От Алтая до Берлина

Александр Чебыкин

От Алтая до Берлина

Испытания

Оса

В лето 1164 года князь Андрей Боголюбский, как только сошел лед с Клязьмы, с дружиной в пять тысяч воинов на легких судах пошел к Волге, сначала по Клязьме, потом по Оке. Через неделю приплыл к устью Оки. Еще через неделю вышел к слиянию Волги с Камой. Удивился, когда узнал, что после слияния река называется не Камой, а татарским именем Штиль, хотя Кама была полноводнее и быстрее. Покорив прибрежные поселения булгар, Андрей отправил к булгарскому кагану послов с требованием, чтобы они признали себя подданными Владимиро-Суздальского княжества и право беспрепятственного прохождения торговых людей в пределах его владений. Приход дружины Андрея Боголюбского оказался неожиданным, к сопротивлению правитель готов не был – шли весенние посевные работы. Людей было трудно собрать для отпора. Булгарский каган согласился со всеми условиями, так как дань была невелика, а проход и охрана княжеских кораблей ему были выгодны. Торговля всегда приносила прибыль, если даже не взимали откупные. С Запада привозили добротные товары: сукна, оружие, предметы обихода и дорогую утварь.

Купеческие караваны оживляли жизнь края, особенно прибрежных поселений. Жители на европейский лад лепили печи и к ним прилаживали трубы из обожженной глины. В окна вставляли слюду, а не бычьи пузыри. Слюду везли с верховьев Камы. Каган пригласил Андрея Юрьевича во дворец как дорогого гостя. Князь от приглашения отказался, зная коварство восточных правителей.

Он решил подняться вверх по Каме, зная, что эти земли богаты пушниной, хлебом, железом и солью. Изделия из железа с верховьев Камы славились и ценились у русских князей. Если вниз по Волге в период весеннего половодья челны, подгоняемые мощным течением, неслись со скоростью ветра, который дул с далекой Атлантики, то вверх по Каме движение застопорилось. Через сутки гребцы выбились из сил, хотя паруса надувались южным ветром. Сильное течение сносило лодки. За день продвинулись на расстояние не более десяти верст. Пришлось причалить к заросшему дубняком островку и переждать пока сойдет паводок. Неделя пошла на пользу. Починили и пересмолили лодки. Привели в порядок одежду, оружие. Сложили в пещере каменку, натопили, разогрели камни докрасна, нагрели воды в котлах. Вымылись, напарились молодыми вениками из дубняка.

Вода спала. Ночи стали теплее. Поплыли вверх. Южный ветер усилился, и весла легко выдергивались из воды. Лодки заскользили бойчее. За день проходили более двух десятков верст. Останавливались, чтобы в селах поменять изделия владимирских мастеров на каравай хлеба, баранину и сметану. Через две недели на левом берегу, на мыске, увидели поселение, обнесенное бревенчатым частоколом, высотою до трех сажен. Остановились. Увидели, что на сторожевой вышке повалил густой дым. В селении послышались глухие удары железа. Через несколько минут на стене стали появляться в островерхих шапках люди, размахивающие боевыми топорами.

Несколько стрел впилось в борта лодок. Андрей встал на нос лодки, взмахнул плащом. Стрелы перестали чёкать в щиты. На стене прибавлялся народ, вскоре воины стояли вплотную друг к другу. Князь заметил, что среди мужчин было много женщин. Отправил делегацию, чтобы поведали, что приплыли не разбойники и не вороги, а дружина князя владимирского, которая пришла с почестями и уважением по разрешению правителя Булгарии.

Долго объяснялись. Необходим бы толмач. Андрей спросил: «Кто из воинов знает другие языки»? Набралось около десятка человек. Некоторые знали мордовский, черемисский, зыряновский, вогульский, вотякский, булгарский, половецкий языки. В селении большинство населения оказалось вотяками и булгарами. Хотя люди были разноязычны, но говорили на смешанном булгарско-угорском. Более толковым оказался знаток вотякского языка. Выяснили, что у них нет князя, а только выборный старейшина и булгарскому хану они не подчиняются. Живут вольно.

