Иммунитет Вселенной (Путь Знахаря)

– Во попали! – произнес Трофимов и шевельнул рукой в сенсорной перчатке управления.

И вдруг стало тихо. Оболочка защиты пропала, двигатель отключился. Все индикаторы на панели управления погасли и компьютер тоже замолчал. Александр выругался. Флаер по инерции пролетел еще какое – то время вверх, а потом клюнул носом и стал падать. Трофимов, в нейросенсорных шлеме и перчатках управления похожий на киборга, постарался перевести падение в планирование, благо конструкция флайера это позволяла.

– Ну ничего себе! – произнес он, сумев выровнять машину. – Энергия из накопителей то ли сразу вся пропала, то ли перестала поступать в систему управления. Как такое возможно, я даже не представляю! У нас же тройное дублирование!

А спустя пару секунд добавил уже несколько растерянно:

– И система связи не работает!

– Посадить сможешь? – спросил Дмитрий.

– Смогу, если найдем подходящую площадку. Хорошо хоть противоперегрузочные системы имеют энергоисточники, независимые от основных, так что может и несильно убьемся. Надеюсь, они в последний момент не отключатся. Дмитрий видел, как руки Кати стиснули подлокотники. Флайер несколько раз качнуло потоками воздуха, но Александр его выровнял.

Спустя несколько минут впереди в стремительно проносящейся внизу зелени показался просвет и Трофимов объявил, что он начинает посадку. Спустя минуту вокруг уже мелькали сосны. Несколько ветвей зацепили машину и она опасно накренилась на левый бок, но у самой земли Александр смог таки выровнять флаер. Сминая кусты и молодую поросль, аппарат пролетел еще сотню метров и, пропахав днищем дерн, уткнулся носом в ствол гигантской ели. Противоперегрузочные системы и системы аварийной посадки, слава Богу, сработали, и поэтому повреждения аппарат получил незначительные. Если не считать, конечно, непонятного состояния основных энергонакопителей и замолчавшей системы связи.

– Все целы? – спросил Трофимов, расстегивая ремни безопасности и поворачиваясь к пассажирам.

– Да все нормально, вроде, – почти синхронно ответили ему все трое пассажиров.

После чего Катерина язвительно добавила:

– Слушай, а ты не думаешь, что во всем этом можешь быть виноват ты?!

– Я?!

– А кто больше всех говорил, что ему риска не хватает?! Вот и накаркал!

– Нет, ты что, это серьезно?!

– А почему бы и нет? Ведь именно вы не дали мне закончить обряд, – сказал этнограф. Трофимов в ответ лишь закатил глаза и отправился обследовать флаер. Дмитрий посмотрел в небо. Стрекоз там, благодарение Великой Матери, не наблюдалось. Что уже было хорошо.

– Я выхожу, – сказал Трофимов. – Надо машину осмотреть после такой посадочки.

– Мы тоже разомнемся, – сказала Егорова. Дмитрий и этнограф кивнули.

– Только далеко не отходите, – попросил Александр, уже скрываясь под крылом флайера. – И фильтры надеть не забудьте.

– Ладно, – ответил за всех Дмитрий, доставая из походного ранца маску фильтра. Остальные сделали то же самое, после чего все трое вылезли наружу и встали, оглядываясь по сторонам.

– Ситуация такова, – мрачно произнес Александр, выходя уже из – за носа флайера с другой стороны. – Связи нет, а машину надо чинить. Думаю, справлюсь, если роботы – ремонтники уцелели. Но на это уйдет время. Конечно, когда мы пропали с мониторов системы контроля, нас начали уже искать и, зная координаты места исчезновения, с ГИМПа даже в этих джунглях обнаружат машину уже минут через пятнадцать, плюс еще час полета флайеров с базы или «челноков» с «Пересвета». Если, конечно, и их не атакуют эти местные «стрекозоиды», мать их дери. Хотя, полагаю, если за нами отправят «челнок» или тяжелый глайдер, то им никакие стрекозы – переростки не страшны. Но по любому раньше чем через полтора часа нам отсюда не выбраться. Так что – либо ждите, либо топайте до селения аборигенов пехом.

