Полная версия
Так я женился на антифанатке. Ненависть
«И эта женщина зовется нашим начальником?!» – негодовала Гынён.
Выносить столь несправедливое отношение она больше не могла. Так много работала, старалась, терпела нападки Мунхи, а теперь вынуждена с позором уйти как некомпетентный сотрудник.
– Вы знали, что уже раз десять получали статьи, написанные мной? – заговорила Гынён, обращаясь к главному редактору.
– Что?! Когда?
Мужчина удивленно открыл глаза и вопросительно посмотрел на Мунхи. В мгновение ока она напряглась, выпрямившись по струнке.
– Да вот буквально вчера!
– Заткнись, Ли Гынён! – перебила ее Мунхи и встала прямо перед ней, отрезая ее от главного редактора.
Но Гынён не хотела останавливаться, не хотела держать рот на замке, пока Злыдня Мунхи выставляет ее в плохом свете.
– Знаешь, как я устала от твоих глупых обвинений? Хватит нести чушь, больше ни слова! Пакуй свои вещи и убирайся отсюда, сейчас же! Если не освободишь стол в течение трех секунд, я сама соберу твои шмотки и вышвырну их в окно! – громко пригрозила Мунхи, запугивая Гынён.
Мунхи вышла из себя, а из ушей едва ли не валил пар. Тогда главный редактор похлопал ее по плечу и сказал:
– Не нужно так горячиться, берегите нервы. Не в первый и не в последний раз вам как начальнику приходится увольнять подчиненного. Это сложно и эмоционально тяжело, но будьте сдержаннее.
Мужчина говорил так, словно утешал ее. А вот Гынён, которая больше всех среди присутствующих нуждалась в утешении, напоследок одарил раздраженным взглядом. Не имея намерения больше здесь задерживаться, он просто вышел.
– Подождите, выслушайте меня, пож…
Гынён пыталась в спешке поймать главного редактора, но Мунхи остановила ее, схватив за запястье.
– Ты вообще не чувствуешь, когда стоит остановиться? – стиснув зубы, с презрительным выражением лица шепнула она ей на ухо.
Главный редактор вышел, оставив дверь конференц-зала открытой, так что можно было видеть остальных сотрудников, с любопытством наблюдающих за сценой. Мунхи взглядом намекнула, чтобы кто-то закрыл дверь, поэтому самый младший в команде подбежал и осторожно двумя руками прикрыл ее.
– Думаешь, сможешь что-то изменить?
– Я должна, иначе никак. У меня больше нет причин молчать в тряпочку и быть терпеливой.
Гынён разъяренно посмотрела на Мунхи, после чего иронично ухмыльнулась.
– С такими выходками ты ни на одной работе долго не задержишься.
– Издеваетесь? Моему терпению есть предел. Как начальник, ворующий идеи своих подчиненных, может…
– Ладно, твоя взяла. Но неужели ты думаешь, что я одна такая? Как, по-твоему, попадают на мою должность? – играя бровями, без капли сочувствия сказала Мунхи, будто намекая на что-то.
Озадаченная Гынён не знала, как реагировать на ее слова.
– Конечно, позаимствовать пару идей недостаточно. Но есть парочка способов подняться по карьерной лестнице от простого репортера до… Думаешь, человек, который только что вышел отсюда, – святая невинность? Долго будешь разыгрывать из себя наивную дурочку?
– Да о чем вы вообще говорите…
– Даже если ты расскажешь всем правду, тебя никто не будет слушать. Даже если с тобой несправедливо обошлись, никому не будет до этого дела. Никто не вступится за тебя, потому что это их не касается, потому что никому на фиг не надо идти с тобой ко дну.
Губы Гынён задрожали, все вокруг поплыло, как в тумане. Слова ранили, словно острые бритвы.
– Ну смотри. Возьмем, к примеру, ребят, что сейчас работают за этой дверью. Когда ты разозлилась и обвинила меня в краже идеи, хоть один человек встал на твою сторону? Нет! Они лишь покорно закрыли дверь, чтобы не видеть и не вмешиваться. Вот она, суровая реальность. Теперь до тебя дошло?
Гынён потеряла дар речи и замерла с открытым ртом.
– Ты слишком много болтаешь. Ты как студент в школе жизни, не желающий учиться, который только жалуется и сетует на несправедливую участь. Понимаешь, о чем я?
На этот раз Гынён отчетливо услышала, что хотела сказать начальница, но от удивления не могла закрыть рот.
