Повелительница слов. Сборник рассказов и сказок

– Хороший попугайчик. Молоденький. Всего два годочка ему, – лепетала тётя Римма, основательно пошатываясь, ибо спиртного уже явно перебрала. – Вот просто забирайте его и всё. Прямо с клеткой. И корм тоже. Пачка только начата, на месяц хватит.

Дети умоляюще смотрели на меня, ожидая моего разрешения. Я, честно сказать, была не готова к таким событиям. Уточнила, действительно ли попугай достаётся нам бесплатно? А потом ещё раз уточнила, действительно ли я не буду ничего за него должна? Не сочтите меня глупой за фактически один и тот же вопрос, но с соседкой, любящей залить себе за воротник, я особо не общалась. И мне совсем не хотелось, чтобы её попугай стал поводом для её визитов ко мне и просьб занять денег на «маленькую». Но женщина меня заверила, что дарит попугая от чистого сердца. А поскольку блины у меня уже явно подгорали, и времени для раздумий у меня оставалось всё меньше, я подарок приняла. Дети визжали от восторга, прыгали и почти дрались за право нести клетку в комнату. Я же пыталась предугадать, какими же хлопотами обернётся для меня появление этого нового члена семьи. Был шанс, что соседка протрезвеет, и заберёт попугая обратно. Но, увы, или снова таки к счастью, этого не случилось. Птичка так и осталась у нас.

Относился этот попугайчик к виду волнистых, и был полностью жёлтого цвета. Таких, вроде, называют лютино. Совершенно дикое существо. Знал только свою клетку. Людей шарахался. Иногда неуклюже танцевал на жёрдочке, чем приводил детей в щенячий восторг. А когда мы громко включали музыку, начинал заливисто петь.

Поначалу клетка с попугаем стояла на столе, на котором дети учили уроки. Но потом оказалось, что попугай жутко мусорит, и шелуха от проса, которое он ест, постоянно попадает в школьные учебники и ученические тетради. Долго мы думали, куда же его деть. И как-то так вышло, что его клетка вполне приемлемо вписалась в интерьер кухни – отлично поместилась сверху на холодильнике. С тех пор попугай так и остался в моих владениях – на кухне. Подметать, правда, из-за него приходилось теперь чаще. Иногда он донимал своим свистяще кричащим щебетанием. Но в целом оказался существом, не требующим к себе много внимания, и не доставляющим особых хлопот.

Пока однажды… Пока однажды попугай не заговорил.

Был самый обычный день. Муж на работе. Дети в школе. Я готовила обед. На плите булькал борщ. Уже почти доварился, нужно было только вовремя выключить, чтобы капусту не переварить. Очень уж нам нравится, когда капуста в борще слегка похрустывает. А если её переварить, то блюдо, конечно, съедобное, но не то.

Я сидела за ноутбуком и смотрела онлайн последнюю серию восьмого сезона «Декстера». Он, разумеется, маньяк, этот Декстер, но человек. Причём Человек с большой буквы. Я уже второй раз пересматриваю все сезоны и вот этот финал – это что-то! Гениальнейшая развязка. Прокручивая страницу сайта и бегло просматривая комменты (борщ я уже выключила, успела вовремя), я чувствовала себя единственным в мире человеком, который действительно понимает этого Декстера, а также понимает сценаристов, что решили зафиналить всё именно так, а не иначе. Во мне столько разных чувств бурлило, сердце трепетало в груди, слёзы на глаза наворачивались, и тут вдруг прогремело на всю кухню:

– Пи-сАть! – с ударением на А, – Тебе пи-сАть!

Я не сразу поняла, откуда идёт этот противный голос.

– Ты пи-сА-тельница! Ты по-ни-мАешь? – снова выделяя в словах букву «А» произнёс тот же голос. Он исходил из клетки с попугаем.

«Опа! Наша курица таки заговорила!» – невольно пронеслось у меня в голове.

– Я – Кеша! Оч-ч-чень пр-р-риятно.

– Так ты таки умеешь разговаривать. А всё молчуном прикидывался, – сказала я большей частью себе, чем ему. Я же не надеялась вести сознательный диалог с попугайчиком.

Тем не менее, попугайчик многозначительно ответил, причём, вполне разумно ответил:

– Вр-р-ремя! Моё время пришло. И твоё тоже.

Я уже забыла о Декстере и всерьёз задумалась над речью попугая – он действительно осознаёт, что говорит, или просто словами бросается?

