Морок. Зловещая долина

Роман Искаев

Морок. Зловещая долина

Глава 1. Непраздный вопрос

То утро должно было стать самым ярким, шумным, самым многообещающим для всех жителей столицы Великоостровного государства. Мало того что день наконец-то выдался солнечным, как блистающая ювелирная витрина на фешенебельной улице, так ещё ожидалось прибытие в порт лично правителя страны. Короля!

Среди собравшихся рабочих толпились и обыкновенные зеваки. Все они держали перед глазами смартфоны: через дисплеи смотрели на гигабайты информации из дополненной реальности. Что было чрезвычайно удобно! Миллионы единиц ежедневного контента позволяли оставаться слепыми всезнайками в сиюминутном тренде.

С моря дул прохладный бриз, врезаясь в кварталы старого доброго Королевства, густо пропитанного столетиями, как марля кровью на операционном столе полевого хирурга. Работники порта, обычные служащие, дети, родители, да и просто по случаю затесавшиеся туристы, привлечённые терпким запахом давно ушедшей эпохи, фотографировались, снимали короткие видеоролики, чтобы выложить на страничку в «Фэйкбуке». Вспыхивала таргетированная реклама, сновали продавцы еды всех вкусов и размеров, репортёры и блогеры вели прямые трансляции, перехватывая друг у друга лучшие места.

Повсюду были видны следы ожидания величайшего События.

О Событии говорили целый месяц. Королевская биржа – традиционный центр экономики цивилизационного общества – даже перешла на работу в круглосуточный режим, лишь бы не потерять ни одного фартинга. Котировки ползли вверх, отчаявшиеся медведи с позором отступали. Это было наверху подножья пирамиды, внизу же мелкие торговцы пополняли запасы сувенирной продукции, готовясь заработать несколько месячных норм за праздничную неделю и скорее потратить, пока не втоптала инфляция. Жизнь била ключом.

Наконец, показались первые эксклюзивные автомобили. Вся медийная братия засуетилась, бросилась им наперерез. Массивные кузова машин буквально парили над каменной брусчаткой, так плавен был их ход. Бесшумным ножом они разрезали толпу, следуя к выделенным им местам стоянки. С иголочки одетые шофёры в белых лайкровых перчатках с неповторимым снобизмом распахивали задние двери. Поодаль простые люди сконфуженно наблюдали, как блогеры визжали от экзальтированного восторга. Блогеры же знали, за что их фаны щедро донатили, поэтому совершенно не стеснялись. В конце дня они смогут забыться в дурмане рейвов.

Из тёмных недр эксклюзивных салонов сонно выплывали самые известные, успешные, почитаемые и восхваляемые средствами массовой информации жители цивилизационного мира. То были величайшие мыслители, модные писатели, неравнодушные активисты, совестливые правозащитники, успешнейшие блогеры, свободные художники, bestseller-актёры, топовые учёные и другие медийные известности из списков ТОП-100. Интеллектуальный свет нации, волей или неволей известный каждому обывателю. Сливки сливок.

О высокой представительности подъехавшей публики говорило то, что из чёрного, сверкающего в лучах солнца, как отполированный ботинок, бронированного лимузина вышел известнейший активист. Лицо эпохи.

«Перевернувший современный мир», показавший «многочисленные грани свободы и самовыражения», «духовный наставник» и вдохновитель тысяч последователей, впоследствии ставших главными экспертами и советниками во всех областях человеческой деятельности, создатель Постмодифицированного сообщества – мистер Гмон. Именно он первым открыто заговорил о том, что меньшинства больше не нуждаются в опеке и защите, ведь они давно стали естественным, разнообразным, уникальным и здоровым большинством. Пора дать им спокойно жить, сосредоточившись на новых вызовах современного, успешно модернизированного, инклюзивного мира. Может показаться странным, но ещё двадцать лет назад такие разговоры велись на всех каналах страны. Теперь же этот сухонький старичок, с истасканным многочисленными приёмами фейсом, находился на заслуженном отдыхе. Помимо этой эпохальной фигуры были персоны и меньших масштабов.

Вопреки обыкновению, несмотря на потенциальную угрозу со стороны толпившегося люда – этих прислужников ханжества, чьи антикоролевские заговоры каждодневно в ярких репортажах разоблачали дошлые журналисты, – никто из подъехавших элит не пожелал отсиживаться в бронированных автомобилях. Слишком важным для страны был сегодняшний день, чтобы привычно прятаться в индивидуальных скорлупках. К тому же Король позаботился о своих подданных, выставив усиленную охрану.

