Золото и железо

Золото и железо

Джек Вэнс

Переводчик Александр Фет

Дизайнер обложки Yvonne Less

© Джек Вэнс, 2019

© Александр Фет, перевод, 2019

© Yvonne Less, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4490-7366-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава I

Лектван Маркель проводил дни в жилище странном и прекрасном, на плече высочайшего утеса горы Уитни. Жилище состояло из шести куполов, трех минаретов и обширной террасы. Купола из почти прозрачного хрусталя, минареты из белой субстанции, напоминавшей фарфор, и окружавшая их терраса из синего стекла были окаймлены балюстрадой с витыми балясинами в стиле рококо, белыми с голубыми прожилками.

С точки зрения землян Маркель – красивый, непостижимый, вызывающий смущение и тревогу – походил на свою обитель. Кожа его сияла глянцевым золотом, утонченно-твердые, точеные черты его лица поражали экзотическими инопланетными пропорциями. Он носил мягкую черную одежду: облегающие бриджи, сандалии, опиравшиеся на полвершка воздуха, и плащ, драматически ниспадавший складками и развевавшийся вопреки ветру или отсутствию такового.

Маркель не приветствовал незнакомцев и никому не назначал время и место встречи, но умудрялся, тем не менее, заключать крупные сделки, не прилагая почти никаких усилий. На него работала дюжина агентов – они ежедневно связывались с Маркелем, пользуясь лектванским трехмерным телевидением, создававшим иллюзию беседы с глазу на глаз. Изредка Маркель вылетал куда-то на воздушной яхте, а иногда и сам принимал посетителей-лектванов, слетавшихся из других разбросанных по Земле купольных обителей.

Два его служителя, земляне Клод Дарран и Рой Барч, считали Маркеля церемонным, вежливым, мучительно терпеливым работодателем. Некоторые их обязанности были достаточно знакомы каждому и соответствовали повседневному опыту: им надлежало мыть синюю стеклянную террасу и натирать до блеска воздушную яхту. Другие поручения лектвана казались бессмысленными или лишенными всякой логики. Если служители ошибались, Маркель повторял указания, а Дарран и Барч реагировали на них каждый по-своему, в зависимости от темперамента – Дарран с сожалением приносил извинения, а Барч выслушивал лектвана с мрачной сосредоточенностью.

В психологическом отношении подход Маркеля объяснялся, пожалуй, не столько врожденным убеждением в своем превосходстве, сколько занятостью другими делами. Время от времени он позволял себе снисхождение. Заметив шрам на подбородке Барча, он спросил: «Что случилось?»

«Порезался во время бритья», – объяснил Барч.

Брови Маркеля удивленно взметнулись. Он зашел в купол и вернулся через несколько минут со стеклянной фляжкой, наполненной прозрачной жидкостью: «Натрите этим лицо, и вам больше никогда не придется бриться».

Барч с сомнением поглядывал на фляжку: «Мне говорили о таких вещах. Вместе с бородой стирается вся физиономия».

Маркель вежливо покачал головой: «В данном случае можете не беспокоиться». Уходя, он задержался и обернулся: «Сегодня прибудет корабль, на нем прилетит моя семья. Мы устроим церемониальный прием в одиннадцать часов. Это понятно?»

«Вполне», – чуть поклонился Барч.

«Вам известен ритуал приземления?»

«В мельчайших деталях», – подтвердил Барч.

Маркель кивнул и продолжил прогулку по террасе: пространство под подошвами его сандалий придавало ему пружинящую размашистую походку. Барч направился в комнаты, которые он делил с Дарраном, и осторожно нанес депилятор на поверхность лица. Погладив щеки, он убедился в том, что щетина исчезла.

К нему зашел Дарран: «Похоже на то, что предстоит суматоха. Сегодня прибывает семья патрона – жена и две дочери. Теперь все мы будем ходить на цыпочках – в том числе Маркель».

Барч кивнул: «Я знаю. Он спросил, помню ли я, как складывается балюстрада. Кроме того, он сказал, что прием будет „церемониальным“ – то есть нам придется напялить ливреи». Барч бросил угрюмый взгляд на облегающий зеленый комбинезон с голубым жилетом: «В этих рейтузах я чувствую себя как балетный танцор». Вручив Даррану фляжку, он прибавил: «Если хочешь быть красивым, натри физиономию этим зельем. Это подарок Маркеля – депилятор, безвозвратно удаляет бороду и усы. Если бы он подарил нам литров пятьдесят, мы уже стали бы миллионерами».