– Вр-р-ремя! Время пи-сАть! – прокричал попугай и через несколько секунд добавил, – Р-р-романы!

Не знаю почему, но меня охватил безудержный смех. Я хохотала, и хохотала и просто не могла остановиться. Попугай терпеливо ждал. В конце концов, смеяться я устала, и почему-то спросила у попугая… Прошу прощения, у Кеши. До этого мы как-то не беспокоились, есть у него имя, или нет. Значит, я спросила у Кеши:

– Ты серьёзно?

На что он с абсолютной уверенностью ответил:

– Да.

Вот это поворот! Меня вполне устраивала моя жизнь. И я больше читательница, а точнее даже зрительница. Какие романы? О чём он вопит вообще?!

– Нет, Кеша, ты пошутил. Лучше бы ты и дальше молчал.

– Ты вр-р-рёшь. Себе вр-р-рёшь. Ты знаешь – ты пи-сАтельница. – упрямо твердил попугай Кеша.

Невероятно, но в какие-то доли секунды, я поверила, что у этой жёлтенькой птички есть интеллект. Что у нашей с ним беседы есть смысл. Я стала возражать:

– Сейчас пишут все, кому не лень! Все мы учились в школе, все мы грамотные. Да, любого попроси чего-нибудь сочинить – легко! Зачем мне ещё влезать в эту огромнейшую компанию литераторов?

– Ты уникальна, – ответил Кеша.

Интересный попугай. Видимо он умеет не только говорить, но и льстить.

– Ну, подумай самые светлые писательские умы – это мужские. Женщины – они так, на задворках литературы, если что. Да и вообще, не бабское это дело, книжки писать – наше дело у плиты хлопотать, детей растить, мужа любить. Вот!

– Ага-ага! – вредный попугай не очень то мне верил.

– Ты же знаешь, Кеша, – я даже каким-то глубоким уважением прониклась к этой птичке, – Природа мужчины – это покорять внешний мир и жить для себя, а природа женщины это создавать домашний уют и жить для своего мужчины.

– Кто сказал? – Кеша прямо подпрыгнул на жёрдочке.

– Козлов.

– Оно и видно.

– Да, ты не понимаешь. Это психолог такой. Известный, между прочим.

– Ага! – попугай почему-то обиделся, и больше в тот день со мной не разговаривал.

Странное дело, но с того времени, я действительно стала примерять на себя костюм писателя. Точнее писательницы. Я задалась вопросом, а что мне нужно, чтобы написать книгу? А о чём бы я хотела её написать? То я с увлечением рыскала по интернету, проглатывая море подсказок начинающим писателям, то разочарованная ругалась с Кешей. Чтобы писать что-то стоящее, нужно много чего знать, а мой мир легко вмещается в эту маленькую кухню, в которой всего-то и есть, что мойка, плита, котёл газовый, да кухонный уголок со столом и холодильником. Кеша же делал ставку на мою любознательность, и говорил своим противным голосом, что знать всё не обязательно. Главное чётко определиться, какой именно информации не хватает, и найти её. Всего-то! Но самое ценное, по мнению Кеши, находится у меня в душе, в моём сердце. Во как загнул, пернатый! Нужно только прислушаться к голосу своего воображения, довериться своей фантазии.

Я уже всерьёз подумывала над тем, а не выпустить ли мне эту пташку полетать куда-нибудь за окно, на улицу. Как вдруг меня посетила мысль: «А что, если бы наше общество было устроено иначе, чем сейчас? Если бы в нём не было товарно-денежных отношений, а всё в жизни определялось бы исключительно призванием каждого? Основной принцип функционирования этого общества: „Занимайся тем, чем тебе нравится заниматься больше всего, а остальное приложится!“ Как бы тогда всё было?» Я ощутила, словно проваливаюсь в целый мир, и он великолепен. Трансовое состояние какое-то. Прямо дух захватывало от восторга.

Вы можете мне не верить, но в этот момент Кеша засиял мягким золотистым светом.

– Дурак! – вырвалось у меня. – Написать целый роман в состоянии транса, это как-то по-наркомански.

– Р-р-роман! – передразнил меня Кеша.

Но реалистичность того воображаемого мира никуда не улетучилась. День за днём я всё чётче и чётче ощущала тот мир и стала к нему присматриваться. Он не так прекрасен, как это показалось мне на первый взгляд, там есть свои подвохи. Со временем я научилась видеть людей, населяющих тот мир. Я даже общалась с ними. Совсем с ума сошла.

