Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной

– Душа – ладно! – сердито сказал Глеб. – А этот-то чего испугался? Материального тела нет: порежешь – тут же срастётся…

– Срастётся, – кивнул Ефрем, опуская скальпель. – Только всё равно ведь больно, когда режут… И когда протыкают – не слаще… – Оборвал фразу, озадаченно крутнул головой. – Давай-ка оденемся да поговорим, – скорее приказал, нежели предложил он. – Дело серьёзное…

Глеб тихонько ругнулся, подплыл к своему спящему без задних ног молодому организму, но, видимо, сказалась общая взбудораженность – «нырком» войти в тело не удалось. Раздосадованный, он применил тогда методику «влезания в рукава» – и тоже тщетно. Наконец наставник взял его сзади за поясницу и довольно бесцеремонно подправил коленом.

* * *

Когда Портнягин, напялив на хорошо развитую физическую оболочку тренировочные брюки и тенниску, появился в комнатёнке учителя, тот уже варил кофе на лабораторной спиртовке, употреблявшейся обычно для приготовления небольших доз выворотного зелья.

– А чего пустой? – спросил он. – Бутылку неси.

– Ты ж в завязке, – напомнил Глеб.

– Я-то в завязке, – равнодушно откликнулся наставник, колдуя над джезвой. Измождённое морщинистое лицо его выглядело сумрачней обычного. Подобно многим достигшим преклонных лет, Ефрем Нехорошев являл собою разительный контраст с собственным астральным телом. – А вот тебе сейчас надо бы стакашку принять…

– За слабонервного держишь?

– Нервы тут ни при чём, – назидательно изрёк старый колдун, снимая с огня готовый убежать кофе и бросая в него пару крохотных заговорённых кристалликов, отчего возбухшая шапкой коричневая пена съёжилась и спешно уползла обратно, в горловину джезвы. – А мозги оглушить не вредно…

Хода его мысли Портнягин не уловил.

Подсели к столу. Глеб ждал, что старый колдун примется выспрашивать о ночной драке, но тот молчал и лишь как-то странно поглядывал на питомца. За окном, под единственным во дворе исправным фонарём, подобно рождественскому снегу, кружились мохнатые мотыльки да пара неприкаянных душ с соседнего кладбища.

– Ну и чего он на меня прыгнул? – не выдержал наконец ученик чародея. – Со скальпелем, главное…

– А ты побольше умничай, – невпопад, как показалось Глебу, ответил учитель, поднося выщербленный край чашки к сероватым сухим губам и по-прежнему не сводя заинтригованно прищуренных глаз с воспитанника. Как и все колдуны, Ефрем Нехорошев в разговоре любил заезжать околицей, ответ из него приходилось вытаскивать клещами, поэтому Портнягин счёл за лучшее промолчать.

Решение оказалось правильным. Произведя пару осторожных глотков, кудесник отставил чашку.

– А не помнишь, – промолвил он без видимой связи с чем бы то ни было, – на сколько процентов человек свои мозги грузит?

– Н-ну… одни говорят – на полпроцента, другие – на пятнадцать… По-разному говорят.

– А дети – на сколько?

Про детей Глеб не знал ничего.

– А дети все гениальны, – объявил колдун. – До пяти, до шести лет гениальны, а в школу пойдут – тупеют… Почему так?

– Ты ещё спроси, почему в армии тупеют! – буркнул Глеб.

Кудесник воззрился вновь.

– Ишь ты! – сказал он. – Верно подметил… Так вот послушай, Глебушка: годам к пяти прилетает к человеку мелкая потусторонняя погань – и чик его скальпелем по мозгам! В астрале, конечно, не здесь… И всю гениальность – как корова языком слизнула!

– Скальпелем? – встрепенулся Глеб. – Так это я…

– С ней, с ней, – покивал Ефрем. – С этой самой поганью…

– А не поздновато она спохватилась? – съязвил Портнягин.

– Может, и поздновато… «Розу Мира» читал?

