Экстремальный диалог

Игорь Колосов

Экстремальный диалог

ГЛАВА 1

1

Он совершил невозможное: дважды вошел в одно и то же место, и оба раза – впервые.

Сначала – лет двадцать назад – он пришел сюда в качестве ученика. Сегодня – в качестве учителя. Первое давно уже превратилось то ли в эпизод полузабытого фильма, то ли в событие из прошлой жизни. Сегодняшнее, в какой-то степени, также стало прошлым, настолько часто он думал об этом последний месяц. Правда, это прошлое оставалось горячим, пульсирующим, как тело партнера во время близости. Его не размыли месяцы и годы, не заслонили, и оно было отчетливым и ярким.

Он ждал, когда это прошлое превратится в настоящее, но этого не случилось: прошлое осталось прошлым. Настоящее, желая отличий, прикрылось иными одеждами, провело глубокую борозду между собой и тем, как он все представлял. С самого начала появились мелочи, будто в насмешку над основной слабостью человека – его нетерпеливым воображением, забегающим вперед, как проказливый мальчишка, обгоняющий своих родителей. Воображением, вбивающим клин между тем, что хочется, и тем, что происходит в реальности. Воображением, нарушающим душевный покой.

Впрочем, это не имело особого значения. Куда важнее в первые минуты было справиться с дрожью. Хотя бы по той причине, что он пришел всего лишь в школу, в старую родную школу, и здесь его многие знали, его бывшие учителя и теперешние коллеги. Знала его и директор, занявшая эту должность, когда он еще перешел в четвертый класс.

С дрожью он справился. В конце концов, его ожидал не вступительный экзамен, от которого зависит последующая судьба, и не первый рабочий день по избранной специальности. Такой опыт уже был, в другом месте. И он справился, однако уже в первый день у него возникло ощущение, что на него взвалили нечто помимо основных обязанностей. И это нечто было тяжелым, как реальная физическая ноша.

Неосязаемое нечто проявило себя во всей полноте лишь спустя некоторое время.

2

Клара Борисовна, директор школы, распахнула дверь в свой кабинет.

– Проходи, Андрей.

– Спасибо, – он робко вошел следом.

Все не так. Вот и ладони вспотели, руки дрожат, чего он никак не планировал. Тысячи раз бывал в этом здании, приземистой буквой «Н» затесавшемся в район из старых деревянных домов, но даже новое место вряд ли нагнало бы на него подобную робость.

– Как настроение? – директор глянула на него, стала искать на столе какие-то бумаги.

– Нормальное.

– Значит, отстрелялся на прежнем месте?

– Да, – Андрей вздохнул.

После университета по распределению он попал в захолустную деревеньку, где отработал три года. Не то, чтобы он соглашался с мнением, что это выброшенные годы, но дорабатывал он срок, считая дни.

– Ты опять у родителей живешь? – Клара Борисовна задержалась на одном документе, помедлила, отложила его в сторону и взяла другой.

– У матери.

– Это где-то рядом? Идти до работы совсем ничего?

– Да, на улице Мира. Пять минут ходьбы.

– Угу, – директор протянула ему документы. – Распишись здесь и здесь.

Он взял ручку, поставил подписи. Директор перевернула страницу.

– И здесь.

Когда он выпрямился, она смотрела на него, как будто хотела выяснить, произошла ли в нем какая-нибудь перемена с того момента, как она видела своего бывшего ученика последний раз. Андрей тоже окинул ее цепким, хотя и беглым взглядом. Каким-то особенным взглядом. Он впервые видел ее, придя в школу в новом качестве.

За годы ничего не изменилось. Казалось, Клара Борисовна была точь-в-точь такой, как и десять, и даже пятнадцать лет назад. Низенькая, плотная, в громадных очках, что придавали ее глазам грустное выражение, с короткой завивкой на голове. Прическа, напоминавшая одуванчик.

Меньше всего своим внешним видом эта женщина напоминала директора школы. Заблуждение таяло, стоило ей заговорить. Звучный, уверенный голос. Начальственный – самое верное определение. Наиболее подходящая для этого случая банальщина: такой даме палец в рот не клади. Энергичная, подвижная, словно мышь, почуявшая пищу, в большинстве своем она не вызывала у учеников неприязни. Быть может потому, что, будучи директором, практически не вела уроков. Изредка подменяла учителей, и, естественно, ребятня вела себя тихо-смирно: все-таки урок ведет сам директор. Ей же в свою очередь не приходилось кого-то напрягать. И это статус-кво сохранялось долгие годы, с разными поколениями.

