Женщина на пике мозга

В Гётеборге Йоргена ждали три дочери. О жене он вежливо умолчал. Я поспешила поздравить его с таким ценным приобретением как дочери. Представляю, что большинство российских мужчин стали бы ныть на тему «хорошо бы сына», но Йорген меня пламенно поддержал. И задвинул такой мощный монолог про феминизм, что я готова была нефеминистски лишиться чувств-с от восторга.

Йорген сообщил, что хоть Швеция и продвинулась в деле феминизации общества, но работы еще предстоит ого-го как много. И оплата труда еще не до конца равная, и мужчины все равно берут меньше декретных дней, чем женщины. И в высших эшелонах шведского бизнеса и власти женщин еще недостаточно, чтобы говорить о победившем равноправии. Мне кажется, где-то на этом этапе я смотрела на Йоргена со слезами умиления.

Йорген не намерен был останавливаться: он сообщил, что и туалеты должны быть общие для мужчин и женщин – это удобно, экологично и феминистично. Тут я втянула слезы умиления обратно – я, конечно, феминистка, но не готова пока расстаться с гендерной приватностью в туалете.

Когда объявили наши гейты, они оказались рядом – что практически невозможно в таком огромном аэропорту, как Хитроу, а в романтической комедии обязательно. Это дало нам возможность поговорить еще с полчаса, пусть мой запас английского к этому моменту уже и истощился до лаконичных «ес» и «ес оф кос».

Но даже романтические комедии не лишены элементов реальности: зрители вряд ли поверят, что до Гётеборга и до Москвы летит один и тот же самолет. Так что нам с Йоргеном надо было прощаться. Нет, мы не обменялись контактами и не подружились в соцсетях Мы лишь обнялись и пожелали друг другу «олл де бест».

Конечно, если бы мы были в романтической комедии, Йорген вернулся бы в Гётеборг и зрители узнали бы, что он вдовец – прекрасная светловолосая жена хранилась бы в фоторамке на каминной полке. А прекрасные светловолосые дочери посоветовали бы ему ехать в Россию и искать загадочную незнакомку с кучей тюбиков из аэропорта. И он бы поехал в Россию, где его на пути к загадочной незнакомке ждало бы множество забавных приключений с медведями, балалайкой и КГБ…

Но мы не в романтической комедии. К счастью. Потому что Йорген – это, конечно, хорошо, но в Шереметьево меня встречал родной русский муж. И не один, а с огромным букетом цветов. Видимо, почувствовал опасность супружеским локатором.

Про ценность имени

Терпеть не могу, когда люди не называют друг друга по имени. Когда вместо «Привет, Мирослава!» говорят просто «Привет!» И это относится ко всем именам, не только к Мирославе. Любое имя заслуживает того, чтобы быть произнесенным вслух. Да, даже Андрей.

Обращение по имени – показатель заинтересованности в собеседнике и уважения к нему. Это проверка воспитания, тест на этичность и контрольная на интеллигентность. Это я сейчас изо всех сил пытаюсь подстроить под свою нелюбовь к обезличенным обращениям убедительный фундамент. Правда заключается в том, что эта нелюбовь, как и неприязнь к мату, – штука сугубо интуитивная. По ней я определяю своих и чужих.

Когда человек пишет мне «Привет!» вместо «Привет, Маша!», «Привет, Мари!», «Привет, Руся!» или хотя бы «Привет, сладкая попка!», я чувствую так, будто меня обокрали. Этот «Привет!» может принадлежать кому угодно, и человек, который его написал, раздает эти обезличенные «приветы» направо и налево, не удосуживаясь остановиться и подумать, кому именно предназначается этот «привет».

Отдельно я люблю обезличенные «приветы», за которыми следует какая-то просьба. Это уже наглость вселенского масштаба. Окей, не буду драматизировать – галактического. На что рассчитывает этот человек? Что я после его агрессивного обезличенного выпада – а как иначе назвать «привет» без имени, но с восклицательным знаком, – побегу выполнять его идиотскую просьбу? Поверьте, другой она не может быть – после такого-то вступления.

