Обман

Рина Вишневская

Обман

«В прошлой жизни я была белоруской, – говорила она довольно часто, а потом добавляла: – а в позапрошлой – итальянкой», – при этом, произнося слово «итальянкой», она делала вид, что затягивается сигаретой, вальяжно, медленно, и, сощурив глаза самую малость, смотрела мне в глаза, проникая намного дальше. Знаете, почему она так говорила? Потому что обожала картошку, могла есть ее в любом виде, каждый день огромными порциями. А итальянкой, потому что на втором месте ее пищевых приоритетов была паста. Таково было ее детское стереотипное мышление относительно народов и блюд, с ними связанных. Однажды это ее размышление пошло дальше, в глухие запутанные степи ее писательского воображения, и она сказала: «А моя мать была мясником, суровым с виду мужиком, везде ходившим с мясницким топориком, из-за чего его все боялись, а папа был немцем, немецким мальчишкой, озорным, не знавшим правил и границ, с живым сердцем мальчуганом, начавшим курить лет в тринадцать на соседней ферме за коровником». Позвольте, я начну сначала и без прикрас расскажу паршивую историю моей жизни, разворачивающуюся на протяжении трех лет. Справедливо будет заметить, что жил я лишь те три года, пока она была рядом со мной. До и после нее жизни не было. Давайте я просто расскажу вам немного о той девушке.

***

20 января 2019 года. Санкт-Петербург.

– Около ТЦ открылась новая кофейня. Ты мог бы сходить туда и составить для меня мнение об этом новом месте, раз уж у тебя нет планов на сегодняшний выходной, – сказала моя, вот уже как год, законная супруга, крутясь у плиты спиной ко мне.

– Настя… – недовольно выдохнул я, опустив голову.

– Нет, – отрезала жена, резко повернувшись ко мне на пятках. – Не сиди дома. Делай сегодня что-нибудь.

– Хорошо, – согласился я, подняв руку так, словно я был в суде и клялся говорить правду и ничего, кроме правды.

И я все же пошел в ту кофейню, несмотря на холод и снегопад. Снег походил на белых фей, замертво падающих на землю, словно поверженных в небесном бою. Я очень скоро замерз, и на мои шапку и шарф налипли слои снега. Кофейня окутывала уютом и теплом, преобладала деревянная мебель, и на стенах висели картины и фотографии кофейни, что делали посетители и выкладывали в интернет. Было тепло и пахло выпечкой. Я обмяк на стуле и ждал, пока молодая девушка с короткими каштановыми волосами, работающая бариста, сделает мне кофе.

Думал о чем-то далеком, не имеющем смысла: о работе, на которую мне нужно пойти завтра, о любимой жене, об отпуске, из которого мы с Настей прилетели меньше десяти часов назад. Улыбался, вспомнив волны моря, шуршащие по берегу, и солнце, которого в Питере этой зимой очень недоставало.

Холод, внезапно долетевший до меня из открывающейся двери, стер воспоминания о тепле морских волн. В кафе вошла посетительница в черном пуховике, закрывающем ее тело почти до коленей. Я наблюдал за ней как за похитителем моих теплых воспоминаний – без интереса. Она расстегнула пуховик одним резким движением – он был без молнии, на частых заклепках. Девушка оказалась гораздо худее, чем казалась в верхней одежде, превращающей ее в подобие снеговика. Вместе с пуховиком она сняла шарф, а затем стянула с головы шапку. Волосы, закрученные под шапкой, распались и легли волной до самой талии. Меня удивил и привлек цвет ее волос. Цвет янтаря на солнечном медовом свету. Цвет заката, который мы с Настей наблюдали на пляже перед волнами, не достающими до наших ног.

Я повернулся к окну, вспоминая тот закат, из числа тех, навстречу которым тянется все, что есть внутри живого существа, способного видеть и различать правдивые моменты красоты мира.

