Качели времени. Лабиринт времени

Странный он… Абсолютно седой, растрёпанный, с совершенно безумным взглядом и хаотичными движениями. Я сначала подумал, будто привели меня зачем-то к сумасшедшему. Но задал свой вопрос касательно Ли. И тут старик меня удивил. Тихим, бесцветным голосом, он внятно ответил на мои вопросы. Объяснил, что странное место является Лабиринтом Времени, где живут наши воспоминания, образы прошлого. Много интересного поведал… Очень жаль, что разговор наш длился недолго. Хотелось бы ещё пообщаться со стариком. И не только потому, что знал он много. А потому, что был человеком. Единственным тут, кроме меня, человеком. Даже деда мне напомнил. Бедный дед… Какая ужасная участь его ожидает. По моей вине.

Но мацтиконы не разрешили мне более общаться с этим человеком. И так перед разговором предупреждали о том, чтобы я не наболтал лишнего: не рассказывал о том, чем они занимаются, о нападениях на планеты. Стало понятно, что они хотят оставить его в неведении. Почему? Не знаю. Не вдавался в подробности. Но поговорить со стариком более не удавалось: я не знал, где находятся его покои, меня туда с повязкой на глазах привели. И уводили так же.

Так что компания у меня была незавидная: одни лишь мацтиконы, да призрак моей маленькой Ли… Неудивительно, что меня даже с Александром тянет поговорить.

– Ну как ты тут? – обратился я к нему, в очередной раз проверяя, в порядке ли он.

Конечно, он мне не ответил. Замороженные люди вообще крайне немногословны. Насмотрелся я на них… Жуткое зрелище – видеть целого человека во льду и понимать, что вскоре мацтиконы разберут его по кусочкам. Палец, другой, рука… Хорошо хоть они их перед этим не размораживают. Интересно, кто подсказал им такой способ использования людей в своих целях?

Хотя нет, это мне неинтересно. Как и всё, что связано с этими тварями. К тому же, даже начав спрашивать, ответы я бы вряд ли получил. Мацтиконы не сочли нужным посвятить меня в свою историю. И потому я до сих пор не знаю, откуда они вообще взялись на мою голову.

Состояние Александра оставалось удовлетворительным. Это неудивительно: в коконе невредимости можно лежать тысячелетиями, даже находясь при этом в лабиринте времени. Испытано на себе. А вот без кокона простым смертным сюда не зайти. Точнее, можно попытаться. Но такая попытка кончится летальным исходом.

Мне самому мацтиконы вмонтировали какой-то прибор в мой ошейник… Да-да, у меня есть ошейник, который не позволяет далеко убежать. И я давно уже играю роль комнатной собачки при представителях сей расы. Так вот, мой прибор… Он гасит негативное влияние лабиринта, помогая мне выжить тут. Почему мацтиконы не пользуются им сами – я не знаю. Но в лабиринт они предпочитают не заходить.

Тоскливо… Хоть волком вой. Теперь, когда злобные инопланетяне улетели встречать Александру, здесь и вовсе повеситься можно. Ещё бы смелости на это набраться. Нет. Рано.

А может, развлечь себя разговором с Алексом? Конечно, ответить мне он пока что не может. Однако он меня слышит: в этом я был более чем уверен. Как и в том, что парень прекрасно осведомлён о том, что вокруг происходит. Даже не знаю, откуда во мне поселилась стойкая уверенность в этом. Просто чувствую.

Прекрасно. Чем яснее его сознание сейчас, тем легче будет разморозить его, и привести в привычный вид. И одной только мысли о том, что этот парень снова станет прежним, хватило для того, чтобы всякое желание с ним разговаривать исчезло. В сущности, он мне ещё в Атлантиде не понравился. Глупый Гектор, так и не сумевший сложить дважды два… Сестрица его (если это и правда сестра), и то умнее будет.

Поговорил бы я сейчас с Александрой. Однако девочка не спешит на помощь своему мужу. А, может быть, и не собирается это делать. Нет-нет, тут я всё верно рассчитал. Она просто не сможет бросить его в беде. Они же любят друг друга. Они обычные люди, человечные. Не то что я, предатель. Пусть и пошёл на предательство ради… Впрочем, никакой мотив не способен оправдать гибель собственного народа и моё непосредственное в этом участие.

