Прыжки во времени. Парадигма бессмертия

Прекрасным летним днем Калинкин в одиночестве шел по тротуару мимо старых кирпичных домов и узких газонов с чахлой травой. Ни встречных, ни поперечных – все куда-то запропастились, что показалось весьма странным.

– Вымерли все, что ли?

Рядом проносились автомобили, выбрасывающие грязь и копоть – эра электрических повозок еще не наступила, как когда-то планировали… Свернул налево, на широкий проспект Науки – так значилось на табличке, прикрепленной к кирпичной стене здания.

– Значит, наука в России существует! – отметил про себя Калинкин.

В свое время, в связи с ликвидацией его Института машиностроения его сократили, и после недолгих раздумий подался Петр Михайлович в ночные сторожи: ну, не в таксисты же старику идти, хотя, если жизнь заставит…

– Интересно, – философствовал Петр Михайлович, – в двадцатом столетии страна создавала институты физики, химии, математики, а двадцать первом веке вдруг стали возникать институты всяческих проблем: проблем экономики, проблем глобализации, проблем предпринимательства. Получается: институты и ученые занимаются не наукой, а проблемами, которые люди сами и создали… В этом и состоит прогресс? О чем раньше-то думали?

Размышляя таким образом, Петр Михайлович неторопливо двигался по проспекту к станции метро "Академическая" и с любопытством оглядывал вывески салонов красоты и банковские табло с курсом 52 – 53 рубля к юаню, но в его, казалось бы, умной башке, ничто не щелкнуло, не озарило, не озадачило – а где доллары, а где евро? Метро оказалось на старом месте и сохранилось практически в том же сером, унылом виде, с бетонными стенами, толстой, как пирог, крышей и стеклянными дверями, являя собой стабильность в области архитектуры. А вот здесь уже сновали люди, толпы людей, россияне будущего. Встречные потоки пассажиров выливались из наземного вестибюля и устремлялись обратно, вниз, пропадая под землей. Лица идущих в толпе были скрыты масками, а на головах у каждого присутствовал головной убор с белой табличкой и черным номером. Мысленно Петр Михайлович подобрал подходящее сравнение: слет пчеловодов на огромной пасеке! Он даже порадовался своей сообразительности, но не долго: размышления прервал чей-то мужской голос с характерным южным акцентом:

– Гражданин, что здесь делаешь?

Петр Михайлович повернулся: перед ним стояли два коренастых пчеловода-пасечника, облаченные в странную одежду, вроде формы охранников в торговом центре пять лет назад.

– Смотрю на здание метро. А в чем дело? – искренне изумился Калинкин.

– Почему без маски и номера безопасности? – напирал, тот, кто постарше. Петр Михайлович стремясь разрешить ситуацию бесконфликтно, вежливо поинтересовался:

– Дома забыл. А вы кто?

– Мы – добровольная дружина гвардии России, – получил он гордый ответ, – вы грубо нарушили (прозвучало как ви нарущили) декрет о специальном временном режиме. Иди за нами.

– Куда?

– В полицию!

Калинкину стало смешно и даже любопытно – казус какой-то, но сопротивляться и перечить не стал. Троица дотопала по Гражданскому проспекту до здания отдела полиции, где, пройдя квест с веселой цветомузыкой, оказалась в дежурном покое – месте оказания законных услуг. Бдительные любители, сплавив Петра Михайловича профессионалам, развернулись и оправились на новые поиски уклонистов и нарушителей. Начальник в дежурке с одной большой звездой на погонах, видимо генерал, завел гостя в отдельную комнату, усадил на стул и приказал ждать. Калинкин огляделся: черная дверь, голубой истертый линолеум на полу и такие же голубые крашеные кирпичные стены, зарешеченное окно, неприятный, застойный запах… Петр Михайлович даже мысленно воздержался от непатриотичных сравнений, но почувствовал себя крайне хреново.

От гадкого предчувствия у него засосало под ложечкой, возникло тягостное ощущение вины; как по мановению волшебной палочки, мгновенно самоликвидировались конституционные права гражданина, а личность и достоинство человека превратились в нечто виртуальное. Невольно поежившись, как будто над ним там, под потолком, завис карающий меч то ли пролетариата, то ли буржуазии, он сдрейфил и притих. Минут через пять вошел мужчина в штатском, но этот уже без маски, сел за стол лицом к Калинкину, и начал заполнять анкету: имя, фамилия, отчество, год рождения, адрес регистрации – в общем, все как при царе Горохе. Время от времени он поглядывал на экран монитора и хлопал по клавишам клавиатуры. Когда увертюра завершилась, посыпались вопросы:

– Какое сегодня число, месяц, год? – Калинкин ответил безошибочно.