– Кто возмущался, что даты отпусков неверны? Кто жаловался, что приходится ходить в магазин, потому что в здании нет столовой? Кто жаловался, что компьютеры устарели и плохо работают? Если смотреть на все это с точки зрения владельца, то мы видим очень надоедливого и проблемного сотрудника. А ты? Давай, Гынён, подумай. Ты умная, догадаешься.
Гынён ничего не ответила. Она чувствовала, будто стоит на краю обрыва со всеобъемлющим чувством обиды.
Что бы она ни сказала, это скорее было похоже на беззвучный крик. И все, что можно было сделать в сложившейся ситуации, – отступить и оставить все, как есть или продолжить гнуть свою линию. Однако ни один из этих вариантов не отменит решение главного редактора.
Заметив на лице Гынён растерянность, Мунхи собрала бумаги и самодовольно встала, считая, что одержала победу в этой войне. После чего с гордо поднятой головой прошла мимо пошатывающейся Гынён прямо к двери.
– Вы пожалеете об этом, – сказала Гынён, едва шевельнув губами и дрожа от гнева.
Мунхи уже собиралась открыть дверь, но, услышав угрозу в свой адрес, остановилась и обернулась. Гынён словно стояла на вершине скалистой горы: шаг влево, шаг вправо – и жизнь будет кончена. Но она собрала волю в кулак и обернулась, чтобы высказать начальнице все прямо в глаза.
– Я обязательно добьюсь своего. – Словно генерал, который не может отрубить голову своему врагу, она, едва сдерживая слезы, сказала дрожащими губами и прикусила нижнюю.
Она не хотела больше выглядеть слабой перед Мунхи, не хотела доставлять ей удовольствие издеваться над собой.
– Да? Ну флаг тебе в руки.
Поспешные обещания, которые не получится сдержать, и их незначительность не вызывали у Мунхи страха или беспокойства. Она лишь закатила глаза и открыла дверь. Толпившиеся снаружи сотрудники от удивления отшатнулись. Мунхи посмотрела на них с жалостливым выражением лица, после чего вышла из переговорной и вскоре исчезла из виду.
Гынён чувствовала на себе взгляды всех сотрудников, стоявших за дверью. Но ни один к ней не подошел, не поддержал. Безразличие к страданиям товарища словно нож, воткнутый в спину.
«Так вот оно каково… Вот что значит быть преданной», – подумала Гынён.
Странно было, что после всего случившегося ощущение предательства исходило не от начальницы, а от членов команды. Не столько удивляло, что плохой человек занимал руководящую должность, сколько то, что команда не сделала ничего, чтобы остановить этот произвол. Никто даже не подошел, чтобы просто утешить коллегу.
– Что, черт возьми, только что произошло?
В итоге Сухван, у которого кошки на душе скребли, не выдержал, растолкал коллег и подошел к Гынён.
– Ты в порядке? – спросил он, наклонив голову и с беспокойством посмотрев на девушку.
– Все нормально…
Гынён оторвала от своего плеча руку Сухвана и двинулась вперед. Члены команды расступились перед ней, как Красное море перед Моисеем, и она вышла из конференц-зала. Сочувствующие взгляды были ей неприятны.
Собрав последние силы, она выпрямилась и вернулась на свое место, села за стол и словно потерялась в своих мыслях. Если бы сейчас ее кто-нибудь спросил, происходит это в реальной жизни или во сне, она бы не ответила. Ее не покидало ощущение, будто вместо сердца в груди теперь зияла дыра.
Мир вокруг словно рушился, небо вот-вот упадет, и в то же время не было ни капли сил этому сопротивляться, ведь ее только что растоптали и выбросили. Замкнутый круг страданий, из которого нет выхода.
Трудолюбивого и ответственного сотрудника без суда и следствия уволил начальник. Любой бы на ее месте почувствовал себя униженным и раздавленным. Ей не дали сказать и слова в свою защиту, накинулись с обвинениями, больше похожими на угрозы, вынуждая встать на колени и просить прощения, вынуждая почувствовать себя жалкой.
Стены помещения, казалось, становились все толще с каждой минутой. Тесно, душно, что-то сдавливало грудь, было тяжело дышать.
В сумятице мыслей на ум пришел Худжун, и все встало на свои места. Ведь все случилось из-за него.
Гнев пронизывал все тело Гынён от головы до кончиков пальцев на ногах, а перед глазами маняще ярко сиял экран монитора.
