Мы – это мы

Ксения Перова

Мы – это мы

Памяти писателя Юлии Соль и Рина,

коменданта Холодной Башни, посвящается

У вас есть лишь ваша жизнь, сказал он.

Немного, но зато взаправду.

Возьмите же ее и употребите, как должно.

Есть один Путь, одна Истина, одна Жизнь.

Остальное – сон.

А. С. Байетт, «Дева в саду»

1

Призрак полыхал в ночи.

Круглые, незрячие глазницы и рот, полный тонких острых зубов, источали оранжевое сияние. Ветер трепал черные лохмотья, под которыми не было ни плоти, ни костей. Призрак застыл посреди двора в зловещей неподвижности, но по правде, сделай он хоть одно движение – и Джо Аганн завопил бы на весь дом дурным голосом.

Сейчас он не орал просто потому, что горло свело от страха. Разбуженный посреди ночи резким, непонятным звуком, решил выпить воды и проверить скотину – корова должна была отелиться со дня на день. Но одного взгляда в окно оказалось достаточно, чтобы понять – он не выйдет за порог даже под страхом немедленной смерти.

В голове билась одна-единственная мысль: «Значит, все-таки Прислужники Темного Лика существуют!» Именно так они и выглядели, мрачные спутники не менее пугающего божества, когда являлись по чью-то душу, и их появление означало только одно – несчастье не за горами!

Ветер снова взметнул черные лохмотья, жуткая светящаяся голова как будто бы наклонилась… и внезапно ночь прорезала трель флейты. Дикая, пронзительная, она иглой вошла в мозг Джо. В ту же секунду он метнулся в переднюю, пинком распахнул дверь и проревел:

– Хэл, паршивый щенок! Ну я тебе задам!

Флейта смолкла, а призрак повел себя очень странно – не бросился в атаку и не развеялся, как положено порядочным призракам. Вместо этого покачнулся и упал ничком. Раздался слабый хруст, оранжевый огонь погас.

А через двор метнулась проворная тень, на ходу выпрямляясь и обретая человеческий облик.

Джо, потрясая кулаками, погнался за ней, да куда там. Тень одним махом преодолела невысокий забор и скрылась в кустах. Заливистый смех, топот ног – и все стихло.

Джо, ругаясь на чем свет стоит, вернулся во двор. Весь мокрый от пота, с дрожащими руками, он яростно пнул подвернувшегося под ноги «призрака» и поспешил в дом, окна которого уже вспыхнули мягким желтым светом.

Тени, и впрямь смахивающие на Прислужников Темного, улепетывали со всех ног, петляя между домами. Остановились только на противоположном конце деревни, у дома кузнеца. Сразу за ним поросший травой пологий склон холма переходил в поле, а дальше чернел лес, непроницаемый для лунного света.

Сильный ветер гнал по небу облака, но летняя ночь была теплой, к тому же беглецы неплохо разогрелись. Сдерживаемый смех все еще разрывал их, и они попадали на траву в тщетной попытке его унять.

– Ты видел, нет, ты видел его лицо?!

– Он в штаны навалил, Всемогущим клянусь!

– Рыбий череп – вещь!

– Хэл, это просто отвал башки, ты лучший!

Самая высокая тень выпрямилась, свет луны упал на улыбающееся лицо мальчика лет тринадцати. Темно-русые, слегка вьющиеся волосы растрепались, глаза горели диким весельем. Очень крупный для своего возраста, он обещал вырасти в могучего мужчину.

– Да, ничего себе получилось, – небрежно произнес он и собрал волосы в хвост, – только с флейтой переборщил. Хотел нагнать еще больше страху, а он сразу догадался.

– А чем он докажет, что это именно ты? – загомонили мальчишки.

Хэл усмехнулся и сыграл на коротенькой деревянной флейте нехитрый мотив.

– Давайте смотреть правде в глаза – я незабываем!

