Входите вратами тесными

Сойдя с насыпи, Николай покатил мимо кустов ракиты, затем выехал на тротуар. Далее вдоль дико застроенных гаражей, детской площадки, заброшенной спортивной площадки и вот, наконец, за углом пятиэтажного дома появились два ряда кооперативных гаражей. Седьмой бокс в этом кооперативе числился за супругой Николая. Там он ставил велосипед и шел домой.

Наталья, Наталья! О том, на какой золотой женщине он женился, Николай понял лишь, тогда когда его жизнь покатилась под откос.

После смерти тестя, неприятности не заставили долго ждать. Все началось с того, что на станции поменялся директор. Прежнего директора в шестьдесят два года неожиданно для всех отправили на пенсию. И тут пошла тотальная кадровая чистка. Те, кто раньше по многу лет сидел в мастерах и дежурных стали быстро продвигаться по служебной лестнице. От старого руководящего состава избавлялись под любым предлогом, кого вслед за директором на пенсию, кого переводом на другое место, кого на работу за границу, естественно с условием, что назад они больше не вернутся. Новый директор, как собственно и прежний, хотел иметь свою команду, преданных ему одному людей.

Вот тут и всплыла многолетняя злоба и зависть, которую копили сотрудники станции на Николая. Ему всё вспомнили и скорость продвижения по службе, и жизнь в элитной тестевой квартире, и спесь, и заносчивость, и многое, многое другое, чего может никогда и не было, но больное воображение обозленных завистников с лихвой дорисовывало и приписывало ему.

Первое, что почувствовал Николай, при новом директоре, это вакуум дружеских отношений. Все коллеги, как по команде, стали держаться исключительно в рамках служебных инструкций. Никто больше не спрашивал: «Как вчерашняя рыбалка?», не шутили по поводу прошедшего дня рождения, перестали приглашать на пивные междусобойчики. У Николая была огромная почти полная коллекция песен Высоцкого и частенько сотрудники просили сделать им копии тех или иных записей, даже образовался некий фан-клуб Высоцкого, теперь же к нему никто с подобными просьбами не обращался. Кого бы ни пригласили к себе Коля или Наташа, все отказывались. Вооруженный нейтралитет затягивался. Складывалось впечатление, что ждут малейшей ошибки со стороны Николая, чтоб иметь повод вышвырнуть его из такого теплого и удобного кресла начальника смены станции.

И не мудрено в такой нервной обстановке эту ошибку сделать.

Семнадцатого октября тысяча девятьсот девяносто второго года, когда на станции заступила смена под руководством Николая Зайцева, в два часа ночи обходчик турбины доложил, что под брюхом генератора второго энергоблока он обнаружил масляную лужу. Тут же, для более тщательного осмотра, туда направлены дежурный монтер главной схемы и старший обходчик второго блока. Самописец на блочном щите показывал, что давление масла в подшипниках генератора не падает, значит, время на принятие решения еще было. Старший обходчик доложил, что масляная лужа стала увеличиваться. Тут бы, конечно, самому Николаю осмотреть повреждение, затем зайти на тепловой щит, сравнить давление в подшипниках с предыдущими показаниями, но он принял другое решение: до выяснения обстоятельств остановить энергоблок. Слишком дорогой был ротор генератора, чтоб оставить один из его подшипников без масла. Остановку осуществили в максимально щадящем, но всё-таки аварийном режиме с выбросом пара в атмосферу. Котел перевели в режим ожидания. Срочно из поселка вызвали все ремонтные службы. Объем убытков от аварийной остановки энергоблока напрямую зависел от времени простоя.

Тщательный осмотр ремонтной бригадой обоих подшипников генератора показал, что они в полном порядке. Масло, разлитое под генератором, имело явно иное происхождение. К утру генератор был в сети и блок набрал полную мощность. Главный инженер собрал совещание, назначили комиссию по служебному расследованию этого инцидента.

