Откровение. Цикл «Принц Полуночи»

Откровение

Цикл «Принц Полуночи»

Наталья Игнатова

Редактор Анастасия Филимонова

Иллюстратор Екатерина Олеговна Згурская

© Наталья Игнатова, 2023

© Екатерина Олеговна Згурская, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0060-0875-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Хеледнар был бессмертен. Со своим волшебным мечом он был бессмертен. И всё, что смог Зверь, это выбить из него дух, оставить парить в пустоте, медленно замерзая, в ожидании помощи.

Князь? Жив, хвала богам!

Жив, но умрёт с минуты на минуту.

В машине аптечка… остановить кровь. Сначала первая помощь, а там разберёмся.

Посмертные дары уходили, как вода в песок. Без эффекта.

Князь покачал головой: «Не надо».

– Я умру от ран, – черные губы скривились, изобразив улыбку, – это не страшно, Волк. Я вернусь.

– Когда?! Меня нельзя надолго оставлять без присмотра, забыл, что ли?

«Не страшно…» Даже сейчас – маска, даже сейчас улыбается, и именно сейчас нельзя говорить ему о том, что маска стала прозрачной. А под маской мучительный ужас, страх перед смертью, перед ледяным холодом посмертия. Для Князя там лед, не огонь. Холод, от которого нет спасения.

– Не держи меня, Волк…

Зверь умер лишь однажды и с тех пор больше всего на свете боится смерти.

Князь умирал много раз, и смерть пугает его во столько же раз сильнее.

Но он улыбается. И обещает вернуться. И врёт, что ему не страшно.

Его нельзя отпускать.

Зверь велел Блуднице перевернуться и переложил Князя на фюзеляж, как на носилки. Нет эффекта от посмертных даров, говорите? А что же тогда означает: «Не держи»? Нет уж, мы подержим. И разрешения не спросим.

Когтистые пальцы разжались, и рукоять Звёздного выскользнула под ноги. Клинок уходил в бесконечность, в обе стороны – в бесконечность. Дорога между мирами, вымощенный звёздами путь. Князь учил ориентироваться здесь, Князь учил многому, а Зверь был хорошим учеником и никогда ничего не забывал.

Бок о бок с Блудницей они вышли на Дорогу и направились в тот мир, где им могли помочь.

В родной мир Князя.

Посмертные дары утекали, как кровь…

ПРОЛОГ

Ты мной к любви на жизнь приговорён,

А я тобой – на мир и иномирье.

Геннадий Нейман

Дорога между мирами не заканчивается. В какой-то момент она просто оставляет тебя там, куда ты шёл.

Или… где-то.

Свет сквозь стрельчатые окна. Высокие потолки. Медово-блестящий паркет. Тяжёлая мебель.

Биение жизни в десятках тысяч устройств, поддерживающих и оберегающих это место, непрерывно изменяющих его. Жизнь неживого окружила, обняла, приняла сразу и безоговорочно, и столько её было, что Блудница, страшная боевая машина, показалась правильной и уместной в этом светлом помещении.

Худой черноволосый человек за столом поднял голову.

Зверь покачнулся от его взгляда.

А в поток посмертных даров, едва-едва удерживающий Князя здесь, среди живых, влилась сила, рядом с которой смерти не было места.

Просто не было смерти.

Эта сила переполняла черноволосого. Убить его, и Эльрик исцелится.

Все так просто…

Зверь не успел ни прогнать мысль, ни принять, ни даже осознать толком. Услышал своё имя. То, которое только для Князя. Отреагировал сначала на него, на знакомый набор звуков, произнесённый незнакомым голосом. Потом стал понимать смысл.

– Достаточно, Волк. Достаточно.

Брюнет встал из-за стола. Не приближался. Расстояние в несколько метров не помешало бы убить его, но…

Достаточно?

– Я его держу. Не надо больше… как ты это называешь? Посмертные дары? Он не умрёт.

