Знамя

– Но, Рифая, из-за этого оружия мир погряз в войне, все правители жаждали овладеть хотя бы одним, то, что сейчас происходит в мире, весь этот хаос и убитые города – отголоски той самой войны, дурачьё воевало, и столько людей полегло в этих сражениях… – вдруг Фаард остановился. Выждав паузу и что-то хорошенько обдумав, он выдал: – Не мне их судить… Я и сам натворил много дурного.

Рифая не стала размусоливать тему, возможно, больную для Фаарда. Из-за кустов волчьей ягоды появился Шэйрэн с обезглавленной ланью на плече. Он без лишних слов начал разделывать животное, закончив, удлинил острие копья и натянул на него тушу, медленно прокручивая над костром и тем самым обжаривая добычу. Плотно поев, девушка и стихоплёт болтали ни о чём, впустую прожигая досуг.

– Рифая, встань, – сказал Шэйрэн, направившись на открытую местность.

Парень протянул ей меч.

– Бей, – промолвил Шэйрэн, безоружно встав в боевую стойку.

Рифая нелепо замахнулась, и тогда он перехватил её руку, после чего жёстко опрокинул девушку через бедро. Рифая вскрикнула от боли, а Фаард подорвался с места, со словами:

– Что ты творишь?!

– Завались и сядь обратно, – после слов Шэйрэна копьё нацелилось прямо в горло Фаарду.

Стихотворцу ничего не оставалось, как, смирившись, сесть обратно и погрузиться в свои мысли.

Шэйрэн смотрел на валяющуюся на земле Рифаю.

– Вставай.

Полуальв с трудом встала и рукавом вытерла слёзы, понятия не имея, что происходит и зачем Шэйрэн всё требовал, чтобы она атаковала. Рифая как будто бы его не слышала. Тогда Шэйрэн крепко взял за её шкирку и оторвал от земли.

– Я сказал тебе бить, – бросил он Рифае, – не смей терпеть.

Она не верила, что этот на самом деле добрый господин примется беспощадно её избивать. Девушка встала и, стиснув зубы, нанесла удар, Шэйрэн вёртко увернулся и в ответ хлёстко вдарил Рифае по животу, да так, что у неё аж перехватило дыхание. Рухнув на землю и не в силах издать ни звука, Рифая начала рыдать, будто ребенок, выпоротый отцовским ремнём, захлебываясь своими же слюнями.

– За что господин, за что? – выдавливала из себя Рифая в надежде, что это всё неправда и ей лишь показалось.

– Встань на ноги, – сухо, без какой-либо жалости, произнёс парень, – нанеси удар.

Рыдая, Рифая встала. Она посмотрела на Шэйрэна, а затем на Фаарда. Рифмоплёт сидел, опустив голову. Безрезультатно попытавшись найти спасение, девушка с криком замахнулась, но сразу же отлетела на несколько метров от пинка. Выронив меч, Рифая потеряла сознание. Проснулась она на следующее утро. К её удивлению, у нее ничего не болело и не было не только никаких следов от побоев, но и бинтов тоже. Рифая лежала на импровизированной кровати из шкуры лани, уложенной на подпорках из ветвей.

Позавтракав вчерашним жарким, Рифая встала, осмотрелась и не увидела поблизости ни Шэйрэна, ни Фаарда.

– Проснулась? – откуда-то с верхних рядов веток донёсся грубый голос Шэйрэна, – бери меч и готовься.

– 3-зачем? – Рифая надеялась, что это был сон. – Господин Шэйрэн, прошу…

– Защищайся или бей! – он резко начал наступление.

Рифая нанесла удар и быстро отпрыгнула назад, но Шэйрэн был быстрее и, сбив её с ног, пнул в бок. Боль мигом пронзила девушку, но она изо всех сил сдерживала слёзы. Аккуратно встав и держась за бок, она вытерла пробившиеся слезинки, а Шэйрэн, в свою очередь, повторял одно и то же слово: «Бей!»