Последняя незаконченная статья…
Увидев открытый документ, Гынён привычно положила руки на клавиатуру и начала печатать. Пальчики ее практически летали, едва касаясь клавиш, а все мысли были сосредоточены только на Худжуне. Это он источник всех бед. С него все началось, на нем и закончится.
– Неважно, насколько это будет дурной поступок с моей стороны, я готова на все. Испугался, что напишу статью о нем, поэтому подергал за ниточки, и меня уволили, оставив без средств к существованию. Он показал свою темную сторону, сам виноват, – злилась она. – Если бы не этот засранец… Должно быть, у него есть связи в верхах, раз такое вытворяет. От этого злость берет еще больше. На что мне теперь жить без работы, без зарплаты, даже без выходного пособия? Из-за процентов по кредиту за мою однушку-студию я не могла даже питаться нормально три раза в день. Электричество отключили, потому что накопилась задолженность за три месяца. А мне еще десять месяцев выплачивать рассрочку на платье, которое я взяла, чтобы не отставать от остальных на вечеринке в честь Нового года. Теперь вместо вечеринки пойду срывать листовки с вакансиями у своего дома.
Внутри у Гынён все кипело. Ее пальцы застучали по клавиатуре еще яростнее, и казалось, что все клавиши вот-вот повылетают от ударов.
Голова ее была переполнена мыслями о том, как отомстить, как наказать этого высокомерного и нераскаявшегося Худжуна. Но придумать хороший способ никак не удавалось.
Когда пламя гнева обожгло ее изнутри, она прекратила печатать и изо всей силы хлопнула ладонью по столу, не в силах сдержать переполняющие ее эмоции.
Гынён гневно вздохнула и закрыла глаза. Нужно было успокоиться.
«Если бы я притворилась, что не видела сцены у туалета, всего бы этого не случилось. Дернул же черт за язык проболтаться… Все это чувство гордости не дает язык за зубами держать. Цена самоуверенности оказалась слишком высокой, – подумала она. – В любом случае прятаться сейчас было бы ошибкой».
И тут ей в голову пришла мысль. А что, если информация, которой она владеет, наоборот, может стать ахиллесовой пятой Худжуна? Что, если оружие мести уже у нее в руках? Гынён ухмыльнулась. Глядя в потолок, она сморщила нос и посмеялась.
– Что ж, хорошо. Раз ты, Худжун, решил играть по-грязному, я отвечу тебе тем же. Я видела тебя с той девушкой. Поэтому ты так испугался, что решил перекрыть кислород мне как репортеру, уволив из журнала. Но это тебе не поможет. Я обязательно найду способ отомстить!
Гынён переключилась с обиды и самобичевания на ненависть к Худжуну. Как храбрый воин, она прошла боевое крещение, закалившее ее, и разожгла пламя внутри. Теперь Гынён уверенно стояла на пути борьбы, затачивая меч правосудия, которым однажды пронзит обидчика. Желание отомстить словно вернуло ее к жизни, благодаря ему она смогла вынести тяжесть увольнения, спокойно собрать свои вещи и освободить стол.
Начало положено.
Гынён некуда было податься, поэтому она поехала к своей подруге. Миджон редко отвечала на ее телефонные звонки, а даже если отвечала, говорила: «Отвали» – и бросала трубку. Но, несмотря на это, острых моментов в их отношениях как таковых не было.
Ловко выковыряв ключ из-под цветочного горшка, она вошла в квартиру Миджон как в свой собственный дом. Словно старая ворчливая бабка-зануда, Гынён посетовала на то, как он изменился внутри, распласталась на полу и стала ждать возвращения подруги.
Однако той ночью Миджон так и не вернулась домой, поэтому Гынён проводила старый и встретила новый год в гордом одиночестве.
* * *Праздник сегодня или нет, это скорее был обычный день, не вызывающий особого воодушевления. Ёнсок, директор агентства «Шутинг стар», вызвал Худжуна к себе в кабинет для разговора.
– Ты меня лицом в дерьмо мокнул, в курсе? – разъяренно крикнул он.
Поза Ёнсока говорила сама за себя: ноги на ширине плеч, руки сложены за спиной. Он стоял перед столом как грозный начальник.
– Я ничего такого не сделал, – прямо ответил Худжун, не обращая внимания на пристальный взгляд Ёнсока.