Ничего утешительного для Николая комиссия не обнаружила. По версии комиссии масло появилось из ведра, стоявшего под лестницей и вероятно забытого там после очередного ремонта генератора. Каким образом масло из ведра попало на пол, комиссия не уточняла. Может, ведро само от вибрации опрокинулось, может обходчик его задел – тайна, покрытая мраком. Старший обходчик от своих слов, что масляная лужа стала расти на его глазах, отрекся. Типа, ему показалось, что она растет. Всех интересовал главный вывод комиссии, а именно – решение начальника смены по остановке энергоблока было ошибочным! Николая вызвали на ковер в кабинет директора. В ультимативной форме потребовали заявление об уходе, иначе хуже будет, а именно уволят по статье о служебном несоответствии. Это был полный крах всей жизни Николая! От пережитого резко поднялось давление. В предынсультном состоянии Николая забрала скорая помощь.

Эх, был бы жив тесть, все ограничилось выговором и лишением тринадцатой зарплаты. Но, уж очень долго ждали злопыхатели и завистники Николая. И теперь, вся эта свора шакалов, наполнившись праведным гневом, жаждала крови любимчика судьбы и не когда-нибудь, а немедленно.

Пока муж лежал в реанимации, Наталья, понимая, что она последняя линия обороны семьи, собрав всю волю в кулак, выписала на проходной пропуск на станцию, благо начальник бюро пропусков её сосед по дому, и, минуя оторопевшую от решительного и практически нечеловеческого взгляда Наташи, секретаршу, прошла прямо в кабинет директора. О чем они говорили, не знает никто. Секретарша быстро и плотно прикрыла за Наташей двери. Скорее всего, Наташа напомнила директору о том, как он и её отец с разницей в год молодыми специалистами пришли работать на тогда еще строящуюся станцию. О том, как днями и ночами, практически без выходных они запускали один энергоблок за другим. И хоть приехали они сюда из разных мест и друзьями в полном смысле этого слова не были, но как же он, помня всё это, может оставить дочь и внуков Михаила Юрьевича без куска хлеба?

Мощный и невероятно концентрированный эмоциональный удар, нанесенной хрупкой на вид Наташей по директору станции, возымел свое действие.

На следующий день на доске объявлений появился приказ. Дословно цитировать не стоит, а суть такова: за допущенные грубые ошибки при исполнении служебных обязанностей, повлекшие за собой значительные материальные убытки, снять Зайцева Николая Петровича с должности начальника смены станции и назначить на должность дежурного электромонтера собственных нужд третьего энергоблока. Смертельный нокаут, благодаря невероятным усилиям Наташи, мягко перешел в нокдаун. Таким образом, пятнадцать лет работы Николая легли прямо под хвост пробегающему мимо коту!

Такова предыстория надвигающихся событий.

Гараж встретил Николая запахом свежей стружки и лака. Вдоль правой стены сохли готовые изделия, слева аккуратным штабелем лежали доски и бруски, а у дальней стены стояли полуфабрикаты и заготовки. В центре расположились циркулярная пила, электрофуганок и верстак. С тех пор как Семенович покинул их совместное предприятие дела шли все хуже и хуже. Изделия, что делал Николай, не имели того блеска и изысканных форм, какие были у Семеновича, поэтому целевые и дорогие заказы стали редкостью. Приходилось вновь работать на базар. Возить полки и табуретки в коляске мотоцикла было неудобно, а просить кого-то, того же Семеновича, значило платить. Деньги, деньги, деньги! Куда не ткнись, везде нужны деньги.

«Сегодня нет сил, потом приду» – подумал Николай и закрыл гараж на замок. Прошедшая смена была тяжелой. Поспать удалось не больше трёх часов. С двенадцати до двух ночи шли оперативные переключения в сети шесть киловольт. Затем, в распредустройстве переводили нагрузку с одой секции шин на другую. А с пяти утра готовили дневной смене ремонтников четыре рабочих места, и, как назло в разных и очень удаленных друг от друга местах.

Дом, где жил Николай, находился в двухстах метрах от гаража, и через несколько минут он был на месте. В квартире никого. Странно, обычно Наташа встречает его, кормит и, только потом, уходит доделывать то, что еще не успела.

Не смотря на диплом товароведа, Наташа работала обыкновенным дворником. Более того, ей крупно повезло. Начальник ЖЭКа, помня доброту её отца, и не испугавшись гнева нынешнего руководства станции, приняла Наташу на работу взамен ушедшей на пенсию. Таковы реалии маленьких городов сателлитов. Женам работавших на станции мужей деваться некуда. Особенно в период кризиса и гиперинфляции, когда на одно рабочее место с мизерной зарплатой около десяти желающих.