– Читал.

– Демона великодержавной государственности помнишь?

– Мм… Да. Помню.

– Ну так вот это мелкая его разновидность…

– Мелкая… – Глеб поиграл желваками. – Опустить бы его, мелкого… чисто духовно…

Колдун крякнул, насупился.

– Ты горячку-то не пори, – сурово одёрнул он. – Привык там у себя на зоне! Он же не совсем нас идиотами делает. Так, слегка, чтобы жить было можно…

– Лохами, что ли?

– Слышь! – осерчал колдун. – Да коли на то пошло, одни только лохи и задумываются. Остальные – прикидывают.

Портнягин прикинул. В чём-то наставник был прав. Взять хотя бы роденовского «Мыслителя». Если отбросить восторги искусствоведов и взглянуть на это изваяние спроста, то первым чувством неизбежно будет сожаление: эк тебя скрючило, болезного! Собственно, оно и понятно: от хорошей жизни человек в подобное состояние не впадёт.

– Но разум-то нам зачем-то дан…

– Разум, – ядовито повторил Ефрем. – Вот именно что раз-ум! Скажем, распоп – кто такой? Поп, которого из церкви попёрли. А разгильдяй? Купец, которого из гильдии выгнали. А разум?.. – Глеб молчал, и пришлось кудеснику завершить мысль самому: – А разум, Глебушка, – это ум, который из ума выжил. Философия всякая…

– Всё равно, – упрямо сказал Портнягин. – Раз мозги повреждены – значит хрен чего в жизни добьёшься!

– Наоборот, – с загадочным видом изронил колдун. Поднялся, кряхтя, и двинулся к стеллажу, где выстроились напоказ всевозможные «Рафли», «Аристотелевы врата», «Астроумие», «Острология», Блаватская, Парацельс и прочая эзотерика. Вытащил какой-то стержень и с натугой сдвинул в сторону весь внешний ряд полок, за которым, к удивлению Глеба, обнаружилась тайная – и неплохая! – библиотечка русской и зарубежной классики. – Вот, – глуховато произнёс кудесник, разнимая на нужной закладке томик Салтыкова-Щедрина. – «Как ни загадочным кажется успех ограниченных людей, – зачитал он, – тем не менее это факт, против реальности которого не поспоришь». – Томик отправился на место, а взамен в сухой руке чернокнижника возник тёмно-красный кирпич, на обложке которого блеснуло золотом: «Монтень». И тоже весь в закладках. – Та-ак… – молвил Ефрем, находя нужную страницу. – «Посмотрите, кто в наших городах наиболее могуществен и лучше всего делает свое дело, – и вы найдёте, что обычно это бывают наименее способные люди». – Ничего не прибавив, вернул всё в исходное положение и снова подсел к столу.

– Ладно, – процедил Портнягин. – Твоя правда. Одни придурки наверх выбираются… А демону-то это зачем?

– Эх, ничего себе! – сказал колдун. – Если все гениями вырастут, на ком государство держаться будет? А?.. Навернись оно – демону тоже несладко придётся. Он же патриотическими чувствами питается!

Порнягин пришибленно молчал.

– Нет, бывают, понятно, и у него промашки, – поспешил добавить колдун. – Скажем, летит эта погань и видит, что дитё – того… умственно отсталое. Чего попусту скальпелем махать? Ну и летит себе дальше… А ребёныш-то целеньким остался! Глядишь, под старость Эйнштейном станет. Или Державиным. Сколько их таких, что в детстве тупыми считались! – Ефрем снова поднёс остывший кофе к губам – и снова отставил. – Или того хлеще! Возьмёт и полноценного зевнёт. Ну тут, конечно, скандал: парню уже за двадцать, а он всё ещё гений! Хотя с этими разговор короткий: долго им жить не дают… Или под дуэль подведут, или так из астрала жахнут, что психом навеки сделают…

– Погоди-погоди… – ошеломлённо прервал Портнягин. – Ты к чему это клонишь?