– Почему без документов? Почему без маски и номера? – мужчина не поднимал глаз от стола.

– Виноват, дома забыл.

– А что вы делали у станции метро?

– Стоял и смотрел на здание павильона.

– Зачем? – мужчина поднял голову и недружелюбно уставился на арестанта.

– Как зачем? Просто интересно наблюдать. А что, разве это запрещено?

– Не возбраняется, но нормальные люди не стоят просто так у метро и не смотрят якобы на павильон. С кем у вас была назначена встреча и с какой целью?

– Я был один и никакую встречу не планировал. Просто гулял. Вы что, мне не верите? – искренне удивился Петр Михайлович.

– Я мог бы поверить, если бы не странности в вашем поведении. Отсюда вопрос: когда вы в последний раз принимали наркотики? При досмотре у вас был изъят игрушечный слон. Зачем вы его взяли с собой? Это опознавательный знак?

У арестанта от волнения вдруг закружилась голова, но он ответил достойно, гордо подняв подбородок:

– Это обычная игрушка, не более.

– Но вы же не ребенок, чтобы таскать с собой игрушки. Согласитесь – это очень странно! – Слово "странно" в его устах звучало как страшное обвинение, отметил про себя Калинкин.

– Кому вы хотели его передать? А не контейнер ли это для закладок? – прищурился следователь. – Остроумно. Впрочем, экспертиза вскоре покажет, нет ли следов порошка…

– Вы что, сломали слоника? – не выдержал Петр Михайлович. – Меня Галя убьет!

– Галя – ваша сообщница?

– Моя жена, она сейчас на даче.

– Что же получается, гражданин? Значит, вы без санкции жены изяли из квартиры общую собственность и хотели передать без ее ведома третьему лицу? Послушайте: это в ваших же интересах – опровергнуть возникшие подозрения, и доказать отсутствие сбыта и хранения запрещенных веществ. Вы в статусе подозреваемого, мера – до пяти лет! – Мужчина явно наслаждался запугиванием несчастного задержанного.

– Никаких наркотиков у меня не было и нет. Вы напрасно меня запутываете, – осмелел Калинкин, но эти речи дознаватель слышал по двадцать раз в сутки в течение последних десяти лет с перерывом на краткий отпуск раз в году на пару недель.

– Петр Михайлович, – мужчина заглянул в анкету и изменил тон до почти ласкового, – ну посудите сами: какой человек в здравом уме пойдет ни с того, ни с сего к станции метро просто так, без цели, да еще с пакетом, в котором пластмассовая игрушка и листок календаря с сегодняшней датой? Так значит этот листок – условный знак?

– Это всего лишь листок из календаря, и я нечего не нарушил, – раскипятился Калинкин.

– Во-первых, нарушили: в особый период появились в общественном месте без маски и номера безопасности, и во-вторых, вы сейчас находитесь там, куда просто так люди не попадают… Мы все проверим и дождемся результатов экспертизы. Предупреждаю об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Подпишите вот здесь, и здесь, и здесь.

Петр Михайлович нервно и неразборчиво подписал внизу каждый листок, оставив какую-то закорючку, а потом спросил:

– Что за добровольные дружины содействия гвардии?

– А-а-а, – следователь усмехнулся. – Это, так сказать, инициатива активных слоев населения во исполнение Указа о дальнейшем развитии демократии в Период Великого Восстановления страны…

Лицо полицейского вновь стало чужим и непроницаемым.

– А теперь проследуйте за сотрудником для снятия отпечатков, придется оформить задержание на пару суток до выяснения всех обстоятельств.

Увидев немой вопрос в невинных глазах арестованного и помолчав немного, мужчина резко ударил рукой по столу и добавил тихо, отпечатывая каждое слово:

– Петр Михайлович Калинкин, которым вы представились, пропал около пяти лет назад и находится в розыске. Ваша внешность не соответствует описанию и фото разыскиваемого фигуранта.