Расселились углами. В одном углу живут хлебопашцы, в другом – лесорубы, в третьем – ремесленники, а в четвертом -промысловики-охотники, которые не только ходят на зверя, но и берут откупные с проходящих караванов, а если те не платят, то потрошат их. Часть добычи поступает в общий котел. Мужчины от 18 до 60 лет обязаны носить оружие и по первому зову вставать на защиту поселения. Два раза в году (весной и осенью) проводятся военные игры. Вера у всех разная. Есть буддисты, иудеи, христиане, магометане, но большинство – язычники, веруют в солнце, ветер, звезды. У христиан своя часовенка. Язычники поклоняются старому дубу на поляне, за околицей.

Городок называется Оса. Язычники считают, что на этом месте вдоль реки была осиновая роща, отсюда и название реки Осинка. Другие убеждены, что место это на взгорке как осиное гнездо. Сначала тут обосновались разбойники, которые «жалили» словно осы проходящие караваны. Булгары доказывали, что это от булгарского слова «оса» – река. Позже на гербе города Осы появился улей с летающими пчелами. Это соответствовало действительности – в лиственных лесах водилось много диких пчел.

Местное население занималось бортничеством. Рассказывали, что в последнее время несколько раз из степей налетали полчища татар, разоряя окрестные села. Молодых девчат и парней уводили в полон.

Старейшина городка просил дружину остаться погостить, а в случае нападения татар и помочь отбиться; наказать ворогов и отогнать их подальше, за каменный пояс. Гостили неделю, которая совпала с праздником летнего солнцестояния. Хотя поселенцы были разной веры, но праздновали сообща древний славянский языческий праздник Ивана Купалы. Гуляли на берегу Камы. Луг был покрыт густым травяным многоцветным ковром, на котором ярко-желтыми полянками сияла купавница.

Дружинники перезнакомились с молодежью, подружились с девчатами. Старики уговаривали воинов остаться тут на жительство. Места кругом привольные: прекрасные пастбища, нетронутые леса, плодородная земля, полноводная река, в которой билась рыба, в болотцах крякали утки. Здешние места напоминали воинам Клязьму, Нерли, Каменку…

Проходившие в верховья Камы купцы сообщили, что новгородцы, пользуясь отсутствием князя, вторглись во Владимирско-Суздальскую землю. На закате солнца Андрей объявил сбор и сообщил, что завтра рано утром возвращаются домой. Полдюжины молодых воинов с десятником Матвеем Чугаём попросили разрешения остаться в городке. Князь по милости благословил их на новое место жительства. Матвей женился на бойкой зеленоглазой половчанке, и пошел от них по Каме род Чугаевых.

Род Чугаевых

После подавления бунта Пугачева в Осу прибыл отряд регулярных войск. Дворянское ополчение не было распущено. Комиссия стала разбираться: «Почему Дворянское собрание не противилось решению коменданта сдать городок Пугачеву?» Екатерина II выразила недоверие Дворянскому собранию. Многие дворяне попали в опалу и вместе с крепостными были выдворены из Осы на необжитые земли по реке Тулве. Под общую гребенку попали и три брата Чугаевых, состоящие на службе со времен Ивана Грозного в гарнизонном отряде охраны и поддержания порядка. Называли этот отряд по-разному: официально -«стрельцы», в народе – «пищальники». Кроме гарнизонной службы занимались земледелием. Указом Екатерины II стрельцы, не принявшие активного участия в обороне, были лишены права проживания в черте городка и подлежали выселению.

Братья Чугаевы, Степан, Иван и Евламлий, покинули свое обжитое вековое подворье. Продавать строения не разрешалось. Усадьбы передавались в пользование новых наемных стрельцов. Охочих до этого людей было предостаточно.

Степан, Иван были семейными и безропотно отправились на новое место жительства. Евлампий – молод, задирист, кряжист, силищи на десятерых. Приехали казаки с Исетской линии, заманивали: «Примем в казачьи станы, приезжайте. Земли и у нас много, рыба в реках не пуганная. Придется только маленько государыне послужить, в походах поучаствовать. Землю сибирскую обживать и сторожить. Хотя жалование невелико, но на прокорм хватит, а остальное сами приработаете». Степан и Иван на посулы не поддались, не понаслышке знали, что такое кочевая жизнь. Отвечали: «Будем обживаться тут».