А когда села писать, то текст появлялся почти что сам собой. Это радовало и пугало одновременно.

Боже мой, во что превратилась моя маленькая кухня!

Да, на плите по-прежнему всегда что-то булькает. Но на обеденном столе вместо вазочки с конфетами или печеньем, как это было раньше, теперь уверенно стоит ноутбук, а рядом лежат тетради, листочки, карандаши и ручки разных цветов. На стену, облицованную кафелем, я стала приклеивать бумажки. Если вы смотрели детективы, то явно видели доску, на которую полицейские вывешивают фотографии, копии документов и прочие записи, помогающие расследовать убийство. В основном убийство. Стена на моей кухне превратилась в подобие такой доски. Только на ней нет ничего связанного с преступлениями. Варианты названий романа. Отдельно на листочке слабая попытка сформулировать идею произведения. Имена героев. Характеры героев. Жизненные цели героев. Некоторые сцены.

Иногда я пишу и не могу остановиться. Иногда я понимаю, что накропала откровенную чепуху. Порой в мыслях я уже вижу свой роман в виде книги, и даже более того получаю за него Нобелевскую премию. А порой мне очень стыдно за свою писательскую ограниченность, да и что греха таить – совершенную писательскую никчёмность.

Я не знаю, допишу ли я свой первый роман до конца, или так и брошу на полпути. Я не знаю, будет ли он когда-нибудь издан, или так и останется просто файлом на моём ноутбуке. Я ничего не знаю. Но когда меня одолевают сомнения, или когда надо мной посмеиваются мои домочадцы, я смотрю на попугая в клетке. Он так забавно топчется на жёрдочке, гордо выпячивает жёлтую грудку и кричит противным голосом:

– Пи-сАть! Только пи-сАть! – выделяя «А» в словах.

О! Кажется, подмигнул. Вы видели?

Три сестры

– Она моя, – вещал старый скрипучий голос.

– Нет моя, – возразил ему голос юный и беззаботный.

– Ещё чего вздумали! Моя она, – произнёс голос уверенный и чёткий.

Людмила Петровна в ужасе открыла глаза. Над ней нависли три странных особы: сгорбленная старуха вся в лохмотьях, девушка в вечернем платье, которая нацепила различных украшений явно сверх меры, и стройная женщина в лёгком платье. Все три дамы спокойно висели в воздухе, а Людмила Петровна боялась пошевелиться. Она закрыла глаза. Глубоко вздохнула, выдохнула и снова глаза открыла. Дамы, как висели, так и остались висеть.

– Значит, мне не чудится, – вслух подумала Людмила Петровна.

– Разумеется, мы все настоящие, – обидчиво заскрипела старуха.

– А от меня, что вам нужно? – Людмила Петровна решила расставить все точки над i сразу же.

– Кто-то из нас должен стать твоей спутницей навсегда. Нам троим одновременно просто не ужиться.

– Ха! А с чего вы взяли, что я вообще нуждаюсь в спутницах? Тем более, в таких как вы, – Людмила Петровна окинула оценивающим взглядом всю троицу. И пришла к выводу, что каждая из дам не от мира сего.

– А мы есть суть денежные стратегии, которые ты можешь исповедовать, – объяснила дама с уверенным и чётким голосом, – Вот я, например, есть такая денежная стратегия, при которой деньги воспринимаются, как ресурс. Он важный, но второстепенный.

Две другие дамы засуетились, и начали возмущаться. Но дама с уверенным голосом на них внимания не обращала, и продолжала:

– Да, именно второстепенный. Потому что самое главное – это максимальная реализация своих талантов.

– Ага! Таланты! – не выдержала старуха в лохмотьях, – а жить на что? Кто кормить тебя будет? Деньги всегда достаются лишь тяжким-тяжким трудом. И то в очень малых количествах.

Людмила Петровна вздрогнула. Она в этом описании вдруг увидела всю свою жизнь.

– Ничего подобного! – возразила девушка в вечернем платье, – женщины вообще не созданы для работы. Наша задача просто удачно выйти замуж и получать от мужа все блага мира. Которые только захотим.

Людмила Петровна вспомнила, как проходил процесс развода. Да уж, получишь от мужа все блага мира.