Когда за Петром Михайловичем со скрежетом захлопнулась металлическая дверь камеры заключения, он решил особо не злоупотреблять гостеприимством органов и распрощаться с таким невеселым будущим, применив спасительную фразу:

– Хочу назад! – Однако никакой реакции не последовало. Его бросило в холодный пот. Неужели забыл? – А! – вспомнил он. – Хочу обратно!!!

Время остановилось, и тело вместе с безгрешной душой Петра Михайловича исчезло из КПЗ отдела полиции без следа. Когда к вечеру пропажа обнаружилась, полицейские немало удивились, но в связи со спецификой службы долго не раздумывали – у нас и не такое бывает. Просто изъяли протокол допроса и акт задержания, как будто их в природе и не было, да и дело с концом: кому нужен этот Калинкин, других забот полон рот.

Когда через пару недель Галина Сергеевна Калинкина вернулась из больницы домой, она обнаружила пропажу слоника с комода. Не то, чтобы ценность какая, а просто удивительно: помнила же, что всегда тут фигурка стояла, сама с нее пыль вытирала тряпочкой. Сам же слон никуда не мог уйти! Сей железный довод и женская проницательность заставила ее повнимательнее осмотреть квартиру, и на тебе: зачем-то вырван лист календаря, шестнадцатое июня есть и восемнадцатое на месте, а семнадцатого нет. Чертовщина какая-то… Звонить знакомым не стала, а пошла посоветоваться к соседке. А та ей и поведала про визит странного мужика: с вопросами приставал, знакомым прикидывался. Может, он и есть вор, который в квартиру влез? Правда, смущало: дорогие сердцу вещи и украшения оказались на месте, но сам факт проникновения так ее встревожил, что решила Галина Сергеевна завтра же, без раскачки, в полицию идти с заявлением о краже. Тем более, что именно так по телевизору и рекомендуют действовать.

Распрашивал ее мужчина в штатском, явно не заинтересованно в этом мелком деле. Но когда Калинкина назвала адрес и объявила о пропаже слоника, в голове следователя что-то прояснилось, он сразу оживился и уточнил:

– А листок календаря не пропал?

И не удивился, когда услышал легко предсказуемый ответ:

– Пропал, пропал, за 17 июня 2026 года…

Дознаватель попросил Галину Сергеевну подождать, а сам направился с начальнику отдела с коротким докладом о пропаже игрушки в виде слона, календарного листка и мутного мужика, испарившегося из-под стражи пару недель назад. Начальник поручил направить следственную бригаду по адресу потерпевшей, а сам взял трубку защищенной связи и позвонил куратору, следуя инструкции: обо всех неординарных происшествиях информировать кого надо. Отпечатки пальцев, снятые в отделе полиции у якобы Калинкина предсказуемо совпали со следами в квартире, и тем самым был неопровержимо доказан факт его проникновения в жилище и хищение. Настораживало два обстоятельства: хотя описание преступника, данное соседкой, совпало с описанием задержанного, сама Галина Сергеевна в нем своего мужа никак не признала. И главное: куда делся преступник?

Глава 3. Возвращение

Очнулся Петр Михайлович сидящим в кресле. Перед ним экран монитора с датой: 17 июня 2021 года, московское время – 17 часов 43 минуты, внизу фраза:

– "Пенетрация в будущее окончена. Встаньте и снимите колпак. Выключите устройство, нажав красную кнопку!"

Кнопка нажата, конструкция с монитором и креслом стали сдуваться и исчезать в воздухе, а вместо нее вновь появилась железная бочка на металлических ножках. Калинкин стоял подле машины времени и молчал, собираясь с мыслями. Приехали… А куда, собственно? Осмотревшись, путешественник обнаружил, что находится в незнакомом месте, в каком-то закрытом, слабо освещенном помещении, вроде склада или подсобки. Толкнув незапертую дверь, он оказался в торговом зале магазина, где этим утром (о, чудо!) покупал батарейки. Продавщица от неожиданности невольно вздрогнула, увидев незнакомца, выходящего из служебного помещения, и с испуга позвонила администратору. Петр Михайлович только и успел, что развести руками в знак добрых намерений, показать пустые ладони и бросить взгляд в зеркало на стене… Администратор, энергичная дама средних лет, выскочила из соседней комнаты, пошла на сближение и атаковала неизвестно откуда свалившегося молодого мужчину мощным телом и каверзными вопросами: откуда? почему? зачем?, подвергла легкому досмотру и отпустила с миром, нежно вытолкав его на улицу. Калинкин сообразил, что он снова в загородном поселке, недалеко от собственной дачи. Ну раз так, сама судьба подсказала: иди к жене и внеси ясность в ситуацию, которая еще вчера представлялась бы полной белибердой, нелепицей и абсурдом.

