Любовь Адмирала

Иман Кальби

Любовь Адмирала

Глава 1

Размеренный шум волн и крик вечно голодных чаек. Запах моря- резкий, даже терпкий. Местные говорят, это потому, что оно всегда «цветет» с середины лета. То и дело набегающие тучи, заставляющие этот приветливый июльский полдень время от времени хмуриться. Я закрываю глаза и вспоминаю, словно бы это был вчера… Мои мокрые просоленные волосы щекочут цепко прихваченную загаром кожу спины выше полоски слитного купальника, на ноги налип навязчивый, как заезжий турист-ухажер, песок… По коже то и дело пробегают гусиные цыпки- потому что здесь, на Балтике, даже лето свежее. И пусть солнце сверху припекает- земля в этих краях словно бы источает надменную холодность, обязывающую нас быть не такими, как другие. Анклавом. Самой западной точкой России. Той, что полу-Кёниг, полу-Калинин. Чужими среди чужих, среди своих тоже словно бы чужими- и при этом, самыми родными, самыми надежными, на страже западной границы…

Я быстро хватаю упавшую на желто-пряную страницу книги из дедушкиной библиотеки каплю, пока она не успела оставить на фолианте уродливую рытвину. Бабушка наверняка бы поругала, если бы увидела, что я потащила книгу из выписки на пляж. Но страсть как хотелось дочитать очередную красивую историю про море.

Я всегда любила читать про море. Может быть потому, что мой папа был моряком и я с детства смотрела на большую воду в ожидании его… Ждала, а он все не приходил и не приходил… Да, именно не приходил, здесь на Балтике, сказать про моряка «приплыл» было равносильно самому страшному преступлению…

«Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, несбывшееся зовет нас, и мы оглядываемся, стараясь понять, откуда прилетел зов. Тогда, очнувшись среди своего мира, тягостно спохватясь и дорожа каждым днем, всматриваемся мы в жизнь, всем существом стараясь разглядеть, не начинает ли сбываться Несбывшееся? Не ясен ли его образ? Не нужно ли теперь только протянуть руку, чтобы схватить и удержать его слабо мелькающие черты?» Строки «Бегущей по волнам» Александра Грина поспешно проплывали перед глазами- что-то же хоть могло плавать в этих краях суровых моряков? Но я не вдумывалась в них еще тогда, не вглядывалась… Я пойму их позже, когда со мной случится то, что будет написано скрижалями судьбы на звездном небе. Но это будет потом. А пока мы были молоды, беззаботны и полны летнего восторга юности.

–Аврорка, что ты там опять читаешь? -слышу под ухом стрекотание Светки,– А, свою «Бегущую»… Ну-ну… Капитан корабля с алыми парусами, да?-усмехается.

–Что ты все путаешь? «Алые паруса»– это совсем другая история…

Она лишь машет пренебрежительно рукой в ответ, меньше всего созревшую и жаждущую приключений Светку сейчас интересует творчество Александра Грина.

– Какая разница? Хватит уже! Вылезай из своих книг. Начитаешься еще. Лето же… А лето- это маленькая жизнь. Пойдем сегодня вечером на дискотеку?

И правда. Лето- это маленькая жизнь. Летом можно помечтать и расслабиться. Я всегда любила лето. А то лето было особенным. Второй курс института. Сессия сдана- впереди половина июля и август- веселая пора, когда город наводняют туристы, а мы деланно закатываем глаза, изображая, что нам это в тягость, а сами едва сдерживаем восторг, что в город приехало столько интересного народу. Модные столичные парочки, привезшие с собой на седое взморье свой равнодушно-снобский шарм, колоритные и импозантные богачи с Сибири, прилетевшие тратить свои кровно заработанные в снегах и морозах, угловатые и поджарые европейцы, фотографирующие все подряд- местные старожилы этим были страсть как недовольны. Раньше иностранцев в город не пускали, а теперь можно… «Шпионы»,– недовольно шипели им в спину, но в глаза улыбались. Для нас эта пора была глотком свежего воздуха, отчаянным рывком наверх, прежде чем залечь на дно в уютную и спокойную раковину Балтики на долгую зимовку.