Но Рифая наотрез отказывалась прислушиваться, и тогда Шэйрэн нападал первым. Замахнувшись, Рифая почувствовала, что меч для неё был уже невыносимо тяжёлым. Кое-как завершив выпад, девушка уже зажмурилась в ожидании ответной реакции. Шэйрэн вандалом пронесся с серией комбинированных ударов, после которых Рифая не успела и пискнуть, как моментально очутилась на земле. Ломота с ужасающим скрипом разлилась по всем костям и внутренностям. Полуальвийка лежала в полной уверенности, что все её кости сломаны и органы в всмятку. Шэйрэн взмыл, обрушив свою тень прямо на неё. Очнулась Рифая уже мрачным вечером, в этот раз всё тело болело.

– Вылечи себя, фокусируйся на местах рези и хвори, – сказал Шэйрэн и уселся за трапезу, – сосредоточься на Квате, про себя произнеси слова «Зун саг айа».

Рифая сидела и ядовито выдавливала слова раз за разом, но безуспешно, ничего толком не получалось, от недомогания и усталости она вырубилась, на следующее утро пробудилась от страшной ломки, при попытке дёрнуться суставы скрежетали.

– Думала, что восстановишься как в первый раз? Тогда я счёл это каким-то чудом, этот монстр тебя сильно бил, да и для лечения у тебя мало Квата, его вроде можно увеличить, но навряд ли помогут обычные тренировки магии… – виновато произнёс сидящий напротив Фаард, нежно поглаживая её по головке. – Знаешь, извини, но я не рискну перечить ему, позавчера я сполна прознал, что ему ничего не стоит избавить этот мир от меня, вчера чутка прогулялся, не хотел видеть…

– Я не знаю, что мне делать, что с ним, зачем? Я же ничего не сделала, я ведь…

– Заткнись и начни себя лечить, – перебил появившийся, как всегда, из ниоткуда Шэйрэн.

Рифая обиженно бубнила формулу лечения, но ничего не происходило. К удивлению, девушка, упорно продолжала, несмотря ни на что. Спустя несколько часов Фаард легонько дотронулся до Рифаи и дал ей ножку зайца. Поужинав, она продолжила. Сильная боль во всём теле не позволяла ей сдаться, и, о чудо, наконец страдания притупились, но тут же все вокруг нее начало кружиться, и в очередной раз Рифая отключилась.

– Зачем ты это делаешь? – спросил Фаард, наивно ожидая ответа и рассматривая лопающиеся угли в костре, – я понимаю, что ты её тренируешь, но не кажется ли тебе, что слегка перебарщиваешь?

– Возможно, – согласился тренер. – Нужно, чтобы она имела понимание, что любой может причинить боль тогда, когда она совсем не будет ожидать этого.

– Вот как, честно говоря, не ожидал, я бы и не подумал, что ты копнул так глубоко, а ты ведь… Ладно… Мне просто обидно за неё. Видеть отчаяние и непонимание в её невинных глазах, глазах, которые переполнены искренними слезами. Прошу тебя быть в ней по возможности помягче…

– Значит, каждый раз будешь прогуливаться, – подкинул полено в тусклый костёр Шэйрэн.

– М-да, значит, буду прогуливаться… Может, просто оставишь девочку?

– Непременно.

– Холера, ну я старался, ты каменный, честно сказать, не знаю, кто ты и что ты из себя представляешь. Человек? Экез? Альв, в конце-то концов?.. Нет, я серьёзно, очень сильно волевые и обязательные у тебя решения.

– Стихотворец закатал язык и уткнулся, ибо ставит себя на моё место, – остро вонзил слова Шэйрэн, переведя взгляд на Рифаю. Девушка сжималась, окутавшись в плащ. – Возможно, что-то сделал, что-то, что не в силах простить себе, я прав, нажахиец?

– А ты давно всё понял?