На новом месте приходилось начинать с нуля. Рубили лес, благо на постройку он отпускался бесплатно. По лесам разбойничали остатки разгромленных пугачевских отрядов. Зимы выдались суровые. Избы пришлось рубить невеликие – большую зимой не натопишь. При топке печи «по-черному» тепло уходило в дымовые окна. Спасали полати, на которых спали вповалку. Позже подъехало еще несколько семей с Осы. Постепенно образовалось небольшое поселение Денисово, названное в честь деда Дениса Чугаева. Земля была плодородной, рядом река Тулва, рыбная и светлая, кругом леса с большими полянами. Земли предостаточно. Постепенно стали обживаться, рубили дома-пятистенки с горницами и светелками. После отмены крепостного права молодежь уезжала в Осу, Сарапул, Пермь.

Евлампию не терпелось себя испытать и силу свою показать. Подался в казаки. После подавления восстания Емельяна Пугачёва яицкие казаки попали в опалу. Река Яик была переименована в Урал, потому и войско стало называться Уральским. Многие казаки были лишены казачьего звания и переведены в крепостные или в государственные. Исетьская и Уральская линии оказались оголенными.

Лошади у Чугаевых были добротные: и на выезд готовы, и в плуг. Евлампию выделили немолодого мерина, серого в черных яблоках. Сказали: «Бери, что есть, а хорошего у степняков отобьёшь». Желающих набралось человек двести под командой урядника Дегтяря. По указанию губернатора отряд направился по Исети до впадения в Тобол. Обосновались в Устье. Благо река на берег после половодья выбрасывала леса предостаточно. Сооружали землянки – знали, что временно. На другой год Евлампий в отбитом табуне выбрал себе отличного жеребца, хотя императрица запретила казакам ходить в грабительские походы, а только охранять земли от набегов головорезов.

Продвигаясь, отряд наскочил на крупное кочевье ордынцев. В одной из юрт нашли русскую семью. Разговорились. Оказалось, эти люди были взяты в полон. Сначала были полурабами, потом прислужничали, а после пугачёвского восстания властелин дал им свободу, опасаясь, что такие, как они, – пленники и бедные ордынцы, могут тоже поднять мятеж, тогда и ему несдобровать. Два сына из ордынской семьи решили идти в казачий отряд.

Евлампию приглянулась их сестрица Ирина, девушка на выданье. Светло-карие глаза излучали тепло и нежность. Стройная, подвижная, веселая. Евлампий стал свататься. Старики отвечали: «Мы рады отдать, а то достанется какому-нибудь толстопузому баю, тогда пропадет с горя девка. Если сыновья идут с вами, то забирайте и нас». На том и порешили.

В Ялутровск возвращались большим обозом. Погрузили и войлочную юрту. Евлампий сначала протестовал, но старики его убедили: «Где первое время жить будем? В твоей землянке? Когда построим дом, как наши предки на Руси, тогда и подарим юрту проезжающим путешественникам, в ней зимой тепло, никакие ветры не продувают, а летом прохладно».

Родился сынишка – назвали Емельяном, в честь Емельяна Пугачева, за ним на свет появились дочурка Татьяна и сын Федос.

Прошло четыре года, из дома Евлампию – никаких весточек. Кругом болота. Летом походы и охрана. Мучали сырость и комарьё. От жаркого солнца только духота. Зимой мороз да ветер. Пошёл к командиру отряда, стал проситься домой на Каму: «Невмоготу тут нам, дети постоянно болеют, старики перед смертью на Волгу хотят посмотреть, Русь повидать». Атаман ответил: «Больному – воля, на то мы казаки,– свободны. Только когда придешь домой – холопом станешь».

– Нет, слышал, что императрица смилостивилась над нами, мы в восстании не участвовали. Из крепостных нас в заводские перевела. Это не мёд, но и не крепостная зависимость.

Через четыре года Евлампий на двух подводах, нагруженных поклажей, прибыл в Денисово. Братья к этому времени обустроились и жили справно. Евлампий начал строиться. Старики смотрели за детьми. Степан и Иван с сыновьями помогали брату в работе. Ирина вскоре овладела топором и рубила в угол не хуже опытного мужика.

Филипп в семье у Евлампия был седьмым, старше его – три брата и три сестры. Рождались почти каждый год. После рождения Филиппа матушка на третий день скончалась. Бабка-повитуха не могла остановить кровотечение. Филипп фактически был предоставлен самому себе. Как вырос – одному Богу известно. В покос некому было пеленки заменить. Так и лежал в люльке до вечера, в мокрой едучей тряпице. Старшие братья и сестры разбегались, как только отец со стариками уходил из дома на работу.