Мне только стукнуло восемнадцать. «Совершеннолетие», – с гордо-торжественной многозначительностью говорила бабушка, а дедушка лишь усмехался и махал рукой- какое там совершеннолетие, наша Аврорка девчушка еще совсем, наивная и бесхитростная. А я лишь пожимала плечами. Не понимала, что меняет в моей жизни это самое «совершеннолетие». Я все так же до колик в животе смеялась со Светкой над всякой ерундой, плавала, как морской котик, до окоченения конечностей и читала-читала-читала. Девчонки уже сбегали в дюны с мальчишками, крутили с ними нелепые, но драматичные романы, но я их не понимала. Разве это было красиво, масштабно? В реальной жизни всё казалось пресным, незначительным. Мальчишки- угловатыми и совершенно непривлекательными. Их ухаживания- неумелыми и скучными. Да и времяпрепровождение с ними какое-то пустое. Романтика и любовь расцветали для меня лишь на страницах книг. Как на фоне литературных героев можно было влюбиться в какого-нибудь соседа по подъезду, которого ты с детства помнишь сопливым плаксой, все время утирающим рукавом нос?

–Ну так что, идем? Если да, давай тогда собираться, уже четыре часа. Пока вернемся, пока передохнем, переоденемся, уже время пройдет…

Я отрываюсь, наконец, от книги, дочитав ее до конца страницы. Была у меня такая странность- не любила оставлять страницу недочитанной, пусть и не всегда запоминала окончание и потом приходилось перечитывать.

–Только мне нужно в десять быть дома, Свет. А то бабушка заснуть не сможет, будет за меня волноваться, а у нее от волнения давление скачет.

Светка деланно-драматично закатывает глаза. Она вообще считает, что я живу словно бы в парнике и ничего хорошего это мне не даст…

Я лишь пожимаю на это плечами. Не понимаю ее тяги к бунтарству и свободе. Свободе от чего? Я люблю своих бабушку и дедушку. И не хочу, чтобы они расстраивались.

– А когда жить-то начинать?– говорила она неизменно на все мои доводы против ее эскапад о моем порабощенном состоянии.

Я оставляла ее вопрос почти всегда без ответа. Не понимала я его смысла. А что, жизнь- это обязательно идти наперекор старшим только потому, что в этом проявляется вроде бы как твоя самостоятельность и взрослость? Ну, да ладно. Светка- моя лучшая подружка, соседка по дому, да еще и однокурсница. Мы слишком с ней были повязаны, чтобы выяснять отношения на экзистенциональные темы до ссор.

Через четверть часа мы уже расходимся по домам. Наша старинная квартира встречает меня привычным запахом мебельной полироли с примесью нафталина и бабушкиной выпечки. Направляюсь с порога в ванную, чтобы закинуть мокрые вещи в стирку и ополоснуться. Когда выхожу- застаю деда в той же позе, в какой он сидел, когда я уходила, в семь утра- в гостиной с книгой в руках. Он рано встает. И да, чтение у нас- это семейное.

–Аврорка, не ходи с мокрыми волосами,– слышу в спину бабушкино,– простудишься опять. Давай, посушись- и быстро к столу, у нас сегодня борщ с пампушками.

–Аврорушка,– слышу бархатное дедово,– как море сегодня?

Дед всегда спрашивал о море, словно бы речь шла о человеке. Если была возможность, шел к нему сам. Но в последние годы ноги сильно болели от подагры, поэтому ходил редко и всегда любил послушать о Балтике как о давнем друге. Он бывший военный моряк. Капитан первого ранга. Правда, капитаном первого ранга он стал много после того, как пришлось расстаться с морем- начались проблемы с сердцем, Ефима Петровича, или просто Петровича, как называли его сослуживцы, раньше времени списали на сушу. Благо, что специалист по артиллерии он был отменный, поэтому продолжил службу уже в другой роли- учил молодых и дерзких мореманов, как любил говорить сам. Преподавал в Бурсе (прим.-военно-морское училище).

