Дикий, дикий Запад

– Гм… не буду спорить.

И правильно. С Эдди спорить – что с козлом бодаться: оно, конечно, никто не запретит, да только толку мало. Мне ли не знать.

А на Восток я поеду.

Поучиться.

А как научусь, стану магом, так и домой вернусь. Муж, дети – не мое это. Вот совершенно. Только Эдди о том говорить не стоит, ибо… В общем, по той же причине, по которой спорить бесполезно.

– Итак, возвращаясь к нашей теме. – Проблема сиу графчика заняла ненадолго. И он про меня вспомнил. – Обычные люди, пропуская энергию мира через себя, этого не чувствуют. Разве что если вдруг окажутся в местах магических аномалий, где уровень внешней Силы ничтожно мал, то ощутят некоторое неудобство.

И переносицу красную потер.

Это он зря.

Но с другой стороны, матушка бальзам свой положила, так что как шкура слезать начнет, а она несомненно начнет уже к вечеру, так я и намажу. Я добрая.

– Также они, как и животные, способны ощущать места с повышенным уровнем энергии. Именно в таких и возникали первые города и селения. Впрочем, некоторые ученые утверждают, что дело именно в животных, которых вокруг источника было множество, а уже древние люди приходили следом. И оставались. Не суть важно. Главное, сама энергия мира оказывает на тело и сознание людей влияние самое благотворное. Рядом с источниками люди редко болеют, дети рождаются сильными, здоровыми… в общем, сплошная польза.

Я кивнула.

Источники… Помнится, возил меня Эдди к одному такому, который из скалы пробивался. И было это там, куда соваться одному не следует. Но с Эдди можно. У Эдди в волосах не зря перья кардинала. Он, может, и не маг и не спалит никого, но видит больше, чем я.

Правда, болтать о том не след.

– Маги отличаются от обычных людей способностью накапливать внешнюю Силу в себе, а также преобразовывать ее в иные формы энергии.

Об этом в книге тоже писали.

Теперь я понимаю. Но как-то хитро писали, что раньше непонятно было, а теперь вот и дошло. Тут я кивнула. А где-то высоко вновь заорал сип, и другой ему ответил. А перед нами встала темно-красная скала.

– Как-то здесь неуютно, – сказал графчик и поежился.

А то.

Места ведь дикие.

Глава 6,

где обитатели Змеиного Дола встречают гостей

Скалы.

Вот никогда-то Чарльз горы не любил, даже те, облагороженные, подчиненные воле человеческой, где встал известный ныне курорт «Снежные выси». И там действительно выси в наличии.

И острые пики, укрытые сине-зелеными палантинами льдов. И снег. И аккуратные домики, где к услугам гостей… да чего там только нет. Но даже там, сопровождая маменьку и Августу, которая как раз к горам относилась с детским восторгом, Чарльз чувствовал себя до крайности неуютно. Все ему казалось, что, опутанные пеленой заклятий, стабилизирующих породу, эти горы вот-вот очнутся. И встряхнутся, и…

В общем, в следующий раз маменька отправилась туда в сопровождении дальней родственницы и трех ее сыновей, которые к горам относились безо всякого предубеждения. А Чарльз трусливо отговорился собственной занятостью.

Нет, он и правда занимался делами, но…

Здешние горы стабилизированы не были.

Эти горы и не старались притвориться хоть сколько-нибудь цивилизованными. Они поднимались красно-бурой стеной, словно прорываясь оттуда, снизу, разодрали жилы земные и перемазались кровью. Она, спекшаяся, покрывала камни.

– Тут остановимся. – Эдди спешился первым и огляделся. – Там дальше дорога неудобная.

И винчестер в руке подбросил.

А Чарльз едва сдержал облегченный выдох. Нет, он понимал, что придется ехать, что в горы, что через них, но обрадовался отсрочке, пусть и недолгой.

И радости этой стыдился.