– Правда?

– Обещаю.

Что-то было в этом голосе. Интонации? Или переходящая все пределы сила сбивала с толку? Нет, он говорил как Эльрик.

Да, мать его, он же говорил на зароллаше!

– Оставайся здесь, – велел брюнет. – Здесь безопасно. Я скоро вернусь.

Они исчезли оба – и незнакомец, и Князь, прежде чем Зверь успел подумать о том, зачем ему этот человек, кроме как убить и забрать посмертный дар. Он вообще не успевал думать. Блудница перевернулась колпаком вверх, как играющая в воде касатка. Кровь с фюзеляжа струйками пролилась на паркет.

Чёрная кровь.

Зверь машинально провёл пальцами по фюзеляжу, посмотрел на тёмные потёки поверх маскировочной краски.

В Князе осталась хоть капля?

Он вспомнил, кто этот человек. Вспомнил-то сразу, понял не сразу. Ринальдо де Фокс. Проректор университета воеводства Уденталь. Маг. Человеческий ребенок, принятый в семью шефанго. Эльрик рассказывал о нём. Называл своим братом.

Эльрик говорил: «братишка», «младший», «наш гений». Он никогда не говорил: «запредельная сила», или «сверхчеловек», или ещё что-нибудь такое… что-нибудь, больше похожее на реальность.

Хорошо, что не успел убить. Не факт, что смог бы, но дело-то не в этом. Эльрик любит своего брата. Больше всех на свете любит. И вообще, Ринальдо де Фокс – Мастер. И шефанго. А Мастера не убивают Мастеров. И шефанго не убивают шефанго. Нет, Зверь не был шефанго, но…

Не надо думать.

Хорошо, что не успел убить – и точка.

Блудница была в крови. Он сам – не лучше. И пол уже весь уделан. Красивый паркет.

Кровь легко смывается.

С пола. С одежды. С фюзеляжа.

Здесь безопасно. Что это значит? Что за пределами кабинета – это же кабинет? стол, дгирмиш1, кундарб2, пенал с кристаллами, всё, что нужно для работы… – за пределами кабинета опасно? Для кого?

Зверь коротко выдохнул.

Да уж понятно, что не для него. Здесь он никому не навредит. А снаружи люди. Или ещё кто-нибудь. Живые. А он сейчас слишком… плохо соображает. Никак не соображает.

Странно было видеть кабинет без книг. Вообще без единой книги. У Князя много книг, он их читает, бумажные, пергаментные, папирусные. Всякие. Но ведь они все есть на кристаллах.

На кристаллах он тоже читает.

…Нож будто сам оказался в руке.

Ринальдо де Фокс, осмотрительно появившийся точно на том же месте, с которого исчез – на достаточном расстоянии, чтоб не получилось убить его мгновенно, подсветил радужную плёнку силового поля.

И тут же погасил.

– Эльрик предупредил, что ты сейчас немного слишком эмоционален. Он не умрёт, ты его спас, остальное – дело времени.

– Он… может говорить? – Зверь убрал оружие, нимало не смутившись. Плевать ему было, насколько он адекватен.

– Не в общепринятом смысле и только со мной. Принцип нашей связи все ещё не изучен.

– Вы его брат.

Что тут изучать-то?

– М-да. А Эльрик – это Эльрик. Присядь, – Ринальдо вернулся в своё кресло, – я бы предложил тебе выпить, но ты не пьёшь. Скоро наступит разрядка, мы подождём или мне начать сейчас и сделать паузу, когда тебя накроет?

Тут-то и начало накрывать. Дрожь зародилась где-то в середине позвоночника, поползла сразу во все стороны, сдавив диафрагму, комком встав в горле. Зверь вцепился в колпак Блудницы, чтоб хоть не видно было, как трясутся руки.