Одетые в специально пошитые для такого случая платья, окутанные ароматами дорогого парфюма, с ухоженными руками, нежными шарфами поверх изящных шей, самыми лучшими своими улыбками, подчёркнутыми полутонами губных помад и модного макияжа, интеллектуалы вышли на отцепленную пристань. Прелестно улыбаясь, поглаживая себя и друг друга, они чувствовали гордость за выстроенный их усилиями современный, свободный от фарисейских предрассудков мир.

«Женщины», «мужчины» – все они давно стали персонами, отличающимися друг от друга лишь усилиями личных стилистов.

Солнце забралось высоко в небо, интеллектуальная публика выпила не по одному бокалу прохладительных напитков, когда, в окружении пышной свиты, прибыл Король. Хрусталь полетел на брусчатку, раздались аплодисменты. Король сдержанно кивнул, лично поприветствовал мистера Гмона пожатием его сухонькой руки и расположился невдалеке от взращенной элиты. Место пребывания Короля было очищено от портовой грязи, выделяясь, как сияющая лысина на затылке среди густой черноты крашеных волос. Конечно, как и полагается, Короля оградили от всего, что могло навредить его изрядно пожилой персоне, включая лазурное полотно неба.

– Эм, – эмкнул он, когда устроился под шатром и огляделся по сторонам. Его первый помощник многозначительно посмотрел на второго помощника. Второй помощник, вдруг превратившийся в пружинистого робота, цокнул каблуками и прикрикнул на обслугу. Те засуетились и принялись что-то делать.

Интеллектуальная элита, замолчавшая в клубах подобострастия, наблюдала за своим покровителем, с чьего благоволения поддерживались их утехи.

– Эу, – недовольно снизу вверх посмотрел Король на первого помощника, когда его желание не было исполнено. Тот понял свою оплошность и мигом бросился лично её исправлять, не забыв наградить второго помощника изничтожающим взглядом; тот пошатнулся, поправил воротник рубашки, сглотнул.

Излишние излишества, мешавшие королевской особе, были убраны, остальные оставлены. Король довольно щурился на солнышке, благодушно ожидая, когда его пригласят произносить речь. У него было великолепное настроение, а потому он никуда не торопился. Сегодня всё величие его страны должно было прогреметь на весь цивилизационный мир.

И вот час настал. Искусный оратор, выписанный из лучшего института ЮША Inc., входящего в тройку престижнейшего рейтинга научного журнала «Ползучая лига», пружинистой походкой прошёл мимо Короля. Не забыв кивнуть ему, поднялся на сцену. Король, удивлённый таким фривольным приветствием, едва заметно сморщился, но тут же губы растеклись в благостной улыбке. Всё-таки представитель ЮША Inc. – страны-светоча и страны – хранителя их праведного образа жизни.

Голос светоча голубем полетел по всему Островному королевству. Он провозглашал о незыблемости величия и традиций Островного государства, напоминал о славных днях справедливого колониального правления, о свободе, принесённой всем угнетаемым на всей планете: в Африке, Индокитае, Океании! О благе финансовых пирамид, подаренных ими миру четыреста лет назад, – сидящий позади Король важно кивал головой. Всё это была святая постправда. Светоч говорил о многочисленных свершённых научно-социальных открытиях островных финансистов, создавших государство всеобщего благоденствия капиталу, учёных, модифицировавших, улучшивших человека; тактично пропустил последующие события, когда подданные Короля вместе с самим Королём лишились независимости в ходе проигранной политической многоходовки. Хитрость Островного королевства оказалась бессильна перед грубым нахрапом бывшего сюзерена.

– Внимание! Вни-мание! Его Высочайшее Высочество – Король VI! – пригласил на сцену правителя.

Толпа недовольно загудела, но глас её был заглушен мощными динамиками. Высочайшим и справедливейшим указом Короля, для поднятия духа подданных, такие колонки размещались ко всякому его публичному выступлению. Король не слышал ни динамиков, ни гула толпы – так далеко от них располагалась трибуна, хотя, может быть, он был просто непоправимо ветх и глух, как и капитал, который он представлял.

