Этот огонь внутри

– Все волновались, все хотели защитить другого. Он, конечно же, Андрея хотел защитить больше всего. Но я-то могла помочь! Меня не надо защищать! Я не беспомощная барышня в беде, тем более со мной ничего не случилось. Это с тобой случилось что-то страшное и непонятное.

– Я тоже считала, что я не беспомощная барышня, однако вот так вот вляпалась.

– Ты всё равно сама сбежала, так что этим двум героям даже подвиг себе не припишешь.

– Андрей вытащил меня из горящего дома, – зачем-то добавила Вика, неосознанно пытаясь защитить от такого наговора своего мужчину. Куда уж более героический поступок? Но при этом «мужчина» Маши остался выглядеть совсем не героическим, поэтому поздно, но она пожалела об этом.

– Вот именно! – Маша воткнула вилку в вафлю и оставила её там торчать, пока она взяла в руки горячую чашку и отпила. – А этот только громче всех орал!

– Маш, ты несправедлива к нему, мне кажется.

– А он несправедлив ко мне! – нахмурилась она, – и вообще! Я не планировала никаких отношений ближайшие… всю жизнь.

– Ты что теперь на всех мужиков на планете злиться будешь?

– Да даже если так, не велика потеря!

Вика задумалась, маскируя это за поглощение завтрака. Маша и так болезненно пережила свою прошлую неудачную попытку серьёзных отношений, в которых мужчина попытался взять её под полный контроль и превратить в удобную домохозяйку. С Машиным характером и любовью к свободе это не сочеталось и закончилось плачевно для отношений.

Разумов шёл по другому сценарию, потому что был совершенно другим человеком и ему точно не была нужна уютная домашняя женщина, но его вечный контроль и гипертрофированное чувство ответственности за близких сыграло для Маши почти такую же роль. Ограничили её свободу и сковали тяжёлыми цепями.

Но она не могла не вспоминать, как эти двое смотрели друг на друга, как они были похожи, как хорошо им было вместе в те моменты, когда это получалось. Несмотря на два тяжёлых характера, возможно, они подходили друг другу больше, чем все вместе взятые бывшие.

Да и в целом любовь не слишком избирательна, она может соединить абсолютно разные личности и превратить их жизнь в ад или рай. Или взрывоопасный коктейль из этих двух ингредиентов, что всё равно её не отменяет. Любовь – это всё равно стихия, как огонь, вода или ветер. Чтобы получить от неё только тепло и покой, их сначала надо приручить. А всё остальное время тебя будет то мотать, как в центре урагана, то сжигать заживо, то топить чувствами, навалившимися девятым валом.

– Я видела, как он на тебя смотрит, – продолжила Вика, чувствуя, что не может просто так оставить эту тему. – У него так меняется взгляд, ты ему очень нравишься, Маш. Это видно со стороны.

– Со стороны, Вика, видно, как вы с Андреем сходите друг по другу с ума, какой ураган у вас в сердцах, какая огромная и безумная любовь. Я вам так завидую, если честно. Ваши отношения – как воплотившаяся в жизнь сказка.

– Ага, братьев Гримм в оригинале, где все умерли в конце, – отмахнулась смущённая Вика.

– Да брось, мне кажется, вы друг за другом в преисподнюю отправитесь, если понадобится.

– Или сначала туда отправим, – продолжала своё она, не совсем осознавая, что выдаёт подруге свои внутренние переживания. Всё-таки расшевелилось у неё в душе что-то нехорошее утренними находками.

– Вик, прекрати, я не об этом. Ты сейчас излишне драматизируешь. Я говорю о том, как сильно ваши отношения отличаются от наших. Точней их отсутствия. И только об этом.

– Маш, это всё получилось не сразу, перед тем как оказаться даже у той стены, мы с ним прошли долгий и не самый ровный путь. Он меня бесил, я его хотела придушить и утопить, как и он меня, совершенно точно. Всё остальное было уже потом. Поэтому не руби сплеча, дай вам с Лёшей шанс.

– Шанс на что? Потрахаться и поругаться ещё пару раз?

– Узнать друг друга получше. Заглянуть за высоченные защитные барьеры, что вы настроили друг перед другом. Включи своего внутреннего психолога и для себя, и для него.

– Скажешь тоже! – возмутилась Маша, дожёвывая последний кусочек. – Разумов не будет мне за это благодарен! Он сразу всё это просекает, сам как чёртов психолог, долбанный следователь.