Самое время устроить полноценную истерику. Как тогда, на кертском шлиссдарке. Но тогда было кому привести в себя. Было за кого отвечать. Падре требовалось доставить домой живым и хоть сколько-нибудь здоровым. А сейчас…

Нельзя!

Что сделал бы Эльрик? Князь. Стальной, невозмутимый, всемогущий. Он бы никогда… что бы ни случилось…

Зверь вспомнил.

То, что случилось. Несколько часов – тысячу посмертных даров – назад. Когда воздух вокруг Блудницы превратился в огонь. Когда Эльрик решил, что он погиб. И убил всех вокруг. Всех, кого увидел. Вооруженных, безоружных, сдающихся, молящих о пощаде. Убил, и не насытился смертью, и рвал сердца из бьющихся в агонии тел, и кромсал мечами трупы.

Его Князь. Безупречный, бездушный, чистый, как самый прозрачный лёд.

По сравнению с этим истерика выглядела вполне приемлемо.

– Я могу помочь, – Ринальдо говорил на зароллаше, он говорил как Эльрик. По-другому, но на том же языке.

И он не спрашивал. То есть он спрашивал разрешения.

– Не надо. – Зверь отпустил Блудницу, подошёл к столу и сел в одно из кресел. – Я немного слишком не знаю, чего от себя ожидать. Мне нужно к нему. Насколько всё плохо? Это была Светлая Ярость.

– Поэтому лечение затянется.

Оказывается, невозмутимость Ринальдо де Фокса тоже была не настоящей. А он хорошо умеет прятать эмоции. Очень хорошо. Ну да. Маг же. И ещё какой силы!

Светлая Ярость могла убить Эльрика. Один из трёх мечей, волшебных, заколдованных, проклятых. Нет-нет, все слова не подходят, ни одно из слов не подходит. Светлая Ярость – единственное, что может убить Эльрика.

Эльрик – бессмертный, неубиваемый – был ранен Светлой Яростью.

«Эльрик был убит Светлой Яростью», – уточнила та часть Зверя, которая отвечала за порядок в мире вокруг него и за приведение иллюзий в согласие с действительностью.

Плохая часть.

– Давай по порядку. – Ринальдо правильно понял отказ от помощи и сделал вид, что не замечает, как Зверя время от времени пробирает мерзкая дрожь. – Самое главное мы знаем: он не умрёт. Сосредоточься на этом и подумай о себе. Я знаю тебя, Эльрик рассказывал. Думаю, что рассказывал всё, кроме того, что ты предпочёл бы сохранить в тайне. Ты знаешь меня. И опять-таки знаешь достаточно, чтобы мы могли не считать друг друга посторонними. Достаточно, чтобы перейти на «ты» обоюдно, если только ты не хочешь, чтобы я стал обращаться к тебе на «вы». Эльрик просил присмотреть за тобой. Точнее, он сказал, что хочет, чтобы я за тобой присмотрел.

– Он не просит, – пробормотал Зверь.

– Угу, – буркнул Ринальдо. – Вот именно.

Зверь разглядел отсвет усмешки в чёрных глазах, лучи морщинок в уголках глаз. Увидел мага заново. Молодого, но не как люди, а как молоды нестареющие.

Пышная чёрная шевелюра, ухоженная эспаньолка, щегольской костюм, отлично сидящий на сухопарой фигуре. Застаревшие мозоли на ладонях.

Осмотрелся и упёрся взглядом – просто-таки воткнулся в неё – в висящую на стене длинную, широкую шпагу. Почти меч.

И вот теперь отпустило полностью. Совсем. Ринальдо был своим. Маг, учёный, проректор, гражданское лицо – плевать. В своём кабинете вместо книг он держал оружие. Боевое. И умел им пользоваться.

– На «ты». – Зверь медленно кивнул. – Я согласен.

– Теперь о том, как ты можешь с ним увидеться…

Зверь подобрался, готовый прямо сейчас, сию секунду, лететь. Куда угодно. Блудница приподнялась над полом, развернулась носом к узкому окну.