Бабушка у меня тоже была очень хорошая. Хоть и любила ворчать, это ей даже шло. Сама она называла свое ворчание «конструктивной критикой». Вот только в чем конструктив был, я так и не поняла, даже с годами. Бабушка была мастер пофилософствовать. Иногда даже всплакнуть. Особенно, если речь заходила о моей маме. Маму «без слез» было разрешено упоминать только ей. И она делала это довольно часто, при том в основном в наставническом стиле.

–Ох, Аврорка, держалась бы ты лучше подальше от этого моря. А то как своя мать…– вмешалась она, услышав дежурный вопрос деда.

Честно говоря, такое услышать было странно. Мы жили на море. Море в нашей жизни определяло почти все… Как можно держаться от него подальше? Положа рука на сердце, я понимала, о чем она… Вот это ее многозначительное «море» было о женском… И почему она именно сегодня вдруг опять завела эту пластинку? Странно, конечно. Что называется, интуиция, не иначе. Я пойму это потом, много лет после, когда буду вспоминать события того дня. Вспоминать то время длинною в два года…

Вообще, «как своя мать» касалось многих вещей, а не только моря. Например, не витай вечно в облаках, как своя мать, в поисках мнимого счастья; не влюбись в залетного моряка-дурака, который уедет восвояси обратно к себе на Север- лишь веслом махнет…

–Море в жизни моряка- это работа, служба, долг, Аврора,– любила она рассуждать с важным видом,– Важно, чтобы он понимал, что его настоящая жизнь на берегу, на суше… Если он думает, что в море- это тоже жизнь, пиши пропало. Потому что морю ты не конкурентка. Оно забирает сердце мужчины раз и навсегда. Оно тогда его жена…

Я не знала, море ли забрало сердце моего отца, или нет, но точно помнила, что мама всегда смотрела на море с тоской и едва уловимым трепетом в глазах. Эти воспоминания ее очень четкие, до мельчайших деталей. До тонкой, едва уловимой сеточки морщин на светлой нежной коже под глазами, до вечно норовящего залезть между слегка приоткрытых губ волоска пышной каштановой шевелюры. Она ушла, когда мне было десять. Тогда я решила, что она превратилась в чайку и улетела. Туда, на горизонт, куда всегда и был устремлен ее ждущий взгляд. Потом, постарше, я узнала, что это было сердце. Да, ее сердце не выдержало любовного треугольника с морем, которому она оказалась несоперницей. Так я и осталась- с бабушкой и дедушкой. С воспоминаниями о маме. С мечтами об отце, от которого, как говорила мама, мне достались две вещи-его глаза и данное им имя-Аврора. Богиня северной зари. Он, как вы, наверное, уже поняли, пришел с Севера, влюбил себя в мою мать, а потом ушел восвояси…

Глава 2

-Свет, не слишком вызывающе?-говорю я, критично осматривая себя с ног до головы в зеркале.

На мне сейчас белая юбка-клеш выше колена, красивый блузон в мелкий цветочек с бантиком, не очень удобные лодочки, которые гарантированно к концу вечера натрут мне краснюче-болючие мозоли на ногах.

–Ну ты совсем уже, Аврор,– говорит она, снова закатывая глаза,– ты что, в монастырь собралась? Какое тебе вызывающе?

Подошла ко мне одним махом сорвала с головы резинку.

–Ты что?!