Детей в это лето, Наташа и Николай во что бы то ни стало, решили отправить на море в санаторий, на этом настояла Наташа. Кризис кризисом, а здоровье детей вещь священная. Чтоб отправить детей в Алушту, Николаю пришлось продать один из двух подвесных лодочных моторов, оставшихся после тестя. Шикарный почти новый тридцатисильный «Вихрь» ушел за триста долларов. Себе, для рыбалки, он оставил маленький двенадцати сильный «Ветерок». «Ветерок» не то что «Вихрь», хотя одного Николая, даже с пассажиром он еще кое-как тянул. Но если в лодку садились больше двух человек, на глиссер его «казанка» выйти не могла, а тащилась, как баржа с песком.

Николай зашел в кухню. Котлеты, вермишель, открытая банка консервированных помидоров, хлеб, все на месте. «Странно, почему нет Наташи? Может, на огород пошла? Но что там делать в такое пекло?». После завтрака биологические часы Николая показали на сон.

За две недели до этого

Сергей Николаенко, однокурсник Зайцева, он же Бест, а для друзей Беня, поднялся на второй этаж киевской гостиницы «Глобус». Там находился офис небольшой туристической фирмы «Меридиан». Турфирма была филиалом другой более могущественной организации «Фонда защиты». Официально «фонд» числился, как общественная некоммерческая организация призванная чего-то там улучшать, кому-то помогать и так далее. Но вся эта уставная казуистика была чистой воды ширмой. Чем занимался «фонд» знал только узкий круг людей.

Куратором непосредственно Сергея был генерал Скиба, бывший, конечно, то есть в отставке. Майор Николаенко, естественно, тоже в отставке, шел в офис «Меридиана» на встречу со своим куратором. Двести четырнадцатый номер находился в конце коридора.

– Разрешите? – Николаенко заглянул в номер и по-военному отрапортовал, – товарищ генерал, майор Николаенко по вашему приказанию прибыл.

– Привет Сережа, – генерал протянул руку для приветствия, – располагайся, – генерал показал рукой на мягкий диван, – понимаю, ты всего три дня, как с задания, но ничего не поделаешь, темп жизни ускоряется, и надо готовиться к новому.

«О чем речь! Конечно, раз жизнь ускоряется за счет моего отпуска, то какие могут быть проблемы, валяй, выкладывай, – подумал Сергей, – в кабинете сидеть, не от погони уходить».

– Как здоровье? Читал отчет. В Ростове не сладко пришлось?

«Неужели спросил о здоровье? А я думал, это только меня интересует!»

– В норме, – по-военному ответил Сергей, и хотел было добавить, что готов немедленно выполнить новый приказ, но вовремя осёкся. Это был перебор, всё-таки не мальчишка, не двадцать лет, чтоб по первому свистку, куда ни попадя. Да и генерал фальшь заметит. Это с виду он простой. Простаки до генеральских чинов не дослуживаются.

Скиба и Николаенко познакомились в Афганистане. Мотострелковый взвод из трех БМП, которым командовал Сергей, вошел в состав спецгруппы майора Скибы. Сергею сразу понравился майор-весельчак. Как бы тяжело в бою не приходилось, а из эфира сыпались сплошные шутки, естественно, матерные. Даже образовался особый жаргон, на котором отдавались приказы. Например, «постричь орлам бороды» означало отсечь пулеметным огнем наступающую группу, а «дернуть за конец» – это команда снайперу убрать вражеского командира. Но это только так, вершина айсберга, большая часть команд ничего общего с воинским уставом вообще не имела, а базировалась на терминологии принятой в крайне извращенной сексуальной деятельности человека. И что характерно, подчиненные смысл каждой команды понимали абсолютно однозначно. Но основным достоинством майора, как командира, было то, что он лучше любого психотерапевта промывал мозги своих подчиненных. В старых традициях древнеримской армии, Скиба перед каждой операцией произносил речь. Это не был классический псевдопатриотический спич отца командира сынкам подчиненным. Идеологический мусор, который так тщательно укладывали в мозги солдат замполиты всех мастей в Союзе, перед отправкой в Афганистан, Скиба вытряхивал быстро и без церемоний. Основной тезис майора гласил: война – это охота человека на человека. Быть охотником, заложено в природу каждого мужчины. Другого случая реализовать свой природный охотничий инстинкт у вас не будет. Чтоб не превратится из охотника в дичь, надо много работать, ибо война – это самый тяжелый труд на земле. Потрудимся на славу, и победа будет нам наградой.