Дети подрастали. Братьям рубили новые дома, женили. Сестер отдавали замуж, в девках не засиживались, были бойкие и работящие. Когда рубили последнему брату избу, Евлампий надорвался, тягаясь с бревнами, и слег…

В восемнадцать лет Филиппу пришлось жениться. Братьям дома строили с печными трубами, у Филиппа отцовская изба топилась по-старинке, по-черному. У соседей и братьев дети рождались каждый год, вперемешку: то девочка, то мальчик, а у Филиппа одни парни – шесть сыновей. Росли шустрые, озорные, непоседливые, драчуны. Носились по селу, как угорелые. В драке наваливались гамузом. Селяне прозвали их крикливыми филинятами.

Сыновья подрастали – женились, один Матвей при отце. Научился читать, увлекся книжками. После отмены крепостного права остался на земле. Женился рано. Имел четырех сыновей и дочь. Два его старших сына погибли в Первую мировую войну. При Матвее остались младшие два сына – Петр и Михаил. Петр рос смышленым, подвижным, темно-карие глаза искрились радостью, черный вихорок торчал на макушке, как гребешок молодого петушка.

В селе открыли церковно-приходскую школу на четыре класса. Хотя и считалась школа народной, но за обучение приходилось приплачивать. Оклады учителей были невелики. Словесность и Закон Божий вел отец Феодосии. Занятия проводились в доме священника, в двух смежных комнатах. Планировалось построить новое здание школы. А пока еле-еле набрали в первый класс пятнадцать человек. Крестьяне не хотели отпускать детей в школу, объясняя, что пахать, сеять, рубить лес грамоты не надо. Некоторых детей приводили в школу силой, с ревом и криком – заниматься не хотели.

Петр со слезами просился у отца в школу. Матвей Филиппович говорил: «Я самоучкой выучился грамоте, рад бы тебя определить в школу, да платить нечем». Петр каждое утро отправлялся к дому о. Феодосия. Смотрел в раскрытое окошко, как ученики рассаживаются за столы. Как только начинались занятия, Петруша подкатывал чурбак к окну, залазил на него, прятался за косяк и вникал в каждое слово учителя. Когда при ответах ученики путались, Петруша не выдерживал и начинал подсказывать. Батюшка замечал за окном настырного паренька, но не прогонял. Прошел месяц, похолодало, окна стали закрывать. Петруша прикладывал ухо к стеклу и слушал. Пытался по жестам и движению губ улавливать смысл рассказываемого. Однажды в начале октября, после дождя, чурбак под мальчиком стал скользить по земле. Петруша потерял равновесие – свалился. При падении лбом разбил стекло. Вышел батюшка, велел зайти в дом. Матушка обмыла лицо от крови и попросила отца Феодосия, чтобы мальчишка посещал школу без доплаты.

Отец Феодоссий сказал: «Сам вижу, что парнишка смышленый, есть тяга к знаниям, пусть передаст отцу, что принимаю в школу как примерного ученика». Как один день пролетели четыре зимы занятий в школе. Знания Петруша впитывал как губка. Каждый раз в базарный день просил у отца с матерью не сладостей купить, а книгу.

В семье у Матвея подрастала и дочка. Девочка была красавицей. Женихи не раз дрались из-за нее на кулаках. Сватам отбою не было. Но выйдя замуж она умерла при родах.

Сыновей Матвей Филиппович решил оставить при себе. Построили дом с расчетом на две большие семьи с двумя парадными крыльцами с противоположных сторон дома, чтобы невестки не перессорились, а сыновья бы вели хозяйство раздельно.

Как только Петруша повзрослел, определили его писарем в волость в Крылово. Писарь из него получился грамотный. Почерк аккуратный, документы составлял умело.

Петруша на игрищах был заводилой. В схватках на кулачках равных ему не было, сказывалась хватка деда Филиппа. Девки на него заглядывались: роста среднего, а в плечах – косая сажень, кареглазый, волосы как смола черные.

Во всех увеселеньях он всегда оказывался рядом с Катей Баландиной. Катюша считалась первой красавицей на селе. Миловидное лицо, веселый нрав. Глаза – как два изумруда. Толстая коса, на висках завиточки. К тому же рукодельница непревзойденная.

Петруша постоянно тормошил отца: «Тятенька, посылай сватов, а то Катюшу отдадут за другого жениха, каждую неделю приезжают свататься».

