Шелест. Том 2

Вайлет прислушалась к тихому храпу, доносящемуся из спальни Луиса. Последний разговор так и не состоялся. Она не смогла заставить себя объявить о своем решении. Когда он прочтет письмо, она будет уже далеко, и чтобы он ни делал, как бы не старался – никогда не найдет ее.

– Это неправильно. Зачем я позволила зайти этому так далеко?

Она приоткрыла дверь и вышла из дома. Небо на горизонте начинало сереть, ветер стих. Стояла удивительная, для этого времени года, тишина. За ночь выпал первый снег, который к обеду, скорее всего, растает. Но сейчас он казался таким чистым, таким невесомым, словно пух, что захотелось погрузить руки в это покрывало, сжать в кулаки, услышать тихий хруст, почувствовать, как сквозь пальцы просачивается вода, и капли, падая на куртку, тут же превращаются в блестящие крошечные бусинки, похожие на слезинки снежной королевы.

Вайлет оглянулась на темные окна спальни, в последний раз окинув спящий дом.

– Я больше никогда сюда не вернусь, – прошептала она, поворачиваясь к «Спящим черепахам». – Бухта Джека. Самое прекрасное место.

Мотор форда тихо заурчал, когда она повернула ключ зажигания. Машина мягко тронулась вперед, оставляя позади особняк и блестящую, словно поверхность зеркала, водную гладь. У нее есть несколько часов до встречи с Маркусом, нужно успокоиться и привести мысли в порядок. Слез не было, только боль.

– Прости Луис! Прости, что бросаю тебя!

В последние дни он, будто что-то предчувствовал. Не оставлял ее одну на долгое время, а когда она ночью вставала за стаканом воды, то обнаруживала его спящим на диване в гостиной, вскакивающим от малейшего шороха. Он, сконфужено заикаясь, объяснял, пряча за диваном плед, что ему вдруг послышался какой-то шум, он решил побыть здесь немного, и даже не заметил, как задремал.

Как-то он спросил, не хочет ли она рассказать, о чем постоянно думает, поделиться тревогой, которая мучает, но Вайлет не смогла, глядя в честные доверчивые глаза сказать правду о том, что решила бросить его, дабы уберечь такой ценой. Решила, что он должен идти своим путем и не приносить себя в жертву ради нее. Не смогла, наперед зная ответ, разрушающий железной логикой тщательно возведенную цепь ее логических умозаключений. Знала, поэтому и бежала, словно трусиха, словно предательница, оставив в спешке нацарапанную карандашом записку, поэтому и прибегла к такому гнусному низкому поступку, подсыпав вечером снотворное в его кофе.

Через несколько часов без происшествий она добралась в Дармон, остановившись в небольшом придорожном отеле в южной части городка. До встречи оставалось еще два часа. Стоило отдохнуть, набраться сил, но волнение нарастало, и об отдыхе можно было только мечтать. Бросая нетерпеливые взгляды в окно, она продолжала думать о предстоящем разговоре с Маркусом, заставляя себя не вспоминать о Луисе.

В Дармоне снега не было. Весь день шел дождь, и дул пронизывающий ветер. Уныние читалось в каждом проплывающем мимо лице с натянутым на самые глаза капюшоном. Люди прятались под зонтами, кутались в куртки, спешив поскорее оказаться в тепле, перед включенным телевизором. Посмеяться над забавными шутками Опры или посмотреть очередной матч по бейсболу, надеясь, что янки обязательно проиграют в этом сезоне. Слопать фунт соленых крекеров, запивая не одной пинтой пива, мысленно послать босса куда подальше и понежиться возле камина.

Не в силах больше находиться в четырех стенах, Вайлет, захватив зонт, спустилась вниз. Дыхание перехватило, когда потоки холодного ветра ударили в лицо. Застегнув куртку на все пуговицы, она медленно побрела по тротуару. Перед глазами лишь край серой асфальтированной дорожки и косые полосы дождя.