Августа, верно, и не надеется, что ее ищут. А каждая минута промедления оборачивается для нее… чем?

Сверху раздался протяжный нервный звук, будто по стеклянной струне ногтем провели.

– Падальщики. – Эдди прищурился. – Есть хочешь?

Есть не хотелось совершенно. Стоило спешиться, и Чарльз с удивлением понял, что недолгий этот переход дался ему с трудом. Ноги ныли. Спину ломило. А ведь он неплохо держался в седле, только, выходит, этого мало?

Он ослабил подпругу. Конь фыркнул и отвернулся.

– Держи вот. – Эдди протянул флягу. – Пей. Тут скоро источник, можно будет свежей набрать.

Собственная фляга Чарльза опустела, и за это тоже было стыдно. Он вдруг явственно осознал, что здесь, в тени огромных гор, не имеют значения ни титул его, ни образование, которым он гордился, ни даже орден Алого сердца, врученный Его Императорским Величеством лично. Что горам и пескам, расстилавшимся по обе стороны их – а Чарльз не поленился, отыскал в прикупленном атласе карту окрестностей, – глубоко плевать и на вереницу благородных предков, и на Бархатную книгу родов, и на то, что он, Чарльз, является третьим по силе магом в Штатах.

Сипам, впрочем, тоже.

Над головой мелькнула огромная тень, и Чарльз едва удержался, чтобы не пригнуться.

– Живых они не тронут. – Его страх не остался незамеченным. Впрочем, глядел Эдди без насмешки, за что Чарльз был ему благодарен. – Разве что ослабеешь крепко. Вот слабых добивают. Если койоты или волки не успеют раньше.

По спине поползла струйка пота.

И что-то мерзонькое очнулось в душе, нашептывая, что Чарльзу вовсе не обязательно ехать самому. Зачем? Можно ведь кого-то нанять… предложить больше денег. Или еще что-нибудь. Денег у него хватает. А стало быть…

Он отряхнулся и воды глотнул.

Теплая.

И сладкая.

– Спасибо.

– Ничего. Это по первости так. – Эдди флягу принял и убрал на пояс. – Сюда многие приезжают.

– Сюда?

– В городок наш. Он ведь не зря Последний Приют, там дальше Дикие Земли. Вот и кажется многим, что там свобода. И творить можно чего душе угодно. И счастье сыскать. Или богатство. С богатством-то проще, там хотя бы быстро понимание приходит, что золото тут, конечно, можно найти, да только проблем на задницу куда скорее.

Эдди сплюнул.

– А вот с романтиками хуже. Эти идут до последнего… Помирают, но верят в лучшее будущее.

– Разве это плохо? – спросил Чарльз, скорее ради поддержания беседы, чем из желания поспорить.

В молчании особенно остро осознавалась собственная неуместность.

– А чего хорошего?

Эдди, кажется понял, для чего этот разговор.

– На деле-то выходит – или шею человек свернет по дури собственной, или выживет и дурь эту будет другим насаживать. Он как твой этот… Змей.

– Не мой он.

– Неважно. – Эдди задрал голову и прищурился, пытаясь выглядеть что-то там, в высоте. – Главное же, он тоже все затеял за идею. А вышло что?

– Что? – уточнил Чарльз.

– Не пойми что. – Эдди махнул рукой. – Милли, ты как?

– Нормально. – Милисента уселась на камень и вытянула ноги – длинные и стройные, но Чарльз изо всех сил старался на них не пялиться. Как-то оно невежливо, да и понять могут превратно. – Парит сегодня. К грозе.

Чарльз поглядел на небо. Небо было чистым и прозрачным, и даже тени хищных птиц казались размытыми, неявными.

И откуда гроза?

– Пожалуй, – подумав, согласился Эдди. – Но оно и лучше, глядишь, в грозу не погонят.

– А могут?

– Могут. Их земля. Их правила.

Чарльз заскрипел зубами.

