bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 8

Поднимаюсь после третьего разрешения, бьёт дрожь, лицом – значит, что-то изощрённое придумала, берусь, она заставляет Кната закрепить плотно руки и ноги, боже, что меня ждёт.

– Убей меня, госпожа… – не выдерживаю, скалится:

– Нет, так не интересно, бесценный. Мы сейчас послание следующему владельцу напишем.

Берёт жуткого вида прибор, смахивающий на смесь паяльника и острого пера. Это то, что я думаю? Господи, сдохнуть бы поскорее! Кладёт мягкую подушку, садится на неё передо мной, подключает инструмент к питанию, достаёт чёрный порошок, макает в него инструмент, подносит к животу. Сначала процарапывает пером, потом прижигает порошок, эту дрянь просто так не срежешь и не сведёшь, наслышан…

– Кричи, – милостиво, даже, я бы сказал, с желанием услышать… Не дождёшься. Прокусываю губу, по ногам и подбородку льётся кровь, воздух наполнен запахом горелой плоти. Кнат уже не смеётся. Амира долго, долго пишет что-то внизу живота, два слова, длинных, крупных, неровными буквами, сама, не останавливаясь.

Дёргаюсь, руки выворачиваются в плечевых суставах, ноги сводит судорогами, прорезает, прижигает, и снова…

Не выдерживаю.

Кричу.

Глава вторая

Тамалия

Две недели промчались почти незаметно. Реабилитационные занятия, пара выходов в свет, собираю информацию, пытаюсь составить иерархическую схему такой, какая она внутри, а не на поверхности. Скоро должна быть первая встреча со связным, хоть бы Лерку прислали, душу отвести!

Сижу в гостиной за преобразованным столом – нужно срочно заняться кабинетом, да всё не до того, жизнь никак не устаканится. Включила сетевик, записываю то, что вспоминаю, под именами в схеме. Пишу шифрами, не приведите боги попадётся кому.

Задумываюсь, сопоставляю всё, что узнала о Троице. А есть ли она? Не может ли быть такого, что это некие подставные дамы – ведь их только в СМИ и видно, – которыми руководят другие структуры?

Да всё может быть, мало данных. Хотя для двух недель – результат неплохой.

От работы отвлекает перелив коммуникатора входной двери. Поскорее сворачиваю схему, засовываю сетевик в сейф, скрываю сейф фальш-панелью.

Отвечаю. Возле дома стоит не кто-нибудь, а Корнель собственной персоной, лучится улыбкой, на заднем плане дорогущий гравикар.

Радостно выбегаю, открываю дверь, смотрю с восхищением и смущением, несу всякую чушь про оказанную мне честь.

За Корнелем плетётся полуголый парень – торс открыт, на ногах серые холщевые штаны, босиком. Раб, думаю с отвращением. Между прочим, гораздо выше коротышки Корнеля, и стройнее, и моложе не в пример. В руках папка с бумагами. Симпатичный, мышцы развиты, как от тяжёлого физического труда. Подтянутый живот. Худой только. Жалко бедолагу, пропадает тут, молодость свою губит…

Встряхнув головой, стараюсь не думать: знала же, на какую планету попаду. Нужно изображать свою роль до конца.

– Дорогая наша Ямалита, – Корнель вешает на дверь кнут – знать не хочу, для чего его используют! – картинно разводит руки, заключая меня в символические объятия, и даже троекратно целует в щёки. Кажется, для этого ему приходится привстать на носки. В глазах раба сверкает ненависть – на мгновение кажется, он сейчас прыгнет и свернёт хозяину башку. Но нет, сдерживается.

– Ну как ты у нас, освоилась?

– Да, спасибо, уже намного лучше, – отвечаю, приглашаю в гостиную. Корнель вальяжно заходит, кивнув рабу, чтобы тоже не топтался на пороге. Окидывает взглядом моё скромное жилище, не позволяет себе выказать пренебрежения, галантно целует руку, называет прекрасной госпожой, уточняет, нравится ли мне на планете, всего ли в достатке, не обижают ли – и так далее, и так далее.