Маркус поможет, даст нить, которая, несомненно, приведет к загадочному Алесандро, но мучил еще один вопрос: старый профессор Макдилан и его племянник – Эрни-Том. Человек, живший под обликом несчастного слабоумного, постепенно втираясь в доверие к жителям Файерлейка, преследовал лишь одну цель – Иеинак.

Почему он так ненавидел Джека? Почему желал смерти? Почему пытался убить? Дело не только в медальоне, здесь было что-то еще. Вайлет чувствовала это «что-то». Странные слова Эрни, произнесенные в каменном лабиринте, не давали покоя. И было еще одно обстоятельство, но даже себе она не могла признаться в нем, потому что… этого не могло быть. Подтверждение теории Луиса – ты видишь то, что хочет твой мозг, но это не означает истину. Может, действительно, дело в выбросе адреналина, игре света в каменном лабиринте и парализующем страхе?

Именно так он объяснил появление в ее жизни несчастного рыбака Хеслера, тени, окружающие ее по возращению в бухту, шелест крыльев в голове и… запах – запах Джека по утрам в комнате. Чтобы отгородиться от страданий сознание выстраивает свое видение, создает свой мир, возрождая несбыточные мечты. Чтобы облегчить боль мозг рисует иллюзию, в которой ты растворишься, если вовремя не осознаешь, не примешь правду.

Нужна ли тебе такая правда – другой вопрос, но жить выдуманной жизнью не выход. Это говорит Луис, но это не означает, что так думает и она. Вайлет с силой прикусила губу. Мысли снова привели к брошенному ей несколько часов назад другу.

Кровавая рана в груди снова зияла. Боль и тоска по Джеку сделала жизнь невыносимой. Когда рядом был Луис, становилось немного легче, но теперь… все вернулось. Ее добрый хранитель был далеко, за сотни миль, и теперь он в безопасности. Сотовый и компьютер остались в бухте, в кармане – новый айфон, который она приобрела в первом же магазине Дармона, и новый номер, на который Луис уже никогда не позвонит.

В животе громко заурчало, и только теперь она вспомнила, что дневной рацион составила всего одна чашка крепкого кофе, но даже сама мысль о еде вызывала отвращение.

Вайлет, с гулко бьющимся сердцем, остановилась возле дома сто четыре, глянула на окна третьего этажа в северном крыле, плотно закрытые жалюзи, как и в прошлый раз, протянула руку к блестящей ручке двери.

В светлом холле никого не оказалось, за пластиковой перегородкой тоже. Монитор компьютера отбрасывал тусклый свет на противоположную стену с полкой для ключей и писем. Вайлет обернулась на незапертую парадную дверь и решительно направилась к лестнице. Гулкий звук шагов был единственным звуком, нарушающим тишину пустынного холла.

Не встретив никого на пути, она поднялась по лестнице на третий этаж. Отчего-то шахта лифта вызвала непонятые пугающие ассоциации, словно она стоит перед распахнутой зубастой пастью, с нетерпением ожидающей, когда она решится войти внутрь. Прохладный холодок прошелся по спине, словно от ледяного дыхания великана-снеговика. Мурашки поползли по рукам. Если бы она не стиснула зубы, то непременно услышала бы, как они отбивают чечетку. Невидимая рука сжала горло, перехватило дыхание.

Нервы. Луис прав, помощь психолога тебе просто необходима, иначе совсем съедешь с катушек и свершить задуманное. Господи, Луис! Вайлет зажмурилась, приказывая себе в сотый, а может быть в тысячный раз не думать о нем. Ты теперь одна! Одна! И должна полагаться только на себя и свою интуицию.

Перед мысленным взором предстала смятая головка лилии, обнаруженная под диваном в бухте – безжизненная и поникшая. «Это все, что осталось от моей жизни, – подумала она. – Вместо прекрасного букета – смятый лепесток. Вместо любви – мучительная боль.