Правила! Есть ведь закон. Императорский. Кодекс, что уголовный, что мировой, которому обязаны подчиняться все граждане Свободных Штатов. Да только что-то подсказывало, что горам и людям, в них обитающим, плевать на все официальные кодексы и законы.

– Но в грозу не принято. Или в снегопад. Или если еще чего приключится. – Эдди присел рядом. – Ноги разомни, а то судорогой сведет. Милли! Намажь ему морду.

– Не надо!

– Обгорел весь, – ласково произнес Эдди.

Чарльз осторожно потрогал свое лицо. И ничего не почувствовал, разве что щеки горячие и нос немного чешется.

– На вот. – Милли кинула ему на колени банку. – Мажь погуще, а то облезешь.

Спорить Чарльз не стал.

А хотелось.

Вскочить. Высказаться. Резко высказаться! Потребовать почтения. Уважения. И… и он молча открутил крышку. Бальзам оказался густым и пах травами. И в прикосновении холодил. Прохлада эта проникала сквозь кожу, успокаивая.

В самом деле, чего это он взбеленился.

– Приспособишься, – ободряюще сказал Эдди и по спине хлопнул. От души. Чарльз даже пополам согнулся, но выдержал. А Эдди столь же оптимистично добавил: – Если выживешь, конечно.

– Очень надеюсь, – процедил Чарльз сквозь сцепленные зубы. – Хотелось бы.

Узкая тропа поднималась все выше и выше, и в какой-то момент Чарльзу даже показалось, что еще немного, и они выберутся на самую вершину этих треклятых гор, которые чуть расступались впереди, но ровным счетом для того, чтобы места хватало на одну тропу. И пока ехали, Чарльз не мог отделаться от мысли, что с гор этих станется сдвинуться.

Или сбросить пару-тройку камней, запечатывая проход.

Или еще чего учудить.

Но тропа вдруг резко повернула и пошла под уклон. И главное, спуск был куда более отвесным, чем подъем. Становилось темнее.

Холоднее.

Нервознее. Но вот снова поворот и…

Грохот выстрела оглушил Чарльза. Истошно заржал жеребец, норовя подняться на дыбы, но Чарльз как-то с ним справился.

– Не балуй! – прогрохотал голос Эдди, добавляя ушам боли. Этак Чарльз и оглохнет ненароком.

– Гостей не ждем, – отозвались откуда-то.

Сверху?

Сбоку?

– Откажете путникам в приюте? – Сказано это было с немалою издевкой. И тот, кто скрывался в скалах, повторил:

– Гостей не ждем.

– Ишь, заладил, – произнес Эдди вполголоса. – Не ждут… А где нас ждут? Мы сами приходим. Ну да…

Он откашлялся, а после поднял руки так, чтобы были видны.

– Я с миром! – Голос Эдди, отраженный скалами, заполнил узкое ущелье. – Нам надо увидеть Великого Змея.

Несколько мгновений ничего не происходило. И Чарльзу даже подумалось, что вот сейчас их развернут, сказав, что Змей этот никого видеть не желает и…

– Проезжайте по одному, – отозвались сверху. – Я за тобой слежу.

– Я за тобой тоже. – Эдди шлепнул коня по шее, и мрачного вида жеребец порысил по тропе. Конь Чарльза двинулся за ним, не дожидаясь команды, что явно показывало, сколь высоко он ценит опыт наездника.

Чарльз попытался высмотреть стрелка, но…

Горы слева.

Горы справа.

Камни, которые сливались с камнями. Глубокие тени. И солнце, что, пробиваясь в узкую расщелину, ослепляло до слез в глазах. В общем, оставалось надеяться, что Эдди стрелка видит.

И вообще понимает, что тут происходит.

А дорога стала шире, ровнее. Горы вовсе закончились как-то вдруг, словно кто-то провел черту, за которую им невозможно переступить.

Их ждали.

Трое.

