Танец алого и золотого

– Глава школы Ван? – Ли Лунмин, старшая ученица и супруга шишу Бая, замечает меня прежде, чем я захожу внутрь, в окно, у которого сидит.

Войдя, я удостаиваюсь уважительных кивков. Рука Ли Лунмин поглаживает округлый живот. Тяжесть сгладила худобу шимэй Ли, но, что бы ни говорили злые языки, не уменьшила красоту, сведшую главу дворца Безмятежности с пути одиночества и преданности всем людским идеалам.

– Глава школы Ван, вы разыскивали нас по определённому делу? – Бай Хэпин, прервавший мелодию, стоило его жене заговорить, кладёт сяо на небольшой стол и встаёт рядом с кроватью, где расположилась супруга. Ли Лунмин касается его пальцев – и без слов, по жестам понятно, как им помешали наслаждаться обществом друг друга.

– Во время разбирательства в Фаньжуне я натолкнулась на это, – вынув из бездонного рукава завёрнутый в талисманы нож, я выкладываю его на стол. – Не безопаснее ли будет отдать его в небесную столицу вашему ученику?

Бай Хэпин смело берёт оружие и вертит в руке.

– Вы показывали его дашисюну?

Я красноречиво закусываю губу.

– Или же вы не хотите, чтобы хоть кто-то знал, что тёмный артефакт у вас был? – понимает шишу Бай.

– Наличие у меня ножа убийцы вызовет ненужные вопросы, – не отрицаю я. – Мною и без того недовольны, как и моим учеником, как и шисюном Яном. Появление этого ножа может стать последней каплей в чаше терпения.

Осознание этого приходит не сразу, но, когда приходит, я в страхе устремляюсь к тому, кто не станет трепаться о моём подарке. Даже если клинок полезен и редок, засветить его у себя сейчас, перед собранием школ, я никак не должна.

– Дашицзе, – Ли Лунмин встаёт и в голос её звучит холодок. – Ты полагаешь скидывать ответственность с себя на моего учителя – идея достойного человека?

Она едва ли не заслоняет шишу Бая собой! Словно я ему навредить хочу!

– Я не прошу вас оставить нож, я прошу отдать его туда, где он никому не навредит, ни вам, ни мне, – оправдываюсь я. Перед младшей ученицей оправдываюсь!

– Сяо Лянь, – Бай Хэпин кладёт руку жене на плечо. – Глава школы Ван правильно обратилась к нам. Мы можем отдать артефакт Хэ Лунвану. К тому же, не ты ли хотела с ним свидеться?

Ли Лунмин успокаивается.

Что ж, мне не отказали в помощи. Теперь следует уйти как можно быстрее, чтобы не передумали!

***

В день собрания я хочу и не хочу видеть рядом с собой Фэн Цзяньсюэ.

Хочу, потому что она – одна из немногих, кто действительно знаком с представителями школы Сюэсэ Хоянь, с их методами, действиями, уловками и словесными хитростями. Иметь под боком советника, взращённого во вражеских стенах, крайне выгодно, когда впервые принимаешь адептов враждебной школы у себя дома.

Не хочу, потому что княжна демонов покинула тёмное учение без одобрения, самовольно разорвала с наставниками все нити судьбы и никогда не распространялась о прошлом, отмахиваясь, отшучиваясь или откровенно издеваясь над проявленным любопытством.

Показывать её гостям из Сюэсэ Хоянь – всё равно, что подвергать опасности и кричать, что не боишься ни волка спереди, ни тигра сзади. Кидать ученицу в пасть зверя, как добычу, у меня нет желания.

– Учитель, мой слух превосходит ваш, – девушка отвлекается от свитка и дёргает уголком губ. – Потому хватит прятаться.

Моё возвращение в главный дворец не остаётся незамеченным.

– Я и не пряталась, – выйдя из-за яблоневого дерева и присев на траву рядом с ученицей, я тяжко вздыхаю. – Расскажи мне о главе школы Сюэсэ Хоянь. Чего от него ожидать?

Лёгкий, насмешливый настрой княжны демонов испаряется, а алая метка демонической наследницы разгорается пламенем во лбу. Притронусь – обожгусь до кости. И без того тёплый летний воздух наполняется жаром, и я отсаживаюсь подальше, не отводя взгляда.

– Неприятно разочаровывать вас, учитель, но, по правде говоря, я даже не знаю, как он выглядит, – Фэн Цзяньсюэ издаёт смешок.

– То есть?

– Он не снимает маску с лица. Никогда и ни перед кем, даже перед моим отцом. Оно и понятно: ему есть, что скрывать, и он окружён людьми, которые не погнушаются убить его, по одному только обличью узнав обо всех слабостях. Но, если вам так нужен какой-то совет, скажу одно: адепты Сюэсэ Хоянь, глава в том числе, гораздо честнее.

– Ты только что сказала, что он прячет лицо, лишь бы его не прирезали из-за него!

– Верно, – кивает девушка. – Но знаете, в чём разница между тёмными и светлыми заклинателями? Тёмные не клянутся быть праведными и правдивыми, а вот светлые – да.

– И в чём же честность?

– Не понимаете, да? – княжна демонов прикрывает рот ладошкой, покашливает. – От нас, связанных с тьмой, вы ожидаете любого зла, в то время как зло в ваших рядах проходит мимо.

Красочно выражаясь, от её речей словно когтем царапает внутри головы. Я обязана подумать, что именно меня настораживает в произнесённом ученицей, однако как же мне уже надоело размышлять обо всём подряд! Ощущение, будто передо мной трясут верёвочкой, к которой привязана бумажка с ответом, но сил нет, чтобы остановить её полёт, сорвать и прочесть, что же написано.

Я тру виски, притворившись, что не о чем тревожиться.

– Для собственной безопасности, переберись пока во дворец Безмятежности. Ты неплохо ладишь с шимэй Ли, насколько мне известно.

Демоница закашливается уже по-настоящему, а не для того, чтобы скрыть, что я её веселю. Очаровательное лицо прорезает неприятное удивление, две пышные косы подпрыгивают.

– Вы серьёзно, учитель? Я – наследница князя демонов, росла в Сюэсэ Хоянь, а вы хотите просто отправить меня восвояси? Вам не о моей безопасности беспокоиться надо!

– Что у тебя с этой техникой? – перевожу тему я, глянув на свиток, удостоившийся её внимания.

– Не затыкайте меня!

– Этот учитель спросила, что у этой ученицы с этой техникой.

Уши девушки краснеют, она вспарывает острыми когтями землю и всё же отвечает на поставленный вопрос. При представлении мне того, что изучила, у неё то горит, то гаснет демоническая метка.

– Вы мне не доверяете?

Слюна во рту становится вязкой, мешая произнести хоть что-то внятное.

– Вы хоть кому-нибудь доверяете?

– С чего ты взяла, что я не доверяю тебе? – сглатываю и давлю из себя встречный вопрос.

– Вы учите доверять другим. Но сами отстранились так, что вам больше не подходит ваше собственное учение.

Фэн Цзяньсюэ смотрит пронзительно, сложенные в печать пальцы испепеляет дальнюю яблоню тёмной техникой. Эти же пальцы могут вонзиться мне в сердце и проткнуть насмерть.

– Вас сейчас очень легко переманить в другую школу, – заключает она. – И, судя по всему, вы не желаете, чтобы я вас от этого оградила.

– Ты придумываешь того, чего нет.

– Ой ли.

– Прекрати! – духовная энергия беснуется в меридианах, просится наружу, зудит тело и… Это. Очень. Плохой. Знак.

– Если вы столь убеждены, что я ошибаюсь, почему же спорите так рьяно? Дать ответ? Вы боитесь, что я права.

Меня трясёт, а кровь подступает к голове. Что-то влажное чувствуется в ушах, под глазами, в носу, и на траву выплёскивается… что-то красное. Тень мальчика в бамбуковой шляпе появляется тут как тут и нависает надо мной – страшно повернуться за спину.

– Учитель! – Фэн Цзяньсюэ в страхе подбегает ко мне и, кажется, что-то кричит. Из меня же рвётся дурная кровь.

Окружение окрашивается в алый цвет, как будто Небеса решили излить на мир смертных кровавый дождь. Меня стремительно и крепко хватают за ноги! Вскрикнув, чуть не булькнув, я отбиваюсь, меч вырастает в ладони и сталкивается с чужим клинком, чей обладатель плывёт, не опознаётся мной. Из-под земли лезут чудовища, и против всех я одна, совсем одна… Почему одна?! Почему, почему, почему?!

– Ты не беззащитна, – знакомый мальчик в бамбуковой шляпе трогает меня за кисть. – Ты сильная.

Силы во мне действительно в избытке. Только вот… дышать трудно… и всё такое неразличимое… Сковывает! Ещё что-то сковывает!

Меня отрывают от земли, меч дёргают, схватившись за остриё, но я держу крепко, если и вырвут, то только с рукой! С кровью из меня льются проклятия, а когда их пытаются заглушить, то я кусаюсь.

Всё заволакивает тьма, и мне так не хочется, чтобы всё пропадало, но…

Но мир перестаёт тонуть в озере, окрашенном кровавым закатом, расслабившись, я выпускаю клинок…

– Учитель, – Фэн Цзяньсюэ выдыхает с облегчением и отходит от меня, сжимая испачканный побагровевший платок. Её большие глаза широко распахнуты, пот рекой течёт по вискам.

Меня резко разворачивает кто-то – за спиной стоят шисюн Ян и учитель, суровые и испачканные не меньше платочка, стиснутого ученицей. Нин Хэфэн переглядывается с Ян Гуйцзу и, подхватив меня на руки, уносит во дворец.

Как они и опасались, я пережила искажение ци.

В начале обучения едва ли не каждого адепта пугают искажением ци. Совершенствуясь, заклинатель накапливает в себе светлую энергию и на протяжении всей жизни должен быть осторожен и следить за её правильным течением. Излишняя спешка в обучении, неправильное использование техник, запрещённые техники, беспокойство в душе – всё это способно привести к тому, что заклинатель вспыхнет, как соломинка, и сгорит, если течение его духовной энергии не успокоить.

Учитель и старшему соученику едва удалось успокоить меня, потому, хоть я и провожу в тишине и покое оставшиеся дни до собрания школ, когда приходит время, они отказываются отдавать мне отнятое ранее духовное оружие.

– Вы хотите, чтобы я предстала пред почтенными мастерами без меча? – требование настолько оскорбительное и нелепое, что у меня брови к потолку стремятся!

Они же бровью не ведут.

– Именно, – с важным видом подтверждает Ян Гуйцзу.

Я ощупываю неестественно пустой пояс и оглядываюсь на запертые двери из покоев, не находя, что сказать, чтобы их образумить.

– Вы хотите выставить меня перед прочими ребёнком, у которого даже собственного достойного клинка не имеется? Перед главой школы Сюэсэ Хоянь?

– Оберни появление без меча в свою пользу, – Нин Хэфэн поправляет расписанные рукава. Сегодня он одет роскошнее обычного, хоть и не будет присутствовать в зале приёмов. – Покажи, что школа Нинцзин доверяет посетителям и несёт каждому лишь мир.

– Учитель, вы никогда не расставались с оружием! – возмущаюсь я, взмахнув руками.

– Разве я был лучшим главой школы в истории Нинцзин? – мужчина прожигает взглядом так, что, вновь почувствовав себя виноватой и глупой ученицей, я теряюсь с ответом.

Бьют в барабаны, извещая о приближении заклинателей других учений. Даже палочки благовоний на споры не остаётся, вследствие чего в спешке приходится потуже затянуть стягивающие волосы ленты и отправиться приветствовать прибывающих.

Каменные львы сторожат вход в главный дворец, а под их пастями – главы других дворцов в сопровождении старших учеников.

– Глава школы Ван! – мы обмениваемся поклонами.

Моя старшая ученица сверкает золотом, и я не сразу узнаю её.

– Где твоя метка?

– Скрыла.

На диво красивое личико княжны демонов обильно покрывает золотая пудра.

– И почему ты здесь? – недовольно шепчу я.

– Вы хотите предстать пред всеми не только без духовного оружия, но и без старшего адепта? – демоница склоняется к моему уху. – Я бы ушла, но меня притащили шишу. Боятся, что я сговорюсь с кем-то из прошлых собратьев.

«Если гора разрушится и раздавит меня, буду ли я столь сильно возражать?» – мысли мучают не слабее духоты снаружи.

– Эта ученица просит прощения, учитель, – отвлекает меня от страдания Фэн Цзяньсюэ.

– Потом.

Налетает ветер, в воздухе появляются снежинки, будто могильный холод стал осязаемым. Кожу неприятно то морозит, то обжигает.

– Какое нахальство! – глава дворца Нравственности презрительно кривится.

– Шиди, – глава дворца Великолепия трогает его за запястье, призывая не горячиться.

Глава дворца Скорби хмур и молчалив, а глава дворца Безмятежности… полагаю, радуется, что не взял с собой беременную супругу. Тёмную энергию, намеренно пущенную впереди хозяев, почувствовали все мастера. А, вскинув головы, увидели и её обладателей на мечах.

Их всего двое. Один – в алых развевающихся одеждах, в чёрной маске, покрытой изморозью, с кожей белее снега и глазами ярче золотых дисков. Другой – в одеянии чёрном, с красными лентами вокруг рукавов, лицо его до оскомины на зубах знакомо, привлекательное и насмешливое, по нему сильно врезать хочется! Они спешиваются с мечей и затыкают их за пояса, действуя, как близнецы, приветственные поклоны их идеальны и правдоподобно вежливы.

– Глава школы Ван, – прохладный голос мужчины в маске морозит мои и без того застывшие в улыбке губы.

– Глава школы Сюэсэ Хоянь, – я выпрямляюсь и сталкиваюсь взглядом с заклинателем за спиной своего главы. Он подмигивает мне, будто прибыл поразвлечься со старой подругой. Не на собрание школ прилетел, а в дом увеселений за вином, фруктами и красоткой заглянул!

– Позвольте представить вам Чжао Цыяня.

«Уже знакомы», – пробегает мрачная мыслишка, а юноша выглядит так, словно сейчас ручкой помашет!

– Ваш старший ученик?

– Последователь, – исправляет меня глава Сюэсэ Хоянь. – Должен же кто-то исполнять поручения.

Мужчина выразительно поворачивается к Фэн Цзяньсюэ, держащейся расслабленно. Она фыркает в сторону Чжао Цыяня:

– Выскочка.

Я в напряжении слежу за обменом приветствиями мастеров, и за тем, как их становится всё больше. В результате ещё до того, как все прибывшие размещаются в зале приёмов, у меня раскалывается голова, и я почти не чувствую запаха разносимой учениками дворца еды, не особо вникаю в хитросплетённые обсуждения текущих дел. Высказываюсь лишь тогда, когда непосредственно спрашивают, что нисколько не красит меня, как хозяйку сего тяжкого пиршества. По крайней мере, в первый час не случается драки.

В перерыв я тайком выскальзываю, между прочим, из собственного зала и оседаю в тени коридора, зарывшись пальцами в волосы. Как же мне плохо! Плохо, плохо, плохо… А ведь этих интриганов ещё слушать и слушать, просто позже.

– Ван Лилян-а, у тебя причёска испортилась!

Зажимаю рот, чтобы не закричать от досады. Когда мы прощались и Чжао Цыянь сказал «до встречи», я рассчитывала, что судьба нас не сведёт или хотя бы не так скоро сведёт. А он находит меня в постыдном положении! Опять!

Глава 6. Бить или не бить?

– Зачем мы здесь?

Прежде супясь, я недоумеваю, когда Чжао Цыянь слабым толчком впихивает меня в дворцовую кухню. Ни слуг, ни поваров нет на месте, и я, не бывающая здесь часто, не знаю, должна ли ругаться на них за их отсутствие или их и не должно сейчас здесь быть.

– И откуда ты вообще узнал, где во дворце кухня?!

Когда я оборачиваюсь к юноше с возмущённым вопросом, он невозмутимо закрывает двери, оставаясь со мной наедине в царстве ароматов и обычно не слишком вкусных блюд. Что-то по-настоящему сладкое, кислое или до слёз и соплей острое на Нинцзин готовят только по особым случаям. Употребление пищи для удовольствия в среде совершенствующихся не поощряется, да и достойные заклинатели практикуют инедию.

– Планировки больших домов всегда схожи между собой, – Чжао Цыянь невозмутимо начинает шарить руками в продуктах, словно они принадлежат ему! – Сколько тут всего, ммм…

– Не хозяйничай на моей кухне!

Я с силой, за шиворот, оттаскиваю его от стола, на котором оставлены мытые овощи и фрукты.

– Властная, Ван Лилян-а, ох, какая властная! – смеётся Чжао Цыянь. – Глава школы Ван, а вы до меня-то тут бывали?

Его подчёркнуто вежливое обращение заставляет меня разжать сомкнутые на его халате пальцы и отойти. Хотя насчёт своего имени я не лгала, однако вела себя в его обществе явно не как нынешняя глава всех последователей учения горы Нинцзин, и это стыдит.

– Бывала, конечно! – восклицаю я. – В ученичестве, помнится…

Или не помнится. Поджав губы, я кручу в памяти времена, когда мы с шимэй Вэй запустили воздушного змея как раз куда-то на территорию кухни, но смачный хруст рушит строящуюся приятную картинку.

– Ты! Прекрати есть мои огурцы! – я кидаюсь, пытаясь выдернуть из кулака тёмного заклинателя сворованный и уже надкусанный огурчик, но он вертится, как змей на воде – не поймаешь, ускользает! И даже попытки добыть огурец в прыжке не приносят результата – его рука длиннее.

– Отдай! – требую, как дитя, над которым старший брат смеётся.

– Забери!

У меня пар из ушей валит, а он… доедает! Доедает огурец с кухни моего дворца! И его взгляд уже устремлён к столу, где лежат ещё.

Мы кидаемся туда одновременно, но я быстрее успеваю закрыть собой еду.

– Тебя не кормят, что ли?

– Судя по тому, как главе школы Ван жалко огурчик для гостя, не кормят вас!

– Моё!

Чжао Цыянь за талию оттесняет меня в сторону и хватает за подбородок. Его отчего-то красные, совсем как ленты на запястьях, губы открываются:

– Тогда как насчёт урока готовки?

Грязная мысль куснуть от всей души… да хоть за те же губы, приходит и оседает румянцем на щеках и ушах. Я шлёпаю заклинателя по запястью:

– Занятий других не хватает?!

– Хватает, но раз ты так любишь огурцы…

Он просто сгребает все, что оставались, и выкладывает их на стол для готовки. Нож будто сам стремится в его раскрытую ладонь.

– Да ты прекратишь так себя вести или нет?! – подлетаю к нему.

Стоит оказаться рядом, Чжао Цыянь шикает:

– Наблюдай.

Один за другим заклинатель отрезает концы огурчиков, смахивает мелочь в сторону и раскладывает основные части, пока они не усеивают всю поверхность перед нами.

– Резать овощи и я умею, – фыркаю.

– Шшш! – влажный палец чуть ли мне в рот не залазит. Юноша вручает мне подобранный им среди кухонной утвари широкий нож и просит: – Бей.

– А?

Закатив глаза так, что видны одни лишь белки, Чжао Цыянь ставит меня на своё место и, оказавшись за спиной, придерживая за плечи, в самое ухо повторяет:

– Бей.

От поясницы и до плеч как табун лошадей пробегается.

– Зачем мне заниматься такой дуростью?

Силюсь развернуться, но пальцы тёмного заклинателя впиваются в плечи, как звериные когти.

– Потому что я хочу битых огурцов!

– Сам и бей тогда!

– Глава школы Ван, вы пренебрегаете гостеприимством, – осуждает Чжао Цыянь, носом проводит по виску – к табуну присоединяется другой табун. – Силёнок на огурчики не хватит?

Нож плашмя обрушивается на огурцы. Раз. Другой. Третий в другом месте. Представляю ли я на их месте Чжао Цыяня, других глав школ и дворцов или просто огурцы, но давить что-то с каждым взмахом становится всё приятнее! Я ощущаю собственную силу и безграничную власть, наслаждаюсь правом разрушить что-то – без последствий и людских осуждений. Натянутые нити внутри рвутся, одна затрагивает собой соседнюю, и напряжение в моём теле спадает настолько заметно, что я хихикаю.

– Довольно-довольно, Ван Лилян-а, – разделяет мою пришедшую лёгкость Чжао Цыянь, отбирая нож. – Иначе невкусно будет.

Он скоренько нарезает битые огурчики и скидывает кусочки в нашедшуюся миску поистине великанских размеров. И тут же заводит руки за спину, и из-за его спины уже вырастает чеснок!

– Хочешь побить ещё и его?

Мои пальцы быстрее разума: выхватив зубчики, я разрушаю и их! И как-то сама передаю их заклинателю, чтобы кинул в миску.

– Дальше я сам! – Чжао Цыянь кидает мне платок. – Вытритесь, покорительница овощей!

– О, Небеса!

Я чересчур запоздало обнаруживаю, что заляпала одеяния, не говоря уж о коже!

– У тебя достаточно сменной одежды, не взывай к Богам, – невозмутимо замечает юноша, пока я отчаянно тру нос и охаю.

– Если меня увидят в таком виде!..

Не успеваю я разволноваться, а передо мной уже машут палочками с кусочком приправленного огурчика. Вспомнив более ранний порыв, я поддаюсь ему и подаюсь вперёд, чтобы подхватить еду зубами.

– Как собака!

Наступив парню на ногу, я отбираю палочки и залажу ими в миску.

– Вкусно! – хвалю вместо «спасибо». Намеренно или нет, а Чжао Цыянь избавил меня от мучительной головной боли.

Глава 7. Взглядом гору опрокинуть

Примечания: 

"Взглядом гору опрокинуть" – авторская отсылка на слова о жене ханьского государя У-ди: «На далеком севере живет такая красавица, что подобной нет в мире, она одна-единственная. Раз только взглянет – и рушится целый город. Взглянет еще раз – и опрокинет царство».

По легенде существовало десять солнечных воронов, чьё одновременное появление на небосводе привело к возникновению огромного пожара. Император Китая попросил лучника Хоу И сбить девять из них, что он и сделал, получив в награду эликсир жизни.

– Опасно разгуливать по дворцу без меча, – отвлекает от изучения сделанных за собрание записей хриплый голос, недостаточно знакомый, чтобы опознать его владельца лишь по нескольким словам.

Встав так, что рукавами скрываю исписанные листы, я с поклоном интересуюсь:

– Что друг на тропе самосовершенствования имеет в виду?

Едва мои губы смыкаются, как я поднимаю взгляд. Пред моим столом главы предстаёт немолодой мастер, волосы которого давно тронули седины, а глаза приобрели характерный старческий прищур. Серые одеяния мужчины скромны и аскетичны, без вышивки и украшений, из-за чего на фоне меня в златой ткани он видится бедняком, но это не совсем так. Школа, адепты которой носят этот цвет, достаточно древняя, с определёнными запасами денег и тайных свитков, но чересчур отдалённая от мирских дел, чтобы главенствовать, в отличие от Нинцзин.

– Ветер этой ночью особенно силён, – старый мастер указывает на распахнутые двери, выходящие не в коридор с одной стороны зала, а наружу, с другой, в ночную тьму.

Общение с Чжао Цыянем, вынуждена признать, было лёгким и не напрягающим, однако после мне пришлось переодеваться в чистое и продолжить собрание вплоть до темноты. И, честно, я ожидала, что все уже разошлись: этот глава более чем умел, раз скрыл своё присутствие.

– И всё же барьер спасает нас от страшных холодов, – взмахнув рукой, я духовной энергией закрываю двери.

– Не мешает ли такая защита духовным практикам?

Я чуть дёргаю пальцем, но приведённый в здравое состояние разум не туманится гневом мгновенно.

– Осторожные шаги надёжнее широких, хоть кого-то и ведут к одной цели.

Светлые, как стекляшки, глаза мужчины белеют, и меня вдруг посещает мысль, что на самом деле он слеп.

– Глава школы Ван права, – соглашается старый мастер. – И всё же, вы без меча.

– Не в отсутствии ли действий есть добродетель? Не полезность ли в пустоте?

– Ваш учитель хорошо вас обучил.

Мы обмениваемся прощальным почтением, и чужой глава покидает зал. На сей раз, я убеждаюсь в собственном одиночестве, запечатываю все двери и падаю на колени только тогда, когда никто более не мельтешит близко.

Разумеется, наш разговор был вовсе не о погоде и не о мече. Все они, последователи других учений, обеспокоены появлений главы Сюэсэ Хоянь и последователя, и не доверяют им, как ураганному ветру, который не может даже волею судьбы совсем не причинить вреда. Меня попрекнули моей самоуверенностью, и переиначенные мною основы основ совершенствования были скорее насмешкой, чем обсуждением их правдивости, ведь мы оба прятали за красивыми речами речи правдивые, что неверно. И всё собрание из такого неверного и состояло.

Упрятав записи в рукав, я выхожу из зала на лужайку, вдыхая запах ночи. Развеваются флаги, ноги сами приносят к тренировочному полю, а сердце охватывает тоска по духовному оружию. Тут – слышу характерный разрезающий воздух свист клинка.

– Ван Лилян-а, лови!

Тяжёлая рукоять легко ложится в руку. Это меч Чжао Цыяня.

Следуя зову сердца, я делаю несколько выпадов, прежде чем остановиться и спросить:

– Почему ты не в отведённых тебе покоях?

Чжао Цыянь насвистывает что-то весёленькое и оскорбляющее благородный слух, двумя тёмными омутами взирает на моё заострившееся лицо. В лунном свете пляшут тени, и везде мерещится то, чего нет.

– Разведываю все секреты школы Нинцзин, – он шутит и склоняется ко мне, вцепившись в своё запястье кистью у поясницы. – Глава школы Ван так завораживает с мечом в руке.

– Не льсти, – фыркаю я. – В Фаньжуне ты не выглядел впечатлённым.

– Правда, что ли? – он поражается и, не разгибаясь, сокращает расстояние между нами. – Разве я не впервые вижу вас с клинком?

Сначала подмигивает мне прямо перед главным дворцом под взором прочих глав-соучеников учителя, вылавливает в коридорах, а теперь притворяется, будто мы не встречались до сего дня.

– Вы оказали мне помощь, как делают ваши собратья уже не в первый раз, – я передаю ему меч. – Преследование меня не прибавляет вам доверия. Мы не друзья.