Выйдя из магазина, Петр Михайлович остановился и внимательно осмотрел свою одежду. Помнится, в Будущее он отправился в привычном прикиде – рабочая куртка да джинсы, однако на Бутлерова и в полиции дефилировал в коричневом костюме. Теперь, после возвращения, оказался облаченным в темно-синий комбинизон и короткие сапоги, а на голове – голубая бейсболка. Ответа на вопрос – как и почему меняется одежда, и в каком межвременном ателье его переодевали – разумеется, не существовало. Но это обстоятельство не столь загадочно по сравнению с потрясающим изменением внешности, и возраст вновь убавился! При перелете в 2026 год он омолодился лет на двадцать и остался неузнананным соседкой, знавшей его, как облупленного, со студенческих времен. Обратный прыжок съел (или подарил?) еще два десятилетия – так, по крайней мере, Калинкин выглядел сейчас, бодро шагая по узкой поселковой дороге, и чувствовал себя под стать годам. Видимо, в этом заключается бонус от бочки за смелые эксперименты.

Петр с интересом всматривался в растилающуюся перед ним картину лета, видел по-новому, будто впервые. К вечеру дневная жара наконец смилостивилась и отступила, высоко в небе появились перистые, вытянувшиеся в белые тряпичные полоски облака, осмелившиеся время от времени закрывать Его Величество Солнце. Внезапно ветер стих, и оркестр кузнечиков со сверчками исполнил для путника концерт ре минор, расплескивая свои мелодии в замирающей природе. Вот здесь, за поворотом, его дом с ветхим штакетником, калитка и узкая дорожка, ведущая к знакомой двери.

Галина Сергеевна сидела на кухне и в одиночестве пила чай, размышляя о том, куда мог запропаститься ее супруг – уже как час его не было ни в доме, ни на участке. Мобильник мужа лежал рядом, поэтому оставалось только ждать – видимо, решил Петр Михайлович прогуляться по округе, побыть наедине с собой. Внезапный шум со двора насторожил ее, раздался стук в дверь.

– Кто там? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Можно войти? – спросил незнакомый мужской голос.

– Войдите! – разрешила Галина Сергееевна, а у самой, несмотря на внешнее спокойствие, душа ушла в пятки: Петя не стал бы стучать…

Раздался скрип, послышались тяжелые шаги по ступеням, и на пороге возник молодой мужчина лет двадцати пяти, в рабочем синем комбинизоне, коротких сапогах и голубой бейсболке с надписью "Reebok".

– Извините, хозяйка, – успокаивающее начал гость, видя испуг в глазах пожилой женщины, – я обхожу дома в округе, предлагаю бурение скважин. У вас на участке колодец старый, как с питьевой водой?

– Вода есть, но про скважину мы с мужем пока еще ничего не решили, – и как бы в оправдание добавила: – Мы здесь недавно, еще хорошенько не осмотрелись…

Внезапно возникший страх Галину Сергеевну еще не отпускал, но она пыталась всеми силами не показать этого – от мужчины веяло какой-то пугающей неправдоподобностью. Его визит с точки зрения здравого смысла тоже необъясним и загадочен: слишком позднее время, чтобы обходить дома, скорее, это только предлог. Однако гость уходить не спешил и внимательно следил за поведением хозяйки, а она интуитивно, безошибочно чувствовала: дело вовсе не в скважине.