– Джек, лучше бы ты оставил меня там, – прошептала она, откидывая дрожащей рукой непослушный каштановый локон. – Это ты должен жить – не я. Это ты должен дарить свет, я же больше не вижу его, я заблудилась в темноте. Я не знаю, как долго блуждаю в нем. Никто и никогда не заменит мне тебя. Никогда.

Яркий свет, отбрасываемый тремя лампами дневного освещения, стал совсем тусклым. Она растеряно оглянулась назад и вздрогнула, когда он неожиданно замигал. Третий этаж тоже оказался пустынным и молчаливым, словно во всем здании вообще никого не было. В прошлый раз вот из этого номер раздавалась музыка, а здесь семейная пара выясняла отношения. Здесь смеялся ребенок, а здесь работало радио.

Что-то не так. Слишком тихо, слишком пустынно. Сердце, казалось, выскочит из груди, когда она толкнула дверь с номером пять-пять-три, которая плавно распахнулась, обнажив блеклую световую дорожку, протянувшуюся от коридора. Сама комната, оказалась погружена в кромешную темноту. Она сделала шаг вперед. Рука автоматически протянулась к выключателю, который был рядом на стене, пальцы нащупали кнопку.

Щелк. Но вопреки ожиданию, свет не загорелся. Что ж – это тоже в духе Маркуса, сейчас она пройдет в другую комнату и только потом включится напольный светильник, отбрасывая по полу продолговатые тени.

– Маркус, – прошептала девушка, продолжая нерешительно топтаться на месте. – Это Вайлет, и я одна. – Она некоторое время прислушивалась, вздохнула и решительно захлопнула дверь, отрезая себя от света.

Похоже, отопление в номере не работало. Она почувствовала холод, а еще запах: чужой, липкий, тяжелый, словно вернулась в кошмар, оказавшись в каменном лабиринте, скрывающем внутри себя что-то жуткое, источающее ненависть и неутолимый голод.

– Пожалуйста, помоги… – раздался шепот ребенка прямо у нее голове.

Маркуса здесь не было. Она вошла в распахнутую для нее ловушку. Руки судорожно нащупывали дверную ручку. Вайлет дергала дверь на себя, но та не подавалась.

Ну, уж нет! Мгновение ярость ослепила, оттесняя страх. Оставив дверь в покое, она вгляделась в глубину комнаты. Глаза начали привыкать к темноте, и теперь она четко увидел светлое пятно прямо впереди – окно. Она пошла к нему, беспрепятственно преодолев гостиную. Не дойдя всего несколько футов, обо что-то споткнулась и чуть не упала. Где-то здесь, совсем рядом, должен находиться светильник.

И действительно, протянув руку в сторону западной стены, тут же нащупала шнурок. Вспыхнувший свет на мгновение ослепил. Она была уверена, что светильник не зажжется, и растерялась, рассматривая выкрашенные в голубой цвет, стены. Взгляд скользил по креслу, в котором прошлый раз сидел Мэт, столику, заваленному журналами, паркету, забрызганному бурыми пятнами, пока не наткнулся на сгорбленную фигуру, свернувшуюся в комочек человека.

Одна нога прижата к голове, другая вытянута вперед, об которую она и споткнулась. Лежащий в позе эмбриона человек был невысокого роста. Пухлая ладошка безжизненно лежала в засыхающей луже крови. Лица не было видно, оно превратилось в одно сплошное месиво, но редкие светлые пряди и знакомую проплешину не узнать было невозможно.

Вся западная стена забрызгана каплями крови, несколько красных нитей тянутся от тела к середине комнаты, образуя тошнотворное озеро. Ноутбук раздавлен, будто попал под пресс. Обугленный корпус расплавился и почернел. По комнате разбросаны книги, диванные подушки, куски разбитого в дребезги зеркала и…

Она протянула дрожащую руку и подняла одно из черных, отливающих синевой, лежащих вокруг перьев. Над мертвым телом, прямо на белом потолке чернело огромное пятно со светлой кляксой в центре, словно какой-то шутник постарался изобразить бешено вращающееся колесо или… воронку, уходящую вверх, прямо сквозь слои бетона и железа, далеко в небо.

