Когда гаснут звёзды

Дама, доселе стоявшая в молчании, заговорила. Но прежде чем что-то произнести, она поправила синюю рубаху с широким вырезом, которая уходила под обтягивающие чёрные кожаные штаны. Тонкими длинными пальцами она провела по пышным, но коротким волосам расцветки вороньего крыла, потом отёрла утончённый подбородок. Левая щека была украшена затейливой татуировкой, а бронзовая кожа отличалась лёгкой бледностью.

– Не знаю, – был дан ответ, шелестящий приглушённый голос слился с шумом мелкого дождя, который сильно поредел. – Что мне там делать? Я не люблю… большие скопления людей.

– Слушай, а тебя кто-нибудь приглашал?

– Меня пригласил один… хороший знакомый, – тонкие губы Закареш тронула тень улыбки. – Он недавно в Святом ордене, как и я. Но я думаю – я или проигнорирую бал, или пойду одна, а не с кем-либо.

Сквозь ворота Святого ордена просочилась фигура, подобие чёрного призрака, облачённая в чёрный плащ, а на голове красовалась фетровая шляпа. Весьма выдержанный и скромный стиль одежды выдавал в нём служащего власти, которым согласно «десяти праведным поучениям от Первосвященника к людям государства» запрещено одеваться пышно.

– Калия, нам нужно немного поговорить, – сходу обозначил желание парень.

– Ах, Штеппфан, это вы…

Джеспар заглянул в нефритовые глаза Даль’Кира, чувствуя странный пронзительный холод. На глубоком инстинктивном уровне он ощутил, чего желает парень, он понял это по взгляду, по дрожащему голосу и слегка трясущимся пальцам. Бывалый наёмник видел судью, его состояние, оценивал человека с поразительной точностью. А как парень он знал, что ему и неримке лучше оставить их одних.

– Лишари, не хочешь ли ты прогуляться до «Толстого леорана»? Говорят, там в честь праздника продают аразеальский бренди вполцены? Не хочешь это проверить? – Джеспар осмотрелся по сторонам. – Нам ещё маски и костюмы нужно подобрать. Я хотел бы примерить что-то похожее на росомаху.

– Давай, – махнула Лишари. – Что-ж, я думаю мне подойдёт кот.

Штеппфан остался один на один с Закареш. Его глаза буквально впились в её лицо, в груди сердце рвалось бешеной птицей и руки брал лёгкий тремор.

«Почему… О Мальфас, Морала, Тир или неведомый Единый Бог… почему меня так трясёт при её виде?», – спросил себя Штеппфан, не зная, из каких чёрных источников души проистекает яд страха и трепета.

– Вы хотели со мной поговорить? – начала Закареш, положив руку на бедро и разрушив неловкое молчание.

– Да, но может мы перейдём на «ты»? – с волнительным придыханием начал Даль’Кир, желая наконец-то «сблизить дистанцию».

– Зачем? К чему это?

– Я думаю мы уже достаточно знакомы, – вспомнил о частых разговорах Штеппфан. – Год уже прошёл.

– Год как вы со мной общаетесь. Хорошо… Штеппфан. Так что же… ты хотел?

– П-пойдём, пройдёмся? – указал в сторону статуи ангела Штеппфан, не зная с чего начать и решился использовать возможность, чтобы поговорить на пару иных тем, дабы собраться. – Да и дождь уже прошёл.

Калия кивнула в знак согласия. Она чувствовала зачем к ней пришёл Штеппфан, но ей не хотелось что-то делать наперёд, предоставив полную свободу действий Даль’Киру. Они шагнули от ворот, сапоги судьи застучали каблуками по белой плитке, они ступили на дорожку, разрезавшей море зелени газона, медленно подходя к шипящему фонтану. Штеппфан взглянул на ладони и с иронией заметил, что их оттенок стал практически такой же мертвенно-медленный, как и цвет неба над головой.