Дарран взвесил фляжку в руке: «Может быть, это намек? Мы выглядим обросшими пьянчугами?»

«Если бы это был дезодорант, я бы тоже так подумал».

Дарран взглянул на часы: «Пол одиннадцатого. Пора натягивать мундиры».

Когда они вышли на посадочную площадку, Маркель уже стоял у балюстрады. Оценив внешность служителей мимолетным взглядом, лектван надвинул на лоб козырек фуражки и отвернулся, обозревая южную панораму.

Прошло несколько секунд. Из неба бесшумно и плавно спустился глянцевый шар, расцвеченный красными, золотистыми, голубыми и серебристыми разводами. Шар быстро увеличивался в размерах, блестящие расплывчатости кружились и перемигивались. Барч и Дарран нагнулись над балюстрадой, нащупывая выключатели автоматических упоров. Балюстрада погрузилась в синее стекло, и над террасой сразу пронесся порыв холодного ветра.

Громада космического шара нависла над головами; цветные пятна всплывали и сливались на нем, как радужные пленки на мыльном пузыре. Корабль осторожно опустился на террасу и словно прилип к синему стеклу.

В сферическом корпусе раскрылся арочный портал. Маркель стоял неподвижно, как статуя; Дарран и Барч смотрели во все глаза, завороженные невиданным зрелищем.

Из звездолета вышли пятеро лектванов: две женщины, двое мужчин и маленькая девочка, весело подбежавшая к отцу по террасе. Маркель издал приветственное восклицание, высоко поднял ребенка одной золотистой рукой, а другой обнял двух женщин. Последовал краткий обмен отрывистыми фразами на лектванском наречии, после чего Маркель опустил девочку и провел прибывших в ближайшую ротонду.

Из портала выскользнули двенадцать контейнеров – каждый из ящиков опирался, подобно сандалиям Маркеля, на вершок воздуха. Барч и Дарран стали проталкивать контейнеры, один за другим, под служебный купол.

Портал закрылся, цветные разводы на поверхности шара яростно вскипели. Сферический звездолет приподнялся над площадкой и устремился, быстро ускоряясь, на восток.

«Вот и все, – заметил Дарран. – Родня хозяина явилась во плоти». Он сделал паузу, но Барч не соблаговолил высказать какое-либо замечание. Служители подняли выдвижную балюстраду. «Надо полагать, та, что постарше – его жена, – задумчиво рассуждал Дарран, – а две другие – дочери».

«Милый ребенок», – отозвался Барч.

Дарран вопросительно приподнял бровь: «Как насчет второй дочери?»

Барч взялся за угол очередного контейнера: «Красавица! Что еще можно сказать?» Оглянувшись, он бросил мимолетный взгляд на ротонду: «Все равно она не от мира сего – как глубоководное чудо-юдо какое-нибудь».

Дарран пожал плечами: «Чуда-юда хорошо платят за все, что покупают на Земле. Они опередили нас на несколько столетий. Теперь мы строим звездолеты, руководствуясь научными принципами, о которых даже не подозревали. Их лекарства свели на нет детскую смертность…»

«Это не наша наука и не наша медицина».

«Но они нам помогают, не так ли?»

«Ни к чему насаждать на Земле то, что не создано на Земле».

Дарран с любопытством покосился на напарника: «Если тебе так не нравятся лектваны, зачем ты устроился на работу к Маркелю?»

Барч встретился с ним задумчивым взглядом: «Я мог бы задать тебе тот же вопрос».

«Я на него работаю потому, что могу здесь чему-нибудь научиться».

Барч резко отвернулся: «Ты слишком просто смотришь на вещи. Ты хочешь им понравиться, для тебя это важно».

«Конечно. На добро отвечают добром».

«По-твоему, лектваны отвечают тебе добром? Может быть, Маркель как-нибудь заглянет к тебе вечерком, чтобы покалякать и выпить пива? – Барч раздраженно крякнул. – Держи карман шире! Они – лектваны, а мы – быдло».

«Не спеши, всему свое время, – возразил Дарран. – Мы все еще не понимаем друг друга, но времени у нас предостаточно. Лектваны не позволяют себе ничего лишнего – хотя, конечно, держатся отстраненно».