Она прилетит обязательно. Главное, чтобы она не прилетела туда, где её ждут. Это будет конец. Впрочем, если девчонке действительно помогают Хроносы, она прибудет куда нужно. Скорее бы…

Вздрогнув, я отвернулся от капсулы, и уставился в темноту. Уже не в первый раз кажется мне, будто кто-то наблюдает со стороны… И это явно не Ли – она тут, рядом. Кто-то другой. Тот, кто может реагировать на происходящее, и контактировать с живыми людьми.

Показалось, или вдалеке мелькнуло что-то белое? Сжав в руке пистолет, я медленно направился в сторону морока. Надо проверить. К тому же, никто не говорил мне, что гулять по лабиринту опасно. А значит, можно пройти дальше привычных мест.

Продвигаясь глубже в лабиринт, я совершенно определённо услышал чьи-то шаги. Не мои: работая разведчиком и телохранителем, ходишь бесшумно уже практически машинально. И это точно не ножки Лилии оставляют звуки шагов. Призраки слегка парят над поверхностью, не касаясь её… А не топают нарочито громко.

Нарочито? Вполне возможно, меня пытаются заманить в ловушку. Но кто, кому это надо? Я успел пройти немало, пока рассуждал о непонятном топоте. Застыв на месте, я решал, как быть дальше. Несмотря на то, что прошёл уже порядочно, картина вокруг не изменилась: всё та же пустота и темнота. Интересно, кто додумался назвать это место лабиринтом, если тут даже стен нету?

Теперь же следовало определиться: идти вперёд, или повернуть назад? С одной стороны, хотелось бы выяснить, кто там бродит и топает. Если на базе есть ещё люди, кроме меня и полоумного старика – это приятное открытие. Однако мацтиконы мне об этом не говорили, да и сам я не натыкался ранее на других хомо сапиенсов. А уж за тысячелетия, проведённые тут, я успел обследовать всю базу. В лабиринт, правда, так и не удосужился углубиться.

С другой стороны, это путешествие могло оказаться опасным. Если тут есть люди, о которых не знают даже мацтиконы, это само по себе подозрительно. К тому же, вполне возможно, что это и не люди… В привычном понимании слова. Мало ли какие загадки таит в себе лабиринт. А опасность, в принципе, не так уж и велика. Если бы кто-то захотел причинить мне вред – он имел тысячу возможностей, пока я бродил по лабиринту или находился в плену ледяного сна.

Кроме того, неизвестным могла оказаться и Александра. Кто знает, вдруг она уже давно на базе, разведала что к чему, и теперь пытается заманить меня в ловушку? С неё станется. Я даже не удивлюсь, если в финале моего путешествия встречусь с ней к лицу лицом. Сдаётся мне, Саша и в лабиринте может оказаться безо всяких проблем.

Да и какая опасность может ждать того, кому уже давно не дорога собственная жизнь? А раз так, надо идти вперёд, и всё выяснить.

Приняв такое решение, я двинулся далее. Некоторое время шёл в абсолютном молчании и тишине. Лилия следовала за мной по пятам. Я уже успел слегка расслабиться, как вдруг…

Что-то большое, тёмное ринулось на встречу. Злобу, исходившую от этого существа, я ощутил почти на физическом уровне. Пальнув в неведомое из бластера, я соорудил защитный кокон вокруг Ли. Что бы это ни было – я должен защитить свою девочку. Красноватые искорки сплели вокруг призрака сетку, прорвать которую не удалось бы никому. А вот на залп магией в атаковавшее нас создание, времени и мощности уже не хватало. Что же, иногда стоит сделать выбор и не в свою пользу…

Зажмурившись, я замер в ожидании удара. Когда же его не последовало, удивлённо открыл глаза. В двух метрах от меня, в пустоте появился вдруг дверной проём. Обычная дубовая дверь распахнулась, из неё хлынул свет, в котором чётко обрисовался человеческий контур.

Подойдя ко мне, мужчина сделал приглашающий жест в сторону двери и тихо сказал:

– Поздравляю. Ты прошёл лабиринт времени. А теперь милости прошу на огонёк.

Глава шестая. Проводник Лабиринта

Лица говорившего я не видел: освещение к тому не располагало. Оглянувшись в поисках Лилии, я увидел, что она покорно ждёт всё в той же защитной сетке. Пока что рано её выпускать. Мало ли кем окажется этот незнакомец.

