Ноль в степени ноль

Дмитрий Писарев

Ноль в степени ноль

Как только праздничная демонстрация экологических патриотов вышла на центральную улицу, на неё обрушились булыжники, пакеты с краской, камни, бутылки пустые и с зажигательной смесью. Гулом приближающегося тяжелогружённого товарного поезда озверевшая орда мусорщиков, дворников, уборщиков налетела на зелёных, ожесточённо размахивая кулаками, дубинками, черенками от лопат, раскидывая ряды демонстрантов во все стороны.

– Кр-р-р-р-р-р-у-у-у-у-ши! Гони-и-и-и-и-и-и-х-х! Бе-э-э-э-эй!

Кровь, женский визг, тяжёлый топот, звук ударов, хруст костей и рёв ненасытных глоток.

Не ожидавшие такого напора неподготовленные зелёные, сбивая своих же, ринулись назад. Демонстрация захлебнулась, превратившись в мешанину оранжево-зелёной массы. Ещё чуть-чуть – и оранжевая толпа мусорщиков растопчет экологических патриотов. С тыла по оранжевым ударил выстроенный по образу тевтонской рыцарской кабаньей головы отряд анархистов, одетых в чёрную форму. Развернув знамя «Долой ненужных людей!», подняв булавы, кистени, дубины, они обрушились на обезумевших мусорщиков.

Чёрные орудовали молча и профессионально, оставляя после себя только лежачих. Зелёные, почувствовав поддержку, развернулись в сторону мусорщиков. Широкая центральная улица мгновенно стала тесной.

– Всем бросить оружие! – приказал усиленный громкоговорителями голос.

В сражающуюся толпу с зависших в воздухе вертолётов и дронов полетели слезоточивые гранаты и дымовые шашки.

Полугодием ранее

Маша не спала вторую ночь. Сын с высокой температурой. Капризничал. Не спал. В сад не пошёл, а на работу идти в любом случае. Пришлось «вызывать» бабушку. На работе, как назло, сплошной поток клиентов, все словно сговорились. Стрижёшь одного, второй – топчется у кресла, третий – в дверном проёме. Надо торопиться, ещё хозяйка парикмахерской попросила подстричь её старшую дочь, потом племянника, потом… потом ещё кто-то, ещё… чик-чик ножницами, вшик-вшик веником. Чёрные, кудрявые, седые, крашенные – волосы, как наэлектризованные, липли, приклеивались, лезли со всех сторон. В кроссовки, колготки, за шиворот, в уши, глаза. Вшик-вшик-чик-чик… К концу второго дня Маша, выпроводив последнего клиента, обессиленно плюхнулась в кресло. Оглядела запачканные ботинками и сапогами полы: «Блин! Ещё полы мыть!» Застонав от усталости, отправилась в туалет набирать воды. Вернувшись в зал парикмахерской, чуть не уронила ведро с водой: «Глючит меня, что ли?!» Мраморная плитка пола сверкала – ни пятнышка слякоти, ни волоска. Закрыла глаза, покрутила головой – нет, ничего не изменилось. Грязные полы, словно по волшебству, засияли чистотой. Специальный контейнер для отстриженных волос пуст.

– Чудеса-а-а!

***

– Что за дела твои, господи?!

Уборщица Марья Ивановна удивлённо глядела в пустое мусорное ведро. Только что брошенный туда мусор исчез. Ведро было пустым. Она оглянулась по сторонам, нет ли кого рядом. Взяла с подоконника забытый кем-то скомканный носовой платок, бросила в ведро. Чуть коснувшись дна, платок исчез. Марья Ивановна осенила себя крестным знамением.

– Что же творится-то?

Порылась в карманах уборщицкого халата, нащупала фантики от любимых «Раковых шеек». Скомкав, осторожно опустила в ведро – тот же эффект. Ещё раз перекрестившись, спустилась на первый этаж. Гулкое эхо опустевшей вечерней школы, казалось, преследовало её, заставляя ускорять шаг. Чуть не упав на лестнице, запыхавшись, она влетела на первый этаж. В центре тускло освещённого коридора стояла директор Тамара Серафимовна и заворожённо смотрела в мусорное ведро.