– Ты не думала о том, что, быть может, именно ты ему больше всего и нужна? А он тебе? Именно тем, что вы так похожи и можете понять друг друга лучше других, почти без слов. Ты же скучаешь по нему, я же вижу.

– Чёрт, Вика! Ну вот зачем ты меня наизнанку выворачиваешь? Это я должна была делать!

– Кто успел, тот и съел! – улыбнулась Вика капитуляции подруги.

– Скучаю, – поникла Маша, отодвигая тарелку и обнимая чашку с остатками кофе, – залез засранец под кожу. Глазищи его голубые так и вижу, как он ими смотрит на меня, а как он меня целовал… Ух, Вика, садистка ты!

– У тебя будет отличный шанс поговорить с ним в ближайшее время. Он собирается пожить в квартире у Андрея, чтобы присмотреть за мной.

Маша выразительно посмотрела на неё.

– Серьёзно? Интересно, это его план или Ветрова? Оба могли до такого додуматься.

– Какая разница? – пожала плечами Вика, – факт в том, что у тебя есть шанс, поговори с ним. Главное, не слишком шумите за стенкой. А то в прошлый раз было слишком хорошо слышно.

– Так… эм… кому слышно? – недоумённо моргнула Маша.

– Ольге, – поджав губы, уточнила Вика и подозвала жестом официанта, показывая, чтобы он принёс им счёт. Обернулась к подруге. – И она записала это на диктофон, чтобы потом подсунуть Андрею в качестве фальшивых доказательств того, что я изменяла ему, пока он лежал в больнице.

Маша, округлила глаза и сидела, почти буквально потеряв дар речи, пока Вика прикладывала карточку к терминалу, принесённому официантом.

– Она что? – сумела выговорить подруга, – и ты мне решила это только сейчас рассказать?

– Прости, вдруг вспомнилось. Просто я дала Андрею слово, что ничего не буду скрывать и никакой больше лжи. Слишком много разрушений от этого.

– Я… в шоке… – Маша начала собираться.

Вика встала из-за стола и отправилась к стеклянной двери, чтобы покинуть кафе. У самого выхода остановилась, чтобы убрать карточку и телефон в поясную сумочку и тут её кто-то сильно толкнул, почти сбив с ног.

– Извините, – буркнул грубиян в серой рубашке и спешно вышел из кафе.

Вика не успела ему ответить, как он уже был у дороги и садился в тёмный автомобиль с затонированными стеклами. Тот самый, что едва не сбил их совсем недавно. Вот ведь совпадение.

– Ты чего? Он тебя толкнул? – Маша уже стояла рядом и смотрела вслед удаляющемуся авто.

– Голос у него почему-то мне знакомым показался.

– Странно, наверное, ты с ним уже где-нибудь тут сталкивалась, тут же все в одни магазины ходят, одни кафе. Соседи.

– Может, – задумчиво потёрла ушибленное плечо Вика. Запах ей тоже что-то напоминал.

– Пойдём. Расскажешь мне поподробней про диктофон, Ольгу и твою «измену» Андрею.

– Да, мне очень много надо тебе рассказать, но только за равноценный рассказ о тебе и Лёше в обмен.

– Ладно! – Маша вышла и отправилась в сторону дома, подняв руки в знак капитуляции, – только без интимных подробностей! Разве что совсем чуть-чуть! Ты бы только видела, какой у Лёхи большой…

– Маша!

– Шрам на ноге! Вика, шрам!

– Что, надеешься вытянуть из меня историю наших с Андреем похождений? Или чтобы я рассказала, какой он в постели?

– Заметь, не я это предложила! – Маша подхватила Вику под руку, – тебе просто подсознательно хочется поделиться с кем-то своим счастьем, рассказать об этом в подробностях, потому что тебя распирает изнутри. Твои глаза горят, когда ты думаешь или говоришь о нём, Вика. Ты влюбилась и тут уже ничего невозможно скрыть, только наслаждаться моментом и получать от этой любви все положенные бонусы в виде романтических поступков, ласковых слов, признаний, потрясного эмоционального секса. Скажи, вы держались за ручки, глядя друг другу в глаза?

Вика раскрыла рот, чтобы возмутиться, отвергая эту розово-пушистую ерунду, но потом вспомнила, что, вообще-то, да, было такое дело и тут же закрыла рот.

– Вот! – Маша как настоящий рентген тут же прочитала её мысли и увидела нужную реакцию на лице, – вот об этом я и говорю. Какой романтический поступок он уже сделал? Цветы? Подарки? Серенады?