– Са’Ира, – начала Калия, взглянув влево на искусной работы статую ангела, – ты веришь в то, что сам Мальфас говорил устами Сельны? – спросила она о главном смысле праздника.

– Не знаю, – покачал головой судья, переступая через решётку, выкованную из звёздиса3, под которой был пущен поток воды. – Мне кажется всё это слишком эпическим. Слишком…

– Измышлённым, специально придуманным, – завершила фразу Калия, чувствуя, что хочет сказать он. – Быть может ты и прав. Чтобы сам Мальфас да устами своего вассала говорил? Только, главное, чтобы нас никакой жрец не услышал. Но праздник есть праздник. Да и вообще, как там говорил наш круг жрецов?

– «И мы должны почтить Мальфаса и остальных шестерых своей молитвой, внимательным чтением икосов4, праведным постом и милостыней», – исказив голос в более грубый сказал Штеппфан.

– «Чтобы отблагодарить их за ту милость, которая была явлена Сельне и остальным правоверным», – завершила фразу Закареш, бегло осмотрев послушников в красно-белых мантиях, гуляющих по Храму солнца, использующих момент между тренировками и подготовкой к празднику, чтобы насладиться свежим воздухом.

Разговор запнулся. Судья не знал, как подвести к главному, что-то удерживало его. Секунду тишины он потратил на то, чтобы посмотреть на том, как Храм солнца подготовился к празднику. Здесь всё пунцовело духом праведности, каждый символ был пронизан религиозным смыслом. Семь ярких звёзд размером в человека и висевшие над главными воротами символизировали семь божеств, семерых Рождённых светом, которые засияли в мире подобно путеводным светилам. Цветы ясного небесного цвета, которые сыпали вдоль дорожек стали символами благословений Светорождённых на всех путях человека. Рядом с обычными красно-золотыми знамёнами Святого ордена были вывешены стяги и полотна, которые оттеняли пространство тёмно-фиолетовыми цветами с символом четырёхконечной звёзды, которая являла путеводный свет самого Мальфаса и его защиту. Всюду, где можно, ставились маленькие статуэтки и иконографические картины главного эндеральского бога, пред которыми преклоняли колени, как хранители, так и послушники. По углам были поставлены крытые жаровни и кадильницы, в которых тлел ладан, разнося сладкий запах по всему Храму, символизируя чистые и частые молитвы, возносящиеся к Семерым, как дым к небу. Храмовые жрецы красовались белоснежными хитонами и туниками, говорившие об их чистоте помыслов. У статуи ангела, и во многих других местах были выставлены жертвенные столы, которые заполнялись деньгами, драгоценностями, вином и дорогим хлебом, которые станут достойным подношением для алтаря Мальфаса, что является традицией, которая идёт со времён Сельны и её последователям, которые посвятили своему богу начаток и одну десятую во время первой Летней звёздной ночи.

– Спасибо тебе Штеппфан за то, что выручил меня тогда, – Закареш остановилась и развернулась, её глаза осматривали высокую белоснежную башню над вратами, ранее служившую колокольней, зазывавшей народ на службу в Храм солнца. – Я не думала, что кто-то может заставить отступить директора банка и главу Золотого серпа. Они как с цепи сорвались, когда узнали о том, что моё происхождении… не столь чистое.

– Ничего, вскоре они пожалели об этом.