Допил кофе и встал, чтобы одеться, и случайно поймал глазами момент, как вошедшая девушка легким прикосновением коснулась губ бариста. И я подумал, что не я случайно поймал тот момент, а, быть может, тот момент поймал меня. Тот легкий дружеский поцелуй, я полагал, был мягким, как прикосновение любимых.

– Ты все-таки доехала до меня, – обойдя стойку, сказала девушка-бариста.

– Да, бесплатный кофе сам себя не выпьет, – с улыбкой ответила похитительница тепла.

Одевался я медленно, наблюдая за вошедшей девушкой. Она была красива, как середина осени – октябрь. Я разглядел ее серые глаза, дополняемые бледной кожей. Ее маленький вздернутый нос и алые губы. Милость детского лица и мудрость старика в глазах, в тех глазах, где серый шарм обрамляется синим ободком.

Я вышел из кафе, перед этим еще раз поблагодарив за кофе бариста. Снег прекратился, но холод все еще кусал пальцы, незащищенные перчатками. Я спешил домой, чтобы согреться, через пару часов должна была приехать моя любимая, и я хотел испечь что-нибудь для нее, чтобы порадовать после рабочего дня.

– Ты ходил в то кафе? – спросила Настя, поедая второй кусок макового кекса.

– Да, – как-то странно, надрывно вырвалось у меня, я стоял спиной к Насте и мыл посуду, радуясь, что она не видит моего лица.

– И как?

– Ничего особенного. Обычное, заурядное кафе.

– А кофе как?

– Не очень. Выпечка несвежая, черствая, – соврал я.

– Значит, ходить туда не будем, – с набитым ртом ответила моя жена.

– Да, не будем, – задумавшись, сказал я, пытаясь поймать мысли, неуловимо пролетавшие в моей голове.

Именно с этого все и началось: с водопада янтарных волос и вздернутого носа, с мысли о том, что я хочу порадовать чем-то свою любимую жену. Тогда я еще не знал, что мысль порадовать жену родилась из-за чувства, возникшего во мне при виде той девушки.

Это же чувство породило и ложь о черствой выпечке и невкусном кофе, хотя тогда я еще не совсем ясно осознал то чувство и то, что оно мне принесет.

В том дне было положено начало всем событиям, что будут происходить на протяжении трех лет, но никто из нас не мог этого предугадать.

***

Прошло много дней с момента, как я увидел ее первый раз. Я знал, что это была не любовь, но также я не знал, что это было, если это было не любовью. Отчетливо я понимал лишь одно: мне нужно было увидеть ее еще раз – еще раз после каждого еще одного раза. Бесконечное «еще раз». Поэтому я был в том кофе в тот день 30 января 2019 года.

Без пяти минут час пошел снег. Сначала мелко и косо, а потом повалил так, словно очень торопился. Крупными хлопьями он покрывал все вокруг. Я видел это из окна кафе.

Она распахнула тяжелую дверь, словно та ничего не весила. Ворвавшись в кафе, точно вьюга, она осветила все вокруг улыбкой и широко распахнутыми серыми глазами.

– Аня, ты видела этот снегопад? – сорвалось с ее уст.

– Да, – ответила бариста, обходя стойку.

– А я его чувствовала, – как-то мечтательно и с глубиной ответила девушка.

Она сняла куртку, мокрые от снега шапку и шарф, положила их на стул около барной стойки. На ней был темно-зеленый свитер, очень подходящий ее волосам и бледному лицу с румяными щеками.

Я подумал, что она чертовски красива, но не так, как все другие красивые девушки. Эта милость в ее лице была именно тем, что я никогда не видел в других лицах. К слову, теперь я вовсе не вижу других лиц, только это. И глаза, конечно же, глаза, они – серый шарм, заключенный в синем кругу, из-за болотного свитера казались больше зелеными, нежели серыми. Они словно обманывали всех, скрывая правдивый цвет.

