Лучший возраст для смерти

Возле бывшего входа, на круглой клумбе, теперь сжигали жертв Беспощадного – это был обычай, его исполняли, потому что так велел Закон. Все понимали, что никакой опасности заразиться давно нет, что Беспощадный рано или поздно придет к каждому из них, но по Закону всех, кто встретил Беспощадного, надо сжечь. А с Законом не поспоришь!

Справа от центральной аллеи расположилось кладбище для тех, кто умер сам по себе: от ран, болезней, в междоусобице или в битвах. Оно очень разрослось за последние десять лет и уже давно выплеснулось за пределы потерявших форму газонов.

А Парк, раскинувшийся на огромной площади, давно из Парка стал лесом.

Аттракционы рухнули и сгнили. Те же, что чудом устояли, напоминали огромные скелеты доисторических существ, покрытые ржавчиной и коростой облупившейся краски, обвитые все той же зеленой сетью плюща и вьюнков. Парк был знаком Книжнику с детства – здесь они играли, когда были бэбиками и кидами, так что он до сих пор помнил, где можно по неосторожности упасть в открытый колодец, где свернуть себе шею, споткнувшись о скрытые в густой траве рельсы.

А настоящий лес начинался за пределами парка аттракционов, и его Книжник боялся и не любил. Дом для него был здесь, среди старых стеллажей, заставленных книгами, а самой лучшей постелью на свете – древний, пропахший сыростью и мышиным пометом матрас, лежащий в углу.

Дверь Библиотеки с грохотом распахнулась, пропуская злого, как бешеный вольфодог, Облома. За ним со злорадной улыбкой на лице шагал Бегун. Он был самый мелкий и самый жестокий из Вождей – сухой, быстрый, с неприятным острым личиком и кривыми зубами.

– Вставай, червяк, – приказал Облом, и не дожидаясь, пока Книжник встанет, сорвал его с подоконника своей лапищей. – Дуй вниз, племя ждет тебя, урод!

Книжник открыл было рот – взмолиться, но натолкнулся взглядом на холодные глаза Бегуна и промолчал.

Внизу на площади, возле окровавленной туши дира, действительно собрались челы и герлы с бэбиками, далеко не все собрались, но это ничего не решало.

Облом ткнул Книжника в спину и тот едва не упал.

– Смотрите, люди Парка! – крикнул Бегун своим дребезжащим фальцетом. – Этот червяк Книжник сегодня упустил дира. Это его вина.

Книжник стоял, опустив голову, и слышал, как гудят возмущенные голоса.

– Охотники успели ранить дира, – продолжал Бегун, – но он вырвался и убежал…

– Мы нашли зверя ободранным, – вступил Облом. – Кто-то вырезал из туши лучшие куски и теперь вы не сможете съесть их. Кое-кто из вас останется голодным из-за этого криворукого куска дерьма!

– Он зря ест наше мясо, – Бегун неодобрительно покачал головой. – Он не исполняет Закон…

Толпа загудела.

«А ведь я никому из них не сделал ничего плохого, – подумал Книжник, не поднимая глаз. – Я помогал им. Я мог помочь там, где быстрые ноги и дубина ничего не решали…»

– Что гласит Закон? – спросил Облом, возвысив голос, чтобы его услышали все собравшиеся. – Закон гласит: чел, который не может охотиться, не должен есть. Тот, кто не приносит племени пользу, не должен жить…

«Убьют», понял Книжник, но не побежал, не попытался спрятаться, а только вздохнул обреченно и втянул голову в плечи.

– Что нам делать с этой бесполезной книжной молью? Убить?

В толпе забубнили, визгливый голос герлы разрезал шум: «Убить! Убить!» У Тима ноги стали мягкими в коленях, словно из них вынули кости…

– Тихо! – крикнул Бегун. – Слушайте решение Вождей! Этот чел долго жил среди нас и мы не станем его убивать. Пусть это сделает Беспощадный в свое время. Но мы не будем его кормить! Мы прогоним его!

– Да! Да! – закричала толпа, и поглядев на нее, Книжник увидел перед собой ухмыляющуюся рожу Ноги, руководившего возмущением.

Нога подмигнул – он предвкушал расправу.

– Пусть валит отсюда! Пусть уе….вает!

Книжник почувствовал руку Облома на своем загривке и его, словно щенка, за шиворот потащили сквозь толпу орущих соплеменников, совершенно чужих ему, хоть и знакомых с самого детства.