– Снял с меня кольцо Рената, – сама себя удивила ответом Вика.

– Вот уж романтичней некуда, почти как сразился с драконом. Ладно, на руках из пожара вынес и это на ближайший месяц снимает с него необходимость в дополнительной романтике, это не перебить ничем. А как насчёт…

– Стоп, стоп, стоп, – Вика притормозила её на углу дома, – твоя очередь теперь. Что для тебя романтического сделал Лёша?

– Э, нет, я хочу про вашу сказку слушать…

– Договорились о равноценном обмене. Ты мне, я тебе.

– Мм, ладно. – Маша немного надулась, поджав губы, но через несколько энергичных шагов все же перешагнула через свою обиду на Разумова, глубоко вздохнула, вспоминая. – Лёша… сочинил для меня песню, спел её и сыграл на гитаре.

Вика улыбнулась от неожиданности.

– Серьёзно?

– Серьёзно! Но не делай такого лица, будто я бегемота петь научила, – отмахнулась смущённая Маша, – ты же слышала, как он поёт и играет на пикнике после соревнований пожарных. У него потрясный голос и гитара у него в руках просто поёт. Оказалось, что он ещё и сочиняет немного.

Она пожала худыми плечами, будто бы ничего такого необычного в этом нет.

– Как думаешь, для многих он сочинял песню и сам же её пел? – Вика упорно начала подводить подругу к правильной мысли.

– Откуда я знаю, может, он всем поёт, включая бандюков по камерам, чтобы им лучше ночью спалось, и они воем за решёткой не мешали ему работать.

Вика рассмеялась искренне и громко попытке подруги завуалировать своё глубокое поражение. Стрелой купидона прямо в сердце!

– Разумов? Бандитам песню? Да он их скорее аккуратным апперкотом баиньки укладывает вместо колыбельной.

Теперь рассмеялась и Маша.

– Да, это очень вероятно, ручищи у него сильные, мы с ним однажды боролись, этим… как его… армрестлингом.

– Дай угадаю, и он тебя уложил на лопатки?

– Да, прямо в кровать… Да хватит уже! – Маша игриво шлёпнула её по руке, – я вижу, что ты делаешь! Заставляешь меня вспоминать о нём хорошее, чтобы я не злилась! Хочешь свести нас обратно?

– Исключительно в корыстных целях, когда вы дружите вы продуктивней, чем когда бросаетесь друг в друга вещами и словами.

– Ой, кто тебе поверит. Продуктивней. Тебе просто не хочется, чтобы я слюнки пускала на вас с Андреем. Сравнивала и всё такое.

– А ты их сравниваешь? – поинтересовалась Вика почти невинно. Если быть честной ей было это интересно, потому что когда Маша первый раз увидела её Ветрова за работой, он ей очень даже понравился, и Вику тогда кольнула нешуточная ревность.

– Андрея и Лёшу ты имеешь в виду? Да нет, – Маша задумчиво глянула куда-то вдаль, пожала плечами, – разве что совсем чуть-чуть. И не так, как ты думаешь. Не собираюсь я ставить наших мужиков у стенки без штанов и с линейкой замерять, кто лучше, больше и шире.

– Кхм, – Вика представила себе эту картину.

– В клубе свингеров я тоже не состою, да и вообще я не из тех, кто заглядывается на парня своей лучшей подруги. Его же уже можно называть твоим парнем или ты всё ещё в фазе «он не мой»?

– Уже можно, – Вика вспомнила то утро и заданный Андреем вопрос. Всё теперь было официально, даже если вот так нелепо и неуклюже.

– Ну и славненько.

– Ты сказала «наших»…

– Что?

– Ты сказала «наших мужиков», – улыбалась Вика, глядя на Машу и ожидая, когда до неё дойдёт.

– Я… ох, Вика! Опять подловила! Чёрт с тобой уже! Поговорю я с ним. Если хорошо будет себя вести. Посмотрим, короче.

Они дошли до Викиного дома и остановились у подъезда.

– Может, погуляем немного? – спросила Вика оглядываясь на призывно шелестящий ветвями зелёный лес за площадкой.

Маша глубоко вдохнула свежий воздух.

– А пойдём, у тебя тут так хорошо, не то что у нас в центре, где сплошные выхлопные газы. Нас же не в темницу с тобой посадили, чтобы дома целый день сидеть. Разумов всё равно только вечером объявится, так-то у нас весь день.