– Ты не смотри, что я старая и в лохмотьях, – забормотала старуха, – рядом со мной у тебя всегда кусок хлеба будет.

– Ага, и стойкое ощущение, что жизнь проходит зря – добавила дама с уверенным голосом.

– Девочки, да вы что? Ну, нельзя, ни в коем случае нельзя забывать, что мы женщины, – пропищала девушка в вечернем платье.

И тут Людмила Петровна поднялась с постели. Она уже точно поняла что происходит, и даже больше – уже сделала свой окончательный выбор. Людмила Петровна пошла на кухню и принесла буханку хлеба.

– Это тебе. Мой подарок, – сказала она старухе в лохмотьях и вручила ей хлеб, – Будь всегда сытой, и пусть у тебя будет время не только для работы, но и для отдыха.

Старуха взяла хлеб и растаяла в воздухе.

Теперь Людмила Петровна достала со шкатулки одно из своих украшений – золотые серьги.

– А это мой подарок тебе, – вручила она серьги девушке в вечернем платье, – Будь всегда красивой, и пусть у тебя будет время не только для отдыха, но и для работы.

Девушка приняла подарок и тоже растаяла в воздухе.

– А с тобой я бы хотела подружиться, – сказала Людмила Петровна женщине с уверенным голосом, – Что ты там рассказывала про таланты?

Женщина улыбнулась и вручила ей обычную ученическую тетрадь. Чистую. В клеточку.

– Чем более достойный талант, тем более достойного финансирования он достоин.

«Какая корявая фраза», – подумала Людмила Петровна и ощутила, что она… просыпается, выныривает из сна стремительно и быстро.

В комнате было уже светло. На часах 5.30 утра. Июль месяц.

Девочка Маша

Если виноградную лозу не подвязывать и не «помогать» ей плестись ввысь, то она будет стелиться густым ковром по земле. Ягоды на виноградных гроздьях будут мельче, но всё же будут. Большая их часть сгниёт от соприкосновения с землёй, но какая-то часть всё равно вызреет. И порадует собой птиц. Или человека, который проходил мимо и надумал полакомиться дикой виноградной ягодкой. Меня, например.

Я шёл мимо заброшенного дома. В современных деревнях таких много. Полуразрушенный. Никому не нужный. Утопающий в высокой сорной траве. И потому так маняще зелено выглядят здесь виноградные листья, укутывающие собой землю. Они мне показались подписью художника на картине. Да, именно. Картина, на которой изображён заброшенный клочок земли и полуразвалившийся дом. И сочные зелёные листья – авторская подпись, что всё это было сделано людьми и для людей.

Я уже было потянулся за ягодкой, как услышал шорох внутри дома. Неужели там кто-то есть? Рассохшаяся дверь была заперта ржавым амбарным замком. Но с одной стороны был небольшой оконный проём без стекла. Да, что там, вообще без рамы. Именно в это окно я и решил протиснуться.

Дощатый пол был сделан добротно, и ни одна доска под ногами не заскрипела. Практически беззвучно я попал в жилую комнату. И увидел, что в углу на паре громоздких перин, кутаясь в старое ватное одеяло без пододеяльника, сидит ребёнок. На вид ему было лет десять-одиннадцать. И было не ясно девочка это, или мальчик. Ощущая на себе моё внимание, ребёнок сильнее прижался к стене.

– Ты тут живёшь? – спросил я, стараясь как можно больше подчеркнуть свою доброжелательность.

Ребёнок кивнул.

– Давно?

Снова в ответ испуганный кивок головой.

– Я… Дядя Миша. А тебя как зовут?

– Маша, – прозвучал тихий голосок.

«Ага. Значит, девочка, – подумал я, – И, что важно, разговаривать умеет»

– Ты меня боишься?

– Да.

– А почему не убегаешь?

– У тебя глаза добрые.

– Вот уж не ожидал. Спасибо тебе за комплимент, – по её лицу понял, что смысла последнего слова она не поняла, – Спасибо за слово доброе. Мне приятно. А как ты здесь живёшь?

– Живу, – прошептала Маша так, словно исчерпывающе ответила на мой вопрос.

Электричества в доме не было. Особой мебели, или кухонной утвари тоже. Впрочем, на двух окнах висели занавесочки, нанизанные на проволоку. Когда-то они были белыми, но сейчас имели исключительно грязно-серый цвет.

– А где твои мама с папой?