Не пролезть ей в эту бойницу, но, если придется, она и стену проломит.

– Эльрик сказал, что ты найдёшь его на Обочине. Если свернуть с Дороги, откроется место, особое, для каждого своё. Окажешься там, позови его, он придёт. Никак иначе вам не поговорить, а смотреть на него сейчас, – Ринальдо покачал головой, – какой смысл?

– Мне нужно…

Что? Быть рядом? Это очевидно. И очевидно бессмысленно. Потому что рядом с телом Эльрика сейчас должны быть врачи и его брат – исцеляющая, воскрешающая сила. Телу от Зверя никакой пользы. А вот душе – самая прямая. Они не раз и не два в этом убеждались, в том, насколько проще вдвоём, чем поодиночке.

Насколько лучше.

– В больничном городке есть гостиница, – сказал Ринальдо. – Можешь жить там. Эльрик говорил мне, что ты как открытая книга, все мысли на лице, но я думал, он преувеличивает.

– Он преувеличивает.

– Да нет. Преуменьшает. Однако, как я уже сказал, лечение затянется. Минимум шесть месяцев Эльрика здесь не будет. Он будет с тобой, со мной, где-то там у себя, на лезвии своего проклятого меча, но не в клинике, не в своём теле. Ему необходимо как можно дольше оставаться как можно дальше от ран, нанесённых Светлой Яростью. Роджер – Роджер Тройни, владелец клиники, ты с ним ещё познакомишься, – сказал, что на исцеление ран уйдёт полгода. Ещё какое-то время потребуется, чтобы восстановить силы, но там уж братец вернётся в мир живых, и у нас будет время и возможности компенсировать все полученные от него детские травмы, пока он остаётся в инвалидном кресле, ходит с тростью и не может пользоваться магией в привычном для себя объёме.

– Он отомстит.

– Не нам с тобой, – Ринальдо отмахнулся. – Эльрик без особого трепета относится к родственным связям, но мы входим в число счастливых исключений. Подумай, чем ты хочешь заниматься в течение этого полугода. И заодно о том, чем ты хочешь заниматься – вообще. Потенциал у тебя огромный, я его вижу без тестов, но вряд ли в ближайшие шесть месяцев ты будешь способен сосредоточиться на постижении основ магического искусства. Итак, у тебя неограниченный счёт в банке, доступ ко всем знаниям, какие могут понадобиться существу, способному создавать и разрушать планеты, но пока ещё не освоившему это искусство, старший родств… хм… знакомый, который может остановить слишком уж сумасшедшие порывы, и шесть месяцев, которые нужно чем-то занять. С ответом не спеши. Если вы готовы, – он обвёл взглядом Зверя и Блудницу, – пойдёмте, выберем вам лучший номер в гостинице. У нас протекция самого Роджера Тройни, мы просто обязаны ею воспользоваться.

* * *

Магия и высокие технологии как естественная и необходимая составляющая жизни.

Не оставляло ощущение, что он в Лонгви. Из кабинета Ринальдо на территорию клиники Тройни они телепортировались. Зверь знал, что такое телепортация без применения телепортирующих устройств: Эльрик пользовался ею постоянно, там, в Саэти, но там он был одним из немногих, владеющих этим искусством, а здесь…

Самостоятельно телепортироваться дальше чем на полсотни метров, правда, и здесь умели единицы. Но кто угодно мог купить мобильный генератор порталов и путешествовать по всей планете. А из стационарных кабин, установленных через каждые полкилометра, можно было попасть на любую населённую планету местной системы.

– Система называется Этерунской, – сказал Ринальдо. – А планета – Этеру. У мира тоже есть название. Сиенур. Корни из двух языков, зароллаша и эльфийского, а слово выбрали шефанго, когда пришли сюда. Людей тогда ещё не создали, но эльфы уже воплотились. И они с шефанго сразу не сошлись во мнениях относительно всех без исключения богословских вопросов.