– Вот, – вдруг указывает на парня, – решил тебе подарок сделать.

Дурнота приливает к горлу, не знаю, как удерживаюсь, чтобы не вспыхнуть. Так это мне подарочек?! Всю жизнь мечтала!

Изображаю улыбку, не совсем понимающую. Корнель достаёт небольшой серый сенсорный пульт, забирает у раба папку:

– Здесь все документы, подпись свою поставишь. А это – управление.

Довольно улыбается, думаю, может, мне киборга какого дарят?

– В смысле – управление? – переспрашиваю. Лучше бы не спрашивала, дура, видела же пульты у других.

– А вот, – произносит Корнель и довольно нажимает на кнопочку. Парень выгибается, стискивает зубы, зрачки расширяются. Да ему же больно, доходит до меня. Что же это такое? Падает на колени, на пол, из стиснутых губ раздаётся глухой стон. Вырываю у Корнеля пульт.

– Не терпится? – усмехается, козёл. Киваю, нужно же легенду поддерживать.

– Ну развлекайся, – говорит, кладя папку на стол. – Это я ещё слабенько, сейчас оклемается. Только давай передохнуть, а то не выдержит. Я знаю твою историю, так что можешь отыграться.

Корнель, довольный собой, подмигивает. Не в силах вымолвить ни слова, снова киваю. Я на такое не подписывалась!!! Если бы не эта демонстрация, я бы, пожалуй, тут же отдала раба обратно. Но как подумаю, что его там ждёт…

– Олинка моя выбирала, – с гордостью за дочурку сообщает счастливый отец.

– Спасибо! – радостно улыбаюсь. – Где подписать?

– Вижу, что угодил, – расплывается он в улыбке, открывает папку. Почти не глядя, лишь фиксируя документы, проставляю свои нынешние подписи в нужных местах. Не отдам беднягу ни одной сволочи!

Пока просматриваю и подписываю, Корнель подходит к лежащему на ковре парню, пинает ногой под рёбра:

– Ну что разлёгся, как там тебя… Антер, кажется? Поднимайся. Хорош придуриваться.

Парень, подрагивая, переворачивается на живот и начинает медленно вставать.

– Куда! – Корнель задирает ногу и ударяет в плечо. – Забыл, как при хозяевах стоять нужно?

– Простите… господин… – парень перемещается на колени, да уж тут маму родную забудешь, в глазах пелена боли и страх полощется.

– То-то же, – Корнель подходит ко мне. – Ладно, оставляю тебя, играйся, почитай описание. У него чип в мозгу, к болевым центрам подключен.

Кажется, я чуть не выругалась – красиво так, забористо. Одно дело знать теоретически, и другое – видеть перед собой настоящего живого человека. Да что ж вы все творите, сволочи! Мерзавцы! Полжизни бы отдала, чтобы сбежать отсюда!

Мы знали, что имеются какие-то возможности влияния на рабов на расстоянии, но всё это вне круга посвящённых хорошо замалчивается и вуалируется.

Корнель, проходя, легонько стукает пальцем по пульту, парень выгибается, но воздействие короткое, и он остается в той же позе. Кажется, слышу хруст зубов. Что же, что мне делать?!

– Спасибо! – выгляжу как можно более довольной, едва удерживаюсь от желания подпихнуть дорогого гостя под квадратный зад, но он и сам уже идёт к выходу. Какое счастье, что не требует, чтобы я при нём экспериментировала.

Несколько минут стою возле двери, беря себя в руки, справляюсь с непрошенными слезами и усиленно соображаю, что делать дальше. После возвращаюсь к своему нежданно привалившему имуществу.