Штеппфан вспомнил, как ему пришлось помочь Закареш тем, что было ему хорошо знакомо. Судья хоть и не был мастером острого клинка, но слыл настоящим рыцарем пера и буквы, а поэтому смог остановить обидчиков с иной стороны. В тот день, когда Самаэль Силрен и Маэль Даль’Лоран, директор банка и глава фракции торговцев, пронюхали о тёмном происхождении послушницы в них вспыхнул по истине праведный гнев. Они не могли принять, что Святой орден, оплот чистой и благородной крови, принял в свои ряды едва ли не беспутную, что возгорелось в их душах жаждой хоть как-то ей насолить. Самаэль, державший в банке ячейку с её активами, которые Калии оставил её названный отец, заблокировал доступ к деньгам, а Маэль призвал торговцам отпускать ей товар за полторы цены. По ранимому и чуткому сердцу Калии был нанесён удар, девочку словно пихнули во мрак. Она не могла дотронуться до своего наследия, оставленного магистром Тирасом, и на рынке стали ей продавать самое плохое, временами отпуская оскорбления и язвы. Это сыпало соль на многочисленные шрамы. Она рассказала судье, что это сильно ранит её душу, и он решил помочь со всей правовой изобретательностью.

– Никогда не думала, что банкира можно прижать, – продолжила идти Калия.

– Он сильно… «испачкался», когда заключил крупный договор с одной неримской компанией без одобрения Первосвященника и Тручессы, – потёр ладони Штеппфан, пытаясь согреть их. – Стоило ему только напомнить об этом и намекнуть, что сотни тысяч медяков под угрозой, он тут же заюлозил и замешкался. Стал извиняться и причитать, обещал в скорейшее время тебе вернуть доступ.

– А Даль’Лоран? – более живо спросила Закареш.

– С ним было труднее. Но самую малость, – судья зажал ладонью подбородок. – Он так сильно помешан на праведности и благочестии, полном исполнении религиозного закона. Но вот незадача, мало кто знал, что он не соблюдает шестьдесят пятый и шестьдесят шестой пункт Аркских максим5. – Штеппфан чуть-чуть поправил шляпу. – И после того, как я ему сказал, что в высших эшелонах аристократии может прослыть слушок, что он не столь ревностно исполняет заветы Мальфаса, он тут же ретировался, сказав, что и скидку тебе даст.

– Ещё раз говорю тебе – «спасибо».

– Я был рад тебе помочь, – кивнул судья, обрадовавшись лёгкой улыбке хранительницы. – Они может и мнят себя чистыми эндеральцами и ревнителями закона, но что-то в них…

– Прогнило, – точно завершила фразу Закареш, поправив сапфировую рубаху. – И удивительно, что ты не разделяешь их шовинизма.

– Да, Калия. Я всегда тебе говорил – «будь ты хоть беспутный, хоть безупречный, главное – что внутри». А ты… хороший человек. В тебе много света, – сказав, Даль’Кир ощутил, как волнение отступило, он втянул воздух полной грудью, чувствуя свежий аромат травы.

– Спасибо. Мне приятно это слышать, – Закареш потёрла плечи, в её глазах сверкнул мистический огонёк. – Но ты слишком мало меня знаешь, чтобы так говорить.

– Я знаю тебя, как девушку, которая не оставит в беде, поможет бедным. Всегда выслушает и поймёт, – Штеппфан уверился в себе. – Как прекрасную девушку.

– Спасибо, – Даль’Киру удалось поднять ей настроение. – Ты был в прошлом году на балу? И… каждый раз это бал-маскарад. Неужто ничего нового не могут придумать?

– Нет, мне там было делать нечего. Эта традиция поддерживается много лет. Большой пир был сменён балом, потому что он…

– Более помпезный, – подгадала Закареш, сложив руки на груди.

– Ох, лучше бы они все эти деньги и пожертвования раздали тем, кто в Подгороде, – сказал Штеппфан, вспомнив, что некая приемлемая критика существующих устоев отчасти сделала изгоем среди всех эшелонов власти. – Он явно больше нуждается в этом.

– Я с тобой согласна. Почти тоже самое ты сказал мне после путешествия по северной дороге.