На него посыпались удары – сильно не били, не потому, что не хотели, просто пришли без палок, но все равно было больно и так унизительно, что Книжник едва не завыл от обиды.

Облом и Нога тащили Книжника к ограде, а толпа катилась следом. Не соплеменники, а именно безликая толпа – ноги, сиськи, кулаки, ощеренные рты, орущие бэбики и радостные киды, бегущие рядом и швыряющие в Тима чем попало. Одна из брошенных веток угодила в плечо Ноге, и он заматерился, пытаясь пнуть обидчика, и киды бросились врассыпную с хохотом и визгом.

Книжник перестал сопротивляться – только перебирал ногами. С этих двоих сталось бы переломать ему кости на прощание. Обездвиженный, он вряд ли доживет до утра. Лес безжалостен, он не любит слабаков.

Последнюю мысль Тим додумывал уже в воздухе. Облом метнул его, как камень, вышвыривая из Парка, из племени и из жизни одновременно.

Книжник рухнул на землю, больно ушиб бедро, но тут же встал, пошатываясь.

Племя смотрело на него из-за спин Вождей, киды продолжали паясничать, герлы плевали в его сторону, челы делали неприличные жесты.

Потом Облом поднял руку и все замолкли.

– Ты больше не наша плоть и кровь… – проговорил он формулу изгнания. – Ты – не из нашего Племени. Ты – чужак. Каждый может убить тебя, если увидит в Парке, и он не будет наказан. Ты больше не ешь с нами. Ты больше не пьешь с нами. Твой дом не здесь. Уходи прочь и сдохни первым!

Книжник хотел вернуть Облому проклятье, но голос ему не подчинился, и он лишь что-то пролаял – так кашляет рассерженная лиса.

Нога в ответ показал ему средний палец, заржал и скрылся в толпе. За ним последовал Облом и в течение нескольких минут у разрушенной ограды уже никого не было.

Тим остался один.

Он был безоружен, хотя при его талантах оружие, скорее, годилось для самоуспокоения, легко одет, лишен элементарного и, что самое главное – там, за забором, остались его книги, которые теперь вовсе не его.

Солнце падало за зеленую стену леса, надвигалась ночь – скоро Парковое племя зайдет в дома, чтобы спать в безопасности и тепле. Каждый найдет себе нору – и люди, и звери. А ему надо будет пережить часы темноты в чаще, которая пугала до смерти. Без надежды на спасение и убежище.

Тим сделал шаг, другой, ноги его подкосились, он уселся в густую, уже чуть пожелтевшую траву и заплакал, словно бэбик.

Слезы прожигали дорожки в грязи на его щеках, Книжник их не утирал.

– Сдохни первым! – крикнул он в сторону Парка. – Сдохни первым, тварь!

На этот раз голос прорезался, но тот, кого он проклял, не слышал этого. Тим в бешенстве заколотил кулаками по земле, сдирая костяшки.

– Ненавижу! Ненавижу!

– Кончай орать!

Голос раздался прямо за его спиной, буквально над ухом, и Книжник, похолодев, рухнул на бок, пытаясь нащупать хоть какой-нибудь сук, но подходящего под рукой не оказалось.

Тим, вывернув шею, все-таки рассмотрел говорящего.

Белка, наверное, спрыгнула с дерева, рядом с которым Книжника бросили Облом с Ногой. Совершенно бесшумно – ни единого звука, даже ветка не хрустнула, пока она не возникла у Тима за спиной. Привидение, Беспощадный ее забери!

Она была одета так же, как утром, только без куртки – рваные и зашитые кое-как джинсы, черный худи, хорошие высокие ботинки на рубчатой подошве, пистолет в открытой кобуре на поясе и уже знакомый Книжнику нож в чехле на бедре.

И еще на плече у нее так же, как утром, сидел и смотрел недоброжелательно рыжий грызун. Единственным отличием в экипировке был короткий автомат на брезентовом ремне – видно, что ухоженный, почти новый.

– Успокоился? – спросила она без тени дружелюбия в голосе. – Зашибись. Тебе меня бояться не надо. Тебе их бояться надо.

– Что тебе надо, Белка?

– Я пришла с тобой поговорить…

– Со мной? – выдавил из себя Книжник. – О чем?

– Я хочу услышать, как обмануть Беспощадного, – сказала Белка, внимательно глядя Книжнику в глаза. – Если ты не наврал и его действительно можно обмануть…

Глава вторая

Кража

Всякое представление о том, где они находятся, Книжник потерял уже на пятой минуте пути. Вроде, далеко уйти за такое короткое время было невозможно, и некоторые места казались ему знакомыми, но Белка меняла тропу, и Тим снова ничего не узнавал.