Зверь только кивнул. Эльрик рассказывал. И о том, как называется планета, и о том, откуда взялось название Сиенур, и о том, что шефанго обитают во множестве миров и им нужны слова, чтобы отличать один мир от другого. И о том, что в Сиенуре нет ограничений на использование магии в мирное время.

В этом и заключалась проблема. Всё, что он видел – а он ведь почти ничего и не успел ещё увидеть, – напоминало об Эльрике. Сиенур должен был захватить целиком. В любых других обстоятельствах в его исследование – преимущественно эмпирическое – Зверь ушёл бы с головой и даже, наверное, забыл оглядываться на неизбежную в любом из миров, на любой из планет угрозу заслуженной смерти. Но сейчас он мог думать только о том, чтобы как можно скорее покончить с текущими делами и уйти на обочину Дороги.

Увидеть Эльрика.

Убедиться, что он жив.

Зачем? Это нерационально и необъяснимо. Ясно же, что Эльрик жив, и что уже не умрёт, и что остаётся только ждать, пока его вылечат.

Ждать…

Вот на это сил и не было. И не было объяснений занимающему все мысли желанию увидеться с ним.

А раз не было объяснений, стоило включить мозги и заняться текущими проблемами…

Перемать! Да проблема-то одна-единственная: Эльрик.

Зверь пытался запустить хоть какой-нибудь мыслительный процесс, хоть самый примитивный, но всё, что пока получалось, – это идти за Ринальдо по гравийной дорожке между утопающими в цветах и зелени домиками. Так выглядела гостиница в больничном городке – небольшие коттеджи, беспорядочно понатыканные в просторном парке. Курорт какой-то, а не клиника.

Ладно, санаторий. Санаторий – это нормально.

Из ближайшего дома, как теплом от печи, дохнуло болью и страхом. Душевной болью, но такой сильной, что она могла бы дать фору боли телесной.

Зверь сбился с шага.

Не мог он пройти мимо. Никто бы не смог.

На то, чтобы забрать себе всё, опустошить источник, ушли доли секунды. Людям там, в доме, стало – никак. Не больно. И не страшно. Им стало сонно, безразлично и безмысленно.

– Есть ещё дом Эльрика в Удентале, – произнёс Ринальдо. – В центре города, но очень уединённый. Там ты сможешь жить в полной изоляции.

– Так себе санаторий, – сказал Зверь.

Нет, он не удентальский дом имел в виду. И Ринальдо это понял. Ринальдо, кажется, вообще всё понял, потому и сказал про дом именно сейчас. Минутой раньше Зверь выбрал бы место, где никого нет и не будет. Территорию клиники отделяла от города лишь красивая кованая ограда высотой чуть выше колена. Дом в центре – это где-то совсем недалеко. Идеальное место, чтобы запереться там на полгода, видеться, как привык, только с Эльриком, а мир со всеми его загадками, вопросами и соблазнами оставить за толстым стеклом.

Боленепроницаемым, горенепроницаемым стеклом.

Сейчас Зверь не променял бы больничный парк ни на одно самое безопасное убежище.

Дикого вольного волка привели на помойку возле ресторана. Да пропади они пропадом, эти дикость и воля!

– Я случайно, – объяснил он на всякий случай. – Машинально.

– Даже здесь иногда умирают. Роджер не всесилен. Но за всё время существования клиники не наберётся и сотни смертей.

А клинике было уже две тысячи сто сорок четыре года. Зверь видел памятную табличку с датой основания на дверях главного корпуса.

– У них кто-то умер? У тех, в доме.

– У них сын сошёл с ума. Мы умеем лечить от смерти и старости, но всё ещё не победили безумие и вампиризм.

Какой ещё вампиризм? Люди сходят с ума и воображают себя вампирами?