Калия слегка улыбнулась, вспомнив один из немногих моментов, когда ей прошлось выручать судью. Сколько бы хорошим обладаем меча он не был, каким воякой в прошлом не слыл, даже герой сражения за Пороховой утёс нуждается в помощи, особенно когда подле бывшего лейтенанта нет его боевых товарищей, а его стремятся убить сектанты «Братства тюльпана» из эндеральских ересей6. Штеппфан должен был самолично доставить решение Трибунала Бореку из Фермерского побережья. Лендлорд судился с Золотым серпом и из-за важности этого дела, Трибунал поручил доставку самому судье. Закареш и ещё несколько послушников и хранителей отправили в помощь наёмникам, но они даже не могли и представить, что сектанты могли устроить засаду. Давно он так не сражался. Вдвоём, прикрывая друг другу и помогая, защищая от кинжалов и топоров, помогая и не давая ранить, они противостояли безумному наплыву отступников. Наёмники были раздавлены численностью еретиков, которые ещё смогли и как-то пару ватиров приручить. Несколько часов Штеппфан и Калия бились спина к спине, не желая отдавать жизни задёшево. Только подошедшие на помощь солдаты стражи Арка смогли поставить точку в противостоянии. После этого Тручесса решила покончить с угрозой культа и зачистить дорогу от налётчиков.

– Спасибо тебе, Калия, – на этот раз разошёлся благодарностями Даль’Кир. – Благодаря тебе я сейчас стою пред тобой, да и вообще жив. Мало сейчас есть людей, которым можно довериться.

– Согласна. Что в Святом ордене, что вне него… нет людей, которые тебя готовы принять, если нет этой чудесной благородной приставки «Даль».

– Я тебя понимаю.

– Вообще меня мало кто может понять. Ты сам говорил, что главное – то, что внутри. Но ведь, – голос Закареш затрясся. – Ты не знаешь, что внутри меня. И лучше тебе не знать, поверь.

– Что бы не было внутри человека, главное – принимать его таким, какой он есть, – поддержал её Даль’Кир. – Я приму всё, что внутри тебя.

– Мне приятны твои слова, Штеппфан.

После отвлечённых разговоров, судья всё же почувствовал себя немного увереннее. Они дошли практически до колонн «столпов праведности»7, между которыми проходят самые торжественные религиозные службы. Дальше только «Око ветров», а значит больше медлить нельзя. Странно, но одна лишь мысль о том, что ему придётся сделать к ней шаг ближе, вызвала странную бурлящую тошноту, в груди всё стянуло, колени готовы были подломиться, но пущим усилием воли он смог подавить в себе шквал противных эмоций.

– Так, – остановился Штеппфан, приложив колоссальное усилие воли он смог подавить страх; его пальцы слегка обхватили чуть-чуть оголённые плечи Закареш, а взгляд сошёлся с глубоким проницательным взором девушки. – Я-я приглашаю т-тебя на сегодняшний б-бал-маскарад. Пойдём со мной, – несмотря на прилагаемые силы его голос продолжал дрожать. – Я тебя очень прошу, согласись.

– Я не могу, – покачала головой Закареш. – Эти… большие собрания не нравятся в них. Я намного лучше себя чувствую одна.

– Калия, не отказывайся. Я обещаю тебе, что рядом со мной ты не почувствуешь себя плохо на балу, – голос Штеппфана лихорадило, Закареш кожей рук ощущала лёгкую тряску его ладоней. – Всё будет хорошо.

– Даже не знаю. Я верю, что ты мне поможешь, но… всё равно сомневаюсь в правильности. Бал не для меня. Я лучше это время потрачу на медитацию.

– Мне встать на колено?

– Нет.

– Почему ты хочешь, чтобы я составила тебе компанию? Разве я такой ценный человек, чтобы ты выбирал именно меня?

– Да. Калия, ты единственный человек с которым я смогу там чувствовать себя хорошо, – парень немножко позволил погладить её по предплечью. – Если не хочешь, не иди, я не давлю на тебя. Просто… я хотел бы быть там с тобой.

– Ладно. Хорошо, Штеппфан. Но… я буду не одна.

– А кто ещё? – смутился Даль’Кир, в груди воспламенился лёгкий зной смущения и неприятия.