– Да, мне он тоже сказал, что у него много работы, и он будет поздно.

– Звучит-то как, – Маша свернула на дорожку около детской площадки, которая вела к кромке леса, – будто мы большая шведская семья и живём вместе.

– Ой, только не надо в эту сторону фантазировать, прошу тебя. Давай всё же по разным квартирам создавать ячейки общества.

– Ячейки… – Маша фыркнула себе под нос, – где ты эти слова из пыли достала?

Вика не сразу ответила, замерев на краю дорожки и глядя на тёмный автомобиль, стоящий на стоянке через две машины от Мазды. Похоже, этот лихач действительно её сосед, и они не просто так сталкиваются с ним тут и там. Надо выключать излишнюю паранойю. Это всё Разумов и Андрей, вселяют в неё неуверенность и пустой страх, желание прятаться от чего-то, чего нет. Обычно всё объясняется очень банально, и опасаться в реальности нечего.

– Вик! – крикнула ушедшая вперёд Маша, и Вика поспешила догнать её.

Они просто погуляют вдвоём, ничего не случится.

Глава 6

В лесу пахло цветами, пусть они и зашли совсем неглубоко, всего лишь чуть свернув с асфальтированной пешеходной дорожки на вытоптанную местными жителями тропу. Яркие пятнышки солнечного цвета, пробившегося сквозь листву, ложились на кожу, превращая её в окраску фантастического леопарда. Перед глазами то и дело мелькали бабочки и мелкие птички, снующие между стволами деревьев.

– Какая невообразимая тут тишина, – Маша шла впереди расставив руки в стороны и будто бы впитывая воздух и тишину леса вокруг.

– Давно надо было погулять, жалею, что с Андреем ни разу не выбрались до его отъезда.

– Ты переживаешь за него? – обернулась подруга, продолжая идти по тропе задом наперёд.

– Переживаю, – не стала отпираться Вика, – ему слишком тяжело было в последнее время и я очень хочу, чтобы этот короткий двухнедельный курс принёс хоть какую-то пользу.

– Да, в его случае нужен курс на полгодика, не меньше. Но у него же нет такой возможности из-за работы, да?

– Он очень скучает по службе и хочет поскорей вернуться, – вспомнила Вика о переживаниях Андрея, которыми он поделился с ней незадолго до отъезда. – Но я чувствую, что ему ещё рано бросаться на пожары, что он сейчас будто на грани и лишний стресс только усугубил бы его состояние.

– Что значит на грани? – Маша включила режим поглощения и анализа информации. Развернулась и оказалась уже рядом с Викой, мягко взяла её под руку, прицепившись, как она любит.

– Очень вспыльчивый, от малейшей искры заводится. Может, без меня ему, наконец, удастся отдохнуть и привести мысли в порядок.

– Заводится в плохом смысле? – настороженно спросила Маша, будто подумавшая о том, что Андрей мог срываться на Вике, проявлять агрессию.

Она понимала к чему её беспокойство, ведь её прошлое в отношениях с Ренатом было пропитано подобной агрессией, не единожды заканчивавшейся насилием в её адрес. Маша, наверное, до сих пор не могла до конца поверить, что Вика теперь свободна от этого и никто не собирается её унижать или бить.

– Нет, он меня не обижал, если ты об этом. Я просто вижу, как он пытается скрывать свои эмоции, как он давит их в себе, буквально закапывает.

– Подавленные эмоции это тоже плохо, надеюсь, в Центре хороший специалист и быстро это распознаёт. А ты?

– А я, кажется, иногда его провоцирую на это, – призналась Вика. – Не специально, так получается. Недавно, например, он попросил меня рассказать ему про Рената. Я рассказала про него и про… Игоря и чем тогда это закончилось. Сама себя так завела, что в итоге кричала на Андрея и даже чашку разбила.

– Ох, Вика, да ты тоже у нас тот ещё цветочек. Ягодки когда ждать? Твои воспоминания возвращаются? – Маша зрила в корень как всегда.

– Конкретно в этот раз да. Я вспомнила, как Ренат бил нас с Игорем настолько подробно, будто находилась там в тот момент. А ведь раньше оно было словно всё в тумане.

– Я всё ещё хочу предложить тебе воспользоваться гипнозом и выкорчевать у тебя из головы все последствия той травмы. Помнишь, я рассказывала тебе про моего профессора, он большой специалист по такому роду терапии.