Яркие карие глаза Барча вспыхнули: «Пройдут несколько лет – и что тогда? На Земле мы неплохо справлялись сами, жизнь понемногу улучшалась. Мы развивались по-своему – доморощенным, естественным образом. Неужели ты не понимаешь, чтó с нами будет? Еще несколько лет такого знакомства, и для нас все будет кончено. Мы станем бесполезными для лектванов – они от нас избавятся – и дела на Земле пойдут гораздо хуже, чем раньше».

«Оптимистом тебя не назовешь! – Дарран подтолкнул контейнер ко входу служебного купола. – Но посмотри в лицо действительности. Лектваны прибыли. Мы не можем перевести часы назад и вернуться в прошлое. И зачем туда возвращаться? Нынешнее положение вещей нам во многом полезно и выгодно».

«И лектваны будут решать, чтó именно для нас полезно?»

Дарран покачал головой: «В лектванских школах земляне учатся всему, что хотят узнать».

«Но прежде всего они учатся говорить по-лектвански».

Дарран рассмеялся: «А чего бы ты хотел? Чтобы они преподавали по-английски?» Даррана такая перспектива исключительно позабавила: «Ты смотришь в бинокль с обратной стороны! Может быть, тебе следовало бы посетить их планету. Это помогло бы тебе изменить точку зрения».

«Если я когда-нибудь и отправлюсь на Лектву, то исключительно для того, чтобы узнать, как отвадить этих золоченых снобов от Земли!»

Маэркль-Элакзд – или «Маркель», как его звали на Земле – стоял в ожидании своей супруги Тшер и дочерей, Комейтк-Лелианр и Сиа-Спедз, глядя сквозь прозрачную стену южного салона на пустынные просторы внутренней Калифорнии. На нем не было плаща; вечерний солнечный свет придавал красноватый медный оттенок его золотистой коже.

У него за спиной послышался поспешный легкий топот: прибежала босая Сиа-Спедз в узорчатых штанишках с белыми помпонами на бедрах. Волосы девочки – тончайшие платиновые нити, полированные и навощенные – были разделены пробором посередине и на бегу разлетались игривыми всплесками над ушами. Приподнявшись на цыпочки, она прислонилась ладонями и лицом к хрустальной стене: «А где другие купола? Мы здесь одни?»

Маркель погладил ее по голове: «Нет, по всей Земле рассредоточены другие агентства».

«И они всегда на вершинах гор?»

«Да – таким образом обеспечивается уединение, скрывающее нас от назойливого любопытства». Он обернулся – подошли его жена и старшая дочь, обе в длинных белых платьях без украшений. Прическа Тшер напоминала глянцево-серебристую купальную шапочку. Ее старшая дочь, Комейтк-Лелианр, предпочитала высокий начес, колебавшийся над головой подобно языку серебряного пламени.

Подчиняясь незаметному сигналу Маркеля, из пола выросли две софы из самоадаптирующегося белого пеноматериала: «Полет обошелся без неприятностей?»

Комейтк-Лелианр поморщилась: «Все было хорошо, пока мы не погрузились в Большое Пылевое облако. Клау расставили сети, пришлось остановиться».

Маркель, присевший на софу, заметно встревожился: «И что же?»

«К звездолету прилепился катер, чтобы произвести обыск на борту».

«Но зачем? Почему?»

«Нам сказали, что с Магарака сбежала дюжина ленапи. Клау разозлились и делали все возможное, чтобы беглецы не добрались до Лено».

«Конечно. Для империи клау это стало бы непростительным унижением, – пробормотал Маркель. – А дальше что?»

«Капитан проявил похвальное присутствие духа. Он включил передатчик синаптических сигналов, вызывающих у клау тревогу, и они удалились уже через пять минут».

Маркель продемонстрировал понимание ситуации лектванским физиономическим эмоциональным символом – сложным сочетанием движений бровей, глаз и ресниц – после чего дал понять, опять же бессловесным «языком бровей и глаз», что желает сменить тему разговора. Повернувшись к Сиа-Спедз, он спросил: «Как у тебя продвигается накопление жизненного опыта?»

Девочка пошевелила пальцами ног: «Все хвалят мои способности. Я выучила одиннадцать первичных стилизаций и три альтернативные: „улыбчивый рассвет“, „игривого котенка“ и „нелюдимку“».

«Превосходно!»