– Вампиры и люди становятся душевнобольными одновременно и со схожей периодичностью. По неизвестным причинам люди сходят с ума. По неизвестным причинам вампиры начинают массово превращать людей в себе подобных, и единственный способ, который есть у нас, чтобы остановить распространение заразы, – это убийство. Вампиризм – это то, что мы не умеем лечить. Я считаю, что там и лечить-то нечего, – Ринальдо пожал плечами, – они мёртвые, мёртвое должно быть мертво. Но Роджер утверждает, что они живы, пока у них есть личность и разум, и относиться к ним нужно как к живым. Как к пациентам с неизлечимой болезнью.

«Мёртвое должно быть мертво» – это одно из правил шефанго. Они ненавидят мертвяков… считают их некрасивыми. А у шефанго с некрасивым разговор короткий.

Так, стоп!

Вампиры?!

Мёртвые вампиры?

Зверь за свою жизнь видел нескольких поднятых мертвецов, и всегда это было следствием самого поганого и чёрного колдовства. Ходячие покойники. Зомби или как их там. Очень условно разумные и определённо без намёка на личность.

Вампиры – это что-то совсем другое.

Вампиров не бывает!

А в бытность свою на Земле он и в колдовство не верил.

Ринальдо с Эльриком очень похожи. Вот этим… этой манерой показать крючок, голый крючок без всякой наживки, и сказать: «Да, я ловлю тебя. Хочешь пойматься?»

И как тут устоять?

– Дополнительная проблема – это высокий процент превращения в вурдалаков, – продолжил Ринальдо таким тоном, будто речь шла о чём-то само собой разумеющемся. – Вот твой дом. Машину можно держать внутри, окна, как видишь, подходящего размера, а можно поставить в общий ангар. Это рядом с главным зданием.

– Мы сейчас… сначала… мы потом… – Зверь мотнул головой.

Сначала надо на Дорогу, увидеть Эльрика. Потом можно устраиваться в доме, осматриваться, решать, что делать. Но вампиры? И вурдалаки? Вурдалаки – это ещё что за хреновина?

Крючок блестел всеми гранями, завлекал каждым изгибом.

Ринальдо порылся по карманам:

– Вот шонээ, – он вручил Зверю плоскую коробочку, – я в них не очень разбираюсь, купил какой посоветовали. Он, правда, для этерунцев и требует основ владения ментальной магией, так что можно приобрести какую-нибудь модель для инопланетян.

– Но ты хочешь выяснить, смогу ли пользоваться этим шонээ без магии.

– Эльрик рассказывал интересные вещи, – нейтрально отозвался Ринальдо. – Ну что, осваивайся. Где меня искать, ты знаешь. Как со мной связаться… – он взглядом указал на коробочку с шонээ, – разберёшься. Не будешь выходить на связь, я сам тебя найду, поэтому лучше не пропадай.

– Куда я пропаду? У меня эльрикоцентричная орбита.

– Это я вижу.

Эльрик де Фокс

Рациональность Волка, ставшая притчей во языцех в Саэти, была сильно преувеличена слухами. Полезные качества всегда преувеличивают, если считают вредными. Был бы мальчик и правда так расчетлив и разумен, как о нём рассказывают, он дал бы мне умереть, и я вернулся бы живым и здоровым, а не оказался в лапах Роджера. И Ринальдо бы знать ничего не знал. И вообще всем проще было бы.

А Волка из Саэти в Сиенур я вытащил бы как-нибудь менее драматично. Не выбрасывая с лодки на глубокую воду.

С другой стороны – социализация… С этим я ему за последние годы сильно подпортил. Когда единственная компания – шефанго-мизантроп, вороватый ворон и придурочный орёл, от жизни в обществе легко отвыкнуть. И Волк отвык. А ведь он людоед, ему без людей нельзя.

Так что глубокая вода – это, наверное, к лучшему. Пусть снова учится жить в социуме, а не только убивать. Ну а если потребность в уединении станет слишком сильной, в его распоряжении есть дом в Удентале. Там никто никогда не бывает. Кроме меня. А я ещё долго нигде бывать не смогу.