– А сколько до него? – спросил Дмитрий.

Александр включил систему навигации комбинезона и чертыхнулся:

– Похоже, как минимум в этом местечке вообще ни черта не работает!

Услышав это, этнограф посмотрел на солнце, огляделся вокруг и на минуту задумался. После чего сказал:

– Ну, судя по растительности и тому, что здесь водятся серебристые белянки – слышите эти скрипящие звуки неподалеку – это они исполняют свою вторую брачную песню, мы находимся от поселка примерно в трех днях пути, – ответил он.

– Сколько?! – ужаснулся Трофимов.

– Три. Ну, может, два, если сумеем пройти почти напрямик.

– А при чем тут белянки? – ошарашено поинтересовалась Катя.

– Белянки – это местные птички такие. Очень красивые, снежнобелые с серебристым отливом. Они три раза за год яички откладывают. Сейчас время второй песни.

– И что?

– А то, что яйца они откладывают только в определенных местах, – пояснил этнограф. – В окрестностях того поселения, к которому мы летели, их всего два. Но во втором растительность немного другая. А вообще тут планета очень хитрая – много всяких особенностей и циклов, которые надо учитывать при передвижениях! Разливы рек, блуждающие геопатогенные зоны, приливы и отливы магмы к планетарной коре, что влияет на уровень концентрации лития и плотность атмосферы, а иногда и на силу тяжести. Когда на флаере летишь, это все мало кого тревожит – быстро же проскакиваешь и существенного вреда организму местный колорит не наносит, хоть люди чувствительней к здешним факторам, чем индейцы. А вот если пешочком идешь, надо все это обязательно учитывать. Но сейчас время благоприятное – сезон свадеб – так что довольно быстро дойдем.

– Свадеб? – удивленно произнес Александр. – А этот то здесь при чем?

– У индейцев свадьбы отмечают раз в год, сочетаются сразу несколько пар, обычно несколько племен собираются для празднества вместе.

– Занятно, но какое, все – таки, отношение имеют свадьбы к скорости нашего передвижения?

– В сезон свадеб активность планетарных процессов самая низкая. Вернее, это свадьбы играют в то время, когда природа спокойна.

– Ага, вот теперь понял!

– Мне в любом случае надо на местную природу настроиться перед общением с аборигенами. Даже если бы прилетели, то я бы перед походом в саму деревню сначала по ее окрестностям в лесу побродил бы часа три – четыре. Так что я, пожалуй, потопаю пешочком, – сказал Дмитрий и стал проверять ранец и остальное походное снаряжение.

– А как ты деревню то найдешь? – почти одновременно спросили Александр и Катя.

– Я попрошу Паганеля поярче вспомнить виды сверху во время его предыдущих полетов в эту деревню, а также вид самой деревни и ее окрестностей. А потом стану подсоединяться к сознаниям местных птиц. Или, на худой конец, использую трансформацию, – ответил Дмитрий и добавил, обращаясь уже к этнографу. – Ты как, сможешь вспомнить?

– Думаю, да, – я же много раз туда летал, – ответил Паганель. – Причем маршрут всегда был один – тот же, который у нас был и сейчас внесен в программу бортового навигатора.

– Тогда начинай, старясь сделать образы поярче. И желательно в той последовательности, как они шли по мере приближения к деревне.

Паганель сел на землю рядом с флайером и закрыл глаза. Дмитрий сел рядом. Катя спросила у Дмитрия разрешения последить за тем, как он будет считывать образы и тоже опустилась рядом. Александр, хмыкнув, полез внутрь флайера, чтобы поверить исправность ремонтных роботов. А когда он вылез обратно в сопровождении трех активированных и, слава Богу, полностью работоспособных ремробов, напоминающих смесь краба и паука, то застал всех троих «эйдетиков» уже собирающими свои вещи.