Крепкие с виду парни. При оружии, но… маги. Они и не думали скрывать ауру, напротив, Сила клубилась над ними, словно предупреждая, что револьверы – это так, ерунда.

Эдди остановил жеребца и приложил пальцы к шляпе.

– Доброго дня, господа, – сказал он вежливо и даже поклон изобразил.

– Доброго дня, – ответил усатый тип хмурого вида.

– Как жизнь, Мэтти?

– Благодарю, не жалуюсь, мистер Годдард, – отозвался тип. – Вы к нам в гости или по делу?

– Боюсь, гостям вы не рады.

– Увы. – Мэтти развел руками, словно извиняясь. – Далеко не все гости приходят с добром. Вот и приходится… встречать.

– В целом или случилось что?

– Случилось. – Мэтти помрачнел и покосился на своих спутников, которые стояли молча и неподвижно, так что даже закрались сомнения, люди ли они. – Неспокойно стало. Ходят слухи, что Хромой Пью собирает друзей…

– А у него они есть?

– Стало быть, есть. Желают дельце провернуть. Крупное. А какое, увы, узнать не удалось. Может, сюда пойдут, а может, еще куда.

– Спасибо. – Эдди снял шляпу, и показалось, что благодарит он вполне искренне. – Я передам шерифу. И остальным тоже.

– Не за что. Дети Великого Змея не враги людям. – Мэтти осклабился и добавил: – Нелюдям тоже. А вы, стало быть…

– Побеседовать. – Эдди поднял руки, демонстрируя, что безоружен. В данный момент. – Можно?

– Конечно. Тебе тут рады.

– Я уже понял.

Как-то вот эта радость с выстрелом казалась Чарльзу несколько сомнительной. Но кто его спрашивал.

– А с тобой кто?

– Сестра моя. Или не узнал?

– Увы, виноват. – Мэтти приподнял шляпу. – Простите, мисс…

– Ничего. – Милли дружелюбно улыбнулась. – Могу я спешиться? А то притомилась ехать.

– Если бы ваш брат удосужился предупредить о визите, мы бы отправили коляску. Не дело юной госпоже так долго ехать верхами. – Это было сказано с полной серьезностью. – Буду рад гостям в моем доме! А что до дела, то отец примет вас вечером.

Чарльз открыл было рот.

И закрыл, сообразив, что уж его-то тут слушать никто не станет.

– И скажи приятелю, чтобы вел себя прилично, – счел нужным уточнить Мэтти, убирая руки с револьверов. – У нас тут не Восток, порядки строгие.

– Думаю, он уже понял.

Глава 7

О хороших гостях и добрых хозяевах

Змеиный Дол представлялся мне иным. Вот честно. В городе чего только не болтали. Нет, я понимаю, что болтать там горазды, сплетничать там любят, но вот… все равно.

Миссис Гроббер, которая мясную лавку держит и отличается на диво склочным норовом, сказывала, будто бы все бабы тут общие.

И мужики общие.

И все общее. И машманы только и делают, что свальным грехом занимаются. А порой и скотоложеством. Правда, девочки Бетти поговаривали, что, наверное, только скотоложеством, ибо в бордель машманы не заглядывают вовсе, а стало быть, нормальными отношениями не интересуются. И с чего бы оно? Вот то-то же… Впрочем, ни им, ни миссис Гроббер я не слишком верила.

Но было… интересно.

И что сказать?

А ничего.

Чисто тут. Аккуратно. Домишки будто с картинки, небольшие, но на удивление пригожие. Со ставенками резными, с низенькими заборчиками и, диво дивное, с цветами. Да не обыкновенными, которые растут у всех, а какими-то… помнится, у матушки тоже розовый куст рос.

Пока папаша не спалил его по пьяни.

Случилось это незадолго до его смерти, а потому куст я помнила распрекрасно. Эти цветы были другими, но тоже красивыми.

Это ж до чего благостно-то люди живут, если им на цветы сил хватает!