–А то!-говорит она строго,– у тебя волосы какие, грива аж ниже попы! Грех такие закалывать. Зачем вообще они нужны, если их все время прятать?! Вон, смотри, как красиво. Они у тебя на кончиках немного вьются. Прям твоя «бегущая по волнам», не иначе…

Я нервно вздыхаю. Насилу заставляю себя улыбнуться Свете. Ладно, что уж я, действительно. Пора вылезать из своей скорлупы. Хотя бы на вечер. Смешно сказать, но я и правда ни разу не была на дискотеке. В школе мне разрешалось ходить только на мероприятия, организуемые в ее пределах. Как пренебрежительно выдавала Светка, «утренники». А потом было поступление, первый год учебы в институте. Мы ведь обе учились на языковом, сразу два языка- английский и французский. Сложновато было. Светка особо не парилась- тройка так тройка, а у меня было иначе… И бабушка спрашивала, да и мне самой хотелось их с дедом радовать хорошими оценками.

Мы выскочили на улицу в начале шестого. Солнце уже не пекло, а наоборот, только украшало все вокруг каким-то благородным, словно бы янтарным свечением. С годами, когда я увижу другие города, пойму, что и правда было в наших закатах что-то таинственное- словно бы и правда балтийский янтарь и солнце исполняли свой страстный дуэт, а мы были свидетелями этого красивого танца.

–Вот что значит волосы распустить и губки немного подкрасить… Смотри, как на тебя все пялятся,– шепнула в эйфории мне на ухо Светка.

Сама она нацепила неприлично короткую красную юбку, обтягивающую ее покатые, словно спелый помидор, ягодицы. Черная футболка с нарисованными на груди огромными красными губами доходила лишь до конца ребер, открывая пупок. Пялились, конечно, на неё, а не на меня. Еще бы. Она выглядела крайне вызывающе и в целом провокационно, выражаясь словами моей бабушки.

Народу на улице неприлично много. Завтра в городе был большой праздник- день Военно-Морского Флота. Будет красивый парад на воде, толпы людей на набережной. Многие съехались накануне, чтобы занять на набережной лучшие места с утра пораньше. Другие уже и без того торчали в городе которую неделю. Это лето было непривычно теплым для Балтики- и купались не только мы, знакомые с местными водами и теченьями, но и приезжие.

Сами не заметили, как дошли до местного Дома культуры, переоборудованного еще лет пять назад в некое место для развлечений. Днем здесь был кафе-ресторан, с вечера до утра- клуб. Поговаривали, что внутри есть особая зона, куда пускают далеко не всех, и там, мол, даже стриптиз танцуют, но я думала, что это скорее всего, байки девчонок, создающих целую историю на ровном месте. В наше время резона прятать такие места не было никакого. К чему эта секретность? Просто всех это место задевало своим существованием- взрослые плевались и говорили, что это бандюганы все прихватизировали, молодежь смотрела, облизываясь- дорогие тонированные машины у входа, опасного вида взрослые парни… И девчонки, и парни невольно хотели стать частью этого пугающего, запретного и, наверное, не очень правильного мира…

На входе огромная очередь. Казалось, сегодня весь город хочет попасть сюда. Направляюсь к ее концу, а сама ловлю себя на мысли, что, скорее всего, никуда уже сегодня мы не попадем, слишком уж медленно она движется, а мне в десять надо дома быть- это ж еще обратно надо успеть вовремя добраться. Вдруг чувствую, как Светка хватает меня за руку.

–Стой, ты чего? Это для лузеров…-говорит она мне заговорщицким шепотом и толкает куда-то влево от очереди.

–Ты куда?– недоумеваю я.

–Еще чего… Я не собираюсь стоять в этой толпе. Здесь на фейс-контроле знакомый. С нами в школе учился, на четыре года старше. Лёшка Старовойтов, помнишь такого?

Я, конечно же, отрицательно машу головой.

–И почему я не удивлена?– говорит себе под нос Светка, не требуя моего ответа.

Лёшка Старовойтов мне и правда кажется отдаленно знакомым. А вот я ему по ходу нет.