– Э – э, я не понял, вы что, все трое собрались идти что ли? – удивленно произнес он.

– Вообще то мне ясно, как идти, – сказал Дмитрий, активируя систему подгонки снаряжения, которая размещала его наиболее эргономично с учетом физиологических особенностей строения тела каждого конкретного человека. При этом он сознательно отключил входящие в состав экзоскелета комбинезона специально сконструированные наномашины-усилители, которые в обычном режиме увеличивали силу движений в два раза, а в пиковом – на 300%. А вмонтированные в комбез системы жизнеобеспечения, основанные на НЭМС24-акселерометрах, обеспечивали ответные реакции костюма в случае, если распределенные по всей поверхности костюма детекторы определяли наличие кровотечения или травм от удара. А сама ткань из нановолокна из полиуритана диаметром около 100 нм, структурно похожего на обычную паутину, только гибче, легче и жестче настоящей, в сочетании с и все теми же НЭМС-акселерометрами, позволяла детектировать удар о комбинезон стрелы, камня или даже пули настолько быстро, что успевал включиться экзоскелет костюма, а также встроенные в него энергопоглощающие полимеры на основе жидких кристаллов и наногели, распределяющие удар и препятствующие повреждению тела одетого к такой комбинезон человека25. Но Дмитрий решил, что, не смотря на то, что сила тяжести и давление атмосферы на планете были существенно больше привычных, он будет приспосабливаться к этой планете за счет собственных ресурсов своего организма. И поэтому включил в комбинезоне лишь функции подгонки по фигуре и навигации. Последние пока не работали, но он ощущал, что это временно и потом они включатся.

– Я не уверен, что все мои образы были достаточно точными, – сказал этнограф, также подгоняя свой походный комплект. – Да и местность здешнюю, и живность я знаю. Так что лучше уж буду проводником. Мне самому так спокойней будет. Да и вообще люблю я по здешним джунглям ходить. Разве с флайера ощутишь, как местные живут. А я этнограф, как никак.

– Ну а я с ними, – упрямо заявила девушка, что – то проверяя в своем ранце.

– Кать, тебе лучше остаться, – предложил Дмитрий. – Три дня все – таки.

– Нет, я с вами! А Саша, раз уж он ни в какие ритуалы не верит, пусть один здесь загорает! Может хоть флайер починит. Все какая – то польза будет.

– Не, вы, во – первых, очень добрые – конечно, чего там беспокоиться обо мне – я уж как – нибудь один в глухом лесу, с разбитым флаером, без энергии и связи легко продержусь. А во – вторых, очень глупые – зачем три дня тащиться пешком по потенциально опасной местности, когда можно подождать полтора – два часа, пока прибудет спасательная группа или пока я починю флайер.

– А ты уверен, что едва мы взлетим, не повториться атака «стрекозоидов» и что нас так быстро обнаружат? – фыркнула Катя.

– Уверен на все сто. Но даже если я ошибаюсь, на мой взгляд, этот риск меньше того, которому вы собираетесь себя подвергнуть, отправляясь пешком через джунгли этой планеты. К тому же роботы – ремонтники уцелели и поломка, в принципе, не очень серьезная. Просто пара этих тварей повредила обмотку внешнего контура в двигателе. Ремробы это устранят часа за два, а наногель за это же время зарастит все дыры, полученные как от этих стрекозоидов, так и при посадке. Заодно за это время и энергонакопители подзарядятся. И сможем лететь. Да и спасатели к этому времени уже, глядишь, прибудут. И что я им скажу?

– А ты им скажи правду, – задумчиво сказал Дмитрий. – Мне действительно полезно «включиться» в местную природу перед общением со здешними индейцами. А ты с Паганелем и Катей, когда починишь наш флайер или прибудут спасатели, найдете меня по маяку.