Парень так и стоит на коленях посреди гостиной. Тёмные всклокоченные волосы, тёмно-карие глаза, худой – наверное, не кормили последние дни, да и раньше не баловали. Хорошо, хоть отмыли. Откуда же ты, несчастье, на мою голову? И как мне с ним себя вести? Первое задание, я же могу выдать себя на раз… кто его знает? А вдруг специально подослали?

Беру в руки пульт, разглядываю, повертев. Парень сжимается, взгляд становится затравленным. Да уж, хорошие кнопки, инструкцию читать страшно – острая боль, ноющая боль, эффект плетки (передаётся напрямую в мозг, ощущения неотличимы от настоящих, но следов не оставляет), и всё более и более садистские. Как же можно, живой ведь человек!

Аккуратно кладу пульт на столик – всё равно он включается лишь прикосновением пальца свободного человека, а если попадает в руки рабу, за которым закреплен, становится раскалённым. Хотя, разработчики советовали подключить к общедомовой коммуникационной системе, для перевода на мысленное управление, а сам пульт держать в сейфе, новый стоит уйму денег. Но я в любом случае не собираюсь им пользоваться.

– Вставай, – вздыхаю. – Потом…

Не успеваю договорить – его глаза делаются совсем несчастными и непонимающими, он низко склоняется, касаясь лбом пола.

– М-мм… – заглядываю в бумаги, – Антер, ты чего? Вставай, говорю…

– Простите глупого раба, госпожа… Я не понимаю, чего вы ждёте… – поднимает голову, будто надеясь что-то выяснить.

– Я уж не знаю, как сказать яснее. «Вставай» – это противоположное «ложись».

– Я понимаю, что вы хотите устроить мне проверку, госпожа, только лучше уж сразу зачитайте список обязанностей. Я буду неукоснительно их исполнять.

Ах вот оно что. Видимо, предыдущие хозяева сначала смотрели, что он сделает, а уж после сообщали, как сильно он ошибся и чего делать не стоило.

– Послушай, – шагаю к нему, намереваясь поднять, однако он вцепляется в мои ноги и начинает их целовать.

– Ты что вытворяешь? – от неожиданности отскакиваю, кажется, нечаянно ударив его. Вот чёрт, не хотела же!

Он поднимает было руку, но не смеет вытирать губы и снова склоняется:

– Простите, простите меня, госпожа!

Парня ощутимо трясёт, похоже, не на шутку боится расправы. Что же нужно сделать с человеком, чтобы превратить его в ЭТО? Ответное извинение застревает в горле.

– А ну встань на ноги! – рявкаю.

Антер

Как же противно. С этими хозяевами никогда не знаешь, чего ожидать. Сначала они говорят встать, а потом включают плеть, потому что ты или встал не так, или вообще не имел права этого делать – тебя проверяли – или… Такое множество «или», за которое можно наказать.

С этой планеты нереально сбежать. Не с моими скудными познаниями и возможностями. Давно ли я клялся себе, что никто и никогда не заставит меня встать на колени? А теперь вот, похоже, наоборот – никто уже не заставит с них подняться.

Она разглядывает пульт с таким выражением, что меня прошибает озноб. Да я вылижу языком твои туфли, да что там туфли – болотные сапоги, только положи его, пожалуйста, умоляю, не пробуй… Ведь каждому интересно перетыкать все кнопки, посмотреть, как они действуют на нового раба.

Кладёт. По-моему, вздыхаю, боясь, что она это заметит. Тут не угадаешь. У кого-то страх вызывает жалость – ненавижу себя в такие моменты! У кого-то наоборот, желание довести до предела, услышать мольбы и крики. Таким стараюсь удовольствия не доставлять. Но не всегда получается.

Женщины на этой планете ненормальные. Где ты, моя свобода? Впрочем, то, что на некоторых планетах вытворяют мужчины с рабынями, не лучше.

– Вставай, – кажется, тоже вздыхает. Недовольна. Чего же ты ждёшь, тварь?

Медленно склоняюсь, демонстрируя крайнюю степень покорности.