– С самой первой встречи. Ты любишь свою родину, стих ей посветил, уверен не один, из всех произведений показал именно его, ты гордишься этим стихотворением. Но что-то стало поводом для твоего ухода. Ты наивно пытаешься строить из себя оптимиста и лишний раз не разговаривать на тему своего прошлого.

– Я недооценил тебя, парень, да, я тоже немало дров наломал… И не хочу, чтоб другие повторяли те же ошибки.

– Не строй из себя того, кем по сути не являешься, тебе глубоко насрать на проблемы чужих, как и мне, вот в этом мы с тобой схожи.

– Да, ты прав, прав во всём, но я хотя бы жалею о том, что мне глубоко посрать на других, а ты?

– Я нет, – резко и без каких-либо раздумий ответил Шэйрэн.

– А что с Рифаей? Она души в тебе не чаяла. Такую красу упустишь? А что насчёт замужества? Учитывая твою грозность, тебя и предавать страшно.

– Предать?

– Ныне бабы очень легкомысленны, ты даже знать не будешь, как её трахал тот самый обычный знакомый. Вот поэтому бабёнку надобно в узде держать, да по крепче.

– Дозволяй то, что дозволяешь себе. Будешь бегать налево и вести разгульный образ жизни, будет и она, станешь одеваться и вести себя как путана местная, станет и она. Твоя пассия – твоё отражение.

– Дозволяй то что дозволяешь себе… Ты нечто, – улыбнулся Фаард, – доброй ночи, Шэйрэн.

Тот не ответил. Всматриваясь в деревья Шэйрэн обхватил копьё, полетел наверх и повис в небе, рассматривая звезды. Тускло блекли огоньки небесных обитателей, миллиарды и сотни миллиардов себе подобных светлячков неустанно продолжают украдкой освещать красу чудес ночного мира.

Проснулась Рифая от тернистой сухости в горле. Порыскав в рюкзаке, она нашла флягу с водой и жадно, большими глотками, влила в себя всё содержимое.

Фаарда не было на месте, а Шэйрэн стоял у дерева и чем-то его ковырял. Рифая не хотела, чтобы этот ад повторялся, и легла обратно в надежде, что никто не заметил её пробуждения.

– Продолжай лечить себя, – сказал Шэйрэн продолжая ковырять дерево, – немедля.

Прошла неделя, Рифая всё так же тренировалась, Шэйрэн выжимал из неё всё без остатка, не сбавляя темпа, каждый день девушка падала от усталости, каждый день Фаард прогуливался по лесу и уже знал его как собственный двор. Они основали маленькое перевалочное место там, где ранее остановились, питались дичью, которую приносил Шэйрэн, у Рифаи был запас из разных круп, прихваченных прямиком из Усуара.

Всякий раз после ежедневной вторичной тренировки Рифая становилась всё слабее и слабее, но умело фехтовать научилась. Спустя продолжительное время Рифая начала восстанавливаться, рано вставать и уже чувствовала себя хорошо, но тренировки были для неё мучением, Шэйрэн доводил её до белого каления не только в физическом плане, но и в магическом, он чередовал упражнения фехтованием и магией.

– Я ненавижу тебя, Шэйрэн, ненавижу, – злобно выкрикивала Рифая. – Просто убей меня, прошу, добей же наконец меня! – кричала она, насквозь пропитанная обидой.

– Надумаешь сбежать, – вызывающе проговорил Шэйрэн, – начнёшь ещё и ночью тренироваться.

– Тогда я убью себя, – проводя яростные выпады, молвила ученица, – и ты ничего с этим не сделаешь.

– Суицид – это удел слабых и безвольных, участь низших особей, кои пытаются убежать или скрыться от своих проблем, – скрестив руки на груди, продолжил парень. – Если попытаешься наложить на себя руки, я тебе и руки, и ноги переломаю, а как только всё срастётся, сделаю это снова.

После услышанного Рифая застыла от безысходности. Шэйрэн в прежней манере всё так же избивал свою подопечную. Рифая уже не видела в нём того доброго господина, девушка сильно обозлилась и порой жалела, что не ушла тогда с Кэрийем, но она ведь не могла предугадать, что так всё обернется и Шэйрэн настолько быстро покажет своё истинное лицо.