Мальчики обступили его, на всех лицах светился восторг, граничащий с обожанием. Казалось, они готовы подхватить своего предводителя и нести на руках, точно полководца, одержавшего блестящую победу.

Хэл покрутил флейту в пальцах, сунул за пазуху и скомандовал:

– Ладно, братишки, по домам. Завтра на прежнем месте.

Угловатые фигуры одна за другой растворились в темноте. Оставшись один, Хэл какое-то время стоял, глубоко дыша и вслушиваясь в ночь. Вспоминал, как Аганн выскочил из дома чуть ли не чем мать родила, и злая улыбка играла у него на губах.

Наконец он встряхнулся, вздохнул и, осторожно оглядываясь, пересек пустынную улицу. Нырнул в узкую щель между подворьями и через несколько минут уже стоял возле своего дома. Крошечный, немного скособоченный, он стараниями матери смотрелся более-менее неплохо.

Хэл пробрался через задний двор и аккуратно, чтобы не помять цветы, бесшумно кивающие ему спящими головками, распахнул окно. Забрался внутрь, тихонько прикрыл за собой раму. Наступила тишина, и до конца ночи ничто не нарушало покой деревни.

Проснулся Хэл оттого, что кто-то трясет его за плечо. И в тот же миг за стеной зазвенел знакомый высокий голос, от которого сон слетел окончательно:

– Этому надо положить конец, слышите?! Или мальчишка окончательно скатится под откос, отправится прямиком к Темному Лику!

«Вот дрянь, Майло!»

Хэл мигом вскочил с кровати, и человек, который его будил, слегка отпрянул и выпрямился. Он был высок и строен, а потолки в домике – низкие, так что ему почти все время приходилось слегка пригибаться. Хэл коснулся его плеча и виновато прошептал:

– Отец, спасибо!

Пол Магуэно мягко улыбнулся и взглядом указал на окно. Хэл ухватился за подоконник, но тут дверь, распахнувшись от пинка, ударилась о стену. На пороге, опираясь на костыль, стоял Майло, старший брат Хэла, с хворостиной в руке. За его спиной маячила миниатюрная фигурка матери; она хватала сына за рукав, но опасалась потянуть слишком сильно и нарушить равновесие Майло.

– Ах ты погань!

Хэл успел только порадоваться, что Клод и Себастьян ушли в поле – по крайней мере, не увидят его позор.

Он попытался отскочить в сторону, но Майло, несмотря на то, что левая рука у него почти не действовала, ухитрился вытянуть его хворостиной. Хэл зашипел от боли, а удары продолжали сыпаться на него один за другим.

– Сколько… раз… повторять! – цедил Майло, тяжело дыша. На его худом, болезненно-желтом лице выделялись острые скулы и лазоревые глаза с темными подкружьями. – Прекрати свои выходки… мелкий говнюк!

Пол протянул к нему руку, пытаясь прекратить избиение.

– Май, прошу тебя…

– Что «Май»? Что «Май»?! – Майло развернулся к отцу – так воин на поле боя, отвернувшись от поверженного врага, в ярости набрасывается на следующего. Хилое тело его тряслось от злости, плечи выпирали из-под рубахи, как яичные скорлупки. – Что ты можешь? Да ничего! Вы с матерью потакаете этим придуркам, а они вот что вытворяют! Сам знаешь, что для нас значит Аганн! Что ты за отец, если не можешь детей держать в узде?!

Уголки губ Пола слегка опустились, но даже это не изменило присущее его облику выражение доброты и мягкости. Серо-зеленые глаза смотрели на удивление спокойно, черные волосы на висках удерживались двумя тонкими косичками, а на затылке были собраны в хвост.

Майло продолжал бушевать:

– Старейшины нам все выскажут как пить дать! Прошлой зимой мы бы все передохли, если бы Аганн не помог, а что теперь будет? Ты подумал об этом, жалкий пакостник?!