***

Иннокентий проснулся от голода. Почесал голое пузо, не раскрывая глаз, перевернулся на другой бок. Но сон уже не шёл. Пустой живот урчал, скрежетал, грохотал. Придётся выходить на промысел. Открыл глаза – день в разгаре, это хорошо, днем уж точно можно найти еду. Вот рано утром, после того, как машины, объезжающие городские помойки, опустошат все мусорные контейнеры, ничего съедобного не найти. А днем можно не только позавтракать, но и набрать на обед и ужин.

Бомж крякнул, выбрался из-под труб, прикрыл ветками листы картонных коробок, служивших ему сразу и домом, и постелью, и кухней, и отправился в круиз по мусоркам микрорайона.

– Ёхтыр-мазохтыр! Где мусор?

Он пнул мусорный бак. Это была последняя мусорка в его микрорайоне. Вояж закончился, а он как был голодный, так и остался. Все контейнеры для сбора отходов были не просто пусты, они были вылизаны до блеска, как будто их драили металлическими щётками с мылом. Злость, негодование, паника и растерянность перебивали голод, ещё больше усиливая тянущую пустоту в желудке. Оглянувшись по сторонам, Иннокентий перебежал дорогу – в соседний, не его, микрорайон.

***

Программист Коля Васильев наконец-то закончил сложный проект. Три недели, практически не вставая, он, как приклеенный, сидел за компьютером. Отвлекался только на доставленную курьерами еду и неспокойный краткий сон. И только вчера ночью, в очередной раз проверив безошибочность работы программы и запустив создание резервной копии проекта, отрубился. Под вечер следующего дня, зайдя на кухню, оторопел: из раковины возвышался пик Победы немытой посуды, в углу вознесся к потолку Эверест коробок из-под фастфуда вперемешку с набитыми мусорными пакетами. Погружённый в работу, он не обращал внимания на такие «мелочи», сейчас же со стоном опустился на стул – придётся убирать! Он ненавидел мыть посуду, полы и вообще заниматься уборкой. Но любил чистоту и комфорт. Когда не нужно было интенсивно работать, он был ленивым сибаритом, поэтому подумывал о вызове клининговой службы. Но денег за проект ещё не перевели…

– Ладно, никто за меня эту грязь не выгребет. Но сначала душ.

Обжигающая вода делает чудеса. Васельев почувствовал голод и желание сесть на велосипед и накрутить пару десятков километров. Вытирая волосы, зашёл в кухню. И второй раз за этот вечер опешил. Кухня была пуста. Ни мешков с мусором, ни коробок от пиццы и суши, ни грязной посуды, даже плита блестела, словно её два часа натирали полиролью.

– Что за бред? – ущипнул себя за сосок, ничего не изменилось, – да нет, точно бредятина какая-то.

Васильев автоматически открыл холодильник. Тот тоже был пуст. Хотя он помнил, что кроме двух яиц и пачки сливочного масла, там должна стоять банка немецкого пива «Beck’s».

Прошёлся по квартире – всё на месте. Исчезли только мусор, грязная посуда, да нижнее бельё с носками, брошенные в корзину для стирки.

***

Владислав Евстигнеевич, не последний человек на районе, не спеша поднялся по ступенькам почтового отделения номер семь.

– Я бы хотел поучить свою посылку. Вот квитанция.

Работница почты глянула в квитанцию:

– Она просрочена.

– Меня не было дома. Я был в командировке, потом в отпуске.

– Исключительно из уважения к Вам, Владислав Евстигнеевич… – она скрылась за дверью служебного помещения.

Прошло двадцать минут. Собралась очередь. Двадцать человек всё громче и резче высказывались по поводу бестолковой, по-черепашьи медленной работы почты в целом и конкретно той тётки, что ушла и не вернулась. Появившийся начальник почтового отделения отозвал Владислава Евстигнеевича в сторонку:

– Тут такое дело, Владислав Евстигнеевич, Ваша посылка пропала… совсем пропала. Не можем найти.