Культ победителя – это единственная религия, которую исповедовал майор, и быстро обращал в него подчиненных. Спецгруппа майора, а вскоре и полковника Скибы всегда давала результат. Какой ценой добывалась победа, наверху не интересовались. Зато, после каждой успешной операции все члены группы расслаблялись по-своему. Кто спиртом, кто гашишем, а кто и местными женщинами. По закону войны, считал Скиба, победитель имеет право на все. Нянек в отряде не было. Потерял боевую форму – доставайся духам. В виду особой значимости отряда пополнение личным составом и воинские звания шли без задержки.

Много работать и прислушиваться к инстинктам Сергей научился в первые же месяцы войны. Биологи трактуют понятие инстинкт, как зачатки или лучше сказать первое проявление разума. Идиоты! Их бы сюда под пули и мины. Животный инстинкт – это не зачатки разума, а прямая связь организма с небесной базой данных. Разум в экстремальной ситуации опасен, так, как медлителен и склонен к панике, его нужно отключать. Только инстинкт в сотые доли секунды может подсказать единственно верное решение, и идет это решение не от суммы житейских знаний и предыдущих практик, а от самого мощного во всей вселенной компьютера, который находится на небесах, и с помощью которого всех нас когда-то создали. Науку чувствовать опасность и, как эту опасность избегать, Сергей постиг в полном объеме, потому и остался живым.

– И всё-таки, без протокола. Сережа, как на духу, что произошло в Ростове?

Сергей знал, рано или поздно Скиба об этом спросит. Как ни пытался Ерёма скрыть, вернее, сделать вид, что все шло нормально, но шило в мешке не утаишь, задержка в доставке груза весьма значительная. Сам Николаенко никогда бы не стал жаловаться, но, если просят… извольте. На то он и генерал, чтоб читать отчёты между строк.

– Пришлось больше месяца сидеть в привокзальном ростовском бомжатнике. Ждал связь и новый транспорт.

– Давай с начала, как ты туда попал?

– Ну, с начала, так с начала, – согласился Сергей, ибо ничего придумывать не надо. – Вокруг вагона с нашим грузом началась возня. При первичной сортировке, он попал в середину состава, а перед самой отправкой, ни с того ни с сего, состав опять пересортировывают. Наш вагон оказывается последним. Затем, несколько раз приходили сверять номер вагона с накладной, делая вид, что проверяют пломбу. Но это было еще в Адлере. В Ростове, вообще, вагон отцепили от состава и загнали в тупик. Тянуть было нельзя, пришлось действовать. Ночью нашел пожарный ящик с песком, вытряхнул его, вскрыл вагон, перенес груз в ящик, а сам ящик зарыл в куче щебня, что находилась возле запасных путей. О том, что вагон без груза, а также время и место новой связи сообщил полковнику Еременко по резервному каналу.

– А какая необходимость была жить с бомжами?

– С одной стороны я под видом бомжа бесцельно слонялся рядом и контролировал сохранность груза, а с другой, если следили за грузом, то могли вычислить и экспедитора. Поэтому ушел на нелегальное положение.

– Еременко пишет, вы долго не выходили на связь?

– Глупости. Каждое простое число месяца я появлялся в условленном месте. А то, что полковник Еременко безграмотный и считает все нечетные числа простыми, я не виноват. Вы позволите?

– Да, говори.

– Девятнадцатого, двадцать третьего и двадцать девятого, я регулярно появлялся в условленном месте. А первого уже почувствовал за собой слежку.

– Да, я читал.

– Товарищ генерал, – продолжил Сергей, – у меня до сих пор нет объяснения. Как «противник» узнал систему резервной связи?

– Остынь, Сережа, все гораздо проще. – Генерал, немного колебался, но потом решился, – человек Еременко сам попал под наблюдение. Его вели от самого Армавира. Во всяком случае, там он впервые обнаружил слежку. Связной действительно безграмотный и появился в условленном месте двадцать первого. А двадцать третьего утром его обокрали, и он сидел в отделении милиции. Ростов есть Ростов, по сторонам не щелкай, двадцать пятого вновь вышел на место. Понятно, те, кто следил за ним, срисовали это место и сами стали там ошиваться.