Колдун понимающе взглянул на ученика и ухмыльнулся:

– Не-ет, Глебушка, нет… Об этом даже и не думай. Будь уверен, скальпелем тебя чикнули вовремя… – Согнал ухмылку, помрачнел. – Но оказывается, не до конца, – сказал он, как узлом завязал.

– А тебя? – ревниво спросил Глеб.

– А вот меня как раз прозевали вчистую.

– А как же ты живой до сих пор? Да и не псих вроде… когда трезвый…

Колдун самодовольно крякнул, потянулся за чашкой.

– Вот ты меня всё за пьянку коришь, – упрекнул он, разглядывая кофейную гущу, – а ведь только ею и спасся. Как ни прилетят – я в умате! Или с похмелья… Ну и летят себе дальше.

* * *

Нечто смутное, прозрачно-белёсое припало снаружи к пыльному чёрному стеклу, тихонько заскребло, заскулило.

– За скальпелем вернулся, – обеспокоенно известил Ефрем. – Ну-ка, быстро в чуланчик! И чтобы полный стакан – до дна и залпом!

– Не хочу.

Колдун отшатнулся в изумлении и широко раскрыл страшные византийские глаза.

– Глеб! – сдавленно прикрикнул он, треснув по столу узкой резной ладошкой. – Не вводи в грех! Станешь придурком – выгоню на хрен!..

– Сказал – не буду.

– У, навязался ты на мою голову! – Бурля от гнева, кудесник схватил щепотью что-то невидимое и торопливо заковылял к форточке. Должно быть, хотел таким образом отвести опасность от ученика. Проникни астральная погань в дом и цапни эфирный дубликат скальпеля прямо со стола, вряд ли бы устояла она перед соблазном чикнуть мимоходом Портнягина по мозгам. – На, держи! – крикнул колдун и выбросил незримый инструмент в пыльную августовскую ночь.

Глеб с любопытством следил за происходящим.

– Слышь, – поддел он, когда Ефрем, тяжело дыша, опустился на табурет. – Сам-то чего ж не боишься к нему подходить? Ты ж сейчас – как стёклышко… и голова работает – дай бог каждому…

– Мало ли что как стёклышко! – огрызнулся тот. – У меня одних остаточных эманаций на четверых хватит… А вот ты, Глеб, попомни моё слово, доиграешься! Героя он передо мной корчить будет! Девка я тебе, что ли?..

Однако Портнягин что-то уже прикидывал, поэтому отповедь цели не достигла.

– А этот демонёнок… – внезапно спросил Глеб. – Как его там?..

– Великодержавной государственности, – с недовольным видом напомнил колдун.

– Ага… Значит, чикнул он меня в детстве, но не до конца… Теперь, значит, решил ошибку исправить. А чего ж до сих пор клювом щёлкал?

– Времена были другие, – со вздохом объяснил колдун. – А нынче-то, глянь, Суслово по швам трещит, вот-вот на районы развалится. Почуяли демонята, что последние их деньки приходят, всполошились. Я ведь почему за тебя волнуюсь: не дай бог, полоснёт наотмашь, не примериваясь… – Ефрем помолчал и добавил уныло: – Начал народ умнеть – считай, конец державе. Это, брат, давно известно… Либо варвары придут и завоюют (они ж тупые, варвары-то!), либо сами от великого ума революцию учиним…

– А с чего он вдруг умнеть начал?

– Народ-то?.. Да они же и прошляпили – с кем ты сейчас в чуланчике барахтался… Возьми, к примеру, Советский Союз. При Сталине, говорят, чуть задумался – к стенке тебя! А демонята видят, что и без них прекрасно обходятся, – ну и разбаловались. Какой, думают, смысл?.. И вдруг – бабах! Указ! Мыслить разрешили! А мозги-то у народа не обезврежены! И пошло государство вразнос. Если бы не зарубежные шампуни – и Россия бы вместе с Союзом тогда же накрылась, в девяносто первом…

– При чём тут шампуни? – ошалело спросил Портнягин.