«Она умеет подниматься на сандалиях выше семикратного роста, – с прихотливой гордостью заметила Тшер. – И сама управляла солнечным планером над Мирском – облетела всю луну и вернулась».

«На Земле ей придется быть осторожнее, – заметил Маркель. – Здесь лектваны не всегда и не везде популярны».

«Почему? – с недоумением спросила Сиа-Спедз. – Разве мы им не помогаем, разве мы их не учим в лектванских школах?»

Маркель мягко улыбнулся: «Земляне долго считали себя единственной разумной расой во Вселенной. Прибытие лектванов нанесло удар их самолюбию».

Сиа-Спедз продолжила перечисление своих достижений – с оттенком некоторого сомнения в голосе: «Кроме того, я запомнила все лектванские царства и династии, начиная с доисторического короля Фальдера».

«Там, внизу, на равнинах Земли, ты найдешь туземцев, достигших примерно того же уровня культурного развития».

«Лелианр больше интересуется такими вещами».

Маркель повернулся к старшей дочери: «Время летит, как метеор в ночном небе! Не могу поверить, что ты уже закончила первый курс. Что теперь?»

Комейтк-Лелианр ответила в стиле «сдержанного советника»: «Меня привлекают несколько направлений. Примитивная антропология, а также экспериментальная кулинария. Недавно я синтезировала сахар очень приятного вкуса – произведены и распределены уже несколько тонн этого продукта».

Маркель рассмеялся: «Если хочешь испытать новые экзотические вкусовые ощущения, попробуй кое-какие земные блюда».

Лицо Комейтк-Лелианр подернулось гримасой отвращения: «Пожиратели живой плоти!»

«Земляне поглощают также большое количество продуктов растительного происхождения».

«В том и в другом случае они убивают, чтобы жить».

«Фундаментальная безнравственность, которую, насколько я понимаю, они не осознают. Так или иначе, их раса способна синтезировать только простейшие углеводороды».

«Надо полагать, им нужно чем-то питаться».

«Земляне не во всех отношениях примитивны. Если ты намерена продолжать исследования протокультур, здесь тебе встретятся неожиданные достижения».

Комейтк-Лелианр слегка пожала плечами: «Я еще не выбрала постоянную специализацию. Мне некуда торопиться».

Сиа-Спедз воскликнула: «Смотрите! Там, снаружи – два землянина!»

Стилизация Маркеля изменилась: «Это мои служители – очень способные молодые люди».

«Я их представляла себе совсем не такими», – задумчиво заметила Комейтк-Лелианр.

«Тот, что с кожей потемнее, кажется покладистым, – отозвалась Тшер. – У другого какое-то бремя на душе».

«Так оно и есть, – сказал Маркель. – Рой испытывает неприязнь к лектванам».

Тшер покачала головой: «Если бы вместо нас на Землю прибыли клау, у него было бы гораздо больше оснований для неприязни».

«У него есть на то основания, главным образом личного характера. Его отец был ученым. Рой надеялся следовать по стопам отца. С ранней молодости он прилежно изучал общепринятые тогда методы. А потом прибыли лектваны, и во мгновение ока все усилия его жизни оказались никчемными. Почти все, чему он научился, не соответствовало действительности, а остальное, с учетом знаний, накопленных лектванами, безнадежно устарело или стало выглядеть, как детские забавы. Рой очень огорчился, даже озлобился».

Комейтк-Лелианр разглядывала спину Барча: «Его можно понять».

«Но почему он не учится на Лектве?» – не понимала Сиа-Спедз.

Маркель переводил взгляд с Барча на Даррана и обратно: «В конце концов он может смириться с такой необходимостью. Но в данный момент его отвращает перспектива многолетнего обучения тому, что уже знают дети в возрасте Спедз».

«У другого служителя более приветливое лицо, – сказала Тшер. – Как его зовут?»

«Это Клод. Он практичнее Роя и, в целом, не столь эмоционален. Я собираюсь включить его в состав следующей группы, командированной на Лектву».

«А Рой?»

«До сих пор он не проявлял желания покинуть Землю».

В салон зашли два гостя Маркеля – он поднялся на ноги: «Вы успели освежиться?»

«О да, мы выкупались и отдохнули. Из вашего купола открывается великолепный вид».

Маркель кивнул: «На мой взгляд, Земля – один из красивейших миров. Вы заметили, наверное, долину на северо-востоке, словно расписанную сотнями пастельных тонов?»