– Браво! Брависсимо! Виват! – доносились исступлённые крики фальшивого восторга интеллектуалов.

Светоч ЮША Inc. скривился – политтехнологии здесь застряли в прошлом веке, а про имиджмейкеров наверняка даже и не слышали. Хорошо, что через семь часов полёта он вновь окажется в кампусе своего родного института.

Под тяжестью ответственности за финансовое здоровье страны Король говорил невнятно и с трудом. Толпа продолжала недовольно гудеть, динамики заглушали её шум голосом правителя:

– Наши злопыхатели… Они увидят… Мощь… Величие… Рад представить… Жемчужину короны… Это событие… С золотых времён… Со старой доброй колониальной эпохи… Возвернуть утраченное…

Лучший оратор из лучшего института глянул на часы, вежливо кашлянул. Король споткнулся на полуфразе и заторопился – он помнил, что ещё необходимо переговорить насчёт очередного транша кредитной помощи.

– Никто не представляет… Мы держали в строжайшей тайне… Итак!

Наконец Король вытер со лба проступивший пот, с облегчением опустился на трон. Спустя минуту из-за мыса показалось то, ради чего все здесь собрались. Материальное воплощение истинного островного величия и гордости за исхудавший призрак власти над океанами. Огромный, белый как перина, океанский лайнер. Жемчужина Короны. Построенный на коммерческую помощь в виде льготных кредитов Международного фонда содействия бывших патронов ЮША Inc., он являл собой истинно капиталистическое зрелище.

«Равенство» – гласила надпись на его борту. Светоч нахмурился и глянул в сторону Короля. Король близоруко прищурился, попросил бинокль, брови его поползли вверх. Первый помощник задрожал крупной дрожью, второй – хлопнулся в обморок; третий, не отвечающий за название корабля, поняв, что карьерный рост его возобновился, почувствовал небывалый душевный подъём, побежал за краской.

Толпа зашевелилась, в каждой руке появились смартфоны, защёлкали затворы: «Равенство» заглянуло в их страну. Лайнер был огромным и шикарным. Казалось, что взорвали золотую гору и самую тяжёлую и большую её часть заставили плыть по океану.

Даже непримиримо настроенные рабочие на секунду почувствовали пронизывающий ветерок гордости – довольно холодный, вышибающий мутную слезу; затем с новой силой принялись гудеть, видя собственными глазами украденное, с помощью легальных мошеннических финансовых инструментов инфляции, своё благополучие. Интеллектуальная элита в дружном порыве вытянула селфи-палки и принялась фотографировать самих себя на фоне. Вспыхнуло несколько ссор из-за испорченных кадров.

Когда «Равенство» причалило к пристани, третий помощник, не забывая оглядываться на Короля, лично взлетел по трапу на судно и принялся распекать матросов. Вскоре две фигуры спустились на верёвках вниз, исправлять имя корабля. В работу включились спецслужбы. Произошёл временный сбой в работе смартфонов, заблокировавший работу камер и повредивший внутреннюю память. Подтверждая высокие стандарты сервиса, на все смартфоны, подвергшиеся неожиданному сбою операционной среды, от корпорации-производителя, базировавшейся в ЮША Inc., пришли сообщения с искренними извинениями и уверением, что специалисты уже ищут решение проблемы, но, к сожалению, данные восстановить не удастся.

Светоч удовлетворённо положил телефон в брюки и цокнул: всё всегда надо делать лично.

Суета и ажиотаж быстро спали. Интеллектуальная элита в полном составе прошествовала на борт «Главенства». Король в расстроенных чувствах, ободряемый похлопываниями по плечу и спине светочем ЮША Inc., уехал в загородное поместье, а лайнер покинул порт. Направлялся он в трансатлантический переход к бывшей колонии.

Лишённый эпилептической клиповости, величественный пейзаж бескрайнего океана быстро наскучил. Он не мог долго удерживать внимание пассажиров верхних палуб. Они стали расходиться по каютам, предвкушая целую неделю неудержимого веселья.

На нижних палубах никто не уходил. С тяжёлым сердцем покидали они свою иссушенную, обездушенную Родину. С острой тоской и неясной надеждой на будущее смотрели на дымку удаляющихся островов. То были самые обыкновенные люди, желающие обычной жизни вместо искусственной пестроты перевёрнутого с ног на голову и вывернутого наизнанку цивилизационного мира.