– Отправили обратно?

– Не отправляли. Растворилась в воздухе. Вместе с другими «просрочками».

– Куда жаловаться?

***

Перебежав дорогу, Иннокентий направился на свалку, где обитала местная «знаменитость» – Самсон Иванович Разумовский. Говорят, раньше он был профессором то ли философии, то ли филологии, то ли ещё чего-то там. Потом жизнь долбанула, жена умерла, единственный сын уехал в Эквадор и бесследно затерялся в тамошних джунглях. Квартиру отжали бандиты, с работы выгнали, потому что забухал. К Самсону Ивановичу приходили за советом, как-никак – профессор. Советы были не всегда понятными, но часто – дельными.

Завернув за забор, Иннокентий встал, как вкопанный, ошарашенно глядя на восседающего на кожаном диване профессора. На ящике из-под консервов, аккуратно застеленном клеёнкой, была разложена снедь: кусок сервелата, открытая банка шпрот, маринованные огурцы, недопитая бутыль с каким-то ядовито-синего цвета напитком, нарезанный батон, зелень и куча ещё всего, радующего глаз и заставляющего сжиматься пустой желудок.

– От-куда, – с трудом сглотнув голодную слюну, проскрипел Иннокентий, – такое богатство, Самсон Иваныч? Еда ж исчезла по всем помойкам. Мусора нет нигде!

Тот оторвался от созерцания разложенного на клеенке натюрморта, прожёвывая огурец, глянул на подошедшего.

– Это экзистенциальный вопрос.

– Что? Какой икспициальный вопрос? – Иннокентий не отрываясь смотрел на золотистые спинки шпротин.

– Человечная экзистенциальность – есть неизбежный путь самопознания и самоосознания, который человек должен пройти, чтобы понять своё место в мире. Мы рождаемся одинокими и умираем одинокими, но в этом процессе мы имеем шанс найти своё истинное «я» и познать себя как часть мироздания. Жизнь – это бесконечный процесс поиска истины и наблюдения мира вокруг нас, а наша роль заключается в том, чтобы внести в него смысл. Ты, садись, не стой. Присоединяйся. А в чём истинное «я» мусора? Существует ли мусор? Если мусор вынести из дефиниций объектности, то его онтологический статус принадлежит уже метафизическому предикату, мусор перестаёт существовать. Мы имеем свободу выбора, чтобы пойти по пути, который наша экзистенциальность подсказывает. Человек, решая экзистенцию через свой выбор дефиниций окружающих его вещей, выбрасывает вещь на помойку, отчего вещь перестаёт быть вещью, трансформируясь в сознании индивидуума в мусор. Синих озёр плесни себе, не давись всухомятку. Мусор же, как неопределённая дефиниция реальности, перестаёт существовать, когда индивид удаляет его из области своих экзистенциональных претензий. Имеет ли мусор свободу выбора быть или не быть – вот в чём вопрос?

– То есть? – Иннокентий половину слов не понял, половину пропустил мимо ушей – бутерброды со шпротами и маринованными огурцами были восхитительными.

– То есть, когда ты хочешь, чтобы мусор был, он есть, – Самсон Иванович распростёр руки, словно благословляя заваленный едой «стол».

***

Начальник планово-экономического отдела, Виктор Николаевич, раскладывал пасьянс на мониторе – ну и что, что обед закончился два часа назад. Он выбрал очень сложный вариант, и всё никак не мог его разложить, в который раз возвращаясь к началу. И вот когда ему показалось, что он нашёл, наконец, решение, открылась дверь в кабинет. Вихрем до стола Виктора Николаевича пронеслась бухгалтерша Галина Африкановна. Выкинула вперёд руку. Невидимым мгновенным движением пальцев хозяин кабинета свернул окно с пасьянсом, оставив на экране открытый документ. Глянул на протянутые к нему листы бумаги и вопросительно уставился на возмутительницу размышлений.