– Кто ты? – я воззрился на мужчину. – И что тебе нужно от меня?

– Мне уже давно ни от кого и ничего не нужно. – устало ответил мне неизвестный. – Однако я, как и ты, успел соскучиться по общению с обычными людьми. Пусть и окружает меня множество призраков.

Я огляделся вокруг. Из призраков тут по-прежнему была только Ли. Словно прочитав мои мысли, мужчина усмехнулся:

– Мои призраки не вокруг. Они внутри. Как и большинство твоих.

Кивнув, я снова обратил свой взгляд на дверь. Очень хорошо его понимаю. Призраки вокруг бессловесны, и могут причинить душевную боль, разве что, вызвав воспоминания. А призраки, что продолжают жить в душе – гораздо страшнее. Они не только возвращают в прошлое, но и говорят о нём. Говорят о том, в чём сам себе признаться боишься. И мучают воспоминаниями, словами, укорами и упрёками. Это призраки совести, от которых никому, увы, не спастись.

Однако, понимание слов незнакомца всё же не вызвало к нему полного и окончательного доверия. Поэтому следовать за ним я не торопился.

– Если бы я хотел что-то сделать с тобой, уже давно сделал бы. – процитировал мои недавние мысли мужчина. – Впрочем… Я не настаиваю. Ты можешь остаться.

Пожав плечами, он плавно развернулся и направился к двери. Отметив его пластичность, я подумал, что когда-то этот человек наверняка неплохо танцевал. Зачем мне это наблюдение? Просто привычка: подмечать и отмечать всё, что происходит вокруг.

Застыв в проёме, незнакомец насмешливо смотрел на меня. Ждёт. Ну что же, не буду его разочаровывать.

Терять мне, как и прежде, особо нечего. Поэтому я двинулся к двери. Лилия последовала за мной. Защитная сетка вокруг неё потрескивала, искры мигали, менялись местами. Я не сниму с неё защиту, пока не удостоверюсь в том, что ей ничто не угрожает.

Мужчина посторонился и я шагнул в комнату… Что случилось в следующее мгновение – не берусь описать. Перед глазами замелькали обрывки воспоминаний, в голове будто поселился духовой оркестр, разыгрывающийся перед выступлением. Нестройные звуки били по ушам, вызывая адскую головную боль. От неё будто искры сыпались из глаз.

Качнувшись вперёд, я попытался обрести равновесие, взмахнул руками. И запнулся за что-то, полетев вперёд. Но тут в голове будто взрыв раздался. А после него – спасительная темнота Лабиринта.

***

– Что с ним? – Лилия рванулась к упавшему, но Валентин остановил её.

– Конфликт энергий… А я и не знал, что граница Лабиринта и Времени так действует на живых.

Покачав головой, мужчина легко, словно пушинку, поднял Париса на руки и опустил в ближайшее кресло.

– Он будет жить?

– Спокойно, детка. От этого ещё никто не умирал, поэтому не стоит драматизировать раньше времени. Он к тому же потратил слишком много энергии, стремясь тебя защитить, поэтому сил, чтобы противостоять пагубному влиянию границы, не хватило.

Девушка стояла рядом, слушала мужчину, и поглядывала на своего возлюбленного. Как же изменился он за эти годы…

– Поэтому сейчас я просто верну ему энергию… – защитная сетка обратилась в рой искр, которые облепили Париса. – И немножко поколдую над его сознанием. А тебе лучше пока что спрятаться. Думаю, он сразу поймёт, что тут ты не просто призрак. А потрясение такого рода ему будет сложно пережить. Слишком он у тебя нежный.

– Он не нежный. – тихо возразила Лилия. – Он любит…

Осторожно проведя рукой по щеке мужчины, она растворилась в воздухе. Ли знала, что ей сообщат, когда можно будет явиться. И надеялась, что это случится в ближайшее время. Хотя в условиях Лабиринта "ближайшее время" и "вечность" почти не отличались друг от друга.

Валентин посмотрел на растворившуюся Ли, и покачал головой. Она всё ещё любит своего Париса. Как и он её. Жуткое чувство – любовь, если даже время не имеет над ним власти. Сильное… Даже жаль, что сам он никогда его не испытывал. Впрочем, возможно, это и к лучшему.

Глянув на лежащего без сознания парня, Валентин вторично покачал головой. Не ожидал он подобного эффекта, не ожидал. Казалось, время он изучил достаточно хорошо. С другой стороны, оно всегда может поразить своими сюрпризами и загадками.