А главное, что улицы не пустые. Прогуливаются мужики, и не в лонгдогах драных, как оно частенько у нас случается, еще и заблеванных порою, а приличные люди. Иные в костюмах даже, в черных, аккурат что у судьи нашенского. Один и на часы глядел.

Охренеть.

Второй раз я охренела, уже оказавшись внутри домика этого Мэтти, что гляделся прямо-таки кукольным. Помнится, у Салли, дочки шерифа, был такой, который ее папаша аж из Бристона выписал. И все-то приходили поглазеть.

Я тоже приходила.

Потом спала месяц беспокойно, все мне снились аккуратные розовые комнаты с будто бы настоящей, но крохотной мебелью. И журнал, где сказывалось, как надо правильно ледью быть.

То есть леди.

Но…

В общем, внутри этого домика было почти как там, разве что мебель человеческая. Пахло цветами, и корицей, и свежими булками. Полы устилали красивые плетеные циновки, на кроватях высились горы подушек, а уж стол…

– Дом гостевой, – пояснил наш провожатый. – Вода в ванной комнате.

Вода оказалась горячей. А сама ванна почти такой же большой, как та, которая зарастает пылью в нашем особняке. Правда, наша на львиных лапах, а эта совсем без лап, на тоненьких ножках, зато вода ее наполняла. А я стояла, сглатывая слюну, и думала, до чего хорошо, когда дома вода есть.

– Я распоряжусь, чтобы о вас позаботились, – улыбнулся провожатый и удалился.

Зато вскоре в дверь постучали.

И да, позаботились.

Женщины в черных платьях, до того скучных, что даже не получалось представить, что эти вот женщины обретаются среди цветов, притащили огромные корзины со всякой снедью. И булки с корицей тут нашлись, и вяленые окорока, рыба копченая, рыба жареная, а еще сыр, творог, масло и даже горшочек с темным горным медом.

В общем, счастье.

– Мне тут нравится, – призналась я уже потом, позже. Сперва-то в ванну залезла и лежала там, пока вода вовсе не остыла. А потом уже, переодевшись в чистое, и до стола добралась. – Кормят славно. И вода есть.

Эдди тяжко вздохнул, а Чарли отвернулся, будто я чего-то не то ляпнула.

А что?

Вон, даже для гостей дом такой построили. Хотя… странно, конечно, какие тут гости? Машманы чужаков не любят, это все знают.

А дом гостевой держат.

Я отрезала ломоть ветчины, плюхнула поверх свежего мягкого хлеба, накрыла толстым куском сыра. И покосилась на графчика, который сделал вид, что мои привычки его нисколько не интересуют. Вспомнилось вдруг, что матушка не одобрила бы.

Матушка учила меня есть с изяществом.

Но матушки тут не было.

– За ними приглядывали, – сказал Чарли, который ел медленно и аккуратно, что матушкин кот, который даже после недельного загула делает вид, будто вовсе даже не голоден, а рубленого лосося принимает исключительно из вежливости. – За женщинами.

– И правильно. – Я пожала плечами. – А вдруг бы мы чего плохого захотели?

Вон, даже Бетти своим шлюшкам сопровождение выделяет, если случается их послать куда. А они у ней куда как серьезные мадамы, каждая знает, с какого конца за револьвер браться. Да все одно женщины.

Тут я иллюзий не питаю.

Если и оставались какие иллюзии, то окончательно испарились вместе с тем хитрозадым ублюдком, который умудрился накинуть петлю на мою шею.

Шея заныла.

– Верно. – Эдди ел осторожно, сперва обнюхивая каждый кусок. И наверное, это было разумно, но… я все равно ничего, кроме запаха копченой ветчины, не учуяла бы. – Но и на улицах женщин не видать.

Чарли кивнул.