***

Вполне естественно, что на таком огромном корабле верхние две палубы полностью были заняты цветом западной нации. Все они в той или иной степени являлись гендерно-улучшенными, что соответствовало новым философским гмо-представлениям о человеке как об уникальном надвиде «сверхчеловек». Помимо этого, все они обладали безусловной личной свободой, разбавленной понятиями о достоинстве, не стеснённом архаичными границами лицемерной морали или, тем более, совести. Без этих обязательных качеств они не смогли бы добиться как яркой славы, так и высокого положения в цивилизационном обществе.

Помимо элит на второй палубе некоторую часть кают удалось занять и менее радикальным слоям общества, стоявшим на грани дозволенного: гомосексуальные, трансгендерные, свингерные, инцестные и другие традиционные семьи.

Были и такие, о каких старались не упоминать, стыдливо включая для них в анкеты подпункт «другое». Все они, как предки многовековых притеснителей равенств и свобод, не принеся извинений и не изменив свой порочный уклад жизни в угоду современным ценностям, представляли собой угрозу нацбезопасности, а потому не поднимались выше огороженной, тщательно охраняемой третьей палубы.

Поскольку океанский лайнер был построен в соответствии с высочайшими корпоративными стандартами качества, а маршрут разработан при участии лучших морских навигаторов – советников ЮША Inc., то он полным ходом наткнулся на рифы; сверхпрочный металл, выплавленный невидимой рукой в горниле рыночной экономики, дал слабину. Пробоина оказалась большой, и вскоре «Главенство» должно было пойти ко дну.

Поданный сигнал «SOS» мгновенно ушёл в кабинеты воротил финансовых рынков, где ему должна была быть дана оценка влияния на накопленные капиталы и котировки ценных бумаг. Тут же были предприняты превентивные меры защиты для сохранения финансового спокойствия, а уже затем сигнал перенаправили в службы спасения для оказания незамедлительной и безотлагательной помощи терпящим бедствие. Действия были утверждены и проработаны, возможные риски оценены и признаны низкими, а потому попавшим в затруднительную ситуацию пассажирам опасаться было нечего.

Начавшаяся было паника с истинно островной невозмутимостью была пресечена после десяти одиночных выстрелов в воздух и нескольких очередей, чуть выше голов представительной публики.

– Первыми женщины и дети! – разнёсся зычный голос помощника капитана.

– Женщины и дети! – повторил он правило неизменного сотни лет устава.

Дети, спасая свои жизни, не забыв захватить тяжёлые чемоданы, ринулись к первоклассным шлюпкам, со всеми удобствами и обязательной точкой доступа в интернет через спутники на орбите; все они были хорошо осведомлены о своих правах, рассказанных им ещё в подготовительных классах начальной школы.

– Без вещей! Всё застраховано! – гаркнул помощник.

Публика зароптала: «Невиданная жестокость! Недопустимо! Даже здесь, посреди Атлантического океана, общецивилизационные ценности должны строго соблюдаться!»

Помощник капитана закусил чёрные усы. Что правда, то правда. Сквозь зубы он бросил матросу:

– Пустить.

Вскоре три шлюпки с детьми были спущены на воду. В их богато отделанное нутро поместилось ровно шестьдесят семь детей с первой и второй палуб и сто тринадцать чемоданов. Погрузившись в воду, шлюпки опасно закачались, грозя в любую минуту зачерпнуть океанской воды и затонуть раньше, чем «Главенство». Но истинные дети эпохи не готовы были к такому исходу. Лайнер мог утонуть, но они обязаны спастись со всеми своими сбережениями. На их окрик помощнику капитана пришлось приказать спустить дополнительно ещё две пустые шлюпки, для перегрузки части вещей. Корабль тонул. За всей суетой снизу наблюдали пассажиры прочих палуб, быстро и без проволочек (благо команда корабля была сметена их напором и не мешала спасению) погружавшиеся в анахроничные резиновые шлюпки, с плоскими и твёрдыми скамейками, без каких-либо удобств и интернета.

Наконец вещи были распределены, и шлюпки медленно поплыли прочь. Почувствовав себя в безопасности, дети принялись скорбеть, плакать перед селфи-палками, создавая новый интернет-тренд. Переключившись на фронтальную камеру, зумом выискивали своих родителей, с бессильной жадностью наблюдавших, как их отпрыски, воспользовавшись законными правами цивилизационного общества, гарантированно спасли свои жизни.