Гораздо дольше, чем хотелось бы.

Не отдай мне Волк посмертные дары, не пришлось бы теперь долго и раздражающе скучно лечиться. Не так страшна Светлая Ярость, как он воображает, как Ринальдо думает. Я не умер бы насовсем. Смерть от ран, нанесённых Светлой Яростью, – это совсем не то же самое, что смерть непосредственно от Светлой Ярости, а убить меня Волк не дал.

Тогда и спас. И дальше мог бы ничего не делать. А он вместо этого спас меня снова.

Спас от участи куда худшей, чем полгода лечения и невозможности вернуться в собственное тело. Умерев однажды, никогда больше не захочешь это повторить. Что угодно предпочтёшь смерти. Даже навсегда остаться калекой и то лучше, чем пройти через посмертие, несмотря на то что посмертие заканчивается, а навсегда – это навсегда. Но обычно, если приходится умирать, не приходится выбирать. Это не только у меня, это у всех так, просто я возвращаюсь. Поэтому моё посмертие… не такое, как у других.

Зато у Волка оно похоже на моё.

Поэтому он меня и не отпустил. И снова не отпустит, если ситуация повторится.

Нет уж, к Светлой Ярости я больше спиной не повернусь. В мои годы таких ошибок не совершают. В мои годы и один-то раз ошибиться стыдно, особенно учитывая последствия, но, признаюсь, удара в спину от Хеледнара я не ждал.

Провидец, мит перз. Прорицатель. Пророк.

Но у Хеледнара достойный отец, рыцарь, безупречный во всем: и в словах, и на деле. У Хеледнара достойная мать, благородная и прекрасная госпожа эльфов. Да и сам Хеледнар… он хороший парень. Просто оказался слишком идейным. До такой степени, чтобы ради идеи пожертвовать идеалами.

Жертва себя не оправдала, но только благодаря Волку. Если б не он, я лишился бы головы. В самом буквальном смысле.

Я надеюсь, Хеледнар ушёл бы из мира сразу следом за мной. Чтобы спасти Саэти от неизбежной гибели. Убить меня не значит уничтожить Звёздный, я лишь одно из воплощений, и останься Хеледнар в Саэти (Светлая Ярость без Санкриста, без Звёздного, в мире, где и так уже шла война), Звёздный – настоящий, тот, кого я зову Старшим, – явился бы туда незамедлительно.

Мира бы не стало.

Старшего бы это не порадовало. Хеледнара – тоже. Так стоит ли идея того, чтобы наступать на горло идеалам?

Стоит ли мне сейчас тратить время на размышления об этом, вместо того чтобы идти к Волку, который уже вышел на Обочину и ждёт меня? А я остаюсь на Лезвии и откладываю встречу. Потому что есть кое-что, к чему я не успел его подготовить.

Кокрум, Эльрик де Фокс, ты знаешь этого парня много лет, пора бы уже понять, что он способен принять любые перемены.

* * *

Новый выход на Дорогу слегка напугал, как будто посмертные дары опять потекли в никуда, не залечивая, не возвращая жизнь, лишь удерживая ее в израненном теле Князя. Но наваждение тут же ушло. Просто иллюзия. Дурные ассоциации. А даже если б Дорога действительно вытягивала из него жизни, ради возможности увидеть Эльрика не жаль было всего запаса посмертных даров.

Огромного, к слову, запаса. Счет шёл на десятки тысяч. И большая часть этих жизней была подарком Князя. Вот кто умел убивать. Шефанго! Куда там недоученному демону-людоеду.

Зверь направил Блудницу поперёк звёздной мостовой и хмыкнул, вспомнив о том, как вытянул страх и боль из незнакомцев, узнавших о болезни сына. Собственная жадность не поддавалась никакому разумению.