Последняя фраза была адресована Хэлу и сопровождалась еще одним ударом, быстрым и безжалостным. Хэл поспешно проскользнул мимо растерянных родителей и выскочил в коридор. В домике было всего три комнаты и крошечная кухня, казалось невероятным, что когда-то здесь теснились девять человек. Две старших сестры Хэла уже вышли замуж, третья уехала в город и там работала в лавке.

Заглянув на кухню, Хэл схватил первое, что увидел – подсохший кусок хлеба, – и вылетел во двор. Следы от ударов горели, точно укусы сотен насекомых, но он не слишком переживал по этому поводу. Воспоминание о перекошенном лице Аганна помогло бы вытерпеть и более суровое наказание.

Гораздо большую боль – как всегда – причиняло то, что родители не вмешались, не остановили Майло. Собственно, они вообще ничего не делали, чтобы укротить злобный нрав старшего сына, и Хэл уже не мог вспомнить, как давно это продолжается. В какой момент Майло вдруг отодвинул родителей в сторону и стал верховодить в доме? После ухода сестер или раньше?

Раньше, уверенно подумал Хэл, пробираясь по кустам и задворкам. Солнце поднялось уже высоко, в деревне кипела жизнь – не хотелось бы попасться на глаза языкастым женщинам. Ему хватило унижения от побоев Майло.

Родители всегда питали к нему непонятную слабость. Да, старший сын и тяжело болен, но живется ему очень даже неплохо. Работой его никто не неволит, шляется целыми днями по деревне, собирает сплетни и всех стремится вывести на чистую воду. Будь он здоровым, мужики и парни давным-давно как следует отделали бы его за такое поведение, но калеку, конечно, никто не тронет. Майло терпели, но не любили.

Лет в десять у него начала сохнуть левая нога, а потом странная болезнь перекинулась на левую руку, и все тело как-то съежилось, перекосилось. Майло и прежде не отличался сговорчивым нравом, но болезнь озлобила его до крайности. Эта злость и постоянная готовность вступить в драку, не щадя себя, надежно защищали его от насмешек деревенской ребятни.

Сейчас Майло уже исполнилось двадцать пять, и никто не заметил, как за прошедшие годы снисходительность родителей к его выходкам перешла во что-то другое. Увечный юноша как будто подавлял всех в семье своим диким, необузданным нравом, силой духа и чудовищной яростью. Все одинаково робели перед ним – и родители, и братья, а с отъездом последней из сестер стало только хуже.

Но солнце светило, кусок хлеба заглушил голод, и Хэл выкинул из головы мысли о Майло.

Добравшись до края деревни, он спустился по склону холма на поле и припустил в сторону леса. Бегать по скошенной траве – одно удовольствие, и Хэл несколько раз высоко подпрыгнул, потом кувырнулся и со смехом вскочил на ноги. В лицо стремительной волной катил аромат леса – прелых листьев и коры, влажной земли и мягкий, кисловатый запах елей.

Лето утекало, как вода сквозь пальцы, надо взять от него все, что можно, прежде чем зима скует деревню ледяными оковами. Урожайный месяц не за горами, а там хочешь не хочешь придется вкалывать, помогать семье. Хэл и без того пользовался редкостной для своего возраста свободой благодаря двум средним братьям и отцу, которые без труда справлялись с хозяйством.

Среди всех детей четы Магуэно Дирхель отличался самым легким и незлобивым характером – и самым крепким сложением. Если бы не болезнь, Майло тоже вырос бы крупным и крепким, а вот остальные дети унаследовали хрупкую, тщедушную стать Изабеллы, матери Хэла. Но, в отличие от Майло, Хэл всегда улыбался – даже когда ему хотелось завыть.

Вот и сейчас, вступив в лес, он достал флейту, и с первым же ее звуком случившееся дома сгладилось, а горизонт мыслей снова стал чистым и безоблачным. Легкий мотив роем бабочек вспорхнул к верхушкам деревьев, слился с пением ветра. И почти сразу впереди зашуршали кусты, и, наперебой выкрикивая приветствия, появились трое мальчиков.