Пауза притянула за собой короткую, едва уловимую неловкость, и Андрей улыбнулся:

– Клара Борисовна, спасибо, что посодействовали возвращению на «родину».

Женщина отмахнулась.

– Не за что. Это – мелочи. Нам так тоже лучше. Когда приходит человек, которого многие давно знают.

Он кивнул, соглашаясь. Директор широко улыбнулась, развела руки в стороны.

– Ну, что, Андрей Анатольевич, – она была явно довольна столь официальным обращением. – Пойдемте, я покажу вам один из классов, где вы будете преподавать. Ребята, наверное, уже заждались.

3

Это оказалось испытанием посерьезней.

За пару шагов до кабинета, в котором, словно прибой, бултыхался приглушенный гул множества голосов, Андрей испытал желание повернуть назад. Возможно, и повернул бы, не иди он с Кларой Борисовной. Женщина открыла дверь, и у ее нового подчиненного не осталось выбора. Словно подконвойный, он переступил порог.

В первую минуту он вообще не рассмотрел ни одного лица: они слились в однородную массу. Андрей делал вид, что изучает кабинет и вид из окон, пока Клара Борисовна представляла его ученикам. Андрей практически не понимал, о чем она говорит. Он лишь поражался собственному смущению.

Почему-то разница между родной школой и первым местом работы оказалась чувствительной. В сельской школе Андрей преподавал у младших и средних классов. Сейчас перед ним сидели ученики выпускного класса. Может, в этом причина? Эти – уже не дети. Им по семнадцать, некоторым – по восемнадцать. Ему же двадцать шесть. Разница – каких-то восемь-девять лет. Конечно, когда он был в их возрасте, подобная разница казалась громадной, но сейчас Андрей понимал: то была лишь иллюзия.

Опомнившись, что Клара Борисовна может и к нему обратиться в процессе разговора, Андрей попытался вникнуть в ее слова. Директор как раз перешла к тому, что новый учитель когда-то сам учился в этой школе, сидел за теми же партами, что и сегодняшние ученики. И входил в число лучших.

Андрей, наконец, скользнул взглядом по притихшим подросткам. Все до одного изучали нового учителя. Клару Борисовну было достаточно слушать. Андрей почти поборол первоначальное волнение, но надолго задерживать взгляд на каком-нибудь ученике пока не решался. Скользил по ним взглядом, как неопытный серфер по волнам. Заметил лишь, что девушек больше, чем парней. Некоторые одеты скромно, подходяще для школы, некоторые так, словно пришли на дискотеку.

В его годы лишь в старших классах ученики избавлялись от однотипной школьной формы. Сейчас времена изменились: кто, в чем хочет, в том и ходит. И получается настоящий цветник, будто эти подростки и не ученики вовсе.

В тот момент, когда Клара Борисовна объясняла, что новый учитель будет вести у ребят сразу два предмета: историю и географию, и Андрей отложил затею визуально изучить своих подопечных на потом, его внимание что-то привлекло. Будто кто-то пустил ему в лицо солнечного зайчика, и это несмотря на пасмурную мартовскую погоду.

Андрей чуть скосил глаза. И увидел девушку, выделявшуюся так, что оставалось лишь удивляться, почему она не бросилась в глаза с самого начала.

4

Пока не закончился этот ознакомительный урок, он чувствовал на себе ее взгляд. Первое впечатление от того, что он означал, постепенно изменялось. Но последнюю точку в этих, скорее непроизвольных ощущениях, нежели размышлениях Андрея, поставил ее взгляд в упор, когда девушка, покидая класс вместе с одноклассниками, прошла мимо учительского стола.

Конечно, на Андрея смотрели все остальные, и девушки, и ребята. Но ее взгляд отличался.

Она смотрела на Андрея не как ученица на нового учителя. Сначала ему показалось, что в ее взгляде есть заинтересованность, которая полагается новому ученику – ее ровеснику. Это слегка шокировало Андрея: меньше всего он ждал интереса к себе, как к мужчине, со стороны школьниц. Ситуация усложнилась тем, что внешность старшеклассницы подействовала на него так, как в его жизни случалось всего несколько раз.