– Лучше бы я тогда ушла с Бароном Кэрийем, но я последовала за тобой, ошиблась в тебе, Шэйрэн, очень сильно ошиблась, – в пылу битвы рявкала девушка, – не выкупал бы меня вовсе, мразь, ты такая, лицемер конченый, ненавижу тебя и твой мерзкий образ, который снятся мне.

– Так убей меня, – неожиданно выдал Шэйрэн.

Рифая окостенела после этих слов, а тот, в свою очередь, подловил момент и нанес удар. Кровь ручьём хлынула изо рта. Упав на колени, она продолжала проклинать его, а Шэйрэн, хмыкнув, вырубил девушку.

Прошло еще несколько дней, Рифая всё так же обучалась, но, как ей показалось, тело уже приспособилось к такой среде, с каждым прожитым днем кват увеличивался, и физическая сила становилась колоссальной, но и неприязнь к Шэйрэну возрастала.

Фаард сидел и дописывал стих, жаждая показать его ребятам, но каждый раз передумывал. «Вот докончу, тогда и покажу», – с этой мыслью Фаард дописал последние строки.

– Ребзя, айда сюда, я стих написал, хочу услышать мнение со стороны, – размяв челюсть он начал:

Все мчатся куда-то,Все ищут чего-то,Ведь все хотят в лучшую жизнь.Но как же её им достичь?Все мрачные ходят, уткнувшись в нечто,Неудачи считая с избитой душой,Не веря в себя и удачи свои,Хотят лучшей жизни и что-то ещёВсе беглые ходят,Все ищут хоть что.И ты среди них с избитой душой,Не веря в себя, как будто изгой,Морально убитый, подавлен борьбой,Как воин безрукий,Калека хромой.Начни же считать ты удачи свои,Отдайся судьбе и проблемы прими.

– Вот только название не придумал ещё, что-то не приходит в голову ничего, можете подсобить?

– Стих прекрасен, господин Фаард, он про душевную борьбу? – спросила Рифая одарив Шэйрэна презрительным взглядом.

– Я думаю, да.

– Как вам название «Вперёд»?

– Ну а что, – подумав, согласился борзописец, – пусть будет «Вперёд».

Мрак быстро сменил свет, Фаард и Рифая сидели у очага, Шэйрэн уселся на ветвь, облокотившись о ствол дерева. Он одной рукой держал копьё в обнимку, а вторую положил на колено, закрыв левый глаз и приоткрыв правый, и умеренно колыхался на поверхности полусна. Фаард и Рифая тихонько беседовали в надежде, что адовый наставник девушки не услышит.

– Понимаешь, а я ведь сомневался в нём и даже не предполагал, что его мысли настолько обширны, – тихо молвил Фаард. – Я бы написал книгу, там он был бы главным героем.

Рифая впала в ступор от слов стихотворца и не могла толком понять, что это выдал он, человек, который буквально неделю назад остерегался Шэйрэна.

– Да, я тоже сомневалась в нём, – уверенно сказала девушка, – У меня он был бы главным мерзавцем.

– Я всё понимаю, но и ты пойми, эти грубые тренировки только на пользу тебе, ибо мы не в силах знать, что нас дальше ждёт, и каждая проблема опережает нас на два-три шага, усердные тренировки – это попытка нагнать их и опередить.

– Красивые слова, милсдарь Фаард, но я не хочу калечить ни себя, ни других ради борьбы с проблемами, можно как-то иначе решить их, я считаю.

– Ты прекрасна, Рифая, твоя позиция мне очень нравится, моя бабушка была такой же, – съёжившись, произнёс Фаард, – но, увы, я не приверженец такого мнения и более не смогу таким стать… Никогда…

– Почему же?! Если проявить желание, то это возможно, не нужно загонять себя в эти цепи мышления, господин Фаард, раскаивайтесь, и дело с концом.