– Друг… со мной будет друг. Но я, – она коснулась руки судьи, лёгким усилием намекая, чтобы он отпустил её, – обещаю пару танцев тебе. У тебя есть же приглашение?

– Конечно есть, – убрал руки Штеппфан, чувствуя сладкую дрожь от прикосновения.

– Как же ты меня узнаешь?

– Я думаю, – с волнением Даль’Кир взял девушку за запястье и поднёс серебряный браслет, зловеще сверкнувший гранатовым отблеском, – я узнаю тебя по нему.

III

Тяготы великих

Обитель. Тринадцать часов дня

В просторном роскошном зале собрались по истине безраздельные правители Эндерала, обличённые безграничной властью и держатели колоссальных ресурсов. Храм солнца, посвящённый Мальфасу Солярному8, стал и штабом для Святого ордена, который является центром, стержнем властной структуры континента. Аристократические дома запада, лендлорд севера, торговые корпорации и купеческие кланы востока – все они крутятся вокруг Ордена, как планеты вокруг солнца, обязаны ему повиноваться и следовать его политической и духовной воле. Орден, созданный самим Мальфасом из своих сторонников, приведённых в земли востока, обязан блюсти чистым и праведным феод своего бога, что он и пытается делать из последних сил.

У резного лакированного престола, обитого мягкой тканью, на фоне глобуса Вина стоит высокий мужчина. Мифриловая отделка его атлетического панциря сверкает в свете фонарей и свечей, от которых поднимаются дымчатые струйки. Седая голова отяжелена золотистым оливковым венцом, ставшим символом власти грандмастера. Он обернулся, его угнетённый морщинами лик обратился к женщине в таком же доспехе. Алый плащ за спиной дёрнувшись, зашуршал, пальцы сомкнулись на подбородке, потирая бородку и являя перстень из аэтерниса9 с рубином.

– Натара, твои отчёты… удручают, – уста распахнулись, неся тихую речь. – Как мы могли такое допустить? – он сделал пару шагов в сторону длиннющего мраморного стола, протянувшегося на всю длинную залу и склонился над листами пергамента, вопящими строками и абзацами об удручающей обстановке. – И в преддверии праздника Звёздной летней ночи. Праздник славы Святого ордена, его начала… омрачён такой обстановкой.

– Арантеаль, ты сам понимаешь, – женщина упёрла руки в бока, забренчав наручами о латы, задев пару тканевых подвязок. – У нас слишком мало ресурсов, слишком мало солдат, слишком мало денег. Хотя на праздник ты потратился знатно, Теалор, – укорила Тручесса грандмастера, почесав насыщенный чёрный волос, убранный в шишку на затылке.

– Вот, – он подхватил один из рапортов. – Недокомплект полка в Речном больше сорока процентов. У них нет ни пушек, ни пороха, ни оружия. Башни мирадов без надлежащей охраны. Флотские соединения лишены орудий, ремонтных материалов, торговые суда не могут обеспечиться конвоем.

– Арантеаль… прошу.

– И светоч, Натара. Нужно больше материалов, – с фанатичностью заговорил грандмастер. – Ты знаешь, какой угрозе мы противостоим. Если понадобится, я готов увеличить налоговую ставку на пять процентов для горожан и семь для крестьян, чтобы собрать денег для материалов и изысканий.

– Теалор, хватит…

– И ещё, – Великий магистр подхватил ещё один отчёт, будто бы не слыша Тручессу.

– Арантеаль, прошу, давай обойдёмся без этого, хотя бы в преддверии праздника! – едва ли не умоляет Натара, перебив его. – Я хочу отдохнуть, – её рука провела по небольшой маске на столе, которая похожа на морду львицы. – С шести часов утра я только и занимаюсь, что эти долбанным планированием. Выстави караул, назначь патрули, определи усиленную дневную и ночную стражу и обеспечь охранение знатных особ. Может для тебя это и праздник, а для меня – самый настоящий геморрой. Кто-то празднует с утра, а я только и занимаюсь тем, чтобы никакая сволочь не испортила праздник.