– Может, я и соглашусь, но давай позже. Сейчас я хочу просто отдохнуть от всего этого психологического бреда и прийти в себя. Вдохнуть полной грудью.

– Ладно, но я буду считать это твоим согласием, просто отложенным. Тебе тоже нужна серьёзная терапия, подруга, твоё поведение мне очень напоминает аналогичный посттравматический синдром, только причина у него другая, не как у Андрея. Ну и проявления отличаются.

– Давай поговорим о чём-нибудь другом, а? Перед отъездом я и так из-за этого с Андреем поругалась, совесть теперь мучит.

– А что совесть-то сразу?

– Он теперь переживает там из-за моих слов, а я тут по лесу гуляю.

– Андрей сейчас под хорошим присмотром. – Маша посмотрела на наручные часы, – ну да, Разумов его уже сдал с рук на руки и довольный возвращается обратно. Тебе нужно быть с собой помягче, не испытывать чувство вины за то, в чём не виновата. Это плохая привычка.

– Самое забавное, что я это понимаю, даже Андрею подобные слова говорю, чтобы он перестал это делать, но себя заставить не могу. Оно само как-то получается.

– А Андрей что? Нет, у меня есть кое-какая информация от одного засранца, но хотела бы услышать от тебя версию, что он рассказал тебе как близкому человеку.

– Не уверена, что это было бы честно.

– Ты в общих чертах, без подробностей, считай, что сейчас я психолог, у которого ты на приёме, а не Машка-подружка. Мы делаем это для тебя и твоей терапии.

– Звучит ужасно, – Вика огляделась вокруг, пытаясь принять решение, в какую сторону отправиться дальше, тропинка раздваивалась. Одна шла вглубь леса, вторая поворачивала в сторону района. Больше хотелось углубиться в тишину и кислородную зелень, чем возвращаться к бетону и асфальту.

– Ну так что на себя взваливает Андрей Ветров?

– Всё до чего может дотянуться, если коротко. Иногда у меня ощущение, что он назначил себя главной причиной всего происходящего вокруг него негатива. Вообще, не важно какого, тушение пожара пошло не так – он что-то не то сделал, поругались со мной – он не то сказал. Он считает себя виноватым в том, что я ушла из дома и попала к Ренату, считает, что виноват в том, что тот со мной делал. В том, что Ольга приехала к нему за деньгами, он тоже себя виноватым считает, представляешь? Она нас убить пыталась, подожгла дом, в котором мы спали, а виновный – опять он. Довёл её! Жизнь у неё с ним была такая тяжёлая, что она почти сошла с ума и решилась на убийство. Как тебе такой вывод?

– Ничего себе, – нахмурилась Маша.

– Он её из-за этого отпустил, представляешь? У Разумова все доказательства есть на руках, только возбуди уголовное дело и сразу закрывать можно. Он и собирался, только Андрей не дал. Назначил виновным себя и чуть ли не наказать собрался.

– Наказать?

– Пожизненным угрызением совести! Он её жалеет! Жалеет, что причинил ей боль и страдания за все те годы, что они были вместе, а он не уделял ей достаточно внимания, поэтому, что там какая-то попытка убийства? Пф-ф, ерунда!

– Тихо, подруга, ты прям заводишься от мысли об этой даме. Я, конечно, помню, какая она двуличная змея, но она уже в прошлом.

– Очень на это надеюсь, – выдохнула Вика, но невольно вспомнила фотографию, которую нашла утром.

– Слушай, – притормозила Маша, заглядывая Вике в глаза, – а что он рассказывал тебе о том, как он… ну, был ранен и чуть не погиб в Сирии? Он ведь тогда остался единственным выжившим после нападения на конвой?

– Да, насколько я знаю, больше никого в живых не осталось. Ему повезло исключительно потому, что его тоже посчитали погибшим от взрыва. Он лежал там весь в крови и обгоревшей одежде, его приняли за труп. – Вика споткнулась о корень и чуть не упала, пожалела в то же мгновение, что лезет в эту область воспоминаний, но было уже поздно. Оглянулась на торчащую из утрамбованной тропы корягу и подумала о том, что и прошлое так же вечно торчит и заставляет спотыкаться в настоящем.

Маша поддержала её под руку и не дала упасть, остановилась рядом с ней и мягко положила ладонь на плечо.

– Это очень многое может объяснить, но и дать надежду.

– Что объяснить?

– То, что с ним происходит очень похоже на вину выжившего. Он ведь часто рассуждает относительно себя и разных долгах, да? Об абстрактной справедливости? Говорил что-то похожее?