Бен, сын кузнеца, белокожий и рыхлый, с короткими огненно-рыжими кудрями, покосился на красные следы на предплечьях Хэла. Кое-где кожа была рассечена до крови, застывшей крохотными алыми бусинками.

– Сильно досталось?

– А, ерунда! – отмахнулся Хэл и, крутанувшись на месте, плюхнулся на поваленное дерево. – Куда пойдем сегодня? По мне, так чем дальше, тем лучше. Вы как?

– Я с тобой, – коротко ответил Натан, сосредоточенно хмуря тонкие черные брови. Худой, темноволосый, он был самым серьезным в их компании и, как ни странно, самым драчливым. Терпел до последнего, а потом без всякого предупреждения взрывался, как заряд фейерверка, и остановить его тогда было непросто.

– А я даже и не знаю… – задумчиво протянул третий мальчик, усаживаясь рядом с Хэлом, и тот невольно фыркнул от смеха.

«Не знаю» было, кажется, любимейшим словом Арно. О чем бы его ни спросили, он тут же начинал оправдываться: «Я не знаю, я ничего не знаю…». Маленький, коренастый и кривоногий, он приходился Бену двоюродным братом и тоже отличался ярко-рыжим цветом жесткой, как щетка, шевелюры. Бен не очень-то жаловал боязливого, робкого родича, но помалкивал, поскольку Хэл не возражал против его присутствия.

Эта троица составляла костяк их компании, время от времени к ним присоединялись и другие мальчишки. Хэл никогда никого не привечал и не прогонял – чем больше народу, тем веселее. Но после ночного приключения большинство мальчишек, видимо, решили остаться дома, от греха подальше.

Не в силах и минуты посидеть спокойно, Хэл откинулся назад и продолжил играть в таком положении. Потерял равновесие, кувырнулся, чуть не свернув себе шею, и захохотал.

И вдруг вскочил на ноги.

– Эй, а эту ржавку я не видел! Гляньте-ка!

Он сунул флейту за пояс и полез в ближайшие кусты. Мальчики не торопились следовать за ним.

– Брось, Хэл, не трогай ты его! – боязливо произнес Арно.

В центре куста громоздилось нечто, смутно напоминающее домик с окошками, но почему-то вытянутое в длину. Ржавый металл протяжно заскрипел, когда Хэл, весь в паутине и листьях, залез на крышу «домика».

– Такой здоровенный, как это я его пропустил? Эй, забирайтесь сюда!

Бен и Натан переминались с ноги на ногу и не трогались с места.

– Арно прав, лучше слезай, – наконец выдавил Бен, – сам знаешь, все, что после Исхода осталось, только несчастье приносит.

Хэл со смехом заложил руки за голову и, покачивая ногой, растянулся на теплом металле.

– Старушечьи байки! Ржавок в лесу полно, и что-то наша деревня до сих пор на месте, не сгорела и не вымерла. Это просто кучи гнилого металла, чего бояться?

Арно поежился, словно от холода.

– Ну не знаю. Мать говорит, в них живут призраки тех, кто до Исхода помер… если нарушить их покой, нашлют Белую Лихорадку, и тогда конец.

Хэл повернулся на бок и подпер ладонью щеку.

– С Исхода больше трехсот лет прошло, и Белой Лихорадкой давно уже никто не болеет. Так чего трястись?

– Мы не трясемся! – с досадой заметил Натан. – Но зачем рисковать понапрасну? В этих ржавках, быть может, Белая Лихорадка сохранилась, залезешь внутрь и заразишься!

Хэл вскочил на ноги.

– Да нет тут никакой Белой Лихорадки! Я вам докажу! – С этими словами он вдруг подпрыгнул, раз, другой и третий, обрушиваясь всем весом на жалобно стонущий металл.