Не просто ангельски правильные черты лица. В ней была редчайшая стильность, что-то несгибаемое, роковое. Но и без этого хватало: большие ярко-зеленые глаза, умело подкрашенные, идеальная кожа, длинные черные волосы, ниспадающие на плечи шикарными волнами.

Андрей опасался, что его взгляды заметят и «расшифруют» другие, все случилось так не вовремя и неожиданно, и он не мог избавиться от мимолетных взглядов в ее сторону. Множество мелочей спрессовались в одну горючую смесь, между тем Андрею нужно было заниматься непосредственно своей работой. Хорошо хоть первый урок был посвящен минимум учебе, больше знакомству с учениками, с тем, что они проходят в данный момент, и насколько выгодно выбрать среди будущих экзаменов историю или географию. В конце концов, Андрей имел даже право отпустить класс пораньше, до звонка, не опасаясь недовольства Клары Борисовны.

Сказав ученикам, что они свободны, Андрей испытал облегчение: начало положено. Дальше в любом случае будет легче. В этот момент он снова отыскал взглядом зеленоглазую брюнетку. Прежде она сидела за предпоследней партой среднего ряда, теперь же оказалась в каком-нибудь шаге от нового учителя. Теперь Андрей заметил истинное выражение ее глаз.

Брюнетка смотрела на него не просто, как на понравившегося мужчину. В ее глазах промелькнуло циничное превосходство, так нередко свойственное избалованным красивым людям, уверенным в собственной безупречности. Казалось, она глянула на какую-то вещь, не зная, стоит ли ее приобретать.

Он опустил голову, сделал вид, что возится со своей папкой, но боковым зрением проводил старшеклассницу. Да, безупречным у той было не только лицо, но и фигура. И Андрей был готов еще долго смотреть ей вслед, несмотря, что ему не понравился ее последний взгляд.

Не только не понравился, но и породил нехорошее предчувствие.

ГЛАВА 2

1

Руслан обрадовался, отложил книгу, махнул рукой.

– О! Привет, привет. Заходи, давай. Давненько не наведывался.

Андрей пожал приятелю руку. Тот сразу же откатил инвалидную коляску, давая гостю возможность удобнее расположиться на маленьком диванчике.

«Давненько» – это недели две, не больше. Впрочем, Андрей не думал спорить. В мире Руслана время течет совершенно иначе. Намного медленнее. Чудовищно медленнее.

– Извини, – Андрей виновато улыбнулся. – С этими переездами да возвращениями домой времени почти не было. Теперь хоть через день смогу приходить.

– Славненько.

Андрей смотрел на него и практически не смущался, не отводил взгляда, не делал вид, что смотрит в окно или изучает обстановку. Привык. В первое время ему было не по себе, будто на нем также лежала вина за тот несчастный случай, что парализовал Руслану нижнюю часть тела.

Три года назад он совершал над собой титаническое усилие, чтобы прийти в эту квартиру и высидеть какое-то время для приличия. И это при том, что понимал, как это важно для человека, который уже никогда не сможет полноценно жить. При том, что Руслан всегда был рад, улыбался, и его не надо было вытягивать из серой жижи депрессивного состояния, взваливать на себя часть его груза. И еще он не просил, чтобы его выкатывали на прогулку, чего Андрей смущался бы не меньше, чем сидеть напротив и смотреть в его глаза.

На улице Руслан оказывался исключительно ранним утром или поздним вечером, обязательно после наступления темноты. Не хотел, чтобы его видели. Не хотел никаких жалостливых взглядов, не хотел видеть, как люди поспешно отворачиваются. Тем более не хотел видеть знакомых, которые в маленьком городе на каждом углу. С прогулкой ему помогали мать или старшая сестра.

Минуту они с Андреем молчали, разглядывая друг друга, улыбаясь.

Руслан был в рубашке и джинсах. Отнюдь не домашняя одежда, в ней вполне можно прогуляться по центральной улице. Казалось, он ждал друга, чтобы тут же накинуть куртку или плащ и пойти гулять.

Они жили в соседних домах, знали друг друга с самого детства. Годы скрепили их совместными вылазками за яблоками и вишнями в частные дворы и детские сады, футболом, прятками, догонялками, беганием по крышам гаражей, игрой в «войнушку», в «ямки», в «казаки-разбойники». Иногда, максимум на месяц-другой, кто-то из других приятелей становился немного ближе, но все рано или поздно возвращалось.