– Но они же сейчас отказали, как и система связи, и навигации.

– Мне кажется, мы попали в зону какой – то местной аномалии. Причем блуждающей или возникающей время от времени и поэтому через некоторое время или на удалении от этого места все заработает.

– Ну а если не заработает?

– Тогда Катя сможет найти меня по мысленному сигналу, который я буду посылать каждые 15 минут.

И добавил, обращаясь уже к девушке:

– Кстати, вот почему еще тебе лучше остаться. Будешь нашей с Паганелем «палочкой – выручалочкой», если что не так пойдет.

– А если она в здешних условиях эти сигналы уловить не сможет? – усомнился Трофимов.

– Тогда используете детекторы массы и биоизлучений. Уж мой – то спектр от всей местной живности будет явно отличаться.

– А если здесь и на эти системы будут помехи наводиться?

– Ну ты и зануда, Саш, – улыбнулся Дмитрий. – Тогда встретимся в селении местных индейцев. Да не волнуйся ты – ориентируюсь я очень хорошо и съесть себя так вот запросто тоже не дам.

– Ага, а если на нас здесь зверье какое нападет, – проворчал Трофимов. – А тебя с твоими способами договариваться или отпугивать не будет. Из ИРа зверушек лупить, что ли?

– Ты не бойся, – сказал ему в ответ этнограф, – животные здесь редко нападают на людей. Стрекозы на земле не опасны, они больше в воздухе агрессивны. Да и то в последнее время. Но если вдруг пума начнет любопытничать или медведь придет, вот тебе амулет – он поможет.

– Я уж лучше буду на систему защиты комбеза рассчитывать, – фыркнул Александр, но кругляшок в карман засунул. Как опытный прогрессор, он справедливо считал, что еще один, пусть даже и сомнительный с его точки зрения, способ обеспечить безопасность лишним не будет.

– Я, пожалуй, все – таки тоже пойду, – произнесла Катя. – Мне тоже нужен «слепок» здешней ноосферы в чистом виде, в отсутствие толпы наших или аборигенов. Чтобы потом было с чем сравнивать.

– Катя, это можно сделать и здесь, отойдя от флайера, – сказал Дмитрий. – А мне, да и всем будет спокойнее, если ты останешься.

– Ладно, мрачно произнесла девушка. – Убедил. Но тогда, чур, без обмана каждые четверть часа давай сигнал.

– Хорошо, я буду посылать вот такой образ, – улыбнулся Дмитрий и послал Кате вид распускающегося на фоне встающего из – за горизонта солнца цветка. – Только все ж таки не каждые 15 минут, а хотя бы час. А то слишком часто не позволит мне настраиваться на местную природу.

– Но мне этот ваш поход все равно не по душе, – мрачно произнес Александр, одновременно задавая программу ремробам. – Волнуйся теперь за вас.

– Да ладно, не переживай, – напутствовал его Дмитрий. – Мы пойдем, а там глядишь, подберете нас на полдороге. Опшыкайся от клещей, а то они ведь и под комбез залезть могут. Ну а если кто покрупней нападет, то система защиты комбеза выдержит, а если что – лезь в кабину.

– И сам первый не нападай, – вставил этнограф. – Звери здесь мирные, но если ты их будешь пугать, могут броситься.

– Не учи ученого! Я ж прогрессор все – таки, а не идиот!

– Ладно, гроза зверей, мы пошли, – улыбнулся знахарь.

Спустя пятнадцать минут маленький отряд, взяв только необходимое, двинулся в путь. Дмитрий вдыхал наполненный солнцем аромат хвои и вспоминал свою родную планету, путешествие к Мирославу. Этнограф, который, казалось, вообще не умел молчать, тут же кинулся рассказывать об обычаях и культуре различных племен.