– Я в интернат не пойду – пропищала Маша, и, кажется, собралась бежать.

– Тише-тише. Понял… Я… Тебе нужны деньги?

Маша недоверчиво покачала головой:

– Нет. Тогда меня увидят.

– Кто?

– Люди.

– А как же ты живёшь? Чем питаешься? И…

Маша взбесилась:

– Ты больше не добрый. Ты хочешь мне сделать больно.

Я тяжело вздохнул. Мой мозг отчаянно пытался понять, что происходит, и не мог выдать ни одной разумной версии. Может вызвать полицию и пусть ребёнком занимаются специалисты? Кто там – педагоги, психологи? В конце концов, наступят холода и девочка погибнет. Всё же интернат – это не самый плохой вариант.

– Уходи, – уверенным шёпотом прошипела Маша.

– Но тебе нужна помощь?

– Люди не умеют помогать, – лицо Маши побледнело и стало каменным.

– Зачем же говорить за всех? – я поискал, где бы присесть, но стульев не было, поэтому я опустился на корточки, – На земле семь миллиардов человек, уж кто-нибудь из них точно умеет помогать.

Аргумент не сработал. Маша молчала.

– Послушай, Маша. Давай ты мне скажешь, как помочь тебе так, чтобы это было правильно. И я всё сделаю, – попробовал я говорить по-другому.

– Уходи. Просто уходи – настаивала на своём Маша.

– Ты серьёзно?

– Да.

И я понял, что вера этой девочки в то, что все люди причиняют только зло, настолько сильна, что я ничего с этим не поделаю. По крайней мере, разговорами тут не поможешь. Я проверил свои карманы. Ничего съедобного в них не было. И действительно, с чего бы я держал в своих карманах какую-то еду.

– Послушай, Маша. Я, правда, хочу тебе помочь. Тот факт, что я уйду, снова вернёт твою жизнь в привычное для тебя русло. Но лучше тебе не станет. А жизнь может быть лучше, понимаешь? – я слушал себя со стороны и ужасался, какими же сложными словами я выражаюсь. А может я ошибаюсь? Может этот ребёнок вовсе не один-одинёшенек на всём белом свете, и просто меня сейчас разыгрывает? А потом побежит домой, если не к маме с папой, то к дедушке с бабушкой. А в этом заброшенном доме Маша сейчас просто играет. Я в детстве тоже любил всякие заброшенные места. Там всегда было тихо, никто не беспокоил…

И я ушёл. Я сделал так, как просила девочка. Просто ушёл.

На следующий день я снова наведался в этот дом. Пусто. Ни одной живой души. Где же сейчас Маша? Да и Маша ли она? В этой деревне никто ни о какой Маше лет десять-одиннадцать на вид не слышал.

Я посмотрел на виноградную лозу во дворе заброшенного дома. Если её не подвязывать и не «помогать» ей плестись ввысь, то она будет стелиться густым ковром по земле. Ягоды на виноградных гроздьях будут мельче, но всё же будут. Большая их часть сгниёт от соприкосновения с землёй, но какая-то часть всё равно вызреет. И порадует собой птиц. Или человека, который проходил мимо и надумал полакомиться дикой виноградной ягодкой. Например, меня.

Девочка Маша. Совсем другая история

Когда в сюжете проявляется сказочная атмосфера…

Маша аккуратно шла вдоль заборов. Луна сегодня была яркой, путь её был светел. Люди спали, собаки не лаяли. Но всё равно в этой деревне было больше небезопасно. Какой-то странный мужик умудрился её найти. Поэтому Маша, плотно окутав ноги какими-то тряпками, найденными в предыдущем старом доме, вышла на дорогу, ведущую в степь.

Ночью всегда спокойно. А этой ночью было ещё и весело. Потому что цикады распелись не на шутку. Такой чудесный концерт устроили. Маша шла и улыбалась.

Неожиданно поднялся сильный ветер. Машу ослепила вспышка света, и девочка упала на траву. Поднимаясь, услышала чей-то тяжкий вздох. Он был совсем рядом. И Маша почему-то пошла на звук. Он точно был за кустом пижмы. Маша аккуратно отогнула растение и увидела маленького светящегося человечка. Впрочем, на человечка он был похож лишь тем, что был двуногим и двуруким, но одно крыло за спиной…

– Тебе прямо обязательно знать кто я? – мелодичным голосом произнёс человечек.