– Ты права, – резко встав и улыбнувшись, промолвил стихотворец, – рамки нашего мозга самые плотные и крепкие на всём белом свете, я заставлю себя покаяться во всём и покончить с этим.

На этой счастливой ноте закончилась их беседа. Рифая легла спать, зная, что завтра её ждет очередная порция боли и страданий.

На следующее утро никто её не разбудил. Обычно это делал Шэйрэн, но не сегодня. «Что-то явно не так», – подумала про себя Рифая, и следом раздался голос стихописца.

– Прошу тебя, Шэйрэн, никому другому я не доверюсь. Перед тобой я допустил последнюю оплошность, испугался, не успев понять твоей сути.

– Ты уверен в этом?

– Более чем! Сильный человек не тот, кто сильно бьёт, а тот, кто строго действует в патовых ситуациях.

Рифая дёрнулась в сторону звука. Она увидела, как Фаард стоял напротив парня и в смятении смотрел на него.

– Не трогай его, бес! – подбежав, рявкнула она.

– Нет, Рифая, не сердись, он ничего мне не сделал. Просто послушай Шэйрэн, я правда не могу так и от всего сердца прошу тебя об этом, – одарив барышню взглядом, улыбнулся Фаард, – послушай, брат, может, после этого тебе всё станет ясно. Они не хотели, чтоб я уходил восвояси. В один из дней отец избил меня, а очнулся я уже привязанный к кровати, очень долго бился и пытался вырваться, но эти несколько плотных слоёв ткани держали меня словно железные оковы. Мать кормила с ложки, а когда она уходила, я снова продолжал биться в попытках выбраться, слыша звуки борьбы из моей комнаты, они заколотили окна. Окончательно потеряв счёт времени и не зная, день на дворе или ночь, я сражался за своё освобождение, забыв про больную бабушку. И, о чудо, я вспомнил о ней, но уже на последующее утро услышал крик.

И нескончаемая суета, обсуждение похорон. Я интуитивно догадался, кто скончался, но не мог выронить даже пары слов, не говоря уже о криках, я просто был подавлен, даже, можно сказать убит горем при малейшей мысли о ней ком вставал в горле… Они не позволили мне даже увидеть её тело, я до сей поры не знаю, где её похоронили. Я был в кровавой ярости, потерял голову, разломав кровать, оторвал ножку и начал ломать дверь, выбив её из петель. Я…. Я ничего больше не воспринимал, только кровь, и лишь на рассвете понял, что натворил, посмотрев на их в мясо побитые трупы. Меня вырвало, я не сумел даже распознать, кто есть кто, просто похоронил семью в разных местах.

Рифая смотрела сквозь него, не в силах даже что-то сообразить, немая слеза самовольно скатилась по её щеке. После длительной паузы Фаард разрушил тишину.

– Вот мое последнее произведение, – поэт протянул листок Шэйрэну. Он взял, развернул и прочел вслух:

В краю моём родномЖивёт одна особа,Лучезарный человек,Аж родная мама.Её добрые глазаЛечат раны взглядом,Её мудрые словаЗаполняют разум.Терпеливо будет ждать,Когда же я приеду,Добрым словом поминать,Когда уже уедуПереживает за меня,Отставив все проблемы,Бескорыстно жизнь живя,Снисходительностью манит.В краю моём родномЖивёт одна особа,Это бабушка моя,Она вторая мама.

– Благодарю тебя, Шэйрэн Гаатфуарэ. Ты воистину лучший из людей, которые мне попадались.

– Удачи тебе, поэт.

Листок Фаарда не успел коснуться земли. Лезвие копья вошло через подбородок во всё лицо, пробив череп насквозь.

От увиденного Рифая вскрикнула, и её вырвало вчерашней крупой. Не веря в случившееся, девушка произнесла:

– Ты убил его.

– Собирай свои принадлежности, – произнёс Шэйрэн и поднял поэта, – мы продолжаем путь.