Один раз они прошли под старым железнодорожным полотном – тут лежала бетонная труба, такая огромная, что можно было даже головы не нагибать. Под ногами заплескалась вода, запахло неожиданно хорошо – не плесенью, а свежей речной зеленью, но никакой реки тут не было – Книжник мог голову дать на отсечение.

Ближайший ручей, где кидам поручалось ловить юрких и жирных усачей, находится в миле от Парка, за песками и Большой каруселью.

Еще вода была в Банке, но пахла она иначе, старым болотом: за зиму и весну туда стекало несколько тонн, в июле вода зацветала пышной салатовой пеной, и только к ноябрю, когда с утра Банка начинала покрываться тонкой коркой льда, окончательно очищалась.

И еще рядом были Болота, где тоже можно было найти воду, но туда в добром здравии никто не лез, да и пахло оттуда так, что хоть беги и прячься…

Болота считались местом гиблым, туда никто из племени не ходил – боялись до поноса! А чего боялись, никто толком объяснить не мог. Говорили – мертвых. Но мертвые – они мертвые и есть. Чего их бояться? Что они могут сделать живому? Сказки для бэбиков, чтобы к Болотам на бегали, не тонули.

Но вот незадача…

По ночам (и это не россказни, Книжник, предпочитавший ночные бдения, сам не раз слышал!) над сочными болотными травами раздавалось леденящее кровь уханье, и это точно кричали не оулы.

А еще…

Кто-то ночами ворочался в бурой вонючей жиже, и бродили между облезлыми, вечно мокрыми стволами странные тусклые огоньки, внезапно вспыхивающие зеленым. К мертвецам это отношения не имело, но пугало страшно.

Белка шагала впереди, практически не оглядываясь на Книжника, и ему приходилось подстраиваться под ее темп, а это оказалось непросто.

Тим ходить по лесу не умел, не только бесшумно – вообще не умел, и уже через четверть часа пыхтел, словно висящий над костром чайник.

– Еще далеко? – прохрипел он, размазывая по лбу горячий пот.

Белка глянула на него через плечо и покачала головой.

Ее прирученный зверек уже не восседал в капюшоне худи, а бодро прыгал по деревьям с разных сторон тропы, то ли охраняя хозяйку, то ли высматривая дорогу.

Оказалось, действительно недалеко, но к моменту, когда Белка скользнула вовнутрь густо заросшей плющом металлической конструкции, перед глазами Тима уже кружились черные точки.

За плотной завесой листьев сгущался сумрак и было холодно.

– Стоять! – приказала Белка, не повышая голоса.

Тим замер, вытирая обильно выступивший на лице пот.

Девушка опустилась на одно колено, протянула вперед руку, словно что-то нащупывая, и Книжник догадался, что она снимает растяжку.

– Ты здесь живешь? – спросил он.

Белка, не оглядываясь, покачала головой.

– Теперь проходи.

Тим бочком просочился мимо нее.

– Шагай прямо.

Теперь Книжник шел первым и внимательно глядел себе под ноги.

– Налево, – приказала Белка.

Он повернул.

– Пришли.

Скорее всего, она хранила здесь кое-какие запасы – мятый металлический бидон, несколько ящиков не пойми с чем.

– Садись.

Два раза повторять не пришлось – Тим буквально рухнул на землю.

– Спасибо.

Девушка пожала плечами.

– Пить будешь?

– Да.

За ящиками оказалась спрятана кружка, от воды из бидона заломило зубы, но Книжник жадно выхлебал половину.

– Держи.

Угощение было так себе: лепешка из каких-то семян и грубой муки, твердая как подошва и совершенно пресная, но выбирать не приходилось. Тим откусил кусок и с трудом прожевал, запивая.

Белка сидела на ящиках напротив, положив автомат рядом, и внимательно рассматривала гостя.

– Обратно тебя не возьмут, – сказала она наконец.

– Знаю…

– В лесу тебе не выжить.

Тим постарался изобразить улыбку, но она получилась кривой.

– Это тоже не новость.

– Почему они тебя не любят?

На этот раз пожал плечами Книжник.

– Я не охотник.

– Этого недостаточно.

– Я бесполезен для племени.