– А почему тебя так странно зовут – Паганель? – перебил знахарь поток его слов.

– Вообще то правильно не Паганель, а Паа – га – нель. Это на одном из местных наречий значит «прыгающий кузнечик», – смутившись, пояснил он. Дмитрий улыбнулся.

– Почему тебя так назвали?!

– Да глупо вышло. Я долго и обстоятельно готовился к знакомству с Мудрейшими, это местные вожди и старейшины, а когда пришло время, все произошло совсем не так, как я ожидал. Встретился я с одним из них еще в лесу, на подходе к деревне. Одет был, конечно же, не в наш походный комбез, а в нечто, сделанное похожим на местную одежду. Естественно, внимание все сосредоточил на общении и не заметил выступающий корень. Зацепился, потерял равновесие и нечаянно наступил в муравейник! О, здешние муравьи такие злющие! И цепкие – я никак не мог от них избавиться! Вот и подпрыгивал и чесался почти всю дорогу до селения, успели заползти аж до шеи. Ну местные меня и назвали так. А наши коверкают – им лишь бы позубоскалить. Вообще – то я Паша.

– Извини, не знал! – смущенно произнес Дмитрий. – Просто тебя на базе представили Паганелем.

– Ничего, я уже привык. Меня даже начальники так зовут, – рассмеялся он. – У индейцев вообще имена интересные. Тонконогая Лань, Зоркий Орел, Тучный Бизон. Так что мое имя ничем не хуже остальных и уж точно лучше вапи – тапи!

– Вапи – тапи? Что это? В моем трансляторе вроде как записаны языки всех здешних племен, но этого выражения там нет.

– Это на языке Горных людей. Тут у каждого племени свое наречие. А это сокращение, да еще и, хм, сленг. Так что этого выражения, да и многих других в стандартных программах перевода и обучающих языковых курсах НОИС нет. Так местные назвали ребят из отряда физзащиты. Ой, там такой смех получился! В племя, когда его обнаружили, естественно отправились ученые и прогрессоры. Ну и, как водится при первом контакте, их сопровождали ребята из отряда физзащиты. На всякий случай. А у местных в почете игра типа нашего волейбола, только играют ногами. Впрочем, на Земле есть и очень похожая игра, но с несколько другими правилами. В общем, здесь это выглядит так – поле, разделенное сеткой, две команды по пять игроков и задача не допустить падения мяча на своей части поля. Стараясь, естественно, приземлить его на стороне поля противника. Причем бить по мячу можно чем угодно, кроме рук. Стопы, колени, голова, спина, плечи, да хоть животом! Но не руками. Мячик в полтора килограмма весом, сделан из материала наподобие земного каучука, тяжеленький и довольно тверденький. Сетка натягивается примерно на высоте полутора метров, то есть чуть ниже среднего роста аборигенов. Играют там все от мала до велика. Всегда весело, куча болельщиков.

– А я думал, местное население не азартное.

– А тут и впрямь ни азарта, ни тяги к победе нет. Это просто игра. Никто не будет пакостить противнику, обманывать и хитрить, лишь бы выиграть. Вот чего – чего, а этого здесь нет. Они просто получают удовольствие от наблюдения за игрой, а те, кто играет, от самой игры. И она и игроков и болельщиков объединяет, а не как у нас, когда на стадионах и ругань и столкновения. Здесь такого вообще быть не может! Это объединяющий спорт, без конкуренции. После игры игроки условно выигравшей – в нашем понимании – команды обязательно за общим столом поделятся с условно проигравшими теми приемами, которые им помогли и рассказывают о тех недочетах и ошибках, которые сделали их менее удачливые партнеры по игре. Именно партнеры, а не соперники!

– А почему ты говоришь «условно проигравшие»? – спросил Дмитрий.