Глава третья

Они шли в полной тишине, пробираясь через величественный лес. Рифая уже была резвее и чувствовала себя уверенней в разы по сравнению с первым визитом в величественный лес. Уже вскоре путешественники вышли к озеру, пополнив запасы воды. Шэйрэн заметил, что в огромном озере блином тряслась вода. Посмотрев наверх, Шэйрэн повернулся к Рифае.

– Идём, быстро!

Рифая спохватилась и побежала следом. Она увидела конец леса и огромную гору, у подножия которой было поселение, но её смутило, что Шэйрэн остановился. Нагнав спутника, Рифая встала рядом.

Шэйрэн резко выставил копьё перед Рифаей, и удар пришёлся по нему. Она даже не успела понять, как Шэйрэн молниеносно исчез. Вдруг рядом с ней появилась искра от окрещённых клинков и тут же всё стихло. В паре метров появились очертания Шэйрэна, парировавшего чей-то удар, после чего он сразу пропал. Рифая встала в боевую позицию, она видела только отблески битвы, звуки и искры, бой проходил так быстро, что и альвийский глаз не был в силах уловить его. С резким грохотом в лесу упал целый ряд экезских деревьев, и кто-то отлетел. Это был старик, он сразу же оказался на земле, будто телепортировался, перед незнакомцем появился Шэйрэн и оттащил что-то у самого лица старика, выбросив в сторону леса. Ладонь его вспыхнула сердитым огнём невообразимого размера, превращая в пепел половину леса. Рифая и старик обомлели, Гурз полетел прямо за пожаром.

– Ты кто, старче?

– Имя мне Вагуф, родом я вон оттуда, – аксакал пальцем указал в сторону небольшого поселения у подошвы горы.

Пожилой мужчина был с приятной внешностью, одет в белую туникообразную рубаху, темно-коричневые штаны с перемычкой через ступню и бармак, вся его одежда была изношенной.

– Вы кем будете, молодые люди? – спросил старик, поглядывая на них оценивающим взглядом.

– Куда путь-дорогу держите?

– Я Шэйрэн, она Рифая, путь держим в Хефрос.

– Извините, а кто это был? – невольно шагнув вперёд, спросила Рифая. – Почему вы бились?

– Знать не знаю того юнца, и намеренья его мне неясны, – в прежней манере указал на гору Вагуф, – он напал на мой дом.

– Твои намеренья мне тоже были неясны, старче, почему просто парировал удары, почему ты его не трогал? – вопросом на ответ начал Шэйрэн.

– А ты силён, паренёк, – улыбнулся старик.

– Ты сильнее, – протянул руку Шэйрэн.

Крепко пожав руку, Вагуф пригласил ребят погостить у него. К удивлению Рифаи, Шэйрэн сразу согласился. она загадочно смотрела на него, не понимая, почему он вдруг стал настолько раскрепощённо вести себя. Подойдя ближе к поселению, они поняли, что это целый город у горы, часть которого расположена прямо в сердце горы, усыпанной деревьями, отдалённо напоминающей ежа. Проходя через улицы загадочного городка, Рифая то и дело останавливалась, любуясь своеобразной архитектурой. Снизу дома строились из самана с добавлением соломы и булыжника, поражали большим обилием балконов и галерей, декор был наиболее простым: прорезка консолей, карнизов и подбалок, подкрашивали, всячески украшали и цоколь. В предгорьях крупные здания построены из камня и дерева, оконные рамы, а также дверные проёмы, широкие с массивными опорами, фасад украшены орнаментальной резьбой в виде волнистых узоров, вдали переливающихся в полноценный рисунок, было полное ощущение, что некоторые дома возведены прямо поверх других.

Старика уважительно приветствовал каждый встречный, словно его знал весь городок. Дойдя до одинокого дома на склоне, Вагуф зашёл первый, а после пустил гостей. Маленький уютный домик с постеленной скатертью на полу и кучей подушек вокруг, в помещении царила душевная атмосфера и всё отдавало старинной эстетичностью.