– Ещё женщины и дети есть?! – трубным голосом разорвал трагический момент расставания помощник капитана.

Призыв улетел в толпу персон, встретив там лишь скривлённые услышанной неучтивостью лица.

– Разве вы не видите, что нет?! – фальцетом грубо возмутился известный мыслитель, политический беглец с Востока. Символ вечного сияния свободы и борьбы за справедливость, едва спасшийся из варварской страны, узник совести и жертва режима. Неплохо на этом зарабатывающий.

– Хорошо. Хорошо, – вглядываясь в лица с исказившимися женскими чертами, улучшенными под современные моды руками высокооплачиваемых пластических хирургов, помощник какое-то время тянул. Никто из лиц не отозвался.

– Так! Все матросы, слушай мою команду! – крикнул он, поднеся рацию. – Если женщины и дети погружены в шлюпки, приступаем к погрузке мужчин.

– Стойте! Почему это мужчин? – басом осведомился афро-островитянин с высокой, аккуратной грудью, ухоженной бородой и кожей чёрной, как чернила ночью. – Что за пещерные, абсолютно не толерантные манеры, помощник? Мы не на третьей палубе находимся и не на варварском Востоке. Извольте свериться с очередностью погрузки в шлюпки согласно всем гендерным вариантам.

– Да! – подхватили в толпе.

Пока помощник капитана соображал, пытаясь вписать возникшую задачку в морские законы, одна бойкая феминистка крикнула:

– Понятно, что следующими должны идти мы, – и уверенно направилась к шлюпке, отчего сразу получила неожиданный тычок в зубы от афро-островитянина.

– Ай! – всхлипнула она, удивлённо уставившись на обидчика. Тот и сам не ожидал от себя сработавшего рефлекса, ведь он с отличием окончил курсы «правильных манер». Чтобы как-то извиниться, прежде всего перед самим собой, он затряс рукой с растопыренными пальцами, как будто стараясь ускорить высыхание лака, а на глазах его выступили искренние слёзы. Тихо заскулил.

– Что вы делаете?! – закричал матрос, замахнувшись топором.

– Отставить! – скомандовал помощник капитана. – Вы будете отвечать за это! – в порыве морской романтики попытался вступиться он за обиженную.

– За что «за это»? – огрызнулся афро-островитянин. – Она же феминистка. У неё равные права с этими мужланами! – тут лицо его скривилось. – На суше я ещё в суд на неё подам, за ушиб руки! Руки у меня очень слабые, за ними требуется особый уход!

– Эм, – мгновенно оценив, не было ли им сказано что-то лишнее и не были ли оскорблены чьи-либо права, помощник с облегчением решил, что он заботился не о женщине как о женщине, а о здоровье пассажира, обратился к ней:

– Вы феминистка, это так?

– Да, – надула губы феминистка.

– Тогда, простите, вы не можете идти сейчас.

– А кто может? – прищурилась она, примериваясь, как бы отомстить мужиковатому ледибою.

Помощник капитана уверенно отчеканил:

– Женщины и дети.

– Да, но детей уже давно нет! – крикнул белый пансексуал, указывая рукой на шлюпки вдалеке, где блестели глазки камер на смартфонах.

Ими велась прямая трансляция. Дети мигом вырывались в топы просмотров, принимали соболезнования и грустными стикерами отписывались на потрясённые эмодзи зрителей. Кто-то уже прямо из шлюпки успел подписать контракт с новостными каналами, предоставляя эксклюзивную картинку и комментарии очевидца – ребёнка! – о разыгрывающейся трагедии. К тому же все они были потенциальными сиротами, что придавало их трансляции дополнительной остроты и повышало гонорары.

– Тогда женщины! – упорствовал помощник.

Феминистка опять сделал шаг вперёд.

– Не феминистки! Простите, мадам, но ваши права уравнены с мужскими, а они поднимаются в шлюпки в последний момент.

Корабль тонул. На его верхних палубах разыгрывалась современная драма, впоследствии описанная многочисленными свидетельствами, украшенная надрывными фильмами, пронзительными «графическими романами» и наградами.

– Но вы же сами уже приглашали мужчин, ха! – нашла лазейку феминистка.

– Эм, – стушевался помощник.

– Помощник! Я требую шлюпку!