– Да потому, что эта игра идет в удовольствие и, к тому же, имеет ритуальный смысл. Перебрасывание мяча с одной части поля на другую символизирует смену дня и ночи, совершающуюся по договору Богов Нижнего Мира с Богами Неба. Об этом даже легенда есть, очень красивая. Но это я отвлекся. Так вот, пока ученые с прогрессорами налаживали контакт, наши доблестные защитнички смотрели – смотрели и не удержались! Ну, вы же их знаете! Решили размяться и показать местным коротышкам класс. Индейцы то все им в лучшем случае по плечо, а многие наши над сеткой вообще чуть ли не по пояс возвышаются. И хотя здесь и сила тяжести больше, и давление в два раза выше, но ребята – то из физзащиты все крутые! Как же, спецподготовку прошли – тех, кого сюда посылали, перед этим в течение квартала ежедневно гоняли отрабатывать приемы рукопашки и вообще все их действия в зоне повышенной гравитации при двух, а два раза в неделю и при двух с половиной «g». Ну а еще ведь и наноусилители, если что, включить ьможно. Честности ради замечу, что ребята наши были честными и экзоскелеты отключили – решили померяться силами «по гамбургскому счету», как говаривали наши предки.

Ну, в общем, вышли обе стороны на площадку – и началась потеха. Разделали наших задавак под орех! И назвали вапи – тапи. Предложение – то длинное, и его трудно перевести, некоторых понятий на нашем языке просто нет. Но смысл такой: «спящие на ходу, переоценившие свои силы ». Что – то вроде этого.

Ну а сокращенно вапи – тапи. Причем ничего обидного местные в это выражение не вкладывали – у них, кстати, вообще в языке нет обидных выражений. Равно как и практики высмеивания кого бы то ни было. Нет, здесь сделавшему что – то не так всегда все объяснят спокойно, или даже с сочувствием. А чтобы дразниться или, как у нас говорят, «подкалывать» – это у них в культуре отсутствует напрочь! А наши до сих пор бесятся! Еще бы, крутые бойцы, тренированные для действий в условиях двойной гравитации, все из себя такие продвинутые – и так опозорились!

– Ну, может, они просто не имели такой практики и таких навыков, как местные – и поэтому проиграли. Ведь в любом деле есть свои тонкости, – предположил Дмитрий.

– Да нет, главным было не это! Наши просто не успевали. Биологи потом выяснили, что из – за особенностей своей физиологии и биомеханики местные могут двигаться раза в два быстрее среднего не подготовленного человека. И скорость реакции у них примерно на столько же выше. В основном это из – за того, что нервные сигналы проводятся с помощью ионов лития, а не натрия, как у нас. Соответственно и скорость распространения нервных сигналов выше почти пропорционально тому, насколько ион лития меньше и легче иона натрия. Но это я опять отвлекся. А насчет вапи – тапи и моего имени – я это к тому рассказал, что имена и названия тут всегда со смыслом. Но перевести их бывает довольно трудно. Во – первых, у здешних индейцев очень образная речь и много понятий, нам несвойственных, а во – вторых, даже смысл, который они вкладывают в название, например, того или иного животного, совсем другой, чем тот, который имеем в виду мы. Вот тот же кузнечик. Местное насекомое, названное нами так по аналогии с земным, у индейцев ассоциируется с путешествием и любознательностью. Это как бы исследователь – путешественник, странник, наблюдающий мир и обладающий огромной тягой к знаниям. А «прыгающий», значит, не сидящий на месте, все время продвигающейся, в том числе и в познаниях, всегда находящийся в дороге. То есть мое имя в местном значении имеет совсем не такую окраску, как поймет любой землянин, выучивший наречие Вупу, то есть племени, в котором меня так назвали.

– Интересно.