«Она восхитительна!»

«Восхитительна – и смертельна. Туземцы так ее и называют: Долина Смерти».

Глава II

Барч и Дарран сами готовили себе еду, пользуясь провизией, которую доставляли вертолетом каждую субботу. В общем и в целом их обязанности носили почти символический характер; по утрам, после мытья террасы, у них оставалось много свободного времени. Дарран использовал это время, изучая лектванскую грамматику и прослушивая предоставленные ему Маркелем звукозаписи произношения лектванских слов и фраз. Барч что-нибудь читал или просто угрюмо загорал на солнышке.

В связи с приездом семьи Маркеля нарушился установившийся порядок вещей. Утром следующего дня после прибытия на Землю Сиа-Спедз подружилась с Дарраном, спросив его, почему он носит ботинки, а не сандалии на воздушной подушке.

Дарран откровенно объяснил: «Прежде всего, у меня нет таких сандалий. Во-вторых, если бы я попытался в них ходить, я тут же растянулся бы на террасе, потеряв равновесие».

«Но это совсем не трудно! – возразила Сиа-Спедз, тщательно и правильно выговаривая английские слова. – По меньшей мере, пока не поднимаешься слишком высоко».

«Не понимаю – почему ходить по воздуху проще, если держаться ближе к поверхности?»

«Силовое поле распределяется в форме пирамиды. Чем ближе к земле, тем больше отношение площади основания пирамиды к ее высоте. Чем выше идешь, тем больше сужаются силовые опоры и тем труднее становится сохранять равновесие».

«Ага! – сказал Дарран. – Тогда почему же вы не делаете сандалии помощнее, позволяющие расширять основание силовой пирамиды, поднимаясь выше в воздух?»

«Не знаю. Наверное, потому что тогда было бы не так забавно ходить по воздуху».

«Я думал, что лектваны во всем руководствуются только практическими соображениями», – заметил Дарран.

«Не всегда и не во всем. Полностью прагматической расой можно назвать только клау. У них все планируется в строгом соответствии с предназначением, независимо от того, нравится ли это другим. На планетах клау никто никогда ничему не радуется».

«Неужели? И кто такие эти клау?»

«Враги. Ужасные люди с красными звездами в глазах». Но Сиа-Спедз больше интересовалась демонстрацией навыков использования сандалий: «Смотри!» Она поднялась высоко в воздух так, словно всходила по невидимой лестнице, после чего принялась весело бегать туда-сюда над головой Даррана: «А теперь я еще выше поднимусь!»

«Будь осторожна!» – Дарран ходил под ней, подняв руки, чтобы в случае чего поймать оступившуюся девочку.

«Выше не могу, – призналась наконец Сиа-Спедз. – Здесь уже ноги дрожат».

«Тогда лучше спускайся. Я начинаю нервничать».

Девочка спустилась: «А почему ты не попросишь Маркеля подарить тебе пару сандалий?»

Дарран пожал плечами: «Выпрашивать подарки невежливо».

«Но если ты не говоришь о том, чего хочешь, об этом никто не узнáет!»

Дарран рассмеялся: «Значит, лектваны так-таки руководствуются практическими соображениями!»

«Может быть и так – в конечном счете. В любом случае, я сама подарю тебе пару сандалий».

«Если ты будешь раздавать слугам лучшую обувь отца, тебя отшлепают».

Сиа-Спедз хихикнула: «Какие странные вещи ты говоришь!»

Барч, облокотившийся на балюстраду, обернулся: «Я тоже думаю, что Дарран говорит странные вещи. Кроме того, он умеет играть в самые разные игры. Попроси его научить тебя играть в классики».

«В классики? – Сиа-Спедз взглянула на Даррана. – Что это такое?»

«На Земле девочки играют в классики».

«И ты знаешь, как в них играть?»

Дарран почесал щеку: «Рой играет в классики гораздо лучше меня».

«О нет! – возразил Барч. – Кто вчера выиграл? Ты!»

«Покажи мне, Клод!»