– Ничего не сделал? Тогда почему мне рассказывают, как ты сумасбродствовал в кафе? Унизил их гостей? Сколько сотен тысяч вон ты потратил? На корпоративной карте хоть что-то осталось?
– Сложно сказать. Трудно потратить сотни тысяч вон в кафе. Да и вообще, разве заплаченных денег было недостаточно, чтобы со мной обращались как с VIP-персоной? – пожаловался Худжун.
– О да, они так и делали, а ты в ответ облил всех словесными помоями. Жить надоело? Хочешь похоронить карьеру?
Ёнсок схватил табличку с именем со стола и в какой-то момент хотел уже было швырнуть ее в стену. Тут же в глазах Худжуна сверкнула ледяная искра. Он пытался быть терпеливым, но не выносил, когда его отчитывают, как маленького ребенка.
– Те женщины переступили границу! Это низко – перемывать кости знаменитости, когда рядом стоит другая знаменитость. Естественно, я почувствовал себя оскорбленным и был вынужден заступиться. Не мог же я притворяться глухим!
– И за кого ты там заступился?!
– Это неважно.
Спор с Ёнсоком еще больше злил Худжуна.
– Так и будешь себя вести? Тебе просто нужно было дать пару автографов, а ты что сделал?
Ёнсок чувствовал себя жалким человеком, выпрашивающим милостыню.
– Я сделал пару снимков, этого достаточно. И вообще, моя подпись не собственность компании! Распечатай кучу моих автографов на принтере и раздавай кому хочешь! – закричал Худжун, кинув на Ёнсока косой взгляд.
Он вскочил, направился к выходу и со злостью распахнул дверь.
– Мы что, лавка с автографами знаменитостей? Тогда тебе лучше открыть компанию по их продаже, будешь бабки лопатой грести! – возмущался Худжун.
Он вышел из кабинета и изо всех сил толкнул дверь. К счастью, стоявший рядом обеспокоенный Джихян успел придержать ее, прежде чем она с оглушительным грохотом захлопнулась. После чего схватил Худжуна за руку, словно прося поумерить свой пыл.
– Я не договорил! Когда я дал тебе кредитку и разрешил покупать что хочешь, я не имел в виду, что нужно кормить за наш счет незнакомых людей! – закричал Ёнсок вслед ему из кабинета.
Худжун остановился, обернулся и крикнул в ответ:
– А как же сотрудники нашей компании? Их я тоже угостил! С ними ты не знаком?
– Проехали! Больше ты корпоративную карту не увидишь!
– Вот и хорошо! Я человек честный, мне совесть и гордость не позволят разбазаривать чужие деньги, поэтому обязательно компенсирую тебе из своего кармана то, что вчера потратил!
Худжун запрокинул голову, будто собирался принять лекарство, с облегчением на душе повернулся и ушел.
– Ах ты мелкий засранец!
Из кабинета Ёнсока раздался грохот, что-то вдребезги разбилось и покатилось по полу, но Худжуна это уже не волновало.
С тех пор как он услышал в кафе разговор женщин об Инхён, сердце его было не на месте, голова разрывалась от мыслей о ней. Он был готов перевернуть кабинет Ёнсока вверх дном.
– Боже, и что я в ней нашел?
Глава 3. Рождение антифанатки
Гынён проснулась там же, где и уснула, – на полу. И первым делом она начала продумывать план мести, забыв даже умыться. Если не наказать Худжуна за его поступок, справедливость не сможет восторжествовать, а этого она допустить не могла. Воля ее крепла с каждой минутой.
ПЛАНПункт первый. Разослать электронные письма в другие журналы. Заголовок: «Разоблачение двуличности Худжуна».
Пункт второй. Повесить на видном месте перед домом Худжуна предупреждающую табличку. Написать: «Я знаю, что ты скрываешь».
Пункт третий. Устроить пикет перед офисом его агентства. «Худжун – двуличный обманщик, нападающий на женщин, он не может быть кумиром нации».
Лежа новогодним утром на полу в комнате подруги, Гынён записывала свои мысли на альбомном листке. Зачеркнула в третьем пункте «не может быть», переписала на «недостоин называться».
Миджон вернулась домой незадолго до рассвета. Поспав немного, она встала, села перед туалетным столиком и начала пудрить лицо.
– Чего ты тут валяешься и убиваешься? Неужели больше некуда пойти? – колко поинтересовалась она, когда их с Гынён взгляды пересеклись в отражении в зеркале.