При этом у меня есть несколько знакомых, которые регулярно обращаются ко мне, не называя меня по имени. И да, меня каждый раз это задевает. Каждый раз! Представляете, как изнурительно общаться с такими людьми? Не будьте таким человеком.

Кто-то скажет, что я излишне драматична. Что еще Пушкин писал «Что в имени тебе моем?..» Ага, как же. Представляю, если бы Пушкин получил депешу, начинающуюся не привычным ему «Любезный Александр Сергеевич…», а «Привет!» На одну дуэль в биографии великого писателя точно стало бы больше.

А я вот не могу вызвать на дуэль тех, кто не назвал меня по имени. Для начала у меня нет оружия – я ж не великий русский писатель и не простой русский депутат. Поэтому все, что мне остается, это оружие слова. То есть нытье. Надеюсь, те, кто пишет мне обезличенные сообщения, прочитают этот текст и исправятся. Да-да, я про тебя …….. (подставить имя).

Про плохих мужей

– Представляешь, за завтраком она сказала мне: «Если узнаю, что ты мне изменяешь – отрежу тебе пенис». Как думаешь, что это значит?

Егор обратил ко мне просительный взгляд, как будто только я могла помочь ему расшифровать тайное послание его жены.

Что я могла сказать? Женская загадочность сильно преувеличена. Иногда, когда женщина говорит, что хочет отрезать мужчине пенис – она имеет в виду именно это. За этим не кроется тайное желание отрезать сардельку от связки или оторвать банан от грозди.

– Непросто в эмиграции, честно скажу, – продолжает Егор, так и не дождавшись от меня ответа.

Выдыхаю: все-таки эмиграция приятнее кастрации. Но только я хочу развить тему, изящно вырулив на Бунина и Юсупова, как Егор продолжает.

– Тут совсем нет красивых женщин, не то что в России. Совсем не с кем трахаться.

Вот тут бы мне и сказать Егору, что вообще-то у него есть своя красивая женщина, привезенная прямиком из России, – жена. Но жена во вселенной Егора – это всего лишь существо, которое мешает его культурному обмену жидкостями с другими женщинами. И неважно, что жена родила ему четверых детей. Четверых! Если у вас есть ребенок, уверена, вы сейчас вздрогнули. Четыре раза.

Но я в который раз малодушно промолчала. Сложно сказать, почему: то ли потому, что мы сидим на живописной мадридской улице и пьем кофе и скандалить нет никакого настроения; то ли потому, что Егор принадлежит к моему любимому типу изменников и слушать его – сплошное антропологическое удовольствие. Назовем этот тип jenatikus vulgaris.

Это самый наглый тип изменяющих своим женам мужей. Они не стесняются своих измен, даже гордятся ими. Конечно, от жены они их тщательно скрывают, но всем остальным готовы петь о своих «победах» целые арии. И да, jenatikus vulgaris все еще называет контакт с женщиной, не являющейся его женой, «победой». Как будто на дворе американские 1950-е и он пьет виски с Доном Дрейпером.

Jenatikus vulgaris не испытывает по поводу своих связей ни капли чувства вины. Он совершенно искренне считает себя достойным всех женщин сразу, и все женщины, в его понимании, родились для того, чтобы стать яркими, но легко выводимыми пятнами на пестром холсте его биографии.

Непонятно одно: как jenatikus vulgaris когда-то угораздило жениться. Бегал бы себе холостяком по миру и не боялся бы, что жена узнает о его приключениях и испортит день некрасивым скандалом. Но нет! Jenatikus vulgaris всегда женат и может в этом состоянии дожить до глубокой старости.

Другой тип изменников – jenatikus muchenikus. Если jenatikus vulgaris не испытывает по поводу своих измен мучений, то jenatikus muchenikus испытывает их в тройном объеме. Как мог он, похотливый червь, предать свою жену, детишек, святой институт брака! Как осмелился втоптать в грязь слова, произнесенные сотрудницей Гагаринского ЗАГСа в светлый день бракосочетания! Как у него поднялись руки, а заодно кое-что другое, на женщину, чьи инициалы не прописаны в его паспорте!..