Барч присел на скамью: «А я прослежу за тем, чтобы не было никакого надувательства». Протянув руку, он поднял лежавший рядом «Лектванский разговорник» Даррана, открыл его на первой странице и просмотрел предисловие:

«В связи с характерным для него обилием сочетаний согласных, лектванский язык воспринимается землянами на слух как труднопроизносимый. Это обстоятельство нуждается в пояснении. Прежде всего, лектванский лексикон содержит огромное количество слов – в некоторых случаях сотни синонимов выражают варианты одной и той же основной идеи. Поэтому лектваны не нуждаются в многословных околичностях – их речь замечательна логической простотой ее декларативных форм.

Еще одной особенностью лектванского языка является тот факт, что каждое слово может иметь множество различных смысловых оттенков, в зависимости от «стилизации», используемой говорящим лицом – или даже его собеседником. Существуют более ста «стилизаций», из которых шестьдесят две считаются «основными», а другие – «альтернативными». Каждый совершеннолетний лектван умеет пользоваться всеми основными стилизациями и большинством альтернативных. Лектван выражает стилизацию речи движениями глаз, бровей и ресниц. Весьма приблизительной аналогией лектванских стилизаций речи могут послужить маски древнегреческих актеров, обозначавшие эмоциональные состояния».

Барч отбросил разговорник на скамью – он пришел к тому выводу, что изучение лектванского языка само по себе потребовало бы приложения усилий на протяжении всей жизни. Тем не менее, дети лектванов, по-видимому, усваивали тонкости родной речи без особого труда. Он наблюдал за тем, как Сиа-Спедз сосредоточенно выслушивала инструкции Даррана. Сколько «стилизаций» она уже умела использовать? Умная, восприимчивая девочка. Тысячи лет естественного – и, вероятно, евгенического – отбора несомненно повысили интеллектуальный уровень расы лектванов. Интеллектуальный уровень, а также, как тут же продемонстрировала вышедшая на террасу Комейтк-Лелианр, уровень красоты.

Барч тайком наблюдал за тем, как старшая дочь Маркеля подошла к балюстраде и облокотилась на нее. Он знал, что у лектванов не было запретов или внутренних ограничений, связанных с наготой. На девушке были только пара сандалий и короткая юбочка. Барч чувствовал, как по всему его телу разливается теплота. Инопланетянка, существо из далекого чужого мира… тем не менее, какой чудесной, живой, грациозной и чистой она выглядела!

Комейтк-Лелианр словно почувствовала его взгляд и быстро обернулась. Барч виновато отвел глаза, но почти сразу же снова посмотрел на девушку, теперь стоявшую спиной к балюстраде. «Оценивает внешность дикаря, – с горечью думал Барч. – Я – первый землянин, оказавшийся поблизости».

Комейтк-Лелианр вежливо сказала: «Я вижу, что вы изучаете наш язык. Вы находите его трудным?»

«С первого взгляда он выглядит сложным, – ответил Барч. – Надо полагать, лектванский язык может служить уроженцу другой планеты замечательным средством самовыражения, если им можно овладеть, не начиная обучение с раннего детства».

На лице девушки отразилось любопытство. «Она ожидала, наверное, что я стану рычать, как медведь!» – гневно подумал Барч.

«Разве вы не тот из служителей, которому не нравятся лектваны?» – спросила Комейтк-Лелианр.

Барч удивленно прищурился и ответил, тщательно выбирая слова: «Я не возражаю против лектванов в той мере, в какой не возражаю против любых человекообразных существ».

«И это все, что вы чувствуете?»

«Я не думаю, что в конечном счете Земле будет полезно присутствие на ней лектванов».

«Как вас зовут?» – спросила Комейтк-Лелианр.

«Рой Барч, – грубовато выпалил он. – А вас?»

«Комейтк-Лелианр».

«Ммф… Что означает это имя?»

Девушка рассмеялась: «Почему имя должно что-то означать?»

«Для представителей высокоразвитой цивилизации – каковыми вы очевидно себя считаете – было бы естественно, казалось бы, использовать имена, отражающие профессию, происхождение, какую-нибудь информацию идентифицирующего характера».

«Тск! – Комейтк-Лелианр прищелкнула языком; Барч распознал движение ее бровей как свидетельство изменения стилизации. – Чудовищная идея: всеобщая регламентация, единообразие номенклатуры! У вас сложилось совершенно неправильное представление о лектванах».

«Не в большей мере, чем ваше представление о нас», – проворчал Барч.

Комейтк-Лелианр усмехнулась: «А ваше имя что-то означает?»

«Нет».

«Я хотела бы попросить вас об одолжении», – сказала дочь Маркеля.