Отдалило их взросление. Появились иные, ранее неведомые проблемы. В их жизни вошли девушки. И все-таки даже спустя паузы во встречах они могли говорить друг с другом с полной откровенностью. Особенно сейчас, когда круг общения, что у одного, что у другого, сузился до минимума.

Именно сейчас Андрей осознал, что не только стал отдушиной для Руслана, которого хоть и навещали другие, но нечасто. Руслан сам превратился для Андрея во что-то качественно иное, словно поднялся на другую ступень, отличную на фоне того, когда бывшие друзья обзаводились семьями, будто отгораживались, отдалялись, становясь, если не чужими, то уже никак ни прежними близкими людьми. Конечно, Андрей не хотел бы этого такой ценой, но что случилось, то случилось.

– И как первый раз в первый класс? – заговорил Руслан.

В его глазах Андрей увидел неподдельный интерес. Как ни как Андрей теперь работает в их родной школе, место, куда и Руслан ходил десять лет. Наверное, нелегко представить своего друга в роли одного из учителей.

Андрей улыбнулся, вздохнул.

– Нормально. Борисовна до сих пор директор.

Руслан кивнул: мол, знаю.

– Ничего, нормально встретила, – продолжил Андрей. – По-моему, даже довольна. Говорит, когда человека уже знаешь, легче работать. Самое прикольное, конечно, когда она меня по отчеству называет. Ребята, познакомьтесь: это Андрей Анатольевич. Или: ну, все, Андрей Анатольевич, пойду, вы уж дальше сами. Я едва улыбку сдерживал, когда она говорила «Анатольевич».

Еще минут десять они говорили об изменениях в школе. О том, кто из учителей, преподававших еще при Руслане и Андрее, ушел, кто остался. Какие из себя новые учителя. Руслан внимательно выслушал, подвел итог:

– Эге, – он томно улыбнулся, меньше всего сейчас напоминая молодого человека с парализованными ногами. – Так ты там вовсе не самый юный? Эге. Ну, и как эти новые математичка и француженка?

Андрей почему-то смутился, будто сидел в компании посторонних людей. И, наверное, не в том была причина, что математичка уже замужем, а учительница по иностранному языку, если и свободна, то ни в его вкусе. Причина была иной. Андрей вспомнил брюнетку из 11-го «А»: Яна Ковалевская ее звали.

– Какие там учителя, – Андрей вздохнул. – Мне сейчас главное в колею войти…

– Нет? Так может ученицы? Класс десятый или одиннадцатый?

Он захихикал, довольный собой. По глазам что ли догадался?

– А чего? – Руслан заметил реакцию друга. – В самый раз!

– Угомонись. Мне их учить надо. Это ж дети.

– Ладно, ладно. Я так.

Его внезапное веселье начало таять.

Вообще-то Руслан развит во всех отношениях, прирожденный психолог. Андрей, сколько себя помнил, всегда спрашивал его совета в сложный жизненных ситуациях, спорных и неоднозначных. И, удивительное дело, если не сразу, спустя время обязательно убеждался в правоте Руслана. Он скорее слишком серьезен. Приступы веселья случались с ним нечасто. Тем более, за последние три года.

Андрей испытал легкое угрызение совести: мог бы и подыграть другу, что здесь такого? Продлить его смех. Как бы в собственное оправдание Андрей представил Яну Ковалевскую.

Сегодня у него снова был урок в 11 «А». Вчера, несмотря на ослабленный режим первого дня, Андрей так вымотался, что никуда не пошел, даже не проведал Руслана. Яна была в экстравагантной ярко-оранжевой кофте, розой выделяясь на ни чем неприметной клумбе. И снова, как и в первый день, смотрела на него, откровенно, не отводя взгляда ни на секунду.

Андрей никак не мог понять, что происходит. И без того дискомфорт, связанный с переходом на новое место (хоть для Андрея оно по-настоящему новым и не являлось), пока не оставил его. Все было бы гораздо проще, будь в этой ситуации лишь внимание одной из учениц к учителю, как к мужчине. Но присутствовало что-то еще. И даже не зная, что это, Андрею это почему-то не нравилось. Он ощущал странное неудобство. Так колеблешься в выборе обуви, не будучи уверен, что при ходьбе дискомфорт в стопах ног не усилится. Андрей не считал себя привередливым и неуживчивым, но он всегда тонко чувствовал некое внутреннее недовольство в том или ином коллективе задолго до того, как проявлялись внешние признаки.