– Что за день такой? Сначала Петр запропастился куда-то, а теперь этот странный гость? – подумала она, а вслух, дабы закруглить странный разговор, вежливо предложила: – А вы зайдите к нам через пару дней, с хозяином потолкуете…

– Так и сделаю, – согласился парень, решительно нахлобучил свою кепку, и, не прощаясь, вышел. Когда дверь захлопнулась и затихли шаги в саду, Галина Сергеевна, сама не своя, медленно встала и на негнущихся ногах подошла к открытому окну, осторожно затворила створки и защелкнула их на шпингалеты. Ее руки тряслись, будто от непомерных усилий, голова кружилась, а тело сковало от испуга. Она вернулась к столу, успела выпить воды из стакана, затем попыталась достать пузырек с лекарством, но пол предательски покачнулся и ушел из-под ног. Улетая в темноту и пронзающую боль, она еще думала о Пете…

Машина времени сыграла с Петром Михайловичем злую шутку. Он предстал перед своей Галей полным сил и здоровья молодым незнакомцем. Потрясенный не менее жены, оценив ситуацию словно со стороны, он намеревался не травмировать своими нелепыми объяснениями хотя бы еще пару дней, дабы поберечь ее от неминуемого удара. Возможно, за это время что-то и изменится… Игра со Временем предъявила вторую сторону медали – расплату за сверхвозможности, которую тоже необходимо и осмыслить, и принять как данность. Покинув собственный дом, отягощенный открывшимися истинами, Петр даже не представлял, куда ему деться, и бесцельно брел вдоль шоссе. Затем, не придумав ничего лучшего, развернулся и направился назад, к магазину. В этот поздний час посетителей уже не наблюдалось, и от безысходности он затеял с симпатичной продавщицей смелый разговор о насущных потребностях: так пить хочется, что и переночевать негде… Шансов на успех практически никаких, но, на удивление, девушка его вспомнила, узнала, и, спокойно смерив его взглядом непроницаемых черных глаз, поинтересовалась:

– А что вы делали на складе?

– Да случайно туда зашел… – неуклюже соврал Калинкин.

Вряд ли это было правдой, но его беспомощный вид лучше всяких слов подтверждал: я не здешний, деваться мне некуда, хоть волком вой… Немного подумав, девушка спокойно произнесла мелодичным голосом:

– Если пить хочется, купите пару пива, ну, или покрепче… А закуску, так и быть, сама приготовлю.

Майн гот! Калинкин чуть не подпрыгнул от радости и сначала даже не поверил услышанному: какая неожиданность и контраст с еще не до конца сформировавшимся новым "я"! Его глаза изучающе следили за выражением ее лица и, наконец, озарились внутренним огнем надежды. Психологические качели вновь качнулись, пред ним открылась пещера сокровищ Али-Бабы: приятное общество, теплый ночлег, а уж если совсем повезет – то и женская ласка.

– Как вас зовут, не мать Тереза? – пошутил он.

– Дарья. А вас?

Осторожно, дабы не отпугнуть, не рассеить этот мираж, Петр как можно вежливее попросил выбрать закуски на ее вкус, и даже в этом она не разочаровала. Откуда у него деньги в кармане так кстати оказались – наверное, загадка, в одном ряду с новой одеждой… Когда магазин закрылся, неторопливо зашагали вдвоем рядом, плечо в плечо, изредка с интересом поглядывая друг на друга. Дойдя до калитки, в шутку, а может и всерьез, новая знакомая остановилась и спросила Петра:

– А вы не преступник?

– Неужели похож? – с улыбкой парировал Петр.

– Да вроде нет. Женат? – вот так непринужденно они перешли на "ты".

– Даже не знаю, – выдохнул после паузы Петр. Но как ни странно, этот ответ был принят благосклонно: всякое бывает, да и она уже кое-что в жизни повидала.

Глава 4. Новое "я"

Прыжки во времени открыли еще одно уникальное преображение, связанное с изменением возраста – обновление души. Чувства Петра омолодились и надрезались об острую грань, больно ранящую сердце – незабываемое амурное приключение, полное отчаянной, внезапной страсти. Петр пережил достаточно потрясений, но интуитивное женское доверие к нему, незнакомому человеку, не могло его не поразить. Она первая протянула руку слабому… Представляться каким-то вымышленным Аликом он счел просто унизительным – это было бы вероломством по отношению к человеку, который пригласил его в свой дом. После прыжков во времени он стал другим, и не только телесно, но, несомненно, преобразился и внутренне, словно где-то там, в портале, ему вкололи эликсир счастья. А случайная встреча переросла не только в знакомство с красивой женщиной, но и процесс изучения самого себя в новом облике, и познание это не переставало изумлять и радовать.