– Ты знаешь… да, он такое говорил и не один раз…

Вика замерла, возвращаясь в давно забытый водоворот эмоций.

Я не спасаю никого, Вика. Я возвращаю долги. Огню.

– Вик? – Маша настороженно вгляделась в её лицо, будто бы увидев там жгучий страх, который как кислота начал разъедать середину живота Виктории.

– Ты права, – моргнула Вика, пытаясь выбраться наружу из пугающих воспоминаний, – я думала это прошло. Но нет, оно снова вернулось и в этот раз из-за меня.

– Снова здорово! – всплеснула руками Маша. – Это из-за его бывшей, которая припёрлась беременной и типа обездоленной давить ему на жалость и чувство вины. И всех её козней, что она строила в надежде избавиться от тебя и единолично завладеть деньгами и вниманием Андрея.

– Он почти смирился и простил себя, а со мной это его чувство снова усиливается. Я катализатор…

– Это не ты! – пыталась достучаться Маша, – это его психика! Вина выжившего заставляет его искать в том, что он жив логичное для его совести объяснение, говорит ему, что это ошибка, и он тоже должен был умереть как и весь его отряд. Что с момента его неудавшейся смерти всё идёт не так по его вине, что будто бы он создал тем, что жив, какое-то неправильное ответвление реальности и теперь всё, что происходит – на его совести. Вообще всё!

– А говоришь, фантастику не читаешь, – глянула на неё со скепсисом Вика.

– Не читаю. Почти. Больше смотрю, если в главной роли любимые мужики. Но я не об этом, не уводи с темы! Самое плохое в такой вине – это когда человек считает, что можно всё исправить одним очень простым для него способом.

Вика сразу поняла, о каком способе говорит Маша. Она знала это давно и ещё раз вспомнила сегодня утром, вытащив из ящика пистолет. Но Андрей только один раз был на грани того, чтобы сделать это. На краю подоконника. В груди стало снова больно, будто бы в неё воткнули ребристый охотничий нож и теперь медленно проворачивают его там по часовой стрелке, отсчитывая острой стороной лезвия секунды.

– И знаешь, что я тебе скажу? – продолжила вдруг Маша, встав прямо перед ней. – Я знаю, что ты тоже так думаешь.

– Об Андрее? – почти с ужасом переспросила Вика.

– О себе.

– Я не собираюсь ничего подобного… – почти проговорилась Вика про попытку самоубийства Ветрова, не будучи точно уверенной, что Маша в курсе этого.

– Ты же убегаешь каждый раз, когда считаешь, что приносишь людям вред, и им без тебя будет легче. Считаешь, что твоё исчезновение из их жизни решит сразу все проблемы.

Вика выдохнула и отвела глаза. На ствол берёзы у тропы села разноцветная бабочка и раскрыла свои крылья, чтобы погреться на солнечном пятнышке.

– Какой утомительный психоанализ у нас получается. А мне просто хотелось отдохнуть. – Обманчиво спокойным голосом решила урезонить она свою подругу. Слишком глубоко та забиралась под её кожу. Возможно, это была неосознанная месть за то, что она выдавила из неё правду о Разумове. Что ж, сама виновата.

– Прости, – сразу отступила Маша, тоже понимая, что давит на неё.

– Меня всё это очень пугает, – продолжила Вика, но теперь уже немного о другом. Раз уж Маша лезет в нутро, пусть тут подскажет советом или просто поможет снять давление.

– Что именно? – осторожно спросила подруга, когда они продолжили идти по тропе.

– Андрей, – Вика задумалась, как правильней сказать, – точней его любовь ко мне. Она такая… пугающая, огромная, как… как одержимость.

– Безумная? – подсказала Маша слово, которое крутилось на кончике языка.

– Да… наверное. Он говорит, что не может жить, не может дышать без меня. И я вижу в его глазах, что он не врёт, что сам в это верит. – Она посмотрела на Машу, но та, кажется, не знала, что ей ответить на это, поэтому Вика продолжила. – Я боюсь того, что он может сделать ради этой любви. Если будет считать это адекватной ценой. Для него адекватной, а ты понимаешь, что тут мало что для него имеет настоящую ценность.

– Я даже…

– Но больше всего я боюсь, что эта любовь, что это чувство… плод его… – Вика не знала, как объяснить свои ощущения, которые порой заставляли её просыпаться среди ночи и долго глядеть в серый потолок.