Руслан, теперь уже без малейшего подвоха, спросил:

– И как современные школьники? Что они из себя представляют? Такие же оболтусы, какими были мы?

Андрей ухмыльнулся.

– Ты так говоришь, как будто мы с ними совершенно разные поколения. Как отцы и дети.

Руслан пожал плечами.

– Ну… конечно, не отцы и дети, но… Это уже не семнадцатый век и…

– И даже не двадцатый, – Андрей улыбнулся.

Руслан кивнул.

– Понимаешь, сейчас и пять лет кое-что значит. Помнишь, в прошлом году я тебе давал статейку из «Аргументов и фактов»? Насчет музыки. Мол, сейчас те, кому тринадцать слушают совсем другую музыку, нежели кому двадцать. И я с этим полностью согласен. Это касается не только музыки. Понимаешь, дружище, жизнь ускоряется, и те, кто тебя младше совсем чуть-чуть, уже другие люди.

Несмотря, что тема интересная, Андрею захотелось перевести разговор на что-нибудь другое, но он глянул на ноги Руслана, решил, что хотя бы в этой квартире не должен думать в первую очередь о себе, и разговор продолжился.

Андрей просидел у Руслана до позднего вечера, но так и не заговорил о брюнетке из 11 «А». Про те ощущения, что вызывал ее взгляд.

2

Лена скосила глаза на вход в кабинет, запнулась и томно ойкнула.

В класс вошел тот новый учитель. Андрей Анатольевич.

Яна недовольно глянула на Лену, но промолчала: одноклассники, как по команде, поднялись.

– Не надо, ребята, садитесь, – сказал Андрей Анатольевич. – Садитесь.

Яна не вставала, и ей не пришлось садиться. Она коротко глянула на одноклассницу, сидевшую с ней за одной партой. Та смотрела на молодого учителя с неумело скрываемым интересом.

Лена ей не подруга. Так, больно умная, какой предмет ни возьми, вот Яна и присаживалась к ней на уроках поважнее. На географии прежде ни разу. Зачем? Лена всегда на третьей парте в среднем ряду: слишком близко для урока, на котором можно расслабиться, побездельничать, даже вздремнуть, опустив голову на сложенные на парте руки. Лена, похоже, удивилась, почему Яна подсела к ней на географию. Приятно удивилась: еще бы, сидеть с самой яркой одноклассницей престижно. И ее пробило на болтовню, как обычно, на какую-то несущественную чушь. В учебе она, конечно, сильна, но собеседник из нее никакой.

Яна, естественно, ее не слушала. Ждала, когда придет Андрюша, как про себя она окрестила нового историка-географа. Потому и пересела с конца на третью парту. Все-таки ближе. Легче рассмотреть выражение глаз. И ей легче, и ему.

Да, теперь история и география, прежде нудятина из нудятины, и для Яны привнесли какой-то интерес.

Девушка уселась поудобней и стала наблюдать за новым учителем, глядя ему прямо в глаза. Как в прошлый и позапрошлый раз. Правда, в первый раз это получалось как-то неосознанно, но уже вчера она понимала, что делает. Любопытно, всего третий урок его видит, но, кажется, что изучает давно, настолько уже знает, что он из себя представляет. Может потому, что Яна опытней обычной девчонки-старшеклассницы? Наверное, так.

Чего только стоит одна поездка на Черное море в санаторий под Евпаторией прошлым летом. У Яны там случилось столько всего, что всю осень она испытывала недовольство: в своем родном городке так не разгуляешься. Конечно, в данный момент скорее сказывался опыт общения с мужчинами за тридцать: Борисом и Артемом. Вот с ними был не просто оголтелый секс, с ними было интересно. Не то, что с этими «детьми», кому немногим за двадцать. Яна даже усмехнулась, и хорошо еще, что Андрюша в этот момент не бросил на нее взгляд. Подумать только, для подавляющего большинства ее одноклассниц парень в двадцать лет едва ли не взрослый мужчина. Но Яна знает, что это не так.