– Прекрати! – крикнул Натан, но было поздно – раздался визгливый треск, взметнулось облако сероватой пыли, и Хэл провалился сквозь крышу внутрь «домика».

Бен и Натан тут же бросились вперед, ломая ветки, а Хэл внутри кашлял и хохотал, как сумасшедший.

– Видите, ничего здесь нет, кроме старой пыли! Это просто куча мусора, глупо ее бояться!

– Сейчас же вылезай! – рявкнул Натан. Его узкое лицо побледнело, несмотря на загар.

– Ладно, ладно, вылезаю, не бесись. – Хэл ухватился за края дыры, подтянулся и легко спрыгнул на землю, – Всемогущий, какие вы нервные, парни!

Он был с ног до головы перемазан пылью, лицо и руки в грязи.

– Будешь тут нервным, когда полмира передохло, – буркнул Бен.

– Так это когда было… эй, полегче!

Натан схватил Хэла за плечо и почти силой выволок из злополучного куста.

– Идем к реке! – прошипел он. – Ты меня в могилу сведешь!

– Ну если это случится, то уж точно не потому, что в ржавках есть Белая Лихорадка! – парировал Хэл и с хохотом увернулся от плюхи разгневанного приятеля.

– Правда, это уж как-то… чересчур, – заметил Бен, пыхтя и вытирая пот со лба, – ты что, вообще ничего не боишься, что ли?

Хэл остановился и потер подбородок.

– Дай-ка подумать… нет!

Натан фыркнул и быстро пошел вперед, Бен поспешил следом. Лишь Арно семенил рядом с Хэлом и смотрел на него сияющими глазами.

Солнце поднималось все выше, воздух был густой, теплый и сладкий, как леденец, который Хэлу как-то посчастливилось попробовать. Пятна света пробивались сквозь кроны, двигались, порхали по лесной подстилке, точно огненные бабочки.

Хэл, довольно жмурясь, уже поднес флейту к губам, как вдруг Бен вынырнул из кустов и поманил товарищей за собой. Вид у него при этом был такой довольный, словно он по меньшей мере углядел олениху с детенышем в их укрытии.

Натан тенью скользнул к нему и, бросив лишь один взгляд сквозь густые заросли, тихонько присвистнул.

– Ничего себе!

– Что, что там такое? – прошептал Арно, карие глаза его блестели азартом. Меньше всех ростом, он растянулся на мягком мхе, чтобы выглянуть снизу, где ветви пореже.

– Не что, а кто! Смотри!

Бен посторонился, и Хэл, приникнув к прорехе между ветвей, увидел небольшую полянку, заросшую высокой сорной травой. Деревья вокруг стояли так плотно, что почти не пропускали солнце, из-за этого трава вымахала чуть ли не в человеческий рост; особенно густыми и злобными выглядели заросли жуткой крапивы.

Посреди полянки, на небольшом расчищенном участке, стоял на коленях мальчик примерно одних с ними лет или чуть постарше. Серая холщовая рубашка взмокла от пота, аккуратно подвернутые рукава обнажали тонкие, но мускулистые предплечья. Силы в этих руках, похоже, было немерено, потому что мальчик на глазах у Хэла с легкостью выдернул из земли какой-то толстый корень, поднес его к глазам и начал внимательно изучать.

Хэлу стало страшно любопытно, что это он такое нашел. Но еще более любопытным был тот факт, что он этого мальчика видел впервые в жизни.

– Кто это? – прошептал он, склонившись к уху Натана.

– Чтоб мне провалиться к Темному, если не ублюдок Свершителя! Верно, Бен?

Бен кивнул, серые глаза его поблескивали в предвкушении.

Хэл невольно вздрогнул. Как и любой житель деревни, он знал, что где-то в лесу обитает Свершитель и его семья, но никогда не интересовался этим вопросом. О Свершителях старались не говорить и вообще делали вид, что их не существует, словно даже мимоходом коснуться этой темы означало навлечь на себя беду.