Она уже видела однажды такое: в перевернутом вверх дном кабинете Женевьевы Лиин. Она наблюдала это, когда со всей силы удерживала Джека над пропастью кратера, на дне которого вращалась гигантская горящая воронка, с каждым мгновением все быстрее и быстрее, засасывая в себя. Воронка, из глубины которой выстреливали вверх руки-нити…

«Орден… они нашли ее»!

Словно прочтя ее мысли, что-то зашевелилось в глубине ванной, дверь в которую оказалась распахнутой настежь. Что-то поджидало там, скрываясь в темноте, что-то ждало момента, когда страх парализует разум, и она уже не захочет сопротивляться.

– Пожалуйста, – прошептал ребенок. – Я хочу поиграть.

Глаза не могли оторваться от живой, пульсирующей темноты, словно желе, вытекающее из приоткрытой двери. Рука с силой сжала перо, которое с легким хрустом переломилось надвое. В глубине ванной замерла высокая фигура, одетая в длинный дорожный плащ.

Вайлет попятилась, когда извивающиеся щупальца протянулись в ее сторону. Громкий шум, раздался из гостиной. Дверь сотрясалась под ударами, и всего лишь вопрос времени, сколько она сможет выстоять. Но когда члены ордена ворвутся внутрь, ее уже ничего не спасет.

– Просто так вы меня не получите, – прошептала она стоящей неподвижно фигуре.

Было непонятно, чего ждет человек. Почему не кинется на беззащитную девушку, сжимающую в руке перо ворона? Щупальца приближались. Свет отражался от пульсирующей массы, не проникая внутрь, создавая вокруг сферическое металлическое сияние. Вайлет почувствовала смертельный холод, исходящий от них.

– Нет, ничего такого не существует. Это только в моей голове. Как и на маяке – иллюзия.

Раздался треск, дверь начала поддаваться. Вайлет, наконец, смогла оторвать взгляд от человека и оглядела комнату в поисках выхода. Проход в гостиную преграждал черный живой дым и даже если она приложит все силы, неизвестно, что случится, стоит только прикоснуться к нему. Остается единственное – окно. Лучше разбиться, чем быть заживо погребенной под жуткой массой, которую даже свет не рассеивает, но есть шанс, что она сможет выжить при падении.

Из гостиной раздался громкий грохот, когда дверь поддалась натиску. Они уже в гостиной, значит времени на раздумье нет. В лицо ударил столб яркого света, но разбираться, откуда он исходил, значит потерять драгоценные минуты.

Ребенок закричал от ярости, словно у него отобрали любимую игрушку.

«Так не честно. Я хочу играть»!

Вайлет бросилась к окну, срывая жалюзи, дергая непослушную раму на себя. Но кто-то с силой схватил сзади, оттаскивая назад. Она билась, изворачивалась, брыкалась, но железная хватка не ослабевала. Горячее дыхание обдавало висок, а руки сжимали так, что она начала задыхаться.

Теперь яркий свет освещал всю комнату целиком, и когда ее волокли к двери, хорошо разглядела все, что осталось от прежней гостиной. Такое сотворить мог только сумасшедший. Мертвое тело, лежащее поперек комнаты, было исковеркано, изломано и брошено, словно надоевшая кукла.

Она продолжала разглядывать фигуру в плаще, неожиданно отступившую вглубь ванной комнаты, растворяясь в царившей в ней темноте. Издалека раздался звук сирен полицейских машин, топот, громкие крики.

– Быстрее, – выдохнули в самое ухо. Шепот был знакомым, родным, но она отчаянно не хотела верить, ведь он не мог оказаться здесь. Никак не мог.