Но нужно отдать должное воле jenatikus muchenikus – несмотря на нечеловеческие мучения, он продолжает изменять. Страдает и изменяет, изменяет и страдает. Некоторые особо одаренные jenatikus muchenikus признаются в изменах жене, чтобы она могла разделить их мучения. Причем в факте признания ухитряются увидеть героизм: как же, мог бы промолчать и изменять втихаря, так нет же – во всем признался жене! Пусть теперь вместе с ним несет крест, а то как-то нечестно получается, все сам, все один…

И, наконец, третий тип изменников – jenatikus neojidanus. Ты еще не успела осознать, что связалась с женатым мужчиной, а он уже стоит у тебя на пороге с огромной сумкой, велотренажером и коллекцией CD-дисков Manowar. И объявляет, что «там все кончено». Неожиданно, верно? Но это так – кто-то еще слушает CD-диски.

Остается лишь надеяться, что ты относилась к нему так же серьезно, как он к тебе. В противном случае придется потратиться, вызывая грузовое такси, которое доставит jenatikus neojidanus вместе с велотренажером обратно к брачным пенатам.

Но вернемся к Егору.

Он уже допил свой кофе, попросил счет и перешел к другой волнующей его теме: «Планета перенаселена».

– Зачем мы так расплодились? Земля нас уже не выдерживает.

Земля не одинока – я тоже не выдерживаю.

– У тебя же четверо детей, – напоминаю многозначительно.

Егор машет рукой перед носом, как будто я раскрыла сумку с памперсами.

– А что я мог сделать? Это все жена! Она хотела ребенка, потом еще и еще…

– То есть ты никакого влияния на этот процесс не имеешь.

– Абсолютно. Но ты, – Егор смотрит на мой живот, в котором мирно посапывают две порции чуррос, – будь ответственной. Помни: планета перенаселена.

Обожаю таких людей. То, что можно им, нельзя другим. Мол, уж они-то оступились и теперь получают удовольствие, но ты не смей. Помню, когда лет в 17—18 я пыталась стрельнуть сигарету у своего старшего курящего товарища, он прочитал мне лекцию на тему «Никотин убивает, я-то уже пропал, но тебе не позволю». Пока читал лекцию, выкурил две сигареты.

Расплатившись, мы с Егором отправились в сторону моего отеля по залитой изматывающим солнцем мадридской улочке. По дороге я рассказала Егору, что вышла замуж. Он заметно приуныл, хоть и вежливо поинтересовался, кто муж, как зовут, чем занимается, как прошла свадьба. Я ответила на все вопросы и рассказала в том числе весьма забавную, на мой взгляд, историю, как муж в ночь перед свадьбой завис с друзьями в баре – чего с ним вообще не бывает.

Признаюсь, когда я проснулась в час ночи и обнаружила, что жених еще не вернулся, меня стали терзать смутные сомнения. Может, он не хочет жениться? А хочу ли я?

Когда я проснулась в три часа и обнаружила, что в кровати я по-прежнему одна, сомнения стали терзать меня с утроенной энергией. Зато кот был доволен – он устроился на подушке мужа с мордой, на которой явно было написано: «А я этому мужику никогда не доверял».

Я позвонила будущему мужу. Он ответил подозрительно быстро – на фоне, который можно было бы поместить в библиотеку звуков под названием «Злачное место ночью».

– Да, дорогая! – бодро отрапортовал будущий муж.

– Ты в порядке?

Вопрос я задала таким тоном, что мне самой стало не по себе. Но звуковые рецепторы жениха были не в лучшем состоянии и тонкости тона явно не считывали.

– Я супер! Тут так классно! Такой бар, нам нужно обязательно сюда вместе сходить!

Похоже, придется быть более конкретной.

– Ты помнишь, что у нас утром?