– А это, Глебушка, кто-то, видать, в верхах сообразил – из-за границы моющие средства ввозить. Свои-то тогда в дефиците были. А наш человек как устроен? Перестал в затылке скрести – значит и задумываться перестал…

* * *

Зыбкая тень заслонила на секунду тусклую лампочку на кривоватом шнуре – и старый колдун, оборвав фразу, вскочил на ноги с нестарческой резвостью. Стукнул об пол опрокинутый табурет.

– Вернулся! – В голосе Ефрема звучал неподдельный страх. Руки чародея судорожно шарили по столу в поисках хоть какого-то острого предмета, которых так боятся духи и демоны. – Говорил я тебе? Бегом за водкой! Бегом! А я его пока…

Портнягин не пошевелился.

– Бегом, я сказал!.. – надрывался кудесник. Внезапно замолчал, огляделся недоверчиво. – Улетел, что ли?..

Никаких теней в комнате больше не сквозило.

– Я ж сам видел, как он скальпелем замахнулся… – ошарашенно пробормотал Ефрем. Резко повернулся к Портнягину, с опаской всмотрелся в глаза. – Э! Ты как?..

– Нормально, – довольно бодро откликнулся тот. – Да всё в порядке, Ефрем. Ты ж меня предупредил…

– О чём?

– Н-ну… Что дурачком надо прикинуться.

Безнадёжно скривив рот, кудесник глядел на ученика с откровенным сожалением.

– Морду, что ль, дурацкую скроить? Этим ты его, мил человек, не наколешь. Он в мысли смотрит!

– Так и я про мысли, а не про морду…

Ефрем запнулся.

– Н-ну, если на время… – с сомнением промычал он. – Но ты ж не знаешь, когда к тебе в следующий раз прилетят!

– Почему на время? Вообще.

Колдун остолбенел:

– Вообще?! Да это всё равно что дураком стать!

– Ну не скажи, – с достоинством возразил Глеб Портнягин. – Дурак – он и есть дурак. А тут думаешь для виду по-дурацки, а делаешь-то всё по уму…

Понарошку

Что на того сердиться, кто нас не боится?

В. И. Даль

– Ну? И что ты тут в моё отсутствие понатворил?

Каждый раз, выходя из очередного запоя, старый колдун Ефрем Нехорошев начинал новую жизнь непременно с этой страдальчески-насмешливой фразы.

– Да много чего… – с недовольным видом отозвался Глеб Портнягин, подавая учителю рассол, тайно и без особой надежды заговорённый им на внушение неприязни к спиртному. – Отсушки-присушки, порчи всякие… У тётеньки одной молоток для отбивных со стола упал…

– И что?

– За отмазкой прибежала… Решила: силовые структуры придут…

– А серьёзное что-нибудь было?

– Было, – доложил Глеб. – Сейчас принесу…

Он прошёл в свой чуланчик и, взяв с тумбочки ученическую тетрадку, открыл на странице, заложенной листиком слепынь-травы. В памяти компьютера эти данные держать не стоило – базу могли взломать. Пробормотал заклятье, от которого написанное делается видимым, и пробежал глазами кудрявые строчки. Даже залюбовался слегка. Почерк колдуна должен быть либо корявым, либо вычурным, но ни в коем случае не каллиграфическим: клиенты уважать перестанут.

Жалко – итога подбить не успел. А с другой стороны, кто ж знал, что Ефрем опомнится так скоро!

Глеб смежил веки и вроде бы погрузился в раздумье. На самом деле вышел на минуту в астрал, где быстренько всё подсчитал в уме. Принадлежа к поколению, не заставшему ужасов зубрёжки и педагогической муштры, он не помнил, сколько будет семью восемь. Но это в нашей обычной реальности. Иное дело – тонкоматериальные слои. Будь ты последний двоечник, вычислить там квадратуру круга – раз плюнуть! Единственная сложность: вернувшись в земную оболочку, ты не сможешь восстановить ход собственных рассуждений. Поэтому не надо подтрунивать над фанатами тонких миров, не стоит дразнить их астралопитеками и менталозаврами, как это иногда случается. Да, в общении с нами они подчас туповаты и лишены чувства юмора. Зато они умны в астрале.