– Нет, – Маша покачала головой, не прекращая рассматривать его крыло. Нет, оно вовсе не такое, как у птиц. Это был больше какой-то энергетический вихрь за спиной у человечка. И Маша протянула руку, чтобы потрогать.

– Эй! Не нужно ко мне лезть, – Человечек стал карабкаться по траве. Движения его были нескладными, и получалось у него совсем плохо.

– А как ты раньше ходил по степи? – подумала вслух Маша

– В том то и дело, что не ходил, – вздохнул человечек.

– А куда ты идёшь? – на этот раз Маша уже не думала, а спрашивала.

Человечек пожал плечами. Маше он нравился, и неожиданно для себя самой она предложила:

– А хочешь, я тебя понесу?

Человечек внимательно на неё посмотрел:

– Зачем тебе это?

– Просто. Помочь. Или ты живёшь в этой пижме?

– Нет. Не живу. Но… Идти мне всё равно некуда, – тихим голосом ответил человечек.

Маша улыбнулась:

– Мне тоже некуда идти. Но я просто иду. Это всё равно лучше, чем оставаться на месте.

– Тогда…, – Человечек немного помедлил, – Я буду сидеть у тебя на плече. Я очень лёгкий, поверь.

Маша улыбнулась и согласилась. Так они и пошли дальше.

Степь, освещённая лунным светом, напоминала величественное море. Густые, высокие травы плавно колыхались от тёплого летнего ветра. Маше хотелось окунуться в эту степную глубину. И обязательно, чтобы там внутри, глубоко-глубоко на дне оказался целый мир. Сказочный и волшебный. Но… Это издали степь напоминает море, а вблизи… Маша глянула под ноги и увидела, упругие стебли травинок, которые росли друг от друга довольно редко.

И вдруг Маше показалось, что она поднялась в небо. Высоко-высоко. А потом опрометью бросилась вниз. Вот уже травяные волны совсем близко. Сейчас она больно стукнется лбом об землю. Маша зажмурила глаза, и когда их открыла, то увидела чудесную зелёную долину, освещённую ярким солнцем.

– Это мир степной глубины – произнёс человечек, – ты можешь изменить его так, как пожелаешь.

– Он взаправду сказочный и волшебный? – шёпотом спросила Маша.

– Да, – сказал человечек, и спрыгнул с Машиного плеча. Но не упал, а повис в воздухе.

– А зачем менять этот мир? – недоумевала Маша, – вокруг такая красота!

– Потому что в этом мире скучно, здесь почти никто не живёт.

– Но разве я могу?..

– Можешь. Просто подумай о том, что хочешь здесь увидеть и представь. Вот оно здесь и появится.

Маша решила попробовать сразу. И первое, что она себе представила – это было мороженое. Большой вафельный рожок. В меру зажаренный. Хрустящий. И доверху заполненный белым, нежным, сливочным мороженым.

Маша открыла глаза и увидела в воздухе мороженое. Самое настоящее. Именно такое, как она себе и представляла. Маша схватила его обеими руками и принялась есть. Ой, как сладко. Ой, как вкусно. Сроду ничего подобного Маша не пробовала.

Но тут она остановилась. Сначала чего-то испугалась. Потом зажмурилась. Потом открыла глаза и увидела в воздухе крохотный рожок с мороженым. Такой крохотный, что как раз под стать маленькому человечку.

– Ты будешь, да? – Маша не могла сообразить, правильно ли она поступает.

На что человечек улыбнулся, и с благодарностью принял угощение.

– Ты знаешь, – бормотал человечек, откусывая кусочек вафельки, – ты можешь создавать здесь всё что угодно – дома, одежду, жителей. Всё-всё.

Не успел он договорить, как тут же появился говорящий котёнок.

– Мяу! Какая чудесная полянка, – закричал он и принялся бегать.

…..

Через время волшебную долину было не узнать. На ней выстроился целый город. В ярких разноцветных домиках жили говорящие кошки, собаки, свинки, козочки и даже попугай. Они жили мирно и дружно. Никогда не ссорились. Каждый занимался своим делом, а вечерами милые жители устраивали праздник – полёты на мыльных пузырях. Да-да, именно так. Ведь Маша создала особые мыльные пузыри – которые никогда не лопались. На них можно было прыгать, ними можно было швыряться, на них можно было летать. А наигравшись, их всегда можно было отпустить в небо. Они улетали высоко-высоко. В другую сказочную страну.