– Заходи, гость, – тихо проговорил Вагуф и начал поправлять подушки, – располагайся.

Шэйрэн перешагнул через порог, чрезвычайно тщательно осматриваясь, Рифая, заглянув внутрь, зашла следом.

– Уютненько у вас тут, – осматривая гобелен, произнесла Рифая, – милсдарь Вагуф.

– Не очень привычно откликаться на такое, называй меня дедушка Вагуф.

– Да, конечно, как скажете.

– Ну что ж, гостей надобно как следует принять, вы пока посидите, юнцы, я мигом, – произнёс Вагуф и исчез.

Рифая удивилась тому, как легко старец оставил незнакомцев одних дома. Шэйрэн всё так же стоял и всматривался в дальний угол комнаты.

Рифая не понимала своих чувств к нему, но отдавала себе отчёт, что они уже не такие уж и тёплые, как раньше. Вдруг девицу пронзила мысль, что она никогда не видела лица спутника, огромного как гора, с грубым низким голосом и маской на лице. Все к нему почему-то обращаются как к молодому юноше, хотя и не знают его возраста. Рифая решила, что это, скорее всего, из-за неё и что Шэйрэна просто обобщённо называют юным.

Унесённая рассуждениями Рифая села на одну из подушек. Вагуф появился на пороге, придерживая что-то перед собой на вытянутых руках, что-то приятно пахнущее, окутанное марлей.

– Идём, садись, – улыбнулся он, – поешьте, вам понравится, ну должно по крайней мере.

Шэйрэн подошёл и, усевшись, начал скрупулезно смотреть в глаза Вагуфу. Развернув пленённое марлей нечто, старик провел рукой над паром и принюхался.

– Это афар, блюдо из очень тонко раскатанного теста со всякой зеленью, есть, конечно, и другие виды начинок, но как по мне, самое слащаво-вкусное – это вот как раз-таки с травами. И вы, мои гости, обязаны отведать столь излюбленное мною блюдо, – закончив, Вагуф руками криво разорвал афар на несколько частей и продолжил: – В афар начинкой кладут более пятидесяти видов трав, такое вы нигде более не найдёте, кроме как только у нас в городке и в Калукаре.

– Ох, а это можно считать редкостью, – откусив блюдо, промолвила Рифая, – отведать такое.

– Что за это город, старче? – приподняв механизм маски в области рта, спросил Шэйрэн. – Город, который не отмечен на карте.

– Иностранцев у нас практически не бывает, вот и городок прямо уж очень неизвестный. И сам ты видел, насколько чужаки доброжелательны к Ахцаху.

– Ахцах значит, вы, защитник города?

– Я бы не назвался защитником, – Вагуф ответил, смотря прямо в глаза парню, – просто люблю свою родину и тех, кто её населяет.

Дальше они продолжили молча наслаждаться афарами, ближе к вечеру старик напоил их вкусным чаем, и все легли на боковую. Утро началось со звона тарелок и чашек, Вагуф раскладывал их на скатерть.

– Подъём молодняк, завтрак ждёт, – Вагуф уселся первый и, дождавшись, пока парень с девушкой умоются, продолжил: – это хишил, своеобразная каша, так же, как и афар, вы нигде не сыщете, кроме как в Ахцах, и про Калукар не забуду.

Гости с удивлением смотрели на тарелки. Рифая вовсю тыкала ложкой в содержимое, Шэйрэн ложкой отломил кусочек сливочного масла и положил в хишил, попробовав, Рифая вошла во вкус. Это не было похоже на обычную кашу и по виду, и по вкусу. Девушка подсмотрела, как ест старик: Вагуф посыпал сахаром по кругу и в центр клал кусочек сливочного масла. Повторив всё то же самое, Рифая поняла, что никогда в жизни не забудет этот вязкий вкус. Закончив с завтраком, Вагуф на подносе поднёс ароматный чай. Чашки были необычной формы, напоминали овальные часы, помимо чашек, на подносе было и блюдце с чем-то оранжево-жёлтым внутри.