– Стала бы я тебя напрягать, если бы мне было куда пойти? Потерпи немного. Как потеплеет, я сразу съеду, – ответила Гынён, почувствовав себя бездомной дворнягой.
Она села и сосредоточилась на разработанном плане.
– Что случилось с твоей замечательной квартирой? Если спать на полу, можно легко простуду подхватить, знаешь? Надо было подумать об этом, прежде чем засыпать. Не хватало еще, чтобы ты тут свои бациллы распространяла, – переодеваясь, саркастически заметила Миджон.
– Я же говорила про счета за электричество. – Гынён молниеносно схватила ее за лодыжку и ответила. – К тому же за квартиру платила мама. Поэтому я не могу туда вернуться, даже если захочу. Помоги мне совсем чуть-чуть, пожалуйста! Это ненадолго, обещаю.
Она обняла Миджон за ногу, пошмыгала носом и сделала вид, будто вот-вот заплачет. Подруга посмотрела на ее макушку. Тяжелые всхлипывания и попытки надавить на жалость вызвали у нее сочувствие.
– Ну ладно, но спи на диване. Нечего тут болеть. И поговори с мамой, заплати за электричество и возвращайся к себе домой.
Действительно, кто, если не друзья, выручит в трудные времена?
– Думаешь, если расскажу ей про увольнение, она меня по головке погладит? Я знаю, что она скажет. Стоит мне только заикнуться о просрочке по счетам, сразу начнется: «да чем ты там в своем Сеуле занимаешься, что даже счета за электричество оплатить не можешь, сейчас же возвращайся домой, тут поля непаханые, работы непочатый край» и бла-бла-бла. А тут еще и уволили.
От одной мысли об этом у нее по коже побежали мурашки.
– Я даже не могу вернуть ей деньги, которые она давала на погашение кредита, не хочу заставлять ее переживать за дочь, потерявшую работу. Такой вариант однозначно не подходит. – Гынён пожала плечами.
– Тут нечем гордиться.
Горькая правда, сказанная прямо в глаза. Гынён облизнула пересохшие губы и вздохнула.
– Понятное дело, но что мне теперь делать? Ты же знаешь, найти работу в наше время сложнее, чем достать звезду с неба. Не будь так жестока ко мне!
Миджон закатила глаза.
– Журналистика – мое призвание, – с суровым выражением лица начала Гынён. – Если сейчас тихо и мирно уйду, то мне совесть не позволит называть себя журналистом. Я очень много сделала и многим пожертвовала, чтобы оказаться там, где я сейчас. Поэтому просто обязана раскрыть все их грешки без исключения. Что? Мне ничего не светит с таким характером? Без обмана ничего не добиться? Чушь! Раз Мунхи сама лгунья, думает, что все вокруг такие! Пусть попробует на рисовых полях на чужом труде выехать! Ничего не выйдет!
– Все-таки гордость взыграла. Ты знаешь, что это малопригодно и даже бесполезно в жизни? – Миджон посмотрела на Гынён с жалостью, на ее тщетные попытки сопротивляться системе.
Для Гынён это был позор, ад на земле. Этот ужасный день ей не забыть никогда.
– Ты просто не знаешь причину увольнения. Потому что я некомпетентна и не соответствую требованиям? Как бы не так! Все из-за Худжуна! Я снова вернусь к работе и покажу ему, почему пользоваться своим положением и портить чужие жизни – это плохая идея, – сообщила Гынён, решительно поджав губы.
– И как ты собралась возвращать ему должок? Думаешь, это так просто?
– Было бы желание, а способ найдется.
Гынён подобрала лежащий на полу лист со своими записями. Миджон посмотрела на бумажку и прочла заголовок.
– Что за план?
– Я должна вернуть себя и свою работу. Отныне это война!
Гынён запрокинула голову, посмотрела в потолок и сжала кулаки.
РАЗОБЛАЧЕНИЕ ДВУЛИЧНОСТИ ХУДЖУНАИстория о вопиющей несправедливости, мимо которой вы не сможете пройти. Певец, музыкальную группу которого активно продвигали, теперь подался в бизнес и решил открыть ночной клуб. И я стала свидетельницей того, как Худжун на открытии этого клуба швырнул на пол девушку и жестоко с ней обращался. Сцена напоминала выяснение отношений с тайной любовницей.