А я задумалась. И вправду ведь. Мужчины разгуливают, а… эти, в черных платьях, вошли незаметно, и смотреть смотрели исключительно в пол, и ни одна-то на нас не взглянула, что вовсе не нормально. Люди по природе своей любопытны, а тут… И ни слова, главное, не произнесли, даже не поздоровались.

Странно.

Мясо вдруг перестало казаться вкусным, а сыр и вовсе пресным сделался. Но доесть я доела. И запила кислым ягодным отваром.

Поглядела на спутников.

И предложила:

– А не прогуляться ли нам?

– Не стоит, – покачал головой Эдди. – Нам ясно дали понять, что гостям здесь не рады.

Ага.

Но настолько ли, чтобы носа на улицу не казать?

– Да и гроза скоро, – добавил он, прежде чем я озвучила свою идею. Гостям тут, может, и не рады, но одно дело, если все гулять попремся, и совсем другое, если пойду лишь я. Я ведь тоже женщина.

Бестолковая.

Любопытная.

И разве стоит меня опасаться? Но тут, будто отозвавшись на слова Эдди, за окном громыхнуло. И стало вдруг темно, да так, что показалось даже, будто треклятое небо не удержалось на звездных гвоздях и рухнуло к бисовой матери.

Про гвозди говорила Мамаша Мо, и с полной серьезностью, и даже учебник астрономии, стыренный в прицерковной библиотеке, ее не переубедил. Учебником этим она мне по макушке стукнула, обложила матерно и велела обратно вернуть, да еще покаяться.

Вернуть я вернула, а каяться не стала. Да и что вернула, жалела. А потому, пожалев месяцок, назад забрала. В конце концов, им там он тоже без надобности. Кому в Последнем Приюте астрономией увлекаться? То-то и оно.

В следующее мгновенье кромешная тьма сменилась светом столь ярким, что у меня глаза заслезились. А грохот сотряс домик от крыши до самого подвала.

– Что за… – Графчик нервно заозирался и револьверы вытащил. Ишь ты, беспокойный какой.

– Гроза, – миролюбиво сказал Эдди. – Бывает.

– Мать твою… извините, мисс Милисента. – Револьверы Чарли убрал и прислушался. Там, за окном, на которое, между прочим, и стекла не пожалели, гремел дождь.

– Ничего, я привыкла.

Он отчего-то не успокоился, а лишь сильнее покраснел. А потом провел ладонью над круглым камушком, что лежал в углу, и тот вспыхнул ровным белым светом.

– Любопытно… – пробормотал Чарли.

И замолк, потому как опять громыхнуло. Домик опять вздрогнул. И графчик вместе с ним, и чего уж тут, я тоже, ибо грохот этот был каким-то… особо грохочущим. До самых печенок достал, а то и глубже.

А грозы тут случаются.

Если бы он спросил, я бы рассказала. И о тех, что приходят с Востока, осторожные да тихие, предупреждающие о своем приближении загодя. От них небо темнеет, а на нем золотыми змейками расползаются молнии. Эти грозы предсказуемы.

Они дают время подготовиться.

Снять с веревок белье, запереть ставни, поднять защиту. Ну, когда было чего поднимать. Но есть и другие.

Порыв ветра ударил в стену, и показалось, что сейчас она не выдержит, хрустнет и разлетится яичной скорлупой.

– Сейчас… – Чарли встал и подошел к этой самой стене, положил на нее ладони и застыл так, а по стене поползли огоньки.

Я едва яблоком не подавилась.

А что? Я, как волнуюсь, всегда ем. Ну, когда еда под рукой имеется. Как вот тут. И яблоки неплохие, крепкие, сочные, и…

Я ткнула Эдди локтем в бок. А он лишь плечами пожал. Видит? Огоньки расползались и уходили в стену, а та… та будто бы менялась, но как – непонятно. Я чувствовала эти перемены.

– Защита. – Чарли обернулся. – Правда, инактивированная, но я поднял, так оно и вправду спокойнее будет. А то какие-то у вас тут и грозы дикие.