– Нам направо, здесь запасная лестница.

Вайлет перестала брыкаться и хватка тут же ослабла.

– Прости, Ви, я не хотел.

– Ты должен уйти, уходи, – прошептала девушка. Две слезинки скатились по бледным щекам. – Луис, ты должен уйти.

Но он не слушал, увлекая за собой. Они бежали вниз по ступеням, а по коридору уже мчались полицейские. Дверь внизу выходила в сад. Дом брали в оцепление и если бы они замешкались хоть на минуту, то никогда бы не выбрались наружу. Петляя между деревьями, Луис с Вайлет уходили все дальше, и только когда опасность быть пойманными на месте преступлении миновала – остановились, переводя дыхание.

Он отпустил руку, но увидев, как на нежной коже проступают следы его пальцев, чертыхнулся и стал растирать ее ладонь. Вайлет молчала, потрясенная и потерянная. Колотило, будто в лихорадке, и никак не получалось унять дрожь, взять себя в руки и заставить его уйти, немедленно, сейчас – пока еще не поздно.

– Луис, ты должен уйти! Должен оставить меня в покое, – выдохнула она. – Зачем ты пришел? Ну скажи, зачем ты это делаешь?

– Ты знаешь, зачем, – буркнул он, отпуская ее руку. – Ты знаешь, и совсем необязательно спрашивать об этом. Чтобы ты ни делала, как бы ни поступила, знай – я никогда не оставлю тебя. Ты не сможешь заставить меня так поступить. Никто не сможет, никогда.

Она хотела что-то сказать, но не могла. Слезы и запоздалый страх мешали говорить, мешали сосредоточиться, проявить твердость. Она думала: все кончено, думала, что орден сейчас расправиться с ней, думала – больше никогда не увидит Луиса.

– Как… как ты, – она начала задыхаться. Перед глазами мелькали тысячи мушек, сливаясь в сплошную пелену. – Как ты узнал, где я?

Вайлет почувствовала, как он крепко прижимает ее к себе, что-то шепчет, успокаивает.

– Просто обещай, умоляю, просто обещай, что больше никогда так не поступишь.

– Луис, ты не должен рисковать, – она облизала пересохшие губы. – Я не вынесу, если и ты пострадаешь из-за меня.

– Глупышка, – раздался хриплый смешок. – Какая же ты глупышка. Без тебя я бы давно пропал, ведь ты мой волшебный талисман. Разве не помнишь: стоило оставить тебя, как я тут же вляпался в драку.

– Луис, не шути.

– Это правда. Если ты захочешь, чтобы я ушел, тогда… – он замолчал, еще крепче прижав к себе, уткнувшись в шелковые волосы, с шумом втянув их аромат.

– Что тогда?

– Нам нужно уходить. Сейчас копы начнут прочесывать территорию. Не хочу, чтобы они нас нашли. Не хочу доставить радость тем, кто решил нас подставить.

– Что тогда? – Упрямо прошептала девушка.

– Тогда лучше убей меня, – выдохнул он.

Она попыталась вырваться, но он только крепче прижал к себе. Его глаза оказались в дюйме от ее глаз.

– Умоляю, больше не поступай так со мной. Не оставляй. Ты все, что у меня есть. Ты все, что мне нужно, и когда мы закончим с этим чертовым орденом – ты поймешь… ты сможешь…

Со стороны дома сто четыре прогремел мощный взрыв. Клубы огня и едкого дыма взмыли вверх. Вой сирен и крики людей сплелись в единую какофонию ужаса и боли. Луис бросился вперед, намереваясь прийти на помощь, оставшимся в доме людям. Но Вайлет решительно преградила дорогу.

– Тем, кому ты хочешь помочь уже не поможешь, Луис. А они нас ждут.

Она подняла кулачек к самому его лицу и разжала. Воронье перо глубоко впилось в плоть, кровь окрасило его, придав темно багровый оттенок.