В ту ночь я допустила небольшую ошибку: оказалась не в том месте не в то время и увидела то, что не должна была. И так как я уважительно отношусь к личной жизни знаменитостей, то сочла нецелесообразным освещать инцидент где-либо и хотела просто закрыть на него глаза. Однако Худжун так испугался, что правда просочится наружу, что использовал свое положение для запугивания. В итоге репортер, ставший свидетелем его агрессивного поведения, потерял работу.
Это поведение кардинально отличается от его обычного образа, который он показывает общественности: налицо отсутствие манер и уважительного отношения к женщинам. Случай ярко демонстрирует его двуличность. Девушку, в слезах прильнувшую к нему, он без зазрения совести швырнул на пол и ушел, буквально переступив через нее, даже не обернулся. Мы видим в Худжуне эгоиста, не прощающего человеческих ошибок.
Не зря говорят, что розовые очки бьются стеклами внутрь. Так вот я хочу, чтобы все в мире узнали, что такой гнилой человек пользуется огромной популярностью у публики. Он прикрывается добродетельностью, отдавая лишь небольшую часть своей прибыли на общественно полезные дела. И делает это далеко не из чистых побуждений. Какой пример такой человек подает молодежи?
Все сказанное мною выше – чистой воды правда. Если вы хотите знать больше, я готова дать интервью и ответить на все вопросы незамедлительно. Пожалуйста, свяжитесь со мной по указанному номеру телефона, и мы договоримся о месте и времени встречи.
Обращаться по номеру телефона 010-ХХХХ-ХХХХГынён еще раз взглянула на текст письма на экране, грустно кивнула, после чего заполнила список электронных адресов для рассылки знакомым репортерам в разные журналы. А самым первым выскочил адрес почты бывшей начальницы Гынён, бессердечно уволившей ее, – Злыдни Мунхи.
– О, кое-что интересное. «Случай в кафе: что заставило Худжуна так сильно нервничать?» – Миджон, листавшая на мобильном телефоне новостную ленту в поисках свежих статьей, прочла один из заголовков.
– Что? О чем это ты?
– Похоже, он оскорбил клиента в каком-то кафе.
Новость особенно заинтересовала Гынён.
– Ничего удивительного. Человек, продавший свою совесть, вполне способен на такое. Чувства других людей для него ничего не значат.
– Похоже на то. Так или иначе, кто-то опубликовал отзыв, в котором говорится, что из-за Худжуна недавно открывшееся кафе теряет клиентов.
– Шила в мешке не утаишь. Его темная душонка пробивается наружу, и я это докажу, – хмыкнула Гынён и захлопнула ноутбук.
– Тебе-то откуда знать? Ты же не хочешь сказать, что собираешься сблизиться с ним? – Миджон посмотрела на Гынён и закатила глаза.
– Перестань! Я не имела в виду ничего подобного! Это даже звучит противно. Сплюнь сейчас же!
Раздавшееся «тьфу-тьфу-тьфу» вызвало ухмылку на лице Миджон. Гынён бросила на нее холодный косой взгляд и быстро встала со своего места.
* * *Гынён вышла из дома и направилась к ближайшему магазину канцелярских товаров. Купила все необходимое – несколько больших листов бумаги, клей, маркеры, – вернулась к Миджон домой и сразу же принялась претворять в жизнь идеи, сидящие в ее голове. Ей предстояло создать несколько плакатов для осуществления своего плана. Примерно через час или около того она закончила, свернула заготовки и отправилась к дому Худжуна.
Сидя в автобусе, Гынён вытащила из кармана записку, полученную накануне от Сухвана, с адресом дома Худжуна и проверила его точность. Сделав пару пересадок и, стараясь не помять плакаты в руках, она наконец прибыла в назначенное место.
Реальность оказалась не такой радужной, как она себе представляла. Не учла она, что любая борьба – это своего рода бег с препятствиями. И первым барьером, который ей надо было преодолеть, стал охранник жилого комплекса. Он попросту не пустил Гынён внутрь. В его глазах она выглядела как очередная преданная поклонница, пришедшая к Худжуну с транспарантом под мышкой.
– Дядя, вы все неправильно поняли, я не поклонница Худжуна. Мне бы никогда не понравился такой ужасный человек. Я здесь по работе. – Гынён попыталась актерствовать и включить дар убеждения.
– Тогда что это у вас под мышкой? Давайте посмотрим.
Охранник окинул Гынён взглядом с ног до головы.
– Эх, – разочарованно вздохнула она.