Поэтому Хэл понятия не имел, что у Свершителя, оказывается, есть сын одного с ним возраста!

Он не успел додумать эту мысль, как Бен и Натан один за другим прыгнули вперед и растворились в густой зелени. Хэл, все еще не понимая, что происходит, поспешил за ними и, продравшись сквозь кусты, застал странную картину.

Мальчик, похоже, обладал прекрасной реакцией – он успел подняться и отскочить к противоположному краю полянки, подальше от Бена и Натана. При этом он проложил целую просеку в зарослях крапивы и наверняка здорово обжегся, но смуглое, скуластое лицо не отражало и тени боли, сохраняя бесстрастное выражение.

Высокий, широкоплечий, чуть сутулый, в домотканых штанах и рубашке, которые свободно болтались на его поджаром теле, с испачканными землей руками, он казался самым обычным парнишкой, каких в деревне полно. Иссяня-черные прямые волосы спутанными космами падали на плечи. Черные глаза настороженно поблескивали, точно у загнанного в угол животного, но мальчик не убегал, и Хэл почти сразу понял почему – у ног Бена валялась небольшая корзинка, доверху наполненная какими-то корешками и травами.

– Попался, недоносок! – с явным удовольствием произнес Бен. – Чем это ты тут занят?

Он небрежно катнул корзинку ногой и наступил на нее. Раздался слабый треск, темные брови мальчика слегка дернулись, но лицо осталось спокойным, без тени злости или страха.

– Червяков собирает, – насмешливо протянул Натан, – на обед своему папаше.

Бен прыснул со смеху и, подобрав сухую шишку, швырнул ее в мальчика.

– Беги, недоносок! И молись Всемогущему или в кого вы там верите, чтобы мы тебя не догнали!

Шишка угодила мальчику в грудь, но он не пошевелился и все так же стоял, словно прислушиваясь к чему-то. Тогда Натан схватил ком сырой земли и занес руку для броска.

– Сказано тебе, беги! Ты не только тупой, но еще и глухой?

На этот раз мальчик ловко уклонился, и ком пролетел мимо. Натан фыркнул, как злобный жеребец, и прыгнул вперед. Только тогда странный мальчик плавно, почти неспешно отступил и словно растворился в волнующемся море зелени.

– Гони его, Нат! – азартно выкрикнул Бен, бегом пересек полянку и врезался в кусты вслед за приятелем.

Все произошло так быстро, что ошеломленный Хэл не успел и слова сказать и просто стоял столбом. Арно же, которому из-за своего маленького роста пришлось повозиться, чтобы выбраться из куста, вообще не увидел ничего, кроме спин Бена и Натана, исчезающих между деревьями.

– Чего это они? – растерянно спросил он у Хэла, тот лишь пожал плечами.

Он и сам хотел бы знать, какая муха укусила товарищей. Им, конечно, случалось дразнить других детей, даже доводить их до слез, но тут все было совершенно по-другому. Друзей будто подменили. Они вели себя так, словно перед ними был не человек, а какое-то жалкое, низкое существо, хуже паршивой собаки.

Нахмурившись, Хэл присел на корточки и изучил раздавленную корзинку. Потом, сам не зная зачем, поднял корень, который мальчик выкопал последним, отряхнул и сунул в карман штанов.

Из леса доносились перекликающиеся голоса.

– Ты знал, что у Свершителя есть сын? – спросил Хэл у Арно.

Тот поскреб затылок короткопалой пятерней.

– Да, что-то слышал. Но Свершитель в деревню-то не приходит, ни сам, ни из его семейства кто. Так что я никого из них в глаза не видел.

– Так они совсем одни живут, что ли? – вырвалось у Хэла.

Арно пожал плечами.

– Выходит, так. Да нам-то какое дело? Попробовали бы они в деревню прийти, такое бы началось!

Хэл не стал уточнять, что именно бы «началось» – это было понятно по реакции Бена и Натана. Несколько минут спустя затрещал подлесок, и они появились с другой стороны поляны, встрепанные, потные и недовольные.