– А теперь скажите мне двадцать первое и двадцать пятое это простые числа или нет?

– Если меня спрашиваешь, то скажу «нет», не простые, а тот парень уже ничего не скажет.

Сергей удивился. О потерях ему никто не докладывал.

– Как это случилось? – Каким бы неучем не оказался связной, а Сергею его действительно жаль.

– Они прихватили его возле гостиницы. Он кинулся через ресторан на кухню… короче, выскочил из служебного входа прямо на улицу и под КАМАЗ… Глупо до безобразия… но это так, я проверял. А как ты ушел?

– Бомжи не такие простые, как кажутся. За то время, что я с ними провел, узнал все местные проходняки, лазы, лежанки. Ведь на бомжей периодически устраивают облавы.

– Кто? Милиция?

– Охотники за рабами, или вы не знали?

– Нет, – генерал действительно слышал об этом впервые.

Современная работорговля на юге России только набирала обороты. Вначале искали работников на плантации конопли и мака, потом в подпольные швейные цеха и цеха по сборке ширпотреба. А когда новоиспеченные фермеры захватили колхозные поля, то потребовались рабочие руки и для сельского хозяйства. Власти эту проблему замалчивали. Но спрос на рабов увеличивался с каждым годом. Вначале отлавливали бомжей, отмывали, лечили и продавали, потом стали воровать людей прямо с улиц. По неофициальной статистике за 1994 год только в ростовской области, Ставропольском и Краснодарском крае бесследно исчезли более трех тысяч людей. Со временем охотники за людьми стали получать заказы на молодых девушек. Заказчики сидели в Турции и Западной Европе. Благо море рядом и границу практически никто не охраняет. А на подходе были уже охотники за органами. Вскоре чума исчезновений прокатилась не только по югу России, но и по всей территории бывшего Союза.

– Бомжи специально прикармливают бездомных собачек, – продолжил Сергей, – и привязывают их у мест ночевок, как сигнальную систему. Когда идет облава, бомжи кидаются в рассыпную, по заранее приготовленным маршрутам. Но была у них и ловушка для нападавших. – Сергей запнулся, так как в отчете об этом он ничего не указал. – У одного из бомжей по кличке Грек был ключ от задней двери одного частного склада. Когда на склад завозили дорогую оргтехнику, туда для охраны выпускали шестерых доберманов. А когда товар забирали, собачек выпускали на другом объекте. Иногда Грек ходил в пустой склад греться и спать.

Генерал достал коньяк, и налил две рюмки.

– Давай помянем связного, – выпили молча, затем генерал жестом предложил говорить дальше.

– Как-то вечером, Грек рассказал, что заманил на склад двух бандитов, что гнались за ним и собаки их там разорвали. Почувствовав слежку, я взял у Грека ключ от склада и повел преследователей за собой, хлопнул дверцей, типа вошел на склад, а сам спрятался за углом. Когда парни зашли туда, я снаружи закрыл дверь на щеколду.

– Почему не избавился привычным способом?

– Не хотел разрушать легенду. Не исключено, что среди бомжей тоже был информатор.

– Хорошо, будем считать два один в нашу пользу. Правильно сделал, что не писал об этом в отчете. Документация у нас хоть и внутренняя, но мало ли что. Вешать на себя смерть СБУшников никогда не торопись… Теперь о новом деле.

Генерал опять налил коньяк в рюмки.

– Товарищ генерал, если предстоит новая операция, я хотел бы работать сам, либо принимать участие в формировании группы.

– Понял, о задании чуть позже. Давай просто поговорим. А кстати, ты был почти месяц с бомжами и не прихватил ни одной болезни, как тебе удалось?

– Это было не самым сложным. Два армейских антидота и никакой инфекции. Сложнее, – тут Сергей улыбнулся, – было избавится от не в меру назойливой бомжихи. Я ей чем-то понравился и долго не мог отделаться. А она не могла понять, почему все хотят ее, а я нет. Вот это действительно была проблема.

– И как…?

– Пришлось каждый раз поить бомжиху водкой до беспамятства.

– Гуманно.

– Мне трупы возле себя никак не нужны были.

– Понятно,… в общем, я, Сережа, и пригласил тебя потому, что, по моему мнению, никто другой с этим заданием не справится… Ты ведь редко бываешь в Киеве?