Наш роман начался в этот день и стремительно набрал скорость, окутывая меня желанием жить. Присутствие этой девушки в моей жизни сделало все иным – светлым и цветастым. Я знал, это неправильно и так быть не должно, но она внесла некий смысл в мое существование, который не смогли внести ни моя жена, ни я сам.

Когда она вышла из кафе, я вышел за ней. Я был робок и стеснителен рядом с ней какое-то время, и тогда, когда подошел к ней познакомиться тоже был скован. В мыслях, движениях, словах. В отличие от меня она была страстной в движениях и резкой в своих посылах. Она протянула мне руку и назвала свое имя прежде, чем я смог овладеть собой. Звали ее Октябриной, но мне она сказала: «Можешь звать меня Рина».

Под ее взглядом я терялся и как будто бы плавился, все мое тело было готово опадать под ее прямым взором, растекаться лужей под ее ногами. Я не знал, что это и как она это делает, но я был готов повиноваться.

Мы шли по городу, она говорила очень много, сбивчиво и торопливо. Это, кстати, был один из немногих разов, когда она была разговорчива. Только потом я узнал, что говорить много слов за раз ,не входит в ее привычки. Она любила молчать и говорила молча – глазами. Она созналась мне как-то, что взглядом иногда признается людям в любви и знает, что глупо предполагать, что они понимают ее и считывают любовь в ее глазах. Я запомнил это и потом все три года надеялся, что когда-нибудь этот признающийся в любви взгляд ляжет и на меня.

В тот день, за ту двухчасовую прогулку по городу я узнал о ней больше, чем узнал за все последующие три года. Она была закрытым ящиком, который никто никогда не мог открыть. Требовалось недюжинное терпение, чтобы дождаться, когда она доверится тебе вновь и снова откроется перед тобой – даст тебе возможность заглянуть внутрь нее и выхватить какую-нибудь часть. В то же время необходимо было быть предельно осторожным с ней. Она не была пуглива, но из-за малейшей неосторожности могла спрятаться от тебя психологически слишком далеко, за пределы досягаемости человеческого разума. Физически ты продолжаешь ощущать ее рядом, видеть, трогать, но душой она уже не с тобой. А если совершаешь ошибку снова – перестаешь обладать привилегией видеть ее вообще. Словно ее никогда и не было.

Я узнал о ее любимом коте, который живет с ней. Он был рыжим и наглым, но любвеобильным. Она рассказала, как ночью он приходит к ней в кровать и стукается темечком в ее лицо, пока она не проснется и не вынет руку из-под одеяла, чтобы он мог положить голову в ее ладонь.

Она поведала об Ане – бариста из кафе. О том, что знакомы они 11 лет и, что Аня – единственный человек, готовый всегда принять ее, даже все ее плохие стороны и ошибки. «Она ни разу не осудила меня, представляешь?» – со страстью сказала она, давая понять, насколько важно для нее иметь человека, который никогда не поставит под вопрос ее действие. «Иногда были моменты, когда даже я сама знала, что я не права или поступила плохо, а иногда жестоко, и она говорила мне честно, что я поступаю не так, как наверное нужно, но при этом глаза ее всегда светятся все той же неизменной любовью, в них нет осуждения, лишь понимание и принятие».

Мы шли через мост, и она вдруг остановилась, тормозя и меня рукой.

– Давай попрощаемся здесь? Мне нужно бежать домой, но я не хочу прощаться около дома. – Она встала напротив меня.

Я огляделся вокруг, люди шли в обе стороны, нередко задевая меня плечом, машины неслись по правую руку от меня. Шум и суета окутали нас, но она стояла уверенная, упрямая и тихая, словно никакая суета не тревожит ее разум и равновесие – я же терялся. Терялся, что сейчас она уйдет, и бог знает когда мы увидимся вновь, я не знал, как прощаться с ней, на что я могу рассчитывать после первой прогулки?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.