А надо сказать, регистрация у нас была назначена аж на 8:30 утра.

– Конечно! Скоро приеду!..

Еще час я ворочалась с бока на бок, размышляя, как причудливо перспектива официальной регистрации брака влияет на индивидуума. Зазвонил телефон. Это был жених.

– Прикинь, я заказал себе самый дорогой «Убер»! И мне открыли дверь! Надо всегда ездить на самом дорогом «Убере»!

Жених прибыл домой в превосходном настроении. Он сообщил, что любит меня, любит кота, любит жизнь и не уехать ли нам всем жить в Гоа? На то, чтобы успокоить его и уложить наконец спать (кот был очень недоволен, когда его согнали с подушки), ушло около часа. Заснули мы где-то в полшестого. А уже в 7:30 в дверь бился курьер со свадебным букетом.

Жених был настроен не так оптимистично, как два часа назад. С мрачным лицом он добрел до кухни и воссоединился с краном. Какой уж тут Гоа, добраться бы до Богородского ЗАГСа. В итоге на нашей свадьбе – на которой, кстати, никого, кроме нас двоих, не было – муж был в стильных темных очках с решительно сжатой челюстью. Иногда похмелье украшает.

Егор выслушал эту историю и лукаво прокомментировал: «Эх, вышла замуж за алкоголика». Я не нашлась, что ответить человеку, рыскающему по Мадриду в поисках женщины, с которой он еще не успел изменить матери своих четырех детей. Я молча пошла к отелю.

– Не пригласишь меня подняться? – отчаянно крикнул мне вслед Егор.

Н-да. Если Егор будет продолжать и дальше действовать в том же духе, ему действительно стоит опасаться за сохранность собственного пениса. И это признаю даже я: человек, который категорически против любого вида физического и морального насилия.

Затылочная доля мозга

(лат. lobus occipitalis)

Образование коры больших полушарий, располагающееся позади теменной и височной долей. Здесь находится зрительная кора, обеспечивающая восприятие зрительной информации. В этой части книги – истории про внешность.

Крадущийся ботокс, затаившаяся морщина

– Я животное?

– Нет.

– Я сказочный персонаж?

– Да.

– Женского пола?

– Да.

– Я русалка?

– Нет.

– Маш, хватит, дай другим поиграть.

Пожимаю плечами и делаю глоток вина. Не очень-то и хотелось. Очередь доходит до Степы.

– Я мужчина?

– Да.

На лбу у Степы стикер, на котором написано «Фрэнк Синатра». Я придумала. Он никогда не догадается.

– Я музыкант?

– Да.

– Я Фрэнк Синатра?

– Да.

Что-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о?!

Мы собрались в квартире коллеги странным рабочим составом. Она решила пригласить тех, «с кем реально общается», а не всех подряд из вежливости. Оказалось, что те, с кем она реально общается, не общаются друг с другом. Из нашей редакции есть только я, Степа и Рита и ее муж. Формально муж не из нашей редакции, но к нам он явно имеет больше отношения, чем к программистам.

Степа отклеивает стикер и победоносно смотрит на надпись «Фрэнк Синатра». Ну и ладно, зато до меня быстрее очередь дойдет. Я делаю еще глоток и, чтобы как-то себя развлечь (все угадывают, Винни Пух ли программист, с которым я не знакома), оглядываюсь.

Я сижу на низком кресле, неудобно подогнув ноги. Издалека кресло казалось обманчиво комфортным, не зря я рванула к нему через всю комнату с воплем «Кресло мое!» Теперь жалею о своей пылкости. Рита поступила мудрее: она села на ручку кресла. Это позволило ей небрежно облокотиться на левую руку, откинуться назад и вытянуть ноги в блестящих фиолетовых колготках (программисты уже полчаса пытаются взглядами отгадать код ее ног).

Я же сижу в ногах у Риты, как ручной гномик. Неудивительно, что это уже третий мой бокал вина за вечер. Кажется, я дошла до той стадии опьянения, когда обычные вещи кажутся многозначительными.