Это да.

С Запада грозы приходили иные. Они налетали вдруг. Просто небо темнело и рождало тучи, черные и густые, тяжелые. И те, клубясь, выплевывали молнии одна другой больше. Прошлой осенью такая в дом старика Грейва шибанула, так от того дома и угольков не осталось.

Только старый осел и уцелел.

В смысле, животное.

Не Грейв.

Но теперь и вправду звуки отдалились. Нет, молнии плескались там, снаружи, но как-то… будто в другом месте. Гром грохотал, да только домик больше не вздрагивал.

– Еще барьер поставил, а то мнится мне, высокое искусство нашим хозяевам знакомо и, более того, используют они магию весьма часто. – Чарльз потер руку об руку. – Что опять же…

Он замолчал ненадолго, а потом обошел комнатушку, отдельно останавливаясь у каждой кровати. А кровати и вправду были хороши. Железные. Натертые до блеску. С железными узорчатыми шишечками на штырьках. И не доски тут, а новомодные пружинковые каркасы, про которые матушка читала в журнале. А поверх каркасов тех – соломенные матрасы.

И перины.

Простыни белые, чистые да накрахмаленные.

Я пощупала, убеждаясь, что не ошиблась: так и есть, благородный сатин. Матушка, помнится, все вздыхала, что надо бы на платье прикупить, но дорого. Ей дорого, а тут, стало быть, на простыни изводят. И подушки пуховые. И одеяло…

Не понимаю.

– Не понимаю, – вслух сказал Чарльз, обойдя комнату. – С одной стороны, дом мал и не сказать чтобы удобен…

– Чего?! – искренне удивился Эдди.

Не удобен! Да тут циновки лучше, чем у нас дома простыни, не говоря уже о самих простынях или этих вот покрывалах, бахромою украшенных.

– У вас просто запросы невелики. – Чарльз произнес это словно извиняясь. – Люди иного достатка привыкли и к иному уровню комфорта. Хотя тот, кто обустраивал это место, старался. Скажем, здесь есть заклятье охлаждения, весьма актуальное в жаркую погоду. Или вот…

Он опустился на четвереньки и положил руки на пол.

– Точно, пол теплый. При желании можно активировать, и тогда пол будет нагревать сам дом. Это, надо думать, для зимы. Стены укрепленные. Стекла высокой очистки, но при этом можно поставить полог и фильтровать количество света, проникающего внутрь. Освещение также на Силе основано. Камней всего семь, что немного, но и не так мало. Еще есть…

Чарли поднялся как-то резко, рывком, и даже подпрыгнул на месте, крутанулся, затем уставился взглядом в стену. И мы с Эдди уставились. Братец нахмурился и щеку поскреб.

Пока он не понимал.

Я тоже.

– Комод для одежды…

И преотличный, из тяжелого темного дерева, такой века простоит.

– …и стол для работы. Зачем в гостевом доме письменный стол?

Это он про тот, что возле окна? Мне тоже непонятно. Места занимает изрядно, туда бы еще одну кровать поставить, но они эту громадину втиснули.

– И не просто стол. – Чарльз погладил темное отполированное до блеска дерева. – Он зачарован. Попробуйте открыть.

Эдди покачал головой и заметил:

– Мы в гостях. Негоже лазить по чужим вещам. – И благоразумно добавил: – Пока.

– Именно. Дом гостевой, а запоры хорошие. Заклятье Линдберга. Его еще часто в систему сейфов встраивают. Основано на переменности энергий.

Мы ничего не поняли, но кивнули.

Так, на всякий случай. А Чарли совсем уж разошелся. Он комнатку эту разве что не обнюхал: и в ванну заглянул, и даже в отхожее место – белое, красивое, такое и в гостиной поставить не стыдно, – нос сунул, но там-то ничего, кроме воды, крашеной синим и отчего-то пахнущей лавандой, не оказалось.