Легкая, ни к чему не обязывающая беседа за рюмочкой отличного коньяка, теплые улыбки… А Галя? А Галя там, в ином, старом мире… О ней Петр уже не вспоминал и никаких угрызений совести не испытывал. Здесь, рядом с ним, сидела очаровательная блондинка, а напротив ее – пламенный поклонник в его лице, с обновленной внешностью и с новым мироощущением. Тонкая, азартная психологическая игра: осторожные, изучающие взгляды как робкая попытка прикосновения душ, смутные опасения нарушить чарующую атмосферу усиливающего взаимного расположения… Боязнь совершить поспешный, неудачный шаг, произнести необязательное, ложно истолкованное слово, искаженно оценить внутренний мир собеседника в первые часы знакомства… Сладкая, увлекательная дуэль созерцания тет-а-тет. Петр удивил самого себя, демонстрируя неведомую ранее обостренную чувственность и такт, серьезность намерений, чем искренне порадовал Дарью. Наркотик ее красоты все сильнее проникал в его бурлящую кровь, это радовало ее и одновременно пугало. Нет, он не альфонс, думала она, и плыла по волнам захватывающего душу чувства благосклонности, притяжения к этому мужчине. Уважительное, ненавязчивое ухаживание, искреннее доверие и симпатия в один поистине прекрасный момент смогли ослабить сопротивление неприступной крепости, а проснувшиеся молодые гормоны протрубили сигнал к наступлению. В ответ на робкий поцелуй она нежно обняла его и склонила голову ему на плечо. И тут их тела пробил электрический разряд страсти. Петр невольно сжал Дарью в своих объятиях, а она даже вскрикнула от неожиданности и боли…

Когда их обнаженные горячие тела отчаянно соприкоснулись, Петр явственно ощутил с трудом открывающиеся врата, и бесценное чувство торжества молодости одновременно обрушилось на них, унеся на небеса – казалось, оно длилось бесконечно. Так они летали вне времени, где-то высоко, над облаками, прижавшись друг к другу, две половинки, которые наконец-то встретились в этом безумном мире, и никакая сила не могла разделить их. Он – неутомимый, ласковый и грубый одновременно; а она же оказалась настоящей наградой, раскошным подарком тонкому ценителю прекрасного – естественная и пылкая, с обжигающим чувством неразделенной любви, наполненная до краев желанием, ошеломившим и его, и себя.

Наконец они упали с небес, лежа на измятой простыне с огоньками сигарет в руках, этими факелами триумфа, изнеможденные, с легкими, как пух, телами, и изредка пускали к потолку струйки табачного дыма. Подсознание постепенно уступало место разуму, возвращая реальность мира, но ощущение упоения, прикосновения к неземному, божественному, их не отпускало. Улыбнувшись чему-то своему, потаенному, Дарья мягко прикоснулась ладонью к его груди и тихо прошептала:

– Как быстро бьется твое сердце…

– Оно бежит к тебе.

– Ты такой волосатый – вот здесь и и здесь, – с хладнокровием палача заметила она, затягиваясь сигаретой. Петр заметил: ей свойственно резко менять направление беседы, будто в ней уживались два человека: тонко-эмоциональный и холодно-рассудительный.

– Почти неарденталец, хочешь, паспорт покажу?

– Я и без паспорта это знаю. Ты дикий зверь, и чуть меня не разорвал.

– Считать это комплиментом? – поинтересовался явно польщенный Петр. Но Дарья не спешила так быстро сдавать позиции.

– Почему ты снова пришел в магазин, ты был уверен, что я соглашусь? – вновь резко сменила она тему после паузы.

– Ни в чем я не был уверен, ты же знаешь…

– Ты считаешь меня авантюристкой? Ну скажи, только честно!

Дарья порадовала Петра отсутствием меркантильности и стандартных дамских стереотипов, не строила каких-то далеко идущих планов, поверив простому симпатичному парню, и вовсе не жалела об этом.

– Есть еще сигарета? – попросил Петр и щелкнул зажигалкой. – Я сам для себя еще не нашел ответа: кто из нас идеальный искатель приключений…

– Если бы мы завели детей, то они были бы бесшабашными – в папу и маму, – философски заметила она. А потом, не позволив ему оценить естественную женскую фантазию, вдруг навалилась на него упругой грудью:

– А если я вот тут нажму, что будет? – чуткие пальцы осторожно дотронулись до его плоти. – Тебе не больно?

– Приятно, нажми еще. Сегодня я умру от физического истощения, как скаковой жеребец на ипподроме, но счастливым, – обреченно вздохнул он.