– Как сквозь землю провалился! – раздосадованный Бен пнул остатки корзинки и стряхнул с потных кудрей еловые иглы и кусочки коры. – Только рассчитывали позабавиться, а он юрк в сторону – и нет его!

Натан сплюнул и обмахнул разгоряченное лицо подолом рубашки.

– Да-а, эти ублюдки здесь каждую тропку, небось, знают! Недаром носа не высовывают из леса. Хэл, а ты чего с нами не пошел?

Перед глазами Хэла все еще стояло лицо мальчика, остававшееся совершенно спокойным под градом насмешек. Казалось, и они, и сами обидчики ему настолько безразличны, что он даже не обратил на них внимания и досадовал лишь на потерю корзинки. Но это была именно досада, а не злость – как будто корзинку вырвало из его рук ветром или унесло течением реки.

– А? Что? – Хэл очнулся от задумчивости лишь осознав, что все смотрят на него. – Да чего зря бегать, мы бы его все равно не догнали!

– Вот ты молоток! – завистливо протянул Бен. – Как это ты так сразу понял?

Хэл поспешно ухмыльнулся во весь рот.

– А я как-то за ним уже гонялся и остался с носом, ха-ха-ха!

– Да и Темный с ним, – снова сплюнул Натан, недовольно скривившись, – придурок, из-за него так пить захотелось! Пошли уже на реку!

Хэл кивнул и, достав флейту, заиграл протяжную, заливистую мелодию. Под ее нехитрые трели они быстро добрались до речной заводи и с наслаждением окунулись в прохладную темную воду.

Весь день мальчики купались, болтали, валялись на траве, собирали желтые кувшинки и беловато-розовые лилии. Когда солнце склонилось к закату, поднялись вверх по течению и наловили рыбешек самодельными удочками. Пока улов поджаривался на тонких палочках, Хэл сбегал в лес и принес пару куропаток – он знал наперечет все ловушки местных охотников и не гнушался таскать из них добычу. Птичек выпотрошили, срезали голову и ноги, обмазали глиной и сунули прямо в костер. Вскоре по сумеречному лесу змейками пополз дивный аромат жареного.

Время пролетело незаметно, как всегда бывает, если получаешь от жизни удовольствие. Лишь оставшись в одиночестве на окраине деревни, усталый, пропахший дымом и страшно довольный прожитым днем, Хэл вдруг почувствовал в глубине души какое-то неудобство. Рука сама собой потянулась к карману и нащупала в нем твердый корень неизвестного растения.

Хэл вытащил его и, хоть света уже почти не осталось, тщательно осмотрел. Пожал плечами.

Корень как корень. И чего такого особенного в нем нашел тот мальчишка?

Он уже хотел выбросить свою добычу, но рука, опять же словно действуя по собственной воле, сунула корень обратно в карман. Хэл потянулся, зевнул и потащился к дому, лениво размышляя о том, как было бы здорово завтра улизнуть до пробуждения Майло.

Поспать Хэл очень любил, поэтому захватить его тепленьким в постели ничего не стоило. Так оно и случилось. Майло пинками поднял его с кровати, и Хэл глазом моргнуть не успел, как угодил в полноценное рабство.

Целый день, огребая ругательства и колотушки от старшего, он таскал воду, полол и поливал огород, убирался в доме, чистил курятник и так далее, и так далее. Клод и Себастьян спозаранку улизнули на покос. Невысокие, неуловимо схожие, точно близнецы, хотя между ними было два года разницы – пятнадцать и семнадцать – с кудрявыми русыми чубами и серьезными серыми глазами, они с детства держались вместе и, замкнувшись друг на друге, хранили какую-то печальную отрешенность от всего мира. Пробиться сквозь это не удавалось даже Майло, и, пусть они не давали ему сдачи, помыкать ими было гораздо сложнее, чем Хэлом.