Отец отвечал: «Посылал я весточки издалека, пробные, но Петр Баландин ответа не дает, хочет выдать за богатого, но и мы, Петр, не бедные, как восемнадцать стукнет – отправимся свататься».

Дважды Матвей Филиппович ездил свататься, но согласия не получил и отказа тоже. Катерина отцу и матери говорила: «В старых девах останусь, а кроме Петра Матвеевича ни за кого не пойду». Ее желание исполнилось как во сне.

Петру Чугаеву исполнилось девятнадцать, скоро идти в армию. Всеобщая повинность – 2 года. Наконец Петр Баландин передал через куму: «Пусть Чугаевы приезжают, но приданого большого не дам, братья молодым обжиться помогут. Пусть Петр учится сам зарабатывать деньги, голова на месте, грамматешка при нем – не пропадут». Свадьбу играли по старинке. Неделю в Денисово гуляли стар и млад.

В 1913 году родился первенец – дочурка. Назвали Александрой.

Военное лихолетье

В июле 1914 года Петру исполнился 21 год. С призывом задержался – дали отсрочку из-за малого дитя. Но 1 августа все задумки рухнули: Германия объявила войну России. Через месяц Петра призвали. Как грамотного сразу определили в писарскую команду полка. Через два месяца назначили старшим писарем при штабе. В боях в Галиции, при Горлецком прорыве, сотрудники штаба не раз ходили в штыковые атаки, когда над полком нависла угроза окружения.

В 1915 году, когда русские войска оставили Польшу, Литву, Галицию, положение на Южном фронте стабилизировалось.

В 1916 году во время Брусиловского прорыва полк, в котором служил Петр Чугаев, оказался на острие удара. Настрой в войсках был боевой, хотелось быстрее освободить славянскую землю – Галицию от австро-венгров. В атаку рвались не только солдаты, но и штабисты.

После длительного марш-броска полк был контратакован егерским соединением, переброшенным с Центрального фронта. Часть попала в полуокружение. Было принято решение пробиваться вперед, так как полки дивизии слева и справа продвинулись далеко вперед. Командир полка велел расчехлить знамя; полковой оркестр поставил позади, штабистов распределил по батальонам, сам встал в строй рядом со знаменем и после короткой артподготовки повел полк в атаку.

Немцы вызов приняли и двумя полками пошли навстречу. Русские солдаты дрались за братьев славян – родных братушек. За что немцы шли на смерть – неизвестно, наверное, под страхом повиновения. Масса людей столкнулась на вспаханном поле. Ноги увязали в пахоте, во рту пересохло. Но желание выгнать супостата с земли братского народа непрестанно бередило душу.

Крепко сбитый Петр ловко расчищал себе дорогу винтовкой, орудуя штыком влево и вправо. Немецкие егеря были вооружены короткими карабинами, и штыки их не доставали до Петра. Впереди вырос огромный детина. Размахивая палашом, он отбивал винтовки, затем колол. Махина в каске, с глазами на выкате, надвигался на Петра. Вместо того, чтобы колоть коротким (при этом винтовка крепко держится в руках), Петр сделал выпад вперед для длинного укола. Немец палашом нанес удар по цевью винтовки, она отклонилась, и штык Петра прошел рядом с левой рукой врага.

В это время здоровяк взмахнул второй раз палашом, и Петр почувствовал, как кто-то кипятком плеснул на левую руку и большой палец отлетел в сторону. Оттренированным движением он успел ударить прикладом в висок разъяренной морды. Немец покачнулся и присел.

Петр под свою команду: «Коротким – коли!» пронзил штыком врага и, навалившись всем телом, пригвоздил его к земле. Кровь хлестала из искореженной руки. Пробежав несколько метров по инерции без винтовки, упал на колени. Подбежал друг Петр Пепеляев спросил: «Чугаев, что с тобой?» Увидел бледное лицо и кровь на руке, туго перебинтовал рану, приподнимая Петра, повел к санитарной бричке.

Когда подошли к автомагистрали, попали под артиллерийский обстрел. Справа от Петра Чугаева разорвался тяжелый снаряд. Его так шарахнуло воздушной волной, что он сбил с ног идущего слева от него Петра Пепеляева. Обоих завалило землёй. Первым очнулся Пепеляев. Он с большим трудом, с помощью санитаров доволок Чугаева до санитарной брички. Позже, когда Петр Чугаев был в состоянии нормально оценить случившееся, он, находясь в госпитале, написал Петру Пепеляеву благодарственное письмо и, между прочим, сообщил о своем желании назвать его именем своего будущего сына.