– Откуда ты можешь знать? – Нахмурился он.

– Поверь – знаю. Но ты ведь не это хотел спросить.

Он задумчиво разглядывал яркий румянец, вспыхнувший на ее лице, на блеск зеленых глаз, на внутреннюю силу, преобразившую весь облик. Перед ним стояла не жертва, не испуганная потерянная девушка. Решительность, написанная в глубине зеленого моря, казалась маниакальной, а уверенность в свои силы – неоспоримой.

– Они хотели нас убить. Они хотели убить тебя, Луис, – прошептала она. – Они жестоко ошиблись, я больше не позволю, не позволю причинить тебе боль.

Цвет любимых глаз на миг потемнел. Вайлет усмехнулась, глядя на зловещий пожар.

– Что произошло? – Первым прервал молчание Луис, не на шутку встревоженный ее молниеносному превращению.

– Зов крови. Пришло время принять предначертанное. Пришло время остановиться, и не бежать от судьбы.

Луис ничего не понял из сказанного, но предпочел разумно промолчать.

– Нам пора, – жестко сказала она. – Где ты оставил машину?

– В двух кварталах отсюда. Что будем делать?

– Отправимся в Неваду, как и планировали, – она грациозным движением откинула с глаз прядь волос и задумчиво посмотрела на перо ворона. Ее губы дрожали. – Луис, они убили Мэта. Они мучили его… они…

– Шшш…– прошептал он, не в состоянии оторвать взгляд от горящих яростью глаз напротив. – Тот, кто это сделал – ответит, будь уверена, ответит за все.

– Я знаю. Идем.

– Откуда это у тебя, – кивнул он на ее кулачек, доставая носовой платочек, намереваясь перевязать, продолжавшую кровоточить, рану.

Вайлет глянула на столб огня, пожиравшего дом сто четыре, и пожала плечами.

– Это всего лишь иллюзия. Как и холод, источаемый Красным Озером. Как и птицы, кружащие над твоей головой. Как и тень, выступающая из темноты.

17

Широкая лента шоссе терялась за горизонтом. Они мчались навстречу кровавому рассвету, прямо на горящий горб солнца. Теперь путь лежал на юг, в штат Невада. Недалеко от городка Хоторн, совсем рядом с озером Уолнер пролегают земли Макдиланов, где и находится фамильный особняк «Пять озер», в котором жил старый профессор. Трагедия Файерлейка подкосила его и без того слабое здоровье, и теперь он предпочитал коротать дни в огромной библиотеке в окружении верной экономки и неизменной сиделки тетушки Бигги.

Вайлет проснулась и из-под полуприкрытых век украдкой бросала взгляды на суровый профиль Луиса, который категорически отказался от ее помощи и уже вторые сутки вел машину. Темные тени пролегли под глазами, под скулами ходили желваки, руки с силой сжимали руль. Он старался подавить зевок, но у него не вышло.

Решив больше не испытывать судьбу, они не останавливались в отелях, а отдыхали поочередно прямо в форде. Вернее она отдыхала, а Луис, упрямо закусив губу, твердил, что вовсе не устал и совсем не хочет спать.

– Прости меня, – сказала она, коснувшись его плеча. – Мне так стыдно за тот поступок. Ты не заслуживаешь такого отношения, но в тот момент я думала, что поступаю абсолютно верно. Я надеялась, ты смиришься.

– Просто поверь в меня, – прохрипел он, на миг оторвав взгляд от гладкой, как зеркало, дороги. – Просто поверь. Это все, чего прошу.

– Я ни минуты в тебе не сомневалась. Не хочу, чтобы ты пострадал. Хочу, чтобы ты жил обычной жизнью: учился, встречался с девушками, ходил в бары, влюблялся.

Он засопел, втопив педаль газа.

– Это все неправильно.