Возвратясь в физическое тело, Портнягин вписал в тетрадку итоговую цифру и направился к учителю.

– Вот, – сказал он, ткнув пальцем в нужную строчку.

Конечно, можно было бы, не прибегая к записям, растолковать всё на словах, но лишний раз содрогать воздух именами – плохая примета. Рискуешь спугнуть удачу.

Старый колдун Ефрем Нехорошев вчитался, насупился.

– Это какого ты Эгрегора Жругровича колдовать собираешься? – грозно спросил он, выгибая бровь. – Владельца «Валгаллы»?

– Да… – ответил Глеб, неприятно удивлённый тем, что наставник произнёс заветное имя-отчество вслух.

Кудесник достал клетчатый платок и со скрежетом высморкался.

– Задаток взял? – скрипуче осведомился он.

– Взял.

– Верни, – сказал колдун, пряча платок.

Секунды три Глеб пребывал в остолбенении.

– Почему? – спросил он наконец, упрямо склонив лоб.

– Атеист… – вяло выговорил Ефрем. На большее его не хватило.

– Какая разница? – возмутился Глеб. – Атеист он там, не атеист… Всё равно ж астральное тело есть! И энергетический кокон!

Пришлось колдуну собраться с силами.

– Это ты просто не связывался ещё с атеистами, – морщась, пояснил он. – У них у всех такой кокон, что никаким заклятьем не прошибёшь – ни во что не верят! И у шибко грамотных – тоже… Ты Забылина почитай на досуге. Знаешь, что пишет? «Порча не действует на образованных людей…» Так-то вот… – Передохнул, продолжил: – Помню, гипнотизировал это я по молодости лет одну корректоршу… И чувствую: что-то не то… Вроде всё правильно делаю, пассы у неё перед глазами произвожу… «Не бойся, – говорю, – мы играемся… играемся…» Так и не загипнотизировал… Оказывается, по ихним дурацким правилам такого слова вообще не бывает! «Играем» – есть, а «играемся» – нет. Как её такую загипнотизируешь? Вот то-то и оно! Умные больно…

Обиделся – и умолк.

Действительно, колдуны не всемогущи. К примеру, избавиться от орфографических ошибок им практически не удаётся никогда. Наличие рядом твердолобого скептика зачастую напрочь лишает их магической силы. Известно, что вера с горчичное зерно способна сдвинуть гору. К сожалению, справедливо и другое: неверие столь же скромных размеров способно приковать гору к месту. Хотя, может, оно и к лучшему. Если все уверуют и начнут горами двигать – это что будет?

– Погоди! – внезапно сообразил Портнягин. – Какой же он, к чёрту, атеист? В церковь ходит, свечки ставит, через левое плечо плюёт! На Лигу Колдунов недавно что-то там пожертвовал…

– Притворяется…

– Зачем? Так бы прямо и сказал: атеист!

– Ага! – съязвил колдун. – Тогда уж сразу – антихрист. С такой репутацией, слышь, у него весь бизнес прахом пойдёт! У атеистов, чтоб ты знал, даже киллеры в последнее время заказов не принимают… Да я и сам случайно выяснил, что он неверующий… – Взял со стола банку с заговорённым рассолом, приложился. – Хреново заговариваешь… – ворчливо заметил он, отправляя ёмкость на место. – Ну и что ты там сделать подрядился?

– А, ерунда! – сказал Глеб. – Напротив «Валгаллы» нищий стоит, а этот Эгрегор Жругрович, как в офис направляется, каждый раз ему подаёт. Короче, мóрок надо завтра навести небольшой. Чтоб подал не из правого кармана, а из левого…

– Ничего себе ерунда! А что у него в левом кармане?