– Срочно нужен отчёт по пятому общежитию!

– Как срочно?

– Очень срочно! Сегодня к концу дня.

– Хорошо, – Виктор Николаевич взял бумаги, не глядя положил поверх большущей стопки на углу стола.

– Вы не поняли! Срочно надо!

– Вот, видите, – похлопал по стопке ладонью хозяин кабинета, – Ваш срочный документ сверху, значит, посмотрю его первым.

И снова вопросительно уставился на вошедшую. Та фыркнула и вылетела из кабинета, хлопнув дверью.

– Срочно-срочно, – из стопки «срочных документов» Виктор Николаевич вытащил снизу больше половины бумаг, выбросил в мусорное ведро.

Пачка, не долетев до ведра, растворилась в воздухе. Потом со стола исчезла ополовиненная стопка «срочных документов», а через секунду – все остальные бумажные груды.

– Ух ты! – только и смог сказать удивлённый начальник планово-экономического отдела.

***

– Амалия Изольдовна перед смертью оставила завещание. Я хотел бы посмотреть его.

Работник нотариальной конторы Анжелика строго взглянула на высокого красивого мужчину, которого портил длинный нос и очки в тяжёлой роговой оправе.

– Мы не выдаём завещания кому попало.

– Как это я «кто попало»? Это моя бабушка! – возмущённо воскликнул мужчина.

– Вот и докажите, что Вы – тот, кто есть. Нужен Ваш паспорт и свидетельство о смерти Вашей бабушки.

Мужчина порылся в своём синем глянцевом портфеле, вытащил пачку бумаг.

– Вот. Выберите, что нужно.

– Если Вы не желаете сразу оформить наследство, учтите, во-первых, мы Вам можем только сказать было ли составлено завещание или нет. Во-вторых, Вам нужно заплатить и придётся ждать.

– Я посижу, не страшно.

– Вы не поняли. Архив у нас в другом помещении. Не здесь. Даже не в этой части города. Вы сейчас оплачиваете, возвращаетесь домой. Через два-три дня мы пригласим Вас к нотариусу. Прописка соответствует фактическому месту проживания? Оставьте свой телефон.

В среду, в архивный день Анжелика стояла перед открытой дверью в архив.

– Василий Васильевич! – позвонила своему нотариусу, – беда… Что?.. Лучше Вам увидеть всё собственными глазами.

Помещение внутри было пустым. Не было даже стеллажей, на которых размещаются коробки с делами. Лежала только папка с делом Амалии Изольдовны.

***

На территории Киричевского полигона твёрдых бытовых отходов собралась молчаливая толпа водителей мусорных контейнеровозов и мультилифтов, сортировщиков, экскаваторщиков, бульдозеристов, других работников полигона.

Исчезли горы отходов. Вместе с ними исчезли целлофановые пакеты, висевшие на деревьях, на кустах, на стенах забора, шуршащие под ногами, летающие в воздухе. Ручей из зловонной гнилой жидкости, истекающий из-под мусорных гор, исчез. Воздух, невыносимо вонючий, очистился. Мусора нет, работы нет. Явившийся начальник полигона развёл руками: «Везде так».

***

Семён Семёнович не обращал внимания на постоянно звонящий телефон. С утра как началось, так до сих пор и звонит, и звонит. Семён Семёнович смотрел новости. Канал «Оперативный город».

– В средней школе имени Колмогорова вызванная скорая помощь обнаружила технического сотрудника Марью Ивановну Саблеву с признаками буйного помешательством. Марья Ивановна бегала по коридорам, размахивая шваброй, и взывала: «Мусор следит за мной!»

Ещё одно происшествие, связанное с мусором. В почтовом отделении номер семь Западно-Восточного района исчезла вся невостребованная почта, которая обычно ждёт своих забывчивых хозяев. По заявлению уважаемого человека Захолустьева Владислава Евстигнеевича начальника почтового отделения арестовали.