Вот, например, этот шар с предсказаниями, которым нас веселила коллега до игры. Так ли он невинен, как кажется? А что, если он и правда может предсказывать будущее? Тянусь за шаром. Задаю про себя (надеюсь, по крайней мере, что про себя, а не вслух) вопрос: «Можно ли тебе верить, шар?» Встряхиваю. На экране появляется ответ: «Забудь об этом». Осторожно кладу шар на место.

Когда уже этот программист догадается, что он Винни Пух?! Перевожу взгляд на Риту. Хм, у нее что, новая оправа для очков? Стильно-стильно… И тут замечаю нечто странное.

Нет, не может быть.

Всматриваюсь.

Да, так и есть.

Но как?! Она же старше меня на четыре года!

Может, дело в генетике?

Да нормальная у меня генетика, не хуже, чем у Риты!

Как скажешь. Но доказательство налицо. На лице, точнее.

Внутренний диалог становится настолько невыносимым, что я решаю сделать его внешним. Пододвигаюсь к Рите еще ближе и тяну ее за рукав.

– Рит, пс-с-с.

– Что?

– Ну наклонись. Ниже. Ниже.

– Ну что, что?

Всматриваюсь. Действительно. Все еще хуже, чем я думала.

– У тебя нет морщин!

Боюсь, со звуком я немного переборщила. Несколько человек оборачиваются на нас. Но мне все равно. У меня ощущение, что Рита предала саму сущность женской дружбы. Ведь она старше! Это у нее сначала должны появиться морщины и только потом у меня! (Впрочем, если мудрая природа решит, что пусть у Риты будут морщины, а у меня вообще не будет, я не обижусь).

Рита смотрит на меня сверху вниз с якобы равнодушным выражением лица. Ага, как же. Но я от нее не отстану.

– Но как?!

– А что, должны быть?

Она еще и издевается! Я не намерена сидеть и молча терпеть это безобразие. Встав с третьей попытки (чертовски неудобное кресло), устремляюсь в ванную. Запираю дверь, кидаюсь к зеркалу. На лбу у меня стикер с надписью «Агя Абаб». Отклеиваю ото лба стикер и пристально вглядываюсь в собственное отражение.

Так и есть. Мое лицо испещрено морщинами. Странно, как меня вообще пустили на эту молодежную вечеринку! Морщины везде: вокруг глаз, вокруг рта, на лбу, на шее.

Знайте, когда говорят «тот вечер изменил мою жизнь», обычно подразумевают встречу с каким-то невероятно интересным человеком с большим пенисом. В моем случае фраза «тот вечер изменил мою жизнь» означала нечто менее романтическое. С того вечера я начала маниакально всматриваться в чужие лица на предмет признаков старения.

Увиденное не утешало: кажется, среди моих приятельниц и знакомых ровесниц я была самая морщинистая. Но почему?! У меня даже южной крови не так-то много, я грузинка всего на 1/16! Я начала грешить на свою привычку улыбаться всем подряд, от охранника на работе до незнакомых коллег, с которыми столкнулась в туалете. А еще я не пользуюсь защитным кремом по утрам. Да и, если честно, любым кремом.

Я немедленно перестала улыбаться и купила дорогой крем. Знакомые пытались сосватать мне психиатров, а от крема испортилась кожа. То есть теперь я была не просто морщинистая, я была морщинистая, прыщавая и грустная. Так себе прогресс.

Спустя пару месяцев после той злополучной вечеринки мы всей редакцией отправились на корпоратив. Отличный, кстати, тимбилдинг – проехаться рабочим коллективом в метро в час пик и при этом никого не потерять (и в физическом, и в духовном смысле).

На станции «Цветной бульвар» толпа вынесла меня поближе к Рите. В прошлой жизни я бы радостно ей заулыбалась, но теперь лишь стоически кивнула. И вдруг я заметила…

– Что это у тебя?

– Что? – подозрительно быстро ответила Рита.

– У тебя вокруг рта что-то…