– Звучит понятнее, – совершенно без улыбки произнесла Белка. – Странно, что ты продержался так долго.

– Я старался.

– И никто не поднял за тебя голос?

– У меня нет друзей.

– Кроме книг? – спросила Белка.

– Кроме книг.

– Единственная польза от книг – ими можно топить, когда холодно, – сказала она с той же ледяной серьезностью.

В полумраке Книжник не очень хорошо видел ее лицо, но был уверен, что на нем нет дружелюбного выражения.

– Но ты же хочешь обмануть Беспощадного?

– Да.

– Тогда нам понадобятся книги.

– Все? – спросила она.

– Нет. Всего две. Но без них мы можем не начинать.

– Они с тобой?

Книжник вздохнул.

– Они остались в Библиотеке.

– Это плохо…

– Да, – согласился Книжник. – Это очень плохо. Но без атласа и дневника мы никуда не дойдем.

– Что такое атлас?

– Это карта.

– Еще раз…

– Это книга, по которой можно узнать, куда идти. Там нарисованы реки, дороги, города…

– Как все сейчас? Или как все было до Беспощадного?

– Конечно же «до»!

– Полезная книга, – сказала Белка, чуть помолчав.

– Реки остались там же, – возразил Книжник. – Дороги тоже. И города на месте.

– Хорошо, – согласилась она. – Наверное, это поможет. А что такое дневник?

– Дневник? – переспросил Книжник и задумался. – Это такая книга… Ее человек пишет о себе. Что с ним произошло, что он видел, с кем говорил, что делал, куда ходил?

– Каждый день?

– Нет, не каждый. Когда что-то случается… Например… – Тим вздохнул, – я сегодня не попал в дира и за это Вожди выгнали меня из племени. Я уже думал, что умру сегодня в одиночестве, но моя старая знакомая Белка спасла меня от ночных ужасов и даже накормила…

Белка фыркнула.

– И это кому-то интересно?

– Раньше люди читали книги.

– Мир, в котором люди читали книги, умер, Книжник.

– Он умрет, когда мы перестанем читать. Пока мы только перестали писать, но это еще не конец…

– И ты пытался объяснить это Ноге? – спросила Белка. – Тогда понятно, почему он тебя не любит… Хорошо… Чем нам поможет этот дневник?

– Он поможет нам найти место, где родился Беспощадный.

– Беспощадный – не человек, – произнесла Белка, четко отделяя слово от слова. – Беспощадный не мог родиться и не может умереть. Беспощадный съедает нашу жизнь, но он не живой. Не говори глупости, Книжник.

– И все-таки он родился, хоть и не так, как человек, – пояснил Тим терпеливо. – Этот дневник… Понимаешь… Я знаю, в это трудно поверить, но… Как бы объяснить так, чтобы ты поверила?

– Попробуй просто сказать правду.

– Хорошо. Это дневник девочки, отец которой создал Беспощадного… Дочери человека, который убил старый мир.

Он замолчал, глядя на Белку.

Глаза Тима уже привыкли к полумраку, и он разглядел, как из капюшона ее худи за ним наблюдает ручная белка – сверкали черные блестящие бусинки. Лицо ее хозяйки почти ничего не выражало.

– И там написано, что Беспощадного можно обмануть?

– Беспощадный – это болезнь. От нее есть лекарство. Если мы правильно прочтем дневник, то сможем попробовать найти его, но для этого мы должны вернуться в Парк и забрать все, что нужно, из Библиотеки.

– Ночью, – сказала Белка.

– Что ночью? – переспросил Тим.

– Мы вернемся в Парк ночью, Книжник. Пока ты можешь вздремнуть.

– Ты мне поверила? – Тим заулыбался дурацкой счастливой улыбкой, глаза смешно сощурились. Вылитый чайна-бэбик, что иногда рождались в Парковом племени – плосколицые и узкоглазые. Если они не начинали говорить к двум годам, то по закону племени их полагалось убить, но нынешние вожди решили не ждать два года: как только шаман подтверждал дефект, чайна-бэбик исчезал бесследно. – Ты серьезно мне поверила?

Белка двигалась стремительно: миг – и перед носом Книжника оказалась ее правая рука с рисками годовых отметок на предплечье.

Лицо Белки приблизилось вплотную к его лицу.

– Даже если я не верю ни одному твоему слову… Ты же умеешь считать? Так?

– Да.

– Сколько лет у меня на руке?