Да, сегодня у нас мусорные новости. На пересечении проспекта Изобретателей с окружной дорогой образовалась многокилометровая пробка. Сбившиеся в кучу порожние мусорные контейнеровозы заблокировали выезд из города. Вот, что нам рассказал очевидец Петров Иван Иванович…

Затихший на мгновенье телефон снова начал звонить.

– Да?! – раздражённый Семён Семёнович автоматически поднял трубку, – да знаю я про ваш исчезающий мусор, знаю!

Он в раздражении отключил телефон. День начальника регионального отделения экологического движения «За чистоту» предполагал быть жарким.

***

Николай Свиридов торопился, потому что опаздывал. Демонстрация должна выйти в десять. А ему ещё бежать и бежать до места сбора.

– Эй! Зелёный! Куда это ты так летишь?

От неожиданности споткнувшись, Николай чуть не упал. Остановился. Со стороны дома, мимо которого пробегал, с угрожающим видом к нему приближались три мужика в оранжевых жилетах коммунальной службы. «Мусорщики! Как я их не заметил?!» Через мгновенье Николай со сверхзвуковой скоростью скрылся за углом.

***

Зелёные окружили дворника Максуда. Оскалившись, сжимая в вытянутой руке отпиленный черенок лопаты, тот угрожающе кружился, никого не подпуская к себе, что-то выкрикивал на своём басурманском языке. Было непонятно, но агрессивно и вызывающе. Наконец удалось накинуть сетку на Максуда. Дворник упал на колени. Зелёные отобрали у него дубинку. Облили волосы зелёнкой, пританцовывая вокруг него, повесили на шею гавайскую гирлянду и отпустили.

***

Стычки между зелёными и оранжевыми учащались. Праздничные шествия борцов за экологию часто пересекались с недовольной толпой безработных, прежде занимавшихся отходами. Достигшие точки кипения мусорщики моментально взрывались и тогда палки, булыжники, бутылки летели в сторону зелёных. Те порой отвечали тем же. Власти, как обычно, не сразу поняли масштабы проблемы, поэтому на улицах в скором времени разгорелись целые баталии.

А потом появились чёрные.

В чёрной одежде, стилизованной под военную форму, анархисты возникли как-то внезапно. Вчера ещё никто про них не знал. А вот они уже вклиниваются в стычки между зелёными и оранжевыми. И хотя экологам тоже попадало, мусорщиков чёрные ненавидели больше.

Чёрные появлялись на улицах чаще ночью, жёстко расправляясь со всеми, кого посчитали ненужными. Оставляли после себя избитых и покалеченных. Поджигали дома и квартиры, взламывали конторы и офисы. «Долой ненужных людей! Долой!» – разносилось в ночной тишине города.

***

Дочь богатых родителей, блогерша Виталина проснулась к четырём часам дня. Вчера вечером она, как обычно, зависала в караоке, вернулась домой в три ночи, потом до шести утра смотрела сериал «Модная молодежь». Сейчас, глядя в потолок, размышляла, пойти ли ей во вчерашнюю «Золотую гусыню» или потусить в клубе на «Космонавтов». Дилемма. У «Космонавтов» будет пластилиновое пати, там будет Валерия, подруга, с которой они болтаются по бутикам и торговым центрам. А в «Гусыне» она познакомилась с пупсом, который восхищённо рассказывал про отдых в Катаре. В Катаре Виталина не была. «Поеду осенью».

Лениво поднялась, открыла воду набрать ванну. Поставила в кофемашину кружку для капуччино. В туалете хотела усесться на унитаз, но когда подняла крышку, от застоявшегося запаха мочи её чуть не вырвало – унитаз еще вчера засорился. «Надо срочно звонить батлеру, пусть разберется, какого черта я ему деньги плачу», – с негодованием подумала Виталина.

Сантехник пришёл только через час.