– Шлюпку! – подхватили в один голос феминистки, почувствовав, что пришло время действовать. У них был нюх на такие моменты.

– Как же! Шлюпку вам! Пустите, пойдём мы, – в первый ряд протиснулась плотная кучка плечистых женственных транссексуалов, – юридически мы приравнены к женским персонам. Так что если кто и должен идти следующим, то мы!

– Только после нас! – окрысились феминистки.

– Ну уж нет! – обиженно крикнули пансексуалы.

Ситуация обещала выйти из-под контроля. Всё гендерное разнообразие принялось бороться за свои права. Скандал назревал нешуточный. Помощник капитана вовсе не хотел оказаться в его центре.

Действительно, пока шлюпки низших палуб покидали тонущий корабль в порядке известной очерёдности, причём уже грузились мужчины, первая и вторая палубы, практически в полном составе, шли ко дну вместе с «Главенством». Никак нельзя было определиться, кто же должен грузиться сейчас. Началась новая волна паники. Оставлены были приличествующие манеры, отброшены маски торжества свобод и толерантности, проявилась главная сущность просвещённой элиты – надежда на коварство и силу. В первую очередь, конечно, на силу. Персоны, биологически сохранившие женскую биологию, стали выдавливаться мужскими.

– Тихо! – крикнул помощник, бахнув, для острастки, из револьвера три раза подряд.

Тишина восстановилась, но ненадолго:

– Так кто должен сейчас по очереди идти? – задал кто-то совершенно непраздный вопрос.

– Будьте любезны, – вмешался мистер Гмон, мигом успокоив толпу.

Он устал стоять и наблюдать, как взращенные интеллектуалы дерут друг другу волосы и царапаются. Он страстно желал наконец-то сесть – хоть в шлюпку, хоть просто на удобный кожаный диван, что всё-таки было предпочтительнее; здоровый эгоизм заставил взять ситуацию в свои руки.

– Как нам известно, мир не состоит только из чёрного и белого. И между базовыми наборами «мужчины и женщины» есть ещё как минимум пятьдесят градаций серого, если вы мне позволите такую аллюзию. Всё-таки классика. Точнее, я хочу сказать, гендерного и психопатического разнообразия, конечно. Поэтому хотелось бы всё-таки услышать от помощника капитана чёткий план действий, кто должен идти первым.

– Но! – возмутилась опять феминистка, хлюпнув носом, из которого вновь шла кровь. Как истинная провокаторша она не знала границ. Рядом стоял ледибой с наливающимся фингалом.

– Позвольте, – мягко, но с авторитетом заметил мистер Гмон, – кажется, вы со мной хотели согласиться?

– Да, – сквозь зубы признала она. Никто не допускал и мысли пререкаться со столпом, на котором покоилось всё их благополучие. Таких дураков не было.

Мистер Гмон улыбнулся:

– Я рад. Ну, а пока мы все не пошли ко дну кормить акул, если они тут водятся, хотелось бы приступить к эвакуации, не так ли, уважаемый помощник капитана?

– Но я не обладаю…

– Я понял, что вы не обладаете. Но кто-то же обладает?

– Думаю, что капитан.

– Отлично! Тогда пойдёмте к нему, – добившись своего, улыбнулся мистер Гмон, – и прикажите этим прекрасным матросам держать всех на мушке, пока мы отсутствуем. Надо же, почти вся третья палуба эвакуировалась, а мы ещё нет, – весело подметил мистер Гмон, – где это видано?! Позвольте облокотиться об вас, всё-таки я старик! – Ситуация на закате лет доставляла ему явное удовольствие.

Тем временем в отстреливаемой, герметичной каюте капитан удобно расположился в мягком кожаном кресле. Напротив него стоял столик из красного дерева на трёх ножках, вырезанных в форме львиных лап; стояли коньяк, вызволяющий из капитана умилительную улыбку, и тонко нарезанные сыр с лимоном. Ароматы бутылки заполнили каюту, в то время как капитан, предаваясь мыслям о славно проведённых последних трёх днях пути, от чего его мягкое, опухшее лицо краснело ещё больше, спокойно дожидался, когда последний пассажир так или иначе покинет корабль, чтобы катапультироваться, как того неукоснительно требуют морские, – незыблемые, как девятый вал, – законы. Капитан всегда покидает судно в последнюю очередь.