Кожа у Белки была как у всех рыжих – светлая, с россыпью бледных веснушек. На предплечье красовались синие линии татуировок – шаман, исполняя свою священную обязанность, отмечал каждый прожитый год новой полоской. Последние три отличались и цветом и формой – она сама выцарапывала метки. Делала разрез и мазала его краской.

– Семнадцать, – прошептал Тим.

– Верю я в твою историю или не верю, – повторила Белка, – но это ничего не меняет. Беспощадный может прийти за мной в любой момент. Сегодня, завтра… А, может, он уже пришел вчера, только я пока этого не ощутила? Так почему бы не попробовать? Что я теряю? Так я наверняка умру, а так – попробую выжить.

Книжник молча потянул вверх рукав, демонстрируя синие полоски, разукрашивающие его правую руку.

– Их семнадцать, – пояснил он. – Так что мы с тобой в одинаковом положении. Надеюсь, что я родился зимой.

* * *

Над Парком висела щербатая красноватая луна. Ветер дул со стороны Болот, и в воздухе витал едва заметный запах сырости, смешанный со сладковатым душком тлена – одновременно свежий и гнилостный, как будто кусок тухловатого мяса попытались сдобрить дикой мятой.

Библиотека была буквально в двух шагах. Лунный свет позволял не слишком зоркому Книжнику рассмотреть даже трещины на дверном полотне, но для того, чтобы оказаться у входа, нужно было пересечь открытое пространство, а Белка не позволила ему этого сделать.

Почти четверть часа они пролежали в густом подлеске, вплотную подступившем к домам. Лес был полон шорохов. Несколько раз за разваленной оградой «Кидлэнда» пробежал кто-то крупный – слышно было, как он продирается через густые заросли. Кто это был – дир или молодой элк, разобрать не получилось, но не пиг-отец, это точно. Спустя некоторое время, за зверем, тихонько потявкивая, протрусила стая вольфодогов. В кронах деревьев засвистели-зацокали разбуженные беготней ночные птицы, потом заохали оулы и все стихло на несколько секунд, чтобы снова начаться с новой силой, как только издалека раздался жалобный вой идущего по следу вольфодога.

Белка слушала ночь внимательно, чуть наклоняя свою рыжую голову, и несколько раз приникала к монокуляру, но направляла его не на Библиотеку, а на спальный дом напротив – рассматривала окна. Потом покачала головой и жестом показала, что Библиотеку надо обойти с другой стороны. Книжник молча кивнул и последовал за девушкой, стараясь не шуметь.

Хотел бы Тим уметь ходить, как она, бесшумно проскальзывая из тени в тень, но его перебежки были неуклюжи, хотя он очень старался.

За Библиотекой царила почти беспроглядная тьма – лунный свет путался в густых кронах деревьев, а туда, куда стена здания бросала тень, и вовсе не попадало и лучика.

Именно в этом месте Белка остановилась и показала рукой вверх и за спину. Книжник присмотрелся и разглядел уходящий вверх скелет пожарной лестницы, ржавый и перекошенный, в некоторых особо гнилых местах висящий отдельно от стены. Тим затряс головой, открыл было рот, но Белка молниеносным движением коснулась его губ указательным пальцем правой руки – молчи.

Книжник подумал, что в таком птичьем гвалте можно разговаривать в полный голос и никто тебя не услышит, но рот на всякий случай закрыл. Плавным движением девушка забросила автомат себе за спину и вынула из капюшона ручного зверька. Белочка громко зацокала, распушила хвост, ее хозяйка подняла грызуна вверх и тот прыгнул с ладони на стену, запрыгал по ней с легкостью порхающей птицы, в мгновенье ока достиг нижней ступени лестницы, сиганул через нее и в течение секунды уже сидел на руке Белки.

Зверушка несла шнурок, сообразил Книжник, ведь просто так до последней ступени лестницы не достать – и оказался прав! Пока белочка забиралась в капюшон, ее хозяйка с помощью тонкого шнура перекинула через нижнюю поперечину прочный капроновый канатик и, оттолкнувшись от слоя прелой листвы, взлетела на лестницу. Книжник заметушился внизу, словно испугавшись, что Белка бросит его, но девушка свесилась вниз, протягивая Тиму руку.

Сильные пальцы охватили кисть Книжника и он, не успев охнуть, оказался рядом с Белкой, на высоте двух с лишним метров над землей.