В последний раз полноценный отпуск в полтора месяца Сергей получил три года назад в девяносто втором году. Заскочил на пятнадцатилетие встречи выпускников института, а потом колесили с мамой и отчимом по Крыму, наслаждаясь жизнью. Давно это было! Потом Армения, Тирасполь, Венесуэла, бесконечные командировки по Европе, Америке. Домой приезжал на неделю, полторы не больше. Чечня шла мимо, у «фонда», слава Богу, в той войне никаких интересов не было.

– Товарищ генерал, вы лучше меня знаете, где и когда я бываю.

– Не обижайся, это так, для начала разговора. Текущей политической ситуацией на родине владеешь смутно, не правда ли?

– Не скрою, многое в тумане.

– Вот мы и попытаемся этот туман развеять. Не волнуйся, это не политинформация и не промывка мозгов, просто, я хочу, чтоб перед новым заданием у тебя была полная ясность в голове. Начнём с разгула бандитизма на Украине. Причины две, объективная и субъективная. Объективная: при переходе от тоталитарного государства к элементам демократии, криминал первым всплывает на поверхность. Ничего не поделаешь, криминальные авторитеты – это наиболее активная часть населения. Они прошли серьезные испытания, так сказать естественный отбор, как в своей среде, так и в социальной. Эти люди привыкли рисковать, первыми хватать, что плохо лежит, а плохо лежит сейчас многое, в том числе и мой любимый клуб «Динамо» Киев. А точнее, практически весь спорт на сегодняшний день ушел в тень криминала. Это их тренировочные лагеря, где готовится пушечное мясо.

Причина вторая, субъективная. Бывшая коммунистическая верхушка руководства страны, перекрасившись в патриотически-настроенных демократов, сделала ставку на полный развал страны. Под шумок, специально созданной и быстро раскручиваемой, гиперинфляции они разворовали активы Центробанка, сбербанка и пенсионного фонда. Вот так, Сережа, уму непостижимо! Страна с полным замкнутым циклом производства, от добычи ископаемых до выпуска самолетов, никаких боевых действий на территории, и на тебе – гиперинфляция!.. Номенклатурные скоты, в наглую грабят страну!.. Но это так лирика, теперь основное. Себе в союзники партократы выбрали, криминальных лидеров. Буквально недавно, вся страна наблюдала, как по телевизору президент собственноручно награждал орденами двух главных бандитов Киева Авдышева и Савлохова. А, дабы укрепить мезальянс с криминалом, который, так активно помогает коммунистам держать атмосферу хаоса в стране, правительство, заметь, не законом, а своим постановлением, в тихую, позволило бандитам через, так называемые, трастовые фонды и банки однодневки грабить население. Теперь на очереди новый грабеж страны – приватизация. Фондовские аналитики считают, что на приватизации интересы партократов и бандитов разойдутся. Номенклатура хочет всё, а разруха и хаос нужны только на начальном пути грабежа, чтоб обанкротить предприятия, и скупить за бесценок. Спросишь, зачем? А затем, что когда украденные предприятия вновь заработают, то все эти кухаркины дети, чьи отцы жопу лопухом подтирали, превратятся в миллионеров, мультимиллионеров, а кое-кто и в миллиардера. Сам видишь кусок слишком жирный, чтоб им кто-то поделился. Но больше всего эта красно-блатная публика боится не народного гнева, а реальных промышленников и бизнесменов. Так, как в равной экономической конкуренции коммунистические бездельники, болтуны и воры проиграют деловым людям в чистую. Потому и гиперинфляция, потому и налоговые законы тасуют, меняют, так сказать, правила игры, причем, нередко даже задним числом. Нынешней власти главное в игре на выбивание не дать настоящим деловым людям окрепнуть, стать на ноги и заработать серьезный капитал.

Генерал не врал. Сергей сам видел, как бандиты разгуливали по Киеву с оружием. И таксист рассказывал, что гаишники боятся останавливать машины с затемненными стеклами, даже если они едут на красный свет. Ибо в ответ можно легко получить пулю. Все малые и средние предприятия ютились под крышами, крышечками и козырьками различных группировок. Об этом говорили не стесняясь. А вчера Сергей стал свидетелем безобразнейшей сцены, и если б не годами тренированная железная выдержка, то неизвестно чем это кончилось.