– Хорошо, – покачав головой, выдохнул грандмастер. – Прости. Просто… в последнее время всё слишком странно и тяжко. «Прорицатель» где-то бродит, северные земли кишат беспутными, да и денег практически нет.

– Арантеаль, а ты пойдёшь на бал или проведёшь праздник в обнимку с этой кучей металлолома на которую вы едва ли не на ладан дышите? – съехидничала Натара, взявшись за маску и скрыв иссушённое годами лицо за образом гордой и статной львицы, украшенной узорами золота.

– Конечно. Должен же я что-то там… сказать.

– А Джорек Бартарр почему решил променять бал на боевой выход? – Натара наша небольшое зеркальце, став любоваться собой. – Он себя убить захотел у Дюнного вместе с целым взводом стражи?

– Если кто-то и убьёт Джорека, то это его зависимость к светопыли и услугам… «Красного фонаря» в Подгороде, – мрачно произнёс Арантеаль. – Ну или я, если он не бросит эту гадость…

Спокойное обсуждение проблем Эндерала было разбито возмущением. В большой роскошной зале, уставленной мебелью, шкафами с книгами, увешанной алыми стягами, появилось пару новых мужчин, облачённых в зелёные одежды. Первый – пышнобородый старик в стихарчатой рясе изумрудного цвета долины Фастрид, похожий на жреца, если бы не его воззрения. Рядом с ним идёт смуглый парень с аккуратной бородкой, одетый в длинную стёганную куртку в пол, поверх которой звенит кольчуга, обтянутая на поясе широким зелёным шарфом.

– Вы издеваетесь, сожри вас огонь! – ярким ругательством и криком обозначил своё пришествие новый участник разговоров, дёрнув себя за бороду. – Арантеаль, чтоб тебя леоран забодал, я согласился тебе помогать остановить очищение, а не участвовать в вашем утреннике! Я похож на скомороха!?

– Константин, – поднял голову Теалор, тяжело произнеся его имя. – Я всего лишь попросил тебя на празднике показать что-нибудь фееричное, не более того. Не принимать веру. А…

– Я понял тебя! – импульсивно оборвал того старик, между пальцами распахнутой ладони пробежало магическое пламя. – Но я не фокусник, чтобы выступать на ваших плясках. Я – учёный, а не факир на рынке.

– И тебя даже деньги не убедят? – спросила Натара.

– Деньги!? Я похож на портовую эрофинскую шлюху, чтобы отдаться за деньги!? Да не за какое серебро или золото!

– А Лишари говорила, что тебе нужны пару золотых, – Арантеаль стал мягко давить.

– Ах Лушиши, – привычно исковеркал имя Константин. – Только она не понимала, что я не возьму ни монеты от вас. Я работаю с вами только ради того, чтобы не сгорели в огне апокалипсиса все здравомыслящие люди и аэтерна.

– Неужто Джеспар нам солгал, говоря, что ты бы быть хотел на празднике? – слово взяла Натара.

– У Йозефа мало ума! Его мозгов хватает разве только баб тискать, да наёмником работать, – Константин хлопнул, развеяв пламя меж пальцев. – Да, я там буду. Но только для того, чтобы выпить хорошего вина. Не более того.

– Прошу тебя, Огнеспых, – стал напирать грандмастер.

– Нет!

– Я дам тебе доступ к засекреченным хранилищам архивов, а также предоставлю изучение особо охраняемых пирийских артефактов, – быстро произнёс Теалор, его взгляд продолжал буравить Огневспыха, который ради науки был готов на всё.

– Ладно, хорошо, – Константин за пару сблизился с Теалорм, и ткнув пальцем ему в лицо, грозно сказал. – Но только в этот раз.