Григорий Владимирович, для большинства клиентов просто «дядя Гриша», проснулся в пять утра. В шесть тридцать вернулся из спортивного зала, что разместился в подвале их пятнадцатиэтажки. Начал готовить завтрак детям. В восемь часов все вместе вышли из дома – дочь завести в детский сад, сына в школу, во второй класс. Из школы отправился в дом престарелых святого Свекрония, где время от времени волонтёрил, помогая персоналу ухаживать за лежачими. После обеда встретил сына из школы и поехал во вторую смену в ЖЭК. Сантехником дядя Гриша оттрубил двадцать лет, как окончил университет. Дело своё любил и ценил. В этот элитный квартал устроился по знакомству.

– Чё так долго? Жду-жду. Ни покакать, ни пописать, – Виталина нервно дёрнула рукой в сторону туалета.

Дядя Гриша понимающе кивнул головой. Не первый раз в его профессиональных буднях бедные люди зависали между спокойствием и унитазом. Зайдя в туалет, прикрыл дверь. Оглядел фронт работ – дел на пятнадцать минут. Раскрыл чемодан с инструментами. За дверью еще какое-то время был слышен возмущенный монолог хозяйки апартаментов.

– Вот и всё. Принимайте работу.

Тишина. Дядя Гриша прошёлся по комнатам. Никого.

– На улицу убежала? Не вытерпела?

Недоумённо подождал ещё минут двадцать – девушка не появилась. Он оставил свою визитку на столе в кухне. Вышел из квартиры, осторожно прикрыв дверь.

***

– Михаил, Вас просят зайти.

Миха, недовольно поморщившись, положил трубку. В этой фирме Миха работал аналитиком. На самом деле он сидел на форумах, смотрел новости, читал анекдоты. Анализировать было нечего. Да и не интересно ему было. Это первое время он пытался что-то изобразить. Но всем было всё равно. Фирма, по всей видимости, создавалась для отмыва денежных средств. От скуки Миха даже пытался завести интрижку с директриссой, и у него почти получалось. Поэтому сейчас, самодовольно улыбаясь, он встал с кресла и вальяжно отправился к директорскому кабинету.

Секретарша Марусечка даже не взглянула на него. Постучавшись, и не дождавшись ответа, вошёл. Улыбка слетела с губ. Он по инерции сделал несколько шагов и недоумённо остановился. За столом директора сидела не Танечка, не Татьяна Владимировна. Блондинка с затянутыми волосами в хвост, подняла взгляд от бумаг на столе. Широкий лоб, чёрные глаза, узкие губы – повеяло холодом и отстранённостью.

– Михаил Вячеславович. Наша компания купила эту фирму. Вы нам больше не нужны. Вы уволены. – Снова уткнулась в изучение документов.

Миха от неожиданности икнул. И растворился в воздухе.

***

Системный администратор Вова устанавливал в серверный шкаф сервер. Большой, тяжёлый, килограммов в тридцать ящик не хотел вставляться в салазки. Будучи невысоким и щуплым, Вове было сложно управляться с неповоротливой железякой. Он проклинал старшего админа, давшего ему задание:

– «Ты жеж админ» … – с ударением на букву «а» передразнил Вова, – … «справишься», казёл! Гадина! Чтоб у тебя мозги опухли.

Сервер соскользнул с опоры и… вдарился бы углом в бетонный пол. Но чудом присев на корточки, Вове удалось погасить скорость падения сервера. В этот момент зазвонил телефон. Кое-как извернувшись, достал его из заднего кармана.

– Я включила компьютер, а он выключился! Мне отчёт замминистру до обеда!

– Ещё одна тварь, на часах без пятнадцати час. До обеда ей надо.

Пнув лежащий на полу не поддавшийся сервер, Вова отправился в отдел документооборота. Отдел встретил безлюдьем.

– На обед в столовку свалили уже, придурки? Кабинет не закрыли. Обычно закрывают. – Вова пожал плечами и отправился в столовую.

За столиками сидело два человека. И всё. Посудомойщица Клава, раздатчица Маргарита, кассирша Людочка, помощник повара Павел и сам Сергей Сергеевич, повар – сбились в углу столовой, взирая на пустой зал. Обед в большом министерстве, а никого нет.