– Да, у них вообще с именем связанно много легенд, обрядов и таинств. И они никогда не называют своих детей просто так – каждое имя несет смысл! А порой и не один. В него вкладывается и то, что хотели родители и то, что есть в ребенке. Причем иногда имена меняются в течение жизни. Ребенка называют одним, домашним, именем, но когда он вырастает, после обряда Посвящения, ему дают другое, уже взрослое имя, отражающее его качества, умения, особенности и связь с миром Духов, с личным тотемом. Вот у меня это кузнечик, у кого – то орел, медведь или какое другое животное. И в дальнейшем при новых делах и свершениях, это имя наполняется новым смыслом. Понимаете? Вместо того, чтобы при каждом новом Посвящении давать члену племени новое имя, они каждый раз наполняют новым смыслом имя, данное ему при рождении или при посвящении в Мужчину или Женщину. Кстати, это первое посвящение в жизни ребенка – оно соответствует примерно земному подростковому возрасту.

– На Земле, насколько я знаю, у индейцев так называемые родовые имена были тайными. А здесь, как я понимаю, не так? – спросил Дмитрий.

– А, это еще одно интереснейшее знание! Дело в том, что на Земле в глубокой древности так называемые Настоящие или Подлинные имена были Великой тайной и их нельзя было просто так раскрывать окружающим, потому, что знание врагом имени ослабляло воина и могло позволить шаману враждебного племени взять его под полный контроль. А здесь все племена изначально сотрудничают и между ними никогда не было вражды. Раньше они совместно охотились, отгоняли диких зверей, потом некоторые из них научились разговаривать с Духами, с животными и растениями. И это знание также стало использоваться на благо всех. Поэтому здесь нет секретов и тайн, нет скрытых знаний – любое открытие сразу же распространяется и делается доступным всем. Вопрос в том, хватит ли у тебя умения понять и применить новое знание. Вот, например, шаманы. Обретя новые умения, они стали договариваться с миром духов.

– Как земные индейцы – с помощью жертвоприношений? – спросил Дмитрий.

– Нет – нет! Им не надо задабривать духов! Они живут в гармонии с ними, со всей окружающей природой. Понимаете? Вы не думайте, это не выдумки! Даже наши FIB – овцы считают, что здешние духи – это реальные живые существа, только невидимые. А еще у индейцев есть почитание предков – целый ряд обрядов с амулетами, плясками, ароматическими травами. Скажите, глупость? Невежество? Но по сути это есть ничто иное, как вхождение в ноосферу и разговор с ней! Да – да! И они не скрывают эти знания! Они готовы научить любого, было бы желание и терпение! А весь этот антураж лишь помощь для тех, кто пока не достиг таких высот в познании, как шаманы. Сами они могут входить в контакт с ноосферой гораздо проще, используя лишь серию упражнений и определенные запахи. Но во время больших церемоний, когда собирается все племя или несколько племен, используется более сложная методика: обряд, барабаны, пляски и прочие действия, позволяющие достичь нужного состояния всем участникам. И шаманы племени служат им проводниками, а зачастую и переводчиками при общении с ноосферой! Там ведь все в образах и иногда их трудно расшифровать и понять. Я участвовал в одном таком обряде. Если повезет, вы тоже сможете поучаствовать. Обряды у них очень красивые. И завершаются обычно именно слиянием с коллективным разумом всех племен – на том или ином его слое. Все, что я видел там в тот раз, было…было…! Грандиозно! Это настолько потрясающе, что словами не выразить! И потом начинаешь лучше чувствовать других. Конечно мы, люди, почти лишены эмпатических свойств, но все равно, после искреннего участия в местных ритуалах многое начинаешь ощущать и понимать по – другому. И знаете, здешние обряды объединяют – после них чувствуешь удивительное единство со всем окружающим Миром. Не только с соплеменниками, но и с другими живыми существами, и даже с планетой в целом! Вам наверно странно слышать такое, но я на самом деле почувствовал эту связь! И скажу так – зла после этого делать совсем не хочется! Даже в мыслях! Это настраивает на какой – то абсолютно удивительный лад! Позитив в чистом виде!