–Это Аврорка, одноклассница моя, мы с ней все время вместе. Неужели не помнишь?

Он снова одаривает меня многозначительно-насмешливым, с каким-то неприятным огоньком, взглядом и усмехается.

–Надо же, не помню совсем. А странно, такой ангелочек, должен был запомнить…

–Это потому, что она у нас как мышка серая в школе ходила. Вот что значит – подать себя женщине…– чрезмерно оживленно, наигранно самоуверенно вещает Светка.

Мы все еще в дверях, нас все еще никто не пропустил. И ситуация какая-то унизительная, честно говоря. Мне очень некомфортно. И я уже хочу щипнуть ее и тихо сказать, что надо отсюда ретироваться…

– Подать себя женщине,– усмехается Лёша, закуривая,– ладно, женщины, заходите. Только не вздумайте столики занимать, они платные и зарезервированные. Здесь до восьми молодняк окормляется, а ближе к полуночи люди посолиднее приходят. Для них и держим. Так что сразу к бару и оттуда только на танцпол…

Я представляла себе все это немного иначе. Ну, что-то наподобие школьных дискотек что ли. Когда можно подойти к знакомому диджею и заказать любимую песню, когда можно выскочить из актового зала в фойе и немного проветриться от забегающей из то и дело открывающейся входной двери прохлады. А здесь какой-то сплошной мрак. Перенасыщенный сигаретами, алкоголем, пугающим, чуждым пороком, в буквальном смысле исходящим от присутствующих. Я чувствую себя неуютно в своем белом наряде. То и дело одергиваю юбку, потому что она на этом высоком стуле кажется чуть ли не короче, чем у Светки. Пью воду, чтобы хотя бы чем-то занять вспотевшие руки. Уже третий парень подходит и пытается что-то нам заказать, но я отрицательно машу головой. На удивление Светка тоже категорична в отношении потенциальных ухажеров. Странно…

–Может быть, пойдем, а?-спрашиваю ее я, нервно взирая на дисплей старенького телефона. Уже девятый час. Мне все больше кажется, что публика теперь меняется. И на смену молодежи нашего возраста приходят люди постарше… И пострашнее… Теперь здесь правда находиться не только неприятно, но и очень пугающе.

–Замолчи уже, Аврор, а?-раздраженно осекает меня она, а сама так и бегает по залу глазами, ей явно не до меня,– иди что ли на танцпол… Хватит уже гудеть. У тебя еще два часа в запасе, Золушка…

–А ты что? Пойдем что ли вместе тогда…-говорю я, недопонимая.

–Подожди, я кое-кого жду…

Через пять минут все становится на свои места. Потому что я вижу, как из-за спины к нам подходит тот самый Лёшка. Он по-хозяйски кладет руку на стул Светы, что-то ей шепчет на ухо, что я уже не могу расслышать, потому что музыка, как показалось, стала играть громче.

Не проходит и пары секунд, как чувствую кого-то сзади. Резко оборачиваюсь- возле меня стоит какой-то улыбающийся рыжий парень.

–Привет, а я Егор, друг Лёши. Ты подружка Светки, да?

–Аврора, прикинь?!– пытается всех перекричать Лёша,– имя-то какое. Прям как она сама…

Снова этот взгляд. Непонятный мне какой-то. Неприятный. Липкий что ли.

–Что пьете, девчули?– по-хозяйски спрашивает Лёша.

–Воду,– кричит Светка.

Он скептически присвистывает. Небрежно подзывает официанта рукой.

–Стёп, нам с Егором водку с апельсиновым соком, а девчонкам две Пина-колады. Давай, побыстрее.

Если я думала, что мне было некомфортно, то ошибалась. Сейчас, в душно-приторном присутствии этих ребят, ведущих себя все более развязно, мне не просто некомфортно. Мне ужасно. А ужаснее всего то, что Егор вроде как немного отошел назад, зато этот самый Лёша, на которого, как несложно было догадаться даже такой лохушке, как я, положила взгляд Светка, всё активнее и очевиднее проявляет знаки внимания мне… «Знаки внимания»– это тоже из лексикона бабушки. То, что делает он, можно бы было скорее назвать свинством, хамством, беспардонностью.