– Жесть… – Вова залпом выпил стакан компота.

***

Вторая поллитровка почти закончилась. Алкоголь не брал.

– Всё-таки страшно, Анатолич.

– Да ну. В стране пропадает без вести двести тысяч человек в год. Всем же похрен, – Анатолич сунул в рот кусок докторской колбасы, – а умирает почти два миллиона. Тоже всем похрен. Погоревали, похоронили. И дальше веселиться. Наливай…

– Это другое, – Никита разлил остатки, вытащил из холодильника третью бутылку, – когда человек умирает от него что-то да остаётся.

– Мусор, ага. Свезут на погост. Через двадцать лет рекультивируют. И нет больше ни человека, ни мусора, ни погоста.

– Жёстко ты, Анатолич.

– Зато правдиво. Давай.

Чокнулись. Выпили.

– Или вот, – Анатолич занюхал аджикой, размазанной по хлебу, – всякие там офисные работнички, молодёжь нынешняя… бесполезный народец, пустое место. Или эти, как их, что папочек богатеньких себе подыскивают… соски. Исчезнет половина, ничего не изменится, никто не заметит. Зато воздух освежится.

– А мы с тобой? – Никита проглотил остывший уже пельмень, – мы с тобой нужные?

– Ну, вот, кто ты, Никита? Бульдозерист на свалке. Всю жизнь чужой мусор разгребаешь. Ни жены, ни детей. Живёшь в сраной общаге. Кому ты нужен?

Анатолич посмотрел на тусклую голую лампочку своей обшарпанной кухни.

– А вот у меня – жена, дети, квартира, хоть и однуха, работаю охранником три через три. И… я тоже никому не нужен…

Мигнул свет. Тусклая голая лампочка слабо качнулась в опустевшей задрипанной кухне.

***

На пешеходном переходе перекрёстка улиц Космонавтов и Пионеров стоял, одетый в рубище мужик. Грязные взлохмаченные волосы, выпученные глаза. Он сотрясал палкой с пустыми консервными банками на верёвках и выкрикивал:

– И придёт конец света. Обрушатся небеса на головы грешников. Рухнут столпы мироздания, снося всё живое в пучины хаоса. Явятся звери апокалипсиса, и пожрут паству еретическую. И закончится свет, и вернётся тьма. Тьма, холод и хаос. Осыпаю головы ваши проклятьями, дабы вразумились вы. Одумались. Ибо разгневали вы господа нашего. За сей грех пучина обрушится на семьи ваши. Потоп тысячелетний скроет распутство и омерзение, грехи ваши и детей ваших, и внуков.

– На каждом углу уже, расплодились, пророки чёртовы, – Артём газанул и объехал вопящего вестника апокалипсиса по большому полукругу.

***

Олег сквозь щель между занавесками выглянул наружу. Безлюдный двор. На противоположной стороне продуктовый магазин. Закрыт давно, как только всё началось. Закрыт наглухо, металлическими ставнями. Но Олег знал, магазин работает для «своих». Раз в неделю подъезжает фура, заносят тяжёлые ящики и коробки. Потом ночью одинокие тёмные силуэты подходят к третьему окну, стучатся тихонько: «тук-тук… тук-тук-тук». Холодный ужас охватывал Олега в ночной тишине от этого «тук-тук». Тело вздрагивало, он просыпался. Потом, растирая ощетинившуюся кожу, долго сидел, поджав колени к подбородку, глядя на неподвижные занавески. Страх. Месяц назад пять фигур в чёрных капюшонах с кувалдами, ломами и гвоздодёрами попытались взломать магазин. Сначала скрытно, осторожно орудуя инструментом и почти неслышно переговариваясь. Потом всё больше разгорячаясь, перешли на крик, материли друг друга и неподдающиеся жалюзи. Гремело железо. А потом резко затихло. Олег ахнул, и отпрянул от стекла – фигуры в один миг растворились в темноте, как будто и не было. Лишь звякнул упавший на землю лом, но тоже через секунду пропал.