– Вот это будет представление, – пробурчал Юслан. – Сам Константин Огневспых возле статуи Мальфаса на пару с Первосвященником будет на религиозном празднике народ развлекать.

– Заткнись, Юлан! – развернулся старик, разведя руками. – Догадайся, кто мне составит компанию!?

– Твою мать…

После небольшого вторжения Константина в зал прошло ещё две персоны. Первый – высокорослый златокожий аэтерна с зализанной назад выспренней причёской, чьё достоинство помимо высокого ума и эрудиции – бело-серый выглаженный костюм – френч, с завязанным пышным жабо, слегка прикрывающий обтягивающие брюки. Один глаз смотрит на мир через большой круглый монокль в золотой оправе. А второй – парень в чёрном пальто с фетровой шляпой.

– Мессир грандмастер, – выверено заговорил пришедший Мерраджиль. – Этот человек хотел с вами обсудить важный вопрос, как он сам выразился.

– О, святое солнце, – покачал головой грандмастер, устало взглянув на пришедшего Штеппфана. – Тебе что понадобилось, младший судья Трибунала?

– Мессир грандмастер Арантеаль Теалор, – с волнительным официозом заговорил Штеппфан, впившись взглядом в морщинистое лицо. – Я прошу вас выдать мне приглашение на сегодняшний бал-маскарад, который пройдёт в аркском театре.

– Ох, а почему не запросили официальным письмом?

– Вы же знаете, что прежде чем ответят, месяц после праздника пройдёт.

– А что же твоя фамилия? – Арантеаль сел на массивный резной трон, над ним грозно нависала гранитная статуя ангела. – Приставка «Даль» не даёт тебе права просто так войти?

– Вы знаете, что моя фамилия не такая благородная. Боюсь, я не родился ни в одном из шести знатных и наиправеднейших домов10.

– Нет, – отрезал Арантеаль, Штеппфану показалось, что внутри него лопнула струна. – Я не стану тебе ничего давать. Ты особо ничем не выслужился пред Святым орденом, чтобы быть там, – Теалор сделал жест рукой, словно отмахиваясь от Даль’Кира, как от мошки. – Иди отсюда.

– Ну пожалуйста. Мне нужно там быть, – Штеппфан сделал шаг ближе к Арантеалю, заставив охрану, расставленную по углам, насторожиться – ладони осторожно потянулись к рукоятям мечей, но Тручесса дала знак, чтобы те успокоились.

– Не ерепенься Арантеаль, – на последок фыркнул Константин, прежде чем уйти. – Ты же меня затащил на этот балаган! Он чем хуже!?

– Достопочтеннейший мессир Арантеаль, – слово взял Мерраджиль, сложив руки за спиной. – Прошу вас проявить благоразумие. Он в прошлом помог Святому ордену, когда доставлял одно из решений… вынесенных в нашу пользу. Думаю, мы можем один раз пожертвовать нормами протокола безопасности и нашими традициями, чтобы наградить одного человека.

– А что так, Лексиль? – усмехнулся глава Святого ордена. – Что это сам архимагистр просит за какого-то младшего судью Трибунала?

– Мессир Арантеаль, покорнейше вас прошу обратить внимание на мою просьбу, – с выдавленным смирением заговорил Даль’Кир, – что вам стоит выписать ещё одну бумагу?

– Парень, – рядом с Штеппфаном встала Натара, она посмотрела в нефритовые глаза Даль’Кира. – Скажи, там же кто-то будет? Тот, с кем бы ты очень хотел увидеться?

– Да. Откуда?

– Я вижу это по твоим глазам. Не каждый день к грандмастеру приходят клянчить с особым упорством какое-то приглашение. В конце концов, что ещё младшему судье делать на религиозном празднике, который не замечен в благочестии, – вплела упрёк Натара в свои слова. – Вообще, тебе за то, что ты столь дерзко игнорируешь правила пятого Дюннийского собора и Золотые постановления Первосвященника, тебе нужно выдать неделю жёсткого покаяния!