– М-мм… Антер, ты чего? Вставай, говорю…

– Простите глупого раба, госпожа… Я не понимаю, чего вы ждёте…

Продолжает настаивать на том, чтобы встал. Нет, я не дам тебе повода вернуться к пульту. Смотри, я покорен, полностью в твоей власти, зачитай ты мне уже обязанности и запреты!

Приближается. Амира обожала, чтобы я целовал её ноги, извиняясь. Даже просто так извиняясь – она считала, что мне всегда было за что извиниться, хотя я вообще не представлял, чем мог её обидеть. Старался угодить так, что сам себе был противен. Ну эта вряд ли слишком отличается, на Тарине все бабы поведены.

Обнимаю приблизившиеся ноги, с отвращением покрывая их поцелуями. Моего лица ей всё равно не видно, пусть наслаждается.

Эта тварь пинает меня ногой в лицо, отшатываясь. Сука, что тебе не нравится? Еле останавливаю себя от желания вытереться – сейчас ещё обидится, что мне неприятно, и вспомнит про пульт. Почему-то колец не видно, у Амиры они чуть не в каждой комнате имелись, а у этой, может, специальная оборудована?

Вдруг снова прошибает озноб. Это Амира жаждала унижений… нет, не так, унижений жаждут все хозяева, нормальные люди на такое даже смотреть не могут, они себе рабов не приобретают. А эти, с извращённой психикой, все жаждут… Но Амира хотела, чтобы унижения рабов превозносили её. А на самом деле, по правилам, прикосновение к хозяину без его разрешения влечёт одно из самых страшных наказаний.

– Простите, простите меня, госпожа! – снова склоняюсь перед ней, кажется, меня уже почти заметно трясёт, я уже почти рад был бы, если бы она наконец нажала хоть какую-то кнопку. Ожидание может быть ещё большей пыткой.

– А ну встань на ноги! – орёт. Распрямляюсь, ожидая дальнейших распоряжений. Она зла, как чёрт. Неужели ошибся и она действительно хотела, чтобы поднялся? Может, плохо рассмотрела своё имущество?

Попросить ещё раз зачитать мне список? К чёрту. Хотела бы – давно зачитала бы. Будет же меня проверять, сколько сама захочет. Некоторые и неделями не говорили, что можно, а чего нельзя. А другие и вовсе меняли правила в зависимости от настроения.

Медленно поднимаюсь, продолжая посматривать на неё.

– Что это? – интересуется она, и я склоняю голову. Рубахи на мне нет, а брюки сползли, открыв верхушку надписи. Ощущаю, как жар стыда заливает щёки, стискиваю зубы. Сейчас прочитает, и решит продать. Ну и пусть, лучше уж на тяжёлые работы, чем удовлетворять этих ненасытных самок.

Тамалия

Ну наконец-то до него дошло, медленно, с опаской поднимается. Откормить, красивый парень будет. Только вот душа, похоже, окончательно раздавлена, вообще достоинства не осталось. Это же надо, ноги целовать вздумал. Извиниться бы, да если кто узнает… Перед рабами тут не извиняются, конец конспирации.

Мешковатые серые брюки без ремня слегка сползли, открыв выжженную чёрную надпись внизу живота.

– Что это? – не удерживаюсь, подхожу и протягиваю руку. Парень дёргается, заливается пунцовой краской. Не всё ещё потеряно, похоже. Ладно, не буду пока смущать, потом узнаю. Убираю руку. Но, видимо, он воспринимает мой вопрос как приказ и, отвернувшись в сторону, приспускает штаны.

– «Отвратительный любовник», – читаю. Да зачем же вслух, идиотка! Вот дура, куда тебе на задание, один такой удар по психике, и ты уже не знаешь, что делаешь! А Гентер тоже хорош, подсунул «для начала» планету! Ну да, я больше всех похожа на местных жителей, во мне где-то так в пятом колене кровь таринская течёт – столько проверок пришлось пройти, прежде чем признали «аристократкой», даже анализ на генетическое соответствие делали. Более опытные коллеги просто не смогли бы попасть внутрь стен. Но ведь от этого не легче!

