищами Севера и присоединение Лионесса к Камелоту.

12

Мерлин позволил нам отдохнуть неделю перед путешествием в Лионесс с армией из пятидесяти рыцарей. Когда он назначал правила испытания, я заметила: Мордред тоже улыбается. Он напоминал змею, приготовившуюся к удару. Пятьдесят рыцарей должны будут сделать то, что не удалось сотням, даже тысячам. В его глазах это задание было непосильным.

 Это нечестно: Артуру нужно сдвинуть горы, чтобы унаследовать трон, а Мордреду это право досталось просто так. И хотя Артуру суждено править Альбионом, мало кто в это верит. Для большинства здесь он – незнакомец, вылепленный руками врагов. Мордред потратил годы на то, чтобы обрести союзы и умаслить нужных людей. У Артура такого преимущества нет.

 Но это неважно, ведь, когда мы с Артуром, Морганой и Ланселотом остаемся одни в детской спальне принца, мы позволяем себе расслабиться и отпраздновать победу. Всего неделя отдыха, но мы могли бы отправиться и завтра, если бы это потребовалось. Вот только это нам не нужно, и рыцари тоже не понадобятся: осталось только отправить письмо Гвен и дождаться их свадьбы. И тогда Лионесс примкнет к Альбиону.

– Так не пойдет, – замечаю я, пока Артур разглядывает комнату, которую совершенно не помнит.

 Я думала, он давно из нее вырос, но это не так: его кровать настолько большая, что на ней могла бы уместиться целая семья, и места здесь очень много. В углу расположился большой дубовый шкаф с отделкой из белой кости. Широкие окна смотрят на восток, и света здесь тоже предостаточно. На отполированных мраморных полах лежат алые шерстяные ковры. Единственное, что стоит заменить, это стол и стул, которые слишком малы: если бы Артур попытался сесть, то его коленки достали бы до плеч.

– Это испытание должно показать твой ум, да, но никто не сложит сказаний о том, как ты героически написал письмо. Никто не споет песен о том, как ты смело попросил свою нареченную спасти тебя.

– Хотя Гвен и так частенько спасала тебя на Авалоне, – радостно фыркает Моргана со своего места на бархатной кушетке.

– Уверен, мы с ней сравняли счет, – с негодованием бормочет Артур, а потом переводит взгляд на меня. – Говоришь, мы должны устроить шоу? Съездить в Лионесс? Сделать вид, что мы с Гвен не знаем друг друга? Разве это… не нечестно?

 Я пожимаю плечами.

– Пусть так, но история из этого получится хорошая. Поверь, это будет куда интереснее правды. Одно лишь то, что ты отправишься в Лионесс, сделает тебя в их глазах храбрецом. Большинство рыцарей не посмели бы.

– Потому что у них есть голова на плечах. – Моргана чуть приподнимается на локтях. – Я знаю, что Гвен любит свой дом, но вы ведь слышали истории… этой страной управляют монстры и дикари. Волки, которые ходят на задних ногах. Дети с клыками, воющие на луну. Я с вами точно не поеду.

– Предпочтешь остаться здесь? – спрашиваю ее я. – Одна, при дворе?

 Моргана молчит, а потом закатывает глаза и снова откидывается на мягкую спинку кушетки.

– Хорошо, – отвечает она. – Поеду с вами. Лучше уже встретиться с монстрами, которые знают о том, что они монстры, чем с теми, которые скрываются за масками.

– Можем по дороге заглянуть в Шалот, – предлагает Артур. – На ночь, если твой отец примет нас.

 Мой отец. Еще будучи в Камелоте, я не видела его месяцами. Я не жила с ним под одной крышей долгие годы. Он превратился для меня в незнакомца. И братья мои тоже. Они уже в том возрасте, когда люди думают о женитьбе… может, у них уже и дети есть. Я пытаюсь вспомнить их лица, но у меня плохо получается.

– Ты ведь король Камелота и всего Альбиона тоже, – отзываюсь я. – Они почтут за честь принять тебя в своем доме.

 Артур, наверняка прочитав то, что я недосказала, между строк, несмело мне улыбается.

– Встреча с ним пойдет тебе на пользу. Я вернулся домой, когда мой отец умер… у меня даже не было шанса его узнать. А твой еще жив.