Сегодня Андрюша в новой рубашке. Ярко-зеленая с пуговицами металлического цвета. Немного старомодная, кажется, он давненько ее купил, просто носит очень аккуратно, но приятный яркий цвет не оставляет равнодушным. Вчера учитель был в бежевой, почти белой, тоже с длинным рукавом, ну а в первый день пришел в костюме. Но теперь понятно: официальную одежду он не любит. Яна не удивилась бы, узнай она, что пиджак Андрюша взял у кого-нибудь из своих друзей. По случаю прихода на новую работу. Впрочем, ей почему-то нравился его стиль: широкая рубашка, чаще цветная, строгие костюмные брюки темного цвета. С одной стороны никакого официоза, этих тошнотворных, абсолютно немодных костюмов, что напяливали учителя-мужчины, с другой – ни намека на неряшество или неформальщину в виде кроссовок, джинсов и рубашек навыпуск, что не намного лучше первого варианта. Андрюша старается выглядеть аккуратным, не ходит в одной рубашке несколько дней подряд. Нельзя сказать, конечно, что он выглядит презентабельно, но на нищего учителя тоже не похож, хотя что за деньги он имеет за такую работу? И зарплатой назвать нельзя.

Словом, Андрюша ей нравился. Наверное, потому у нее и появилась эта идея. Неопределенное нечто в течение нескольких дней спрессовалось в какое-то нездоровое желание, что, впрочем, Яну не смутило. Наоборот нонсенс задуманного лишь ускорял движение крови.

Она смотрела и смотрела на него, и уже едва сдерживала ухмылочку. Рано. Конечно, рано. Для начала о наглости нужно забыть. Хотя сдерживаться сегодня так нелегко. Андрюша смешно расхаживал вдоль классной доски, возбужденно о чем-то говорил. Яна почти не слушала его, знала лишь, что речь начиналась с обсуждения экономического положения стран центральной Европы, бывшего соцлагеря. Интересно, Андрюша до сих пор никого не вызывал. Еще в первый день сказал, что выдержит приличную паузу, чтобы они с учениками узнали друг друга, привыкли, пообтерлись, так сказать. Похоже, это расположило к Андрюше едва ли не всех. И не только в классе Яны. Он ведь преподавал во всех трех выпускных.

С одной стороны это плюс: Яне тем более интересно совершить задуманное, что-то вроде «приз возрос в цене». Но с другой стороны… присутствовало некое недовольство. Нет, не ревность, не зависть, что Андрюшу так хорошо приняли, все, даже те, кто принципиально ничего положительного об учителях не скажет. Это было что-то другое. Яна пока не могла объяснить себе это на словах.

В кабинет кто-то заглянул, кажется, кто-то из учителей. Андрюша прервался, шагнул к двери, о чем-то негромко заговорил с пришедшим. Яна глянула на Лену. Та сидела, приоткрыв рот, и по-прежнему смотрела на Андрюшу.

Яна фыркнула.

– Хватит ты на него пялилась.

Лена смутилась. Захлопала глазами и, как бы оправдываясь, прошептала:

– Все-таки географ классный, скажи. Вот если бы все преподы были такими.

Яна поджала губы.

– Да ладно тебе, откуда ты знаешь? Он здесь всего несколько дней, потому и шелковый.

Лена коротко глянула на одноклассницу. Спорить не стала, но видно было, что Яна ее не переубедила.

Пожалуй, это стало решающим аргументом. Сегодня, решила Яна. После этого урока. Еще полчаса назад она не знала, когда перейдет от разглядывания Андрюши к действиям, даже не задумывалась об этом, как обычно, больше полагаясь на интуицию.

И вот момент наступил.

Чего тянуть? Ей уже начала поднадоедать эта всеобщая любовь к новому учителю, крепнущая, как дневной свет после восхода.

3

Сегодня он уже чувствовал себя так, словно проработал здесь не меньше года. Почти. Во всяком случае, волнения уже нет, начало положено, с коллективом ни намека на трения. В общем, на отлично.

Однако он пришел на свой последний урок в 11 «А», и на небе будто облачко появилось. Снова брюнетка смотрела на него, не отводя взгляда, смотрела не так, как ее одноклассники. Этот взгляд мешал, но что было делать? Потребовать смотреть в другую сторону, в окно? Тем более он как раз вел урок так, чтобы все внимание учеников было направлено на учителя. Не спрашивать же ее, в чем дело?