– Кому это ты так не угодил? – спрашиваю.

– Что, разочарованы? – с вызовом. Да, ещё не всё потеряно. Улыбаюсь, но он воспринимает это по-своему. Кажется, дёргается снова упасть на колени, после, видимо, решает, что бесполезно и молчит, опять отвернувшись.

– Ты уж прости, но меня привлекают совершенно другие мужчины, – отвечаю. На его лице отражается смесь облегчения и уязвлённой гордости. Нет, поспешила я с выводами, и достоинство, и гордость – всё при нём, что ж, будем работать. Забили беднягу сильно, но не до конца. Я тебя вытащу на свет, настоящий Антер.

– Что ж, вот тебе правило, – сообщаю. – Что бы я ни сделала, что бы ты ни услышал и ни увидел, никогда и никому не говоришь этого. Ясно?

– Что вы, как я могу, госпожа?! – с ужасом восклицает, а глаза начинают метаться по комнате и останавливаются на столе с пультом.

– Не бойся, я не стану его включать, – пытаюсь успокоить. Кивает, ни на секунду не поверив. Захотелось вдруг обнять, пригладить волосы, прошептать, что всё будет хорошо. Вот немного потерпим, полгодика всего, и улетим отсюда. Но… вдруг его всё-таки подослали?

Хотя, документы вполне официальные. Я его хозяйка. Но кто знает, может, у них есть какой-нибудь универсальный пульт, или можно как-то взломать? Нет уж, не могу я рисковать, по крайней мере так сразу.

Поворачиваюсь к шкафу, достаю полотенце и герметичный мусорный пакет. Указываю на гостевую ванную, расположенную на первом этаже:

– Иди помойся, да хорошенько. Потом медкабина. Потом поговорим. Ванной, надеюсь, пользоваться умеешь? Ты же где-то здесь у хозяйки прежде жил?

– Умею.

Протягиваю полотенце и пакет:

– Брюки выкидываем, пока будешь мыться, новую одежду тебе закажу. Вопросы? Пожелания?

– Что вы, госпожа. Осматривать меня будете?

– А надо?

– Как пожелаете.

– Насмотрюсь ещё, иди уже в ванную.

Антер

Да уж, похоже, разочарована хозяйка. Даже штаны снять не предложила, а они все любят пощупать, пофыркать, а то и возбудить, чтобы оценить размеры. Не такой уж я грязный, чтобы противно было. Перед торгами всегда отмывают со всякими средствами.

– На вот, – протягивает одноразовую бритву, такой, к сожалению, вену не перережешь – специальная. – Гели, шампуни, пена для бритья – пожалуйста, пользуйся. Но чтобы ты мне был идеально вымыт.

– Да, госпожа.

А впрочем, какого демона? Всё равно наверняка продаст. А характеристику мою и так портить уже некуда.

Кажется, про время ничего не говорилось? Долго стою под душем, с наслаждением отмывая грязь, желая смыть этот позор, который словно въелся глубоко под кожу и немилосердно саднит где-то в душе

Что она там говорила о медкабине? Просто хочет проверить, чтобы я заразу какую не занёс, или собирается сначала поразвлечься? Пульт понажимать, кнут обновить… Чёрт, как не хочется выходить из-под тёплых струй туда, к ней…

Нахожусь в ванной, наверное, не меньше часа. Она ничего не сказала, но вдруг снова проверка? Впрочем, лишь на кнопочку нажать, и тут же выскочу к её ногам, хоть в клочьях пены. Гадость-то какая… Но ведь выскочу же.

Впечатлившись этими мыслями, поскорее вытираюсь, оборачиваю полотенце вокруг бёдер и выхожу.

– Полегчало? – интересуется. Застываю, не зная, что ответить. Чего она ждёт?