– Ничего уже не изменится, Ви, и я никогда не буду как все. Мой отец скрывается в Египте, мои друзья… лучший друг… погиб, а за девушкой, которая дорога мне, охотятся безумные фанатики. Ты должна понять – я не отступлю. Для меня жизнь ничего не значит, если в нет тебя. Я ничего не требую, не тороплю, не прошу, чтобы ты сказала долгожданные слова, потому что знаю… знаю, кем был для тебя Джек, – его зубы скрипнули, когда он с силой сжал челюсть. – Мне тоже его не хватает.

Девушка, уткнулась в каменное плечо, пряча глаза.

– Это так несправедливо. Господи, почему ты допускаешь подобное, – голос дрогнул.

– Мы не можем знать всех путей, – прошептала Ви.

– Верно, не можем. Но мы можем держаться вместе. Тогда будет легче. Тогда мы справимся. А этим чертовым фанатикам ничего не светит. Маркус говорил: существует пять секторов – Файерлейка больше нет, значит остается четыре. Думаю, профессор может пролить свет на таинственный орден Фидейтерров. Вот, смотри, – он извлек из нагрудного кармана сложенный вчетверо листочек и протянул ей.

Она взяла его в руки.

– Ну, что же ты, разверни! Когда я проснулся утром в бухте, вернее днем с жуткой головной болью и ясным ощущением пустоты, обнаружив себя в абсолютном одиночестве, то сначала растерялся. Да. Бросился на маяк, думая, что ты вновь пошла к нему, и когда не нашел тебя, вообразил, что тебя похитили. Прочесал всю территорию, но что-то было не так. Такое странное ощущение, даже не могу описать.

Когда я вернулся в дом и обнаружил твою записку, то просто обезумел. Я метался по дому, второпях бросая в сумку вещи. Звонил на твой телефон и когда он заиграл на подлокотнике дивана в гостиной пришел в ярость. Ты не представляешь, что со мной было. А потом… потом я обратил внимание на монитор ноутбука с сообщением о том, что распечатка файла завершена.

Это было от Маркуса. Думаю, он успел передать сообщение за несколько минут до встречи с этими чертовыми отродьями. Я сразу понял, куда ты отправилась. Необходимо первым делом встретиться с Мэтом: ведь именно его вестей мы так ждали, чтобы понять, как поступать дальше. Исход от встречи с Маркусом предрешал дальнейшее.

Я схватил распечатанный лист, даже не посмотрев на текст, и бросился из дома. Важна была каждая секунда. Но встретившая меня тишина казалась неправдоподобной, пугающей – и я вдруг понял, осознал, что не так. Вороны – их не было. Суетливое непоседливое воровитое семейство улетело. Берег пустынен, и всего несколько перьев осталось как напоминание об этом надоедливом соседстве. «Спящие черепахи» остались одни, как и я.

Я гнал машину на предельной скорости, не соблюдая ограничительный режим, не обращая внимания на вой патруля, преследовавшего меня на всем протяжении пути. Похоже, копы следили за бухтой, но не понимаю, как тебе удалось проехать мимо них незамеченной. Если только кто-то очень сильно хотел, чтобы ты добралась в Дармон вовремя, – впервые за время рассказа он посмотрел на девушку. Суровый взгляд тут же преобразился. Нежность разгладила суровые черты лица. Он склонился к ней, вдохнув запах каштановых волос.

– Не понимаю, Ви. Что происходит? Что за чертовщина? Я словно очутился в фильме Сэма Рейми или рассказе Лавкрафта. Почему везде эти птицы? Там, на шоссе двенадцать, когда мы удирали от грузовика. Ведь если бы не вороны, которые бросались на лобовое стекло и под колеса нагоняющей нас машины, скрывая от водителя обзор, он раздавил бы наш форд или столкнул в кювет. Они… они появились прямо из шоссе. Как будто дорога была живой и пульсировала, пропуская через себя маленьких камикадзе. Я схожу с ума?