Его наглые танцы, когда он ненароком то и дело пытается вроде бы случайно зацепить меня рукой-то за бедро, то за грудь. Его намеки и смешки. Светка видит это. И это ей, мягко говоря, не нравится…

–Свет, пойдем,– подаюсь к ней и выдаю, в который раз порываясь уйти с танцпола. Тело как деревянное. Я не то, чтобы большой любитель танцевать, особенно в толпе, но в целом раньше не испытывала больших зажимов. Сейчас же каждое движение дается тяжело. Да и голова покруживается. Все-таки не надо было мне пить их коктейль. Я вроде бы только пригубила, максимум- один глоток, так почему так нехорошо мне?

Мой вопрос зависает в воздухе, потому что в этот самый момент Лёша обхватывает меня сзади и приподнимает над полом.

–Знаешь- ка что, Ряска,– не говорит, выплевывает подруга мне в лицо,– не ожидала от тебя…

Разворачивается, быстро скрываясь в толпе. Я на силу освобождаюсь от его захвата и пытаюсь протиснуться за ней. Тяжелая музыка давит на голову, сердце готово вырваться наружу, как отчаянно мне хочется успеть за ней, остановить…

Снова захват на талии, снова неприятно-приторный запах парфюма, смешавшегося с вонью сигарет, кальянов и еды. Эти руки меня не отпускают, а тащат куда-то в сторону. Я отчаянно брыкаюсь и ору, но все мои потуги, словно бы усилия утопающего в море, бессмысленны.

Музыка теперь остается в стороне. Чувствую под ногами пол, а еще спина впечатывается в стену.

–Ты что творишь, пусти, пожалуйста, Лёш!-кричу я, что есть мочи.

А он лишь впечатывает меня в себя сильнее.

–Ну че ты, а? Ангелочек, давай поближе познакомимся…

Вырываюсь, со всей силы бью по его спине, но, как кажется, тщетно.

–Ты что творишь вообще?! А как же Света?! Зачем ты так?

–А что Света?-он меняет тактику, вжимая меня в себя бедрами, а руками фиксируя мою голову,– она мне никто. Так, девка, которая за мной бегает. Мало что ли у меня таких. Ты мне сразу понравилась, Ангелочек. Чистенькая такая, беленькая. Зачетный образ. Давай, хватит ломаться. Раз пришла сюда, нечего из себя строить недотрогу.

От его жесткого захвата мышцы шеи свело в болезненном спазме. В голове еще сильнее запульсировало. Его алкогольное дыхание обдало мою кожу, из глаз брызнули слезы. Как же я этого не хотела… Не хотела этого поцелуя… Не так, не сейчас, не здесь…

–Девушку отпустил,– послышался сзади уверенный мужской голос,– слышь? Кому сказал?

Лёша нехотя отстраняется от меня, небрежно поворачивается на источник замечания, но меня не отпускает из захвата.

–Парень, иди, куда шел… Не твое дело. Я со своей девочкой сам разберусь…

–Не твоя она, раз так сопротивляется,– продолжает он,– повторяю, отпустил девушку. В третий раз уже без слов…

Я в буквальном смысле почувствовала, как внутри Лёши что-то всколыхнулось, зажглось. Так, наверное, и происходят драки между мужчинами. Когда в голове что-то щелкает и этот процесс уже не остановить…

–Ты че сказал?!-повернулся он на него, наконец, отпустив меня.

В следующую секунду раздался неприятный хруст. Я сначала сильно-сильно зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела лежащим на полу Лёшу с кровавым пятном на месте носа.