– Не знаю, – честно сказал Глеб. – Расписка, наверно, какая-нибудь…

* * *

Осень только подбиралась к Баклужино. Дни стояли тёплые, пыльная листва ещё и не думала редеть. Свернув с Соловьиной на Обережную, Глеб достиг проспекта и приостановился в раздумье.

Аванс отдавать не хотелось.

Дело было не в жадности – упрямство заело.

Между тем время близилось к перерыву, а офис «Валгаллы» располагался неподалёку – в каких-нибудь двух кварталах. Вскоре Глеб очутился у ступеней парадного входа, где имел возможность лицезреть владельца фирмы, отбывающего на обед. Прислонив своё физическое тело плечом к фонарному столбу, юноша вышел в астрал и как бы невзначай ощупал энергетическую оболочку бизнесмена. Да. Правильно предупреждал учитель. Сейф, а не кокон.

Чёрт его знает, кто он был по национальности, этот Эгрегор Жругрович! Остряки утверждали: великожмот. Морда, во всяком случае, откровенно кочевничья: широкие медные скулы, припухшие полуприкрытые веки, над вывернутой чуток верхней губой – щетинка усов.

Странно, что фамилию он при этом носил исконно баклужинскую – Двоеглазов. Согласно историческим исследованиям именно здесь, в среднем течении речки Ворожейки, обитало когда-то скифское племя аримаспов, о которых Геродот сообщает, будто в детстве они выкалывали себе левый глаз, дабы сподручнее было целиться из лука. Отступникам давали презрительные клички и за людей не считали. Отсюда и фамилия.

Ещё об Эгрегоре Жругровиче поговаривали, что в молодости он занимался поставками план-травы, но вовремя сообразил бросить это опасное дело и переключиться на фармацевтику.

Угнетённый увиденным и ощупанным, Портнягин повернулся и побрёл восвояси, причём не по проспекту, а дворами. Кажется, задаток придётся всё-таки вернуть. То, что не заколдуешь такого, – полбеды. Главная беда в том, что хрен такого чем запугаешь…

– Пошли! – потребовал внезапно звонкий голосок, и цепкая ручонка ухватила Глеба за указательный палец.

От неожиданности ученик чародея попробовал упереться, но девчушка лет четырёх уже тащила его к песочнице, над деревянным порожком которой торчали три чумазые встревоженные физии. До игровой площадки оставалось шагов десять, когда все трое, похватав совочки, лопатки и ведёрки, опрометью кинулись кто куда.

– Чего это они? – не понял Глеб.

– Я сказала, ты им уши надерёшь! – победно сообщило бойкое дитя, пальца по-прежнему не выпуская.

– Нормально… – только и смог пробормотать Глеб. – А играть ты теперь с кем будешь?

– С тобой!

Портнягин внимательно посмотрел на девочку. Совершенно точно, он видел её впервые. Такие дети не забываются. Энергетика у неё была уникальная. Столь возбуждённого и взбаламученного биополя ученику чародея встречать ещё не доводилось.

– А во что?

– Полетели! – завопила она в ответ, вскидывая ручонки.

– Куда?

– Вон туда! На крышу!

Глеб улыбнулся:

– Я не умею…

– А ты понарошку!

Понарошку?.. На Портнягина пало озарение. Возможно, толчком был совет, сию минуту прозвеневший из детских уст, но, скорее всего, приключилась индукция, взвихрившая энергетику самого Глеба. В любом случае он уже догадывался, что ему следует предпринять.

– Как тебя зовут, девочка? – поражённо спросил он.

– Ника!

– А кто твои папа с мамой?

– Невыразиновы!

– А живёшь ты где?

– У тебя на башке! – чеканной рифмой ответило удивительное создание.

* * *

Кабинет Эгрегора Жругровича, вопреки ожиданиям, был невелик, но обставлен со вкусом.

– Вы ко мне, наверное, от Лиги Колдунов, – медлительно заговорил владелец «Валгаллы», приглашающе шевельнув пальцами в сторону кресла.