Хозяйка подходит, протягивает халат – новый, мужской. Надеваю его, снимая полотенце. Надо же, так и не полезла рассматривать, видимо, надпись, оставленная злобной мстительной мразью Амирой, ей и без того всё сказала. И хорошо, как можно хотеть женщину, считающую тебя фаллоимитатором?

– Повесь полотенце в ванной, – добавляет, не дождавшись ответа. – Давай сразу закончим с неприятным, а после поговорим. Идём в медкабину.

Тамалия

Из небольшой двери специального отсека в кладовой под лестницей вытаскиваю медкабину. Разворачиваю горизонтально – она зависает в воздухе на гравитаторах – и толкаю в гостиную.

– Простите, госпожа, – бедняга снова падает на колени, – что ж вы не позвали, чтобы я…

– Да ладно, не надорвусь, – пожимаю плечами. Позвала бы – воспринял как приказ, не позвала – воспринимает как проверку, которую не прошёл. И что вот с ним делать?

– Снимай халат и залезай, – произношу, не акцентируя внимания. Скидывает халат не вставая.

– Удобно? – интересуюсь.

– Очень, – буркает раб, поднимаясь. Надо же, без приказа.

Чего он там себе удумал?

– Продавать будете? – тут же отвечает на невысказанный вопрос.

– Пока не планирую, – успокаиваю. Впрочем, успокоила ли? Чёрт его знает. – Залезай.

Отворяю прозрачную крышку, и он безропотно укладывается на спину. Когда крышка затворяется и замок защёлкивается, медицинский чип начинает светить синим сквозь кожу на плече.

Вот идиотка, не дала разрешения сделать стекло непрозрачным. Просто не подумала, а ведь оно таким только изнутри делается.

Лежит закрыв глаза. Не удержавшись, провожу по нему взглядом. И впрямь, хорош, отбила бы руки за эту уродливую надпись. Нужно будет свести!

Боже, а как ему больно было, наверное…

Размышляя, наталкиваюсь на его взгляд, ощущаю неловкость. Да кто мне дал право рассматривать?! Антер не успевает спрятать ненависть, но я предпочитаю не замечать её. Пытаюсь показать руками, что стекло можно сделать непрозрачным. Он, конечно, ничего не понимает, в глазах ужас – решил, будто я что-то заметила. Ладно, выйдешь – поговорим.

Пока кабина сканирует и подлечивает, делаю распечатку с медчипа. Она занимает несколько страниц мелким шрифтом. Нифига ж себе!!!

Чего там только нет! Ощущаю, как непрошеные слёзы льются по щекам, наскоро вытираю. Не осталось, наверное, ни единой кости, которую бы не переломали, а сколько раз заживляли побои и синяки, настоящую – не при помощи пульта – порку, выбитые зубы… Откладываю бумаги, не в силах этого читать. Понятно, что ему проще свалиться на колени и демонстрировать покорность, чем снова и снова переживать это. Кто ж выдержит-то столько? Тут или умрёшь, или сойдёшь с ума, или попытаешься выживать как можешь…

Почти на каждой планете – попытка сбежать, поимка, избиения, издевательства. Глупенький, да ведь без специалиста чип из мозга не вытащить, даже если пульт от него уничтожить, а чипы наверняка маячком снабжены, чтобы отыскать беглого проще было. Да ты у меня герой, дура я, туда же – оскорблять, другие мужчины меня привлекают! Да они, те другие мужчины, на твоём месте давно уже сдались бы. Нет, дружок, я за тебя возьмусь. Не смогу изменить всё рабство, так хотя бы одного единственного раба…

Как было бы просто, если бы можно было с тобой поговорить! Ты бы не поверил, конечно, но начистоту – оно всегда легче, напрямую от души к душе. Ничего, прорвёмся.

Медкабина, пискнув, свидетельствует о завершении процесса и выдаёт голосовую резолюцию, что пациент в норме, но требует хорошего питания – авитаминоз и истощение. Кабина даже вколола ему что-то витаминное. И ладно.

