Продавец времени

Малюта думал лишь мгновение, бросился к собранному снадобью и покидал в мешок, к погорской соли, авось Лесьяр не разгадает, кто собрал ее и исполнил его поручение. Вернее, его часть – Малюте предстояло еще на заре набрать росных вод, но с этим-то уж он не оплошает.

12

Он дождался утра – сидел, поджав ноги к подбородку, не смыкая глаз. Не от того, что боялся проспать. А от того, что чувствовал, как шевелятся кусты, ловил чужие недобрые взгляды в зарослях, шепот заветных слов, которые то и дело слетали с чьих-то губ, но разбивались о выстроенную Лесьяром защиту – домовой видел, как летели злые слова, словно хищные птицы, как ударялись о невидимую преграду, как та загоралась. И падали заклятья, рассыпались искрами. С шипением угасали и ложились на траву. А в том месте, где падали, оставались черные гнилостные лужицы.

Малюта старался на них не смотреть – было до тошноты жутко и противно.

Он кутался в кафтан, прятал в воротник курносый нос и сильнее нахлобучивал шапку. И ждал рассвета.

– Малюта, – послышал всплеск рядом и знакомый голос: болотница.

– Чего тебе?

– Почто зверем смотришь, иди к нам!

Малюта покосился на нежить, отвернулся.

– Знаю я тебя, только подойди, так на дно и утащишь…

– Зачем мне? – болотница рассмеялась. – Да и не страшно это для тебя. Ведь ты такой же как мы!

Домовой вскочил:

– За отстаньте вы все! Заладили! – он проорал это и тем, кто еще прятался в кустах. – «Один из нас», «один из нас»… Вы на себя-то взгляните?! Что живого от вас осталось? Только жажда да злоба животная. От того и не сидится вам под землей, все к людям лезете…

Болотница оскалилась, зашипела:

– Ты предал нас-с… Ты ушел к людям.

– А коли плохо вам так от людей, так и ступайте восвояси. У нас свой мир, у вас – свой! – отрезал Малюта и тут только спохватился: за разговорами и спором он едва не пропустил первый, самый сильный солнечный луч.

Подпоясался крепче, схватился за котомку – там, на дне, нащупал особую флягу с кривым и чуть вытянутым горлышком. Лесьяр ее специально для сбора росной воды придумал. Предрассветный туман уже собирался у корней, тянулся тонкими лепестками к блекнувшим звездам – Малюта знал этот момент, когда все вокруг словно погружается в разбавленное водой молоко, окутывается тайной и предвкушением нового дня. И вот в тот момент, когда первый оранжево-красный, цвета молодой еще, едва созревшей крови, луч коснулся вершин сосен, он встал на изготовку, у дальней от него стороны поляны. Туман, завершая свой предутренний танец, медленно оседал, будто золотая пудра ложился на нежную листву и сонные еще, едва приподнявшие головки, луговые цветы. Но то были только отблески первого луча, его предвестники.

– Роса-роса-росица, земная живица, – прошептал, не отводя взгляда от поднимающегося солнечного диска. – Позволь тобой напиться…

Он повторял так снова и снова, пока первый луч не полоснул по глазам упав ему под ноги. Роса окрасилась золотом, запела – высокая, чистая нота, самая сильная и яркая. Малюта откупорил фляжку, поймал горлышком солнечный луч. Чуть наклонив емкость, потянул на себя, будто струну – по оранжевому лучу во фляжку стала стекать вода. Малюта стоял так, едва дыша, внимательно наблюдая за солнцем – оно разгоралось все ярче, поднималось все выше, лучи полились потоком, роса зашумела, собираясь во фляжку, запела широким и смелым хором.

Не дожидаясь, чтобы поток смел его, домовой вовремя дернул фляжку вверх, выдернул луч из ее горлышка и ловко закрыл его пробкой.

«Хорошая работа», – сам себя похвалил.

Не дожидаясь наступления дня, собрал свой нехитрый скарб, забрал путевой камень и направился к броду.

– Водица-рожени́ца до света проводница, до тьмы распогоди́ца, на лихо отворо́тица, отпусти до дому…

Он уверенно ступил в воду… и провалился на глубину. В ушах стоял смех болотницы, вода вокруг оказалась чужой и темной, с сильным несвежим привкусом тут же осевшем на языке Малюты. Домовой, отпустив лямки короба, забарахтался руками, забил ногами о воду, отталкиваясь и пытаясь выбраться на поверхность, но вода становилась все тяжелее, плотнее и утягивала на дно. Она ложилась тяжелыми руками на плечи, давила на них, обнимала все крепче.

«Ты один из нас», – из глубины выскользнула уже знакомая Малюте болотница, застыла перед ним, двигаясь завораживающе плавно, усыпляя бдительность. Ее волосы струились по плечам, обнаженная кожа поблескивала в прорывающихся сквозь толщу воды лучах, а руки приглашали следовать за ней.

Домовой почувствовал, как сдавило легкие. Образ болотницы померк на мгновение.

«Дыши, ты можешь», – соблазняла речная нежить.

А жадные руки уже тянулись со дна, уже опутывали щиколотки и запястья осокой и болотной травой, уже вплетали в волосы домового красную ягоду-морошку. Малюта знал: вздохнуть болотной водой – в одночасье стать нежитью. «Каждый решает лишь раз», – вспомнил слова старого домового еще в том, сгоревшем доме.

Качнув головой, Малюта потянулся к горлу и дернул за шнурок – в ладонь послушно лег пузырек в погорской солью. Глаза у болотницы хищно сузились. Она бросилась к домовому. Но тот оказался проворнее – успел откупорить склянку. Из нее вырвался воздушный пузырь и лопнул перед носом нежити. Осыпав ее снопом белых искр – те загорелись на зеленоватой коже твари, заставив ее отступить. Вода снова стала прозрачной, а ручей обмелел.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Акинак – короткий меч.

2

Большое зло.