Давно уже проводник Лабиринта времени, как называла мужчину Лилия, следил за парнем. С тех пор, как тот оказался на базе мацтиконов, много тысяч лет тому назад. Собственно, тогда же тут появилась и Ли, в качестве персонального призрака Париса. Этот, новый призрак, был очередным сюрпризом Лабиринта для Валентина. И тогда он думал, что хорошо изучил сиё место и его возможности. И в очередной раз понял, что ошибался.

Сам Валентин оказался в Лабиринте гораздо раньше этих двух. Но едва ли раньше, чем мацтиконы обнаружили Лабиринт. Возможно, они его и создали, но проводник в этом очень сильно сомневался. Умом экспериментальная раса обладала, но недостаточным для того, чтобы создать, по сути, параллельный мир. Однако в рукотворном происхождении Лабиринта Вэл не сомневался.

И подозревал, что создал его учёный, которого мацтиконы берегли пуще зеницы ока. Насмешка судьбы: учёный оказался давним знакомым по прошлой жизни, в некотором плане родственником Валентина. И создателем злобных тварей, которые утопили в крови чуть ли не треть всей Вселенной.

Валентин часто размышлял о том парадоксе судьбы, благодаря которому оказался именно в этом месте, которое скорее всего создал Гедеон. Но разве мог он знать заранее, что единственным подходящим пристанищем для его сущности станет именно Лабиринт? Конечно нет. Как и не мог знать заранее, чем закончатся его эксперименты в той области, где он ничего не понимал. Не мог знать, но догадывался.

Впрочем, всё произошло настолько давно, что сожалеть об этом уже просто глупо.

Валентин глянул на Париса. Красноватые искры уже исчезли, а значит энергия вернулась к своему владельцу. Теперь следует заняться его сознанием. Вэл положил руки на голову парня, и слабое голубоватое свечение распространилось на виски. Процедура займёт совсем немного времени.

Поначалу, едва увидев Париса и услышав разговоры мацтиконов, Валентин ощутил дикое желание уничтожить парня. Тот был предателем, а людей такого склада проводник не выносил. Собственно, ему и делать для этого ничего не пришлось бы, только поломать капсулу невредимости, установленную почти на границе Лабиринта. Ломать, как известно, не строить. Именно этим Вэл и собирался заняться, как только бывший телохранитель впервые впал в ледяную кому.

Остановила Валентина Лилия. Привыкший к тому, что призраки людей, находившихся в Лабиринте, реагируют на него, но не реагируют на живых, мужчина не слишком этому удивился. Но сразу понял, что Ли была необычным призраком. Если все остальные жили эмоциями прошлого, говорили заученными словами и, казалось, не замечали странности места, в котором оказались, то девочка напротив, первым же делом поинтересовалась, где им довелось оказаться.

Так и сказала.

– Где мы? – спросила Лилия, загораживая собой капсулу с Парисом.

Иные призраки жили в воспоминаниях тех, кто приходил сюда. Там, в воспоминаниях, они путешествовали по городам и странам, расхаживали по улицам, или сидели в квартире… Находясь в Лабиринте, они видели перед собой совершенно иную картину. А вот Ли была… Более живым призраком, что ли. Как и сам Валентин.

Постепенно, общаясь с девушкой, проводник понял, в чём причина. В тот же миг он даже не счёл нужным отвечать на её вопрос. Просто отодвинул в сторону, намереваясь осуществить задуманное. Лилия поняла, что грозит её любимому: эмоции Вэла всегда отражались на его лице. И, недолго думая, остановила его крепким ударом в челюсть.

Второй сюрприз. Обычные призраки были неосязаемы даже для Валентина. Девочка же явно имела повышенную плотность. При этом она не могла вступить в диалог со своим возлюбленным, только молча следовать за ним. И лишь на границе времени и Лабиринта становилась более похожа на человека. Впрочем, это особенность самой границы.

Париса Валентин тогда не тронул. Лилия рассказала ему свою историю, поведала о жизни своего мужа, после того случая, который навсегда разлучил их… Упомянула, что пообещали мацтиконы Парису, если тот предаст своих сородичей. Проводнику даже стало немного жаль парня. И мотив его поступка стал более ясен. Однако Валентин считал, что этого всё же недостаточно для того, чтобы поступать так, как поступил бывший телохранитель. Но благоразумно не распространялся о своих мыслях. В конце концов, он никогда не любил и потому не имеет права рассуждать об этом чувстве и поступках, на которые оно толкает.