Пока сканер выдаёт сообщения о результатах, а я складываю распечатки в папочку и в стол, крышка неслышно отворяется. Когда оборачиваюсь, Антер уже выбрался оттуда и стоит рядом на коленях, ожидая распоряжений.

– Простите, госпожа… – бормочет. Снова ждёт, что наказывать буду.

– Вставай, надевай халат, – как можно более спокойно произношу. Понимаю, что парень сам не знает, на каком свете очутился и как себя вести. Хотя эта покорность уже начинает раздражать. Впрочем, что он видел от других хозяев и что может ожидать от женщины здесь, на Тарине? Вздыхаю, заставляя себя успокоиться, он напрягается, стиснув зубы и ожидая явно издевательств, хоть не подходи.

– Вставать собираешься? – поднимаю брови. Антер тут же вскакивает и начинает натягивать халат, не попадая в рукава.

– Спокойнее, спокойнее, – говорю, направляюсь к пульту.

– Госпожа! – взвывает бедняга, снова рухнув на колени, и ползёт ко мне. Халат висит на одной руке – на вторую он так и не успел его надеть – и тащится по полу следом. Да уж, жалкое зрелище, как же нужно довести нормального человека?

Кладу пульт на стол, боясь случайно задеть кнопку. Кто его знает, чего ещё удумает?

Парень снова хватается за мои ноги, целуя колени. Его ощутимо бьёт дрожь:

– Пожалуйста, госпожа… я сделаю всё, что прикажете… не наказывайте, я просто ещё не знаю ваших правил, скажите, что от меня требуется, я буду исполнять…

– Встань, пожалуйста. Я не собиралась тебя наказывать, хотела убрать этот чёртов пульт от греха подальше.

Он затихает у моих ног, уткнувшись лбом в колени, почти ощутимо сотрясаемый нервной дрожью, но по внушительной длине медраспечатки я прекрасно понимаю, почему.

Вот чёрт, нужно было убрать этот пульт, пока он мылся. Но я сначала занималась одеждой, потом лихорадочно пыталась выяснить основные правила взаимоотношений между рабами и хозяевами в местной аристократической сети, и как-то забыла. Коза, для тебя ерунда, которую забыть раз плюнуть, а для него вся Вселенная к этому пульту сводится. Но может, и лучше, если сам увидит, что пульт в сейфе лежит. А то дёргался бы вообще от любого движения.

Правила, впрочем, сводятся к одному: хозяин – бог и ему всё можно, раб – вещь, не имеющая права голоса. Единственное, что должен обеспечить хозяин – чтобы его раб не причинял неудобства остальным вольным. В противном случае у хозяина могут потребовать ответ представители закона.

– Вставай, – тихо произношу, не удерживаюсь, провожу рукой по волосам. Он ощутимо вздрагивает:

– Простите, я забыл, что вас нельзя касаться, предыдущая хозяйка…

Замолкает. Ну да, не положено рассказывать о пожеланиях и прегрешениях предыдущих хозяев.

– Давай уже поговорим, – предлагаю, указываю на кресло. Поднимается, наконец-то надевает халат, подвязывает пояс и садится, куда было приказано.

– Не вскакивай, – предупреждаю. Кивает. – Сейчас я возьму пульт и уберу его. Не дёргайся.

Он снова кивает, сжав зубы так, что на скулах выступают бледные пятна. Ничего не говорю. Бесполезно пока.

Осторожно беру пульт, показываю ему – но он лишь сжимается, ожидая, видимо, что начну пробовать. Ох ты ж ёпрст! Наверное, эти скоты под названием «хозяева», получив новую игрушку, не успокаиваются, пока не перенажимают на все кнопочки. Тогда вполне понятна реакция бедняги.

– Смотри, беру, кладу в сейф, чтобы случайно никому чужому не попался.

На страницу:
2 из 8