Портнягин сел.

– Нет, – сказал он. – От себя лично.

Широкоскулое медное лицо пребывало в состоянии всё той же неподвижной задумчивости. Возможно, именно с такими лицами золотоордынские ханы принимали когда-то удельных князей. Ну надо же! Настоящий живой атеист! Ничего не боится: ни порчи, ни сглаза, ни грома небесного. Портнягин глядел и не знал: завидовать этой державной невозмутимости или же всё-таки не стоит. Неуязвимость – она ведь тоже наверняка имеет свои неудобства. Допустим, живи Ахилл в наши дни, аппендикс ему бы пришлось удалять через пятку.

– Говорите.

– Колдовать вас будут. Завтра утром, возле офиса.

Известие было воспринято с видимым равнодушием.

– Чего хотят?

– Хотят, чтобы вы подали милостыню не из правого, а из левого кармана.

– А кто колдует?

– Я.

Принимая факт, Эгрегор Жругрович наклонил широкий лоб.

– Колдуй, – как-то очень естественно перейдя на «ты», милостиво разрешил он.

Глеб Портнягин позволил себе горько усмехнуться.

– Эгрегор Жругрович, – сказал он, – ну вы же знаете, что заколдовать я вас не смогу. И никто не сможет.

Выражение неподвижного лица не изменилось, но глаза стали заметно внимательнее. Момент для заветного, заранее обдуманного вранья – назрел, и упустить его было бы непростительно.

– Эгрегор Жругрович! Дело-то ведь не в том, что там у вас должно завестись в левом кармане. Кстати, нищий не в курсе, он тут вообще ни при чём… Вас на другом ловят. Все колдовские операции заверят нотариально, а сам процесс отснимут на видеокамеру. Им важно доказать, что вы не верите в колдовство, понимаете? А там, глядишь, под шумок и в безбожии обвинят… – Портнягин сделал изрядную паузу, однако владелец «Валгаллы» ею не воспользовался. Пришлось продолжить, изо всех сил стараясь не сбиться на заискивающий тон: – Я вот думаю: если вы завтра понарошку сделаете вид, что заколдованы…

Глеб не договорил и умолк. Пауза тянулась и тянулась. Эгрегор Жругрович взвешивал предложение.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Подам из левого… Заказчиков, конечно, не назовёшь?

– Не назову, – с облегчением подтвердил Глеб.

– И не надо, – после краткого раздумья постановил Эгрегор Жругрович. – Аванс от них получил?

– Получил.

– Какими купюрами?

– Разными, – несколько удивившись, ответил Глеб.

– Самая мелкая какая?

– Десять баксов.

– Давай сюда.

– Эгрегор Жругрович, – укоризненно молвил Глеб, доставая бумажник и находя нужную купюру. – Если вы хотите через эту десятку навести на них порчу, могли бы и меня попросить. На стороне-то зачем заказывать?

Жёсткая щетинка усов над несколько вывернутой верхней губой едва заметно шевельнулась.

– Да что заказывать? – сказал владелец «Валгаллы». – Сам наведу. Порча – дело нехитрое.

От неожиданности Портнягин поперхнулся.

– Как же вы её наведёте, – малость опомнившись, выговорил он, – если в колдовство не верите?

– Верю, не верю… – последовал эпически неспешный ответ. – Какая разница! Главное, чтоб они верили.

Гонка за черепахой

Зачем, глупец, хочешь ты распутать узел, который, даже запутанный, доставляет нам столько хлопот?

Аристипп

– Присаживайтесь, – предложил Глеб. Слово «садитесь» его отучили употреблять ещё в местах не столь отдалённых.

Клиент колебался.

– Простите, – рискнул он, – а вы в самом деле Ефрем Нехорошев? Мне казалось, он старше…

– Нет, – нахмурившись, прервал его Глеб. – Ефрем Нехорошев сейчас на прогулке, будет через полчаса. А я – его ученик. Портнягин моя фамилия. Глеб Портнягин.