У власти

Война для Петра закончилась. После обработки раны его отправили в полевой госпиталь, где пришлось лечить ревматизм и полиартрит, приобретенные на фронте. Через три месяца, в декабре 1916 года, Петр был комиссован и отправлен домой. Дома Петра ждали, он еще из госпиталя прислал весточку, где сообщил, что ранен и представлен к награде.

Пока Петр воевал, дочурка подросла, первое время показывала на Петра и говорила «дядя». Петра это раздражало. Еле-еле приучил называть его тятей.

Но когда в 1918 году родилась вторая дочь – Елизавета, то Саня не подпускала ее к отцу, без конца повторяя: «Это мой папа, а твоя мама».

Петр снова пошел работать в село Крылово писарем, не забывая, однако, помогать отцу обрабатывать землю.

Февральскую революцию 1917 года в Крылово встретили спокойно. Старшеклассники и молодой учитель математики бегали по улице и размахивали красной тряпицей, закрепленной на деревянных побитных вилах. Шли разговоры, что война с германцами скоро кончится, а мужикам передадут помещичью землю. Проходил месяц за месяцем, а изменений в жизни не было. В мае провели дополнительную мобилизацию.

Деревня Денисово опустела. Вернувшиеся с фронта израненные и искалеченные мужики говорили, что пора власть брать в свои руки и начинать делить землю.

Агитировали, чтобы новобранцы в армию не шли, а уходили в лес или уезжали в Пермь и там нанимались в артели, пока разберутся, кто ты и откуда, – война закончится. В октябре прошел слух, что в Петрограде снова революция, только другая, рабоче-солдатская, что появился какой-то Ленин, который возглавил власть и твердо заявил, что земля – крестьянам, фабрики – рабочим, а войне конец, что власть отныне будет принадлежать народу. Петр на этот раз перетрясся: вдруг его скинут – кому тогда будет нужен искалеченный инвалид. В деревне грамоту к плугу не привяжешь.

В ноябре из Перми в Осу прибыл теплоход, обмотанным красной материей, на которой белой краской было написано: «Вся власть Советам!» С парохода спустился отряд камских моряков. Из отряда отделились человек десять с красными повязками на рукавах бушлатов, уселись на брички и покатили в Крылово. Перед селом дали залп из винтовок по воронам, облепивших березовую рощу. Петр сидел в волостном управлении один. Управляющий с полицмейстером исчезли еще в октябре. Жизнь шла своим чередом. Люди женились, умирали, рождались дети, делали покупки недвижимости -надо было оформлять документы, просили Петра не покидать волостное правление.

Громко стуча сапогами, вошли в управу матросы. Пооткрывали двери, стали рыться в ящиках. Что искали? Петр понять не мог. Вперед вышел человек в кожанке, с короткой бородкой клинышком, потребовал прекратить вакханалию. Спросил Петра: «Кто такой и откуда?» Петр обстоятельно рассказал, что он писарь управы. Был приглашен работать еще до войны. Воевал. Ранен. Показал руку. Отпущен с фронта по болезни. Люди попросили снова поработать в правлении. Работал и после первой революции, работает и в настоящее время, потому что больше некому.

Бородач показался Петру знакомым. Вспомнил, что когда на пароходе ходил в Пермь, то не раз спускался в трюм, чтобы посмотреть, как же движется такая махина против воды. Тогда и видел этого бородача, который командовал матросами в машинном отделении. Бородач спросил: «Где семья?» Петр ответил: «Жена и дочь живут в Денисово с его родителями. Отец хлебопашествует. Слава Богу, земли сейчас хватает, крестьяне не ждали указаний сверху, сами поделили помещичью землю». Бородач представился: «Платонов Иван Спиридонович, председатель ЧК по Осинскому уезду. Пока безвластье, как фронтовик-охотник будешь за старшего в волости». Через четыре дня избрали Крыловской волостной Совет и назначили Чугаева заместителем председателя. Через неделю в Крылово действовала Советская власть. Жизнь текла своим чередом. Как и раньше, Петр составлял списки добровольцев-призывников в Красную армию, вел гражданское делопроизводство.