–Давай быстрее отсюда на выход. Напротив ДК на алее лавочки стоят, там посиди меня- подожди. На улице много народу гуляет, никто не докопается. Две минуты- я приду. Сама не уходи никуда в таком состоянии.

Наши взгляды пересеклись. Когда увидела его уверенные, даже дерзкие зеленые глаза, поняла, что не уйду… Что действительно его дождусь.

Глава 3

-Ну что, красивая, испугалась?-спрашивает меня он, откидывая длинную челку элегантно-уверенным кивком головы, какого я в жизни реальной и не видела никогда,– меня, кстати, Демидом зовут.

К его носу прижат платок. Очевидно, кровотечение. Они ведь подрались… Из-за меня… А я рапортуюсь, даже не знаю, что делать сейчас, как себя вести…

–Очень приятно, Аврора,– пищу я, нервно сжимая ноги, которые, действительно, чрезмерно открыты в этой дурацкой миниюбке, -что с Вашим носом? Может в травмпункт?

Он лишь усмехается в ответ. И тут же пробегается глазами по моим ногам. Но этот взгляд не похабный и гадкий, как у Лёши, он приятный. Это как хороший комплимент мужчины, всегда заставит улыбнуться. И я вдруг ловлю себя на мысли, что мне нравится то, что я ему нравлюсь.

Мои слова о травмпункте, видимо, пролетают мимо его ушей. Я замечаю, что у него и костяшки разбиты на левой руке. Но ничего не говорю. Меня вообще пребывание рядом с ним вводит в жуткую краску. Если бы было светло на улице, Демид точно бы увидел, что мои щеки пунцовые.

–Красивое имя, Аврора… Такое, сказочное…– садится рядом на лавочку,– и ты вся сама какая-то сказочная. Совсем не из этого мира словно, а из сказки… Даже не знаю, Дюймовочка или Золушка…

Дюймовочка- это он верно подметил. Я комплексовала из-за своего роста. Метр шестьдесят… В наше время, когда девушки и при метр семьдесят пять мечтали быть выше, я казалась самой себе лилипутом… Вообще, что-то слишком много на меня посыпалось за сегодня комплиментов. Я вообще-то не была красавицей и никогда себя такой не считала. Более того, и меня никто до сегодняшнего дня красавицей не считал. Так, Светка делала вымученные комплименты- и то для того, чтобы подбить меня на очередную аферу. Думала, наверное, что так моя самооценка хоть немного возрастет. Если бы.

–Что же ты, красивая, в таком гадюшнике забыла?-усмехается и закуривает.

Курение меня всегда отталкивало. Ненавидела запах табака. Но не знаю, то, как он это делал, как небрежно-уверенно выбил из пачки сигарету, как прикурил, разжег красный круглый огонек, как затянулся, держа сигарету двумя пальцами, и выпустил облако белесого пара, заставило меня замереть…

–Курение- зло,– сказал он мне, проследив за моим взглядом и усмехнулся,– как и много других вещей в этом мире.

Я опускаю голову. Нервно пытаюсь хотя бы немного одернуть юбку вниз. Неуютно мне. Я чувствую себя неловко. Даже не столько из-за ее длины, из-за всей ситуации… Из-за того, что он вообще обо мне подумает.

–Подружка попросила пойти с ней,-рассматриваю свои ногти.

–И где подружка?-снова усмешка, сильная затяжка, до оранжевого фильтра, бросила тебя?

Получается, что бросила.

Я глубоко вздыхаю. Потом дергаюсь, когда вспоминаю о времени.

–Простите, мне пора! Мои дома будут волноваться,– говорю и подскакиваю,– спасибо еще раз, что помогли!-последние слова говорю на лету, оборачиваясь через плечо и подрываясь быстрее к автобусной остановке. Рваными движениями вытаскиваю телефон и к ужасу понимаю, что батарея разрядилась. Вот дела. Этого еще мне не хватало… Я даже времени точного теперь не знаю… Бедная бабуля моя…