Подумав, он решил дать Парису время – его было предостаточно. Вечность является лучшей проверкой на прочность. Подлеца она сделает натуральным негодяем, благородному же поможет укрепиться и стать ещё более достойным человеком. Словом, даст простор для самосовершенствования. Валентину было интересно узнать, в какую сторону двинется Парис.

Парень не обманул ожидания своей возлюбленной. Мацтиконы не исполнили своего обещания, не дали соединиться Парису с Лилией, мотивируя это тем, что он не выполнил их задание. Однако и убивать не стали: надеялись, что он им ещё пригодится. Впрочем, как признавался иногда предатель, рассуждая вслух, скорее всего, его новые хозяева в любом случае не стали бы делать того, что посулили ему в награду. Им это просто недоступно. Согласился же Парис на предательство в приступе отчаяния, надеясь на извечное "а вдруг?!". И теперь всё яснее осознавал, что надежда в очередной раз не оправдалась.

Это извечное "а вдруг?!" было знакомо и самому Валентину. Именно из-за него он и оказался тут. Но ни о чём не сожалел. А вот Парис сожалеть начал практически сразу. И с годами его сожаление стало сильнее, как и боль, горечь… Нелегко ему жилось среди мацтиконов. И даже ледяной сон его был отягощён тяжёлыми размышлениями. Единственное, что спасало – призрак Ли. Глядя на парня, Валентин понимал, что только её едва ощутимое присутствие и удерживает парня от последнего решительного шага…

Парис открыл глаза. Проводник ещё ничего не успел сделать, как к горлу его был приставлен нож телохранителя. Шустрый мальчик: едва пришёл в себя, но реакция уже просто блестящая.

– Не двигайся. – предупредил парень. – Одно неверное действие – и я тебя прирежу.

Валентин в ответ только рассмеялся.

Глава седьмая. Так чей же это был сон?

Пустота вокруг напрягала, и даже слегка била по глазам. Что это такое и где я нахожусь?

– Спокойно, Саша. Всё в порядке. – раздался голос Даниила.

Услышав его, я и правда успокоилась. Если Дан рядом, и правда всё в порядке. Но всё-таки, где мы?

– Знаешь, это очень необычное место. – начал Хронос, как всегда услышавший мои мысли. – Это наши сны.

– Наши? Твои или мои?

– Общие. Так получилось, что мы с тобой настроились друг на друга во сне. И теперь имеем удовольствие наблюдать эту темноту.

– Почему темноту? Раньше, когда ты приходил в мои сны, всё было иначе!

– Я в это время бодрствовал, и создавал иллюзию, которую ты видела. Теперь же мой уставший мозг отдыхает, а потому в этот раз мы видим кино без картинок.

– То есть, ты спишь? И я влезла в твой сон? – похоже, до меня начала понемногу доходить суть происходящего.

– И при том весьма бесцеремонно, должен заметить. – не упустил случая меня повоспитывать вредный старший родственник.

– Я себя во сне не контролирую. Но как так получилось? Разве тебя, телепата высшей категории, можно застать врасплох, и беспрепятственно вторгнуться в твои мысли, когда ты спишь?

– Вовсе нет. Всё не так просто. Всё гораздо проще. Ты настроилась на меня, так как думала обо мне… Думала?

– Ага. – согласилась я, вспомнив свои размышления об энергетических двойниках.

– Вот и я думал. И таким образом мы настроились на волны друг друга.

– Какие волны? Ты можешь понятнее говорить?

– Я постараюсь. Но учти, это будет длинная лекция.

– Ничего! У нас вся ночь впереди.

– Ещё четыре года назад ты бы в ужасе отказалась от подобной перспективы.

– Это было четыре года назад. Надоело быть неучем… И потом, ты знаешь столько всего интересного. Я тоже хочу.

– В свете последних новостей это опасный признак. Ну да ладно, ты же не отстанешь.

Я мысленно кивнула и Даниил начал повествование.

В этом мире ничто не ново. И пусть каждый год люди что-то изобретают в области техники – они только копируют то, что уже было когда-то создано природой. В большей части это касается человеческого мозга, который, вот уж парадокс, является самым неизученным органом. Тем не менее, упрощённые его копии люди выпускают регулярно.

– Например, компьютер. – объяснял Хронос. – Дабы тебе было понятнее, я буду проводить аналогию с ним.

Человеческий мозг, по версии Даниила, весьма похож на компьютер с выходом в интернет. Подсознание здесь является операционной системой, сознание же – выходом во всемирную сеть, точнее устройством, которое обеспечивает входящую и исходящую связь.

И то и другое работает постоянно, и взаимодействует между собой, обеспечивая стабильную производительность нашего "жёсткого диска". Однако в то время, когда сознание включено на полную силу, в период бодрствования, подсознание находится в фоновом режиме. Мы отправляем и принимаем информацию, которая записывается в нашем мозгу для дальнейшей обработки. Существует и система быстрого реагирования, отвечающая за поверхностный анализ ситуации, и выдающая быстрый ответ. Однако более глубинную оценку может дать наше подсознание, поработав в полную мощь.

Это случается тогда, когда мы ложимся спать. Каналы приёма и отправки информации, которыми является наше сознание, теперь переходят в фоновый режим и снижают обороты производительности. Происходит анализ при помощи резервов подсознания. Подобный анализ более обстоятельный, результатом его может стать новое открытие, например.

– Менделеев увидел свою таблицу во сне. – разглагольствовал Даниил. – Подозреваю, что и Ньютон под яблоней не научные труды писал, а просто бессовестно дрых.

Подсознание, как и операционная система имеет жёсткие рамки, в которых и действует. Мы можем создать документ, картинку, изменить название папки. Но поделиться изменением с миром невозможно, если на компьютере отсутствует выход в интернет. Однако процессы оценки, обработки и анализа вполне могут происходить и без этого.

– Получается, подсознание важнее? – поинтересовалась я.

– Для компьютера операционная система, безусловно, важнее – он без неё работать не будет. Человек, в принципе, тоже. Однако если допустимо функционирование компьютера без выхода в интернет, то человек без связи со внешним миром функционировать не станет. Поэтому здесь важно и то, и другое. Когда у нас выключена связь с внешним миром, мы либо спим, либо в коме, либо сошли с ума. Это состояние, при котором на внешние раздражители не реагируешь. Сознание же, заметь, включено постоянно. Даже когда ты спишь. Да и подсознание может прорезаться вовремя бодрствования. Люди склонны называть его сигналы интуицией.

Сознание, находясь в фоновом режиме, тоже может влиять на работу подсознания и подавать свои сигналы. Во сне иногда мы слышим, как кто-то разговаривает рядом с нами, можем реагировать на шум, свет и даже запах. Всё это является дополнительной информацией, которая влияет на процесс работы подсознания. Ну а сны, которые мы видим – это визуализация обработки и оценки. Иногда она очень запутана и непонятна, как и принцип работы какого-либо механизма. Но те же психологи, например, могут разобраться в сновидении, как, к примеру, технолог разбирается в той или иной схеме.

– Это всё понятно. – снова кивнула я, переварив информацию. – А что там с нашими волнами, которые друг на друга настроились?

– А это уже особенности телепатии. – принялся отвечать Даниил.

Принцип действия телепатии, в свою очередь, можно сравнить с принципом работы телефонной связи. С одним только исключением: хороший телепат всегда "дозванивается", куда хочет и при этом может запретить дозвон в свои мысли. При осуществлении телепатического сеанса, он может как и просто подслушивать то, что происходит в голове у абонента, так и вступить с ним в разговор. В обоих случаях связь обеспечивает наше сознание, выполняющее роль передающего устройства.

В нашем же столкновении и вовсе нет ничего удивительного. Дело в том, что сознание телепата всегда работает более шустро, нежели сознание не телепата. И, находясь во время сна в фоновом режиме, оно всё же более активно, чем у обычного человека. Получается, что я "набрала номер" Даниила, а он услышал это, и мне ответил.

– А почему у меня раньше так не случилось? – удивилась я. – В Атлантиде, например. Там я чуть ли не каждый вечер засыпала, думая о тебе.

– Мне даже приятно, что ты обо мне так часто думаешь. – усмехнулся Дан. – А если серьёзно, ты же тогда не работала над улучшением своих телепатических навыков. Поэтому вот это все было тебе недоступно. Что тут сказать – растёшь, девочка.