«Вверх», показала девушка жестом. Лестница лишь чуть заметно задрожала, когда Белка оказалась еще на этаж выше, так легки были ее движения, несмотря на автомат за спиной. Тим попытался подняться сам, но сразу же заскрежетало железо и все шаткое полотно начало отделяться от стены. Одна рука Книжника повисла в воздухе, хватая пальцами пустоту, вторая – намертво вцепилась в ржавый металл. Книжник сдержал крик, хотя это стоило ему усилий, и закрыл глаза, чтобы не видеть приближающуюся землю.

Но он не рухнул вниз. Его сильно дернули за воротник куртки и, словно тряпичную куклу, забросили на перекошенную пожарную площадку второго этажа. Тим больно ударился носом о ржавое железо настила, и соображение к нему вернулось.

Он поднял голову и увидел Белку, замершую возле окна, забитого пластиковыми листами. Книжник знал это окно – оно выходило на лес и внутренний двор здания из коридора второго этажа. Библиотека располагалась в крыле напротив. Белка посмотрела на него вопросительно и Книжник кивнул: здесь!

Девушка снова прислушалась, на этот раз к тому, что происходило внутри дома, а потом, сильно надавив ногой на пластиковый щит, оторвала нижнюю часть листа от рамы и буквально просочилась вовнутрь.

Книжник остановился, понимая, что такой трюк ему не проделать – не из-за грандиозной комплекции, а из-за неумения так управлять своим телом. Но он опасался зря – через пару секунд щит дрогнул и исчез, открывая темный проем. Тим шмыгнул в образовавшийся вход, ловко, как ему казалось, приземлился на бетонный неровный пол. Белка за его спиной установила щит обратно. Стало еще темнее. Книжник ничего не видел и даже не слышал дыхания Белки. Голоса леса за стенами стали едва различимы, а здание тоже жило своей жизнью, но к его звукам надо было привыкнуть.

Они двигались по широкому коридору от тени к тени. Книжник, который за свои десять лет жизни в Библиотеке тысячи раз бродил по этому щербатому полу ночами и знал тут каждую впадинку, шел вторым и не возражал. Быть ведомым оказалось спокойнее и приятнее. В конце концов, Белка вооружена, а он идет за книгами с голыми руками – у каждого своя работа. Словно услышав его мысли, девушка приостановилась и сунула Тиму в руки свой нож, а потом показала жестом, чтобы он шел вперед. Возле окна Белка заставила его пригнуться и осторожно поглядеть через низкий подоконник на стоящее напротив здание. Глаза привыкли не сразу, но Книжник достаточно быстро разглядел причину, из-за которой им пришлось проникать в Библиотеку кружным путем. В окне второго этажа в доме на противоположной стороне улицы в свете луны блеснула сталь стволов. Не абы что, но двое с охотничьими ружьями смотрели за подъездом, и было понятно, чьего возвращения стрелки ждут.

– По твою душу… – пояснила Белка, едва шевеля губами. – Ты найдешь книги в темноте?

– Постараюсь…

– Они знали, что ты вернешься.

– Догадывались.

– Ты говорил кому-то о книгах?

– Говорил. Но не то, что тебе.

Дверь в Библиотеку была заколочена. Не закрыта на замок, с которым Книжник легко бы справился, а забита досками, крест-накрест. Белка попробовала отодрать одну из досок, но прибивали на совесть – не отодрать.

– Что дальше? – спросила она.

Книжник понурил голову и пожал плечами.

– Не знаю… Разве что каминный ход… Если сможем протиснуться.

– Через крышу?

– Да.

Люк на чердак никто не закрыл и они легко проникли вовнутрь.

Под ногами шуршал мусор, пахло пылью и мышиной мочой. Огромные пачки старых книг, документов, чертежей, коробки от какой-то техники, пенопластовые демпферы громоздились в пачки у стен…

– Сюда…

Книжник вслед за Белкой выбрался на крышу – ржавую, латанную-перелатанную, состоящую из кусков железа разного цвета и степени гнилости – и, пригибаясь, добежал до массивной каминной трубы.

– Какая ширина трубы?

– Не знаю. Больше метра.

– А потолки высокие?

– Да.

– Понятно. Я опущу тебя туда на веревке, – сказала Белка. – Сама буду ждать здесь. Находишь книги, возвращаешься в камин, дергаешь веревку так: два, один, один, три.

– Я? Сам?

– Я не знаю, где лежат книги, – пояснила девушка. – Кто-то должен оставаться снаружи, чтобы опустить и потом поднять другого. Подумай, иначе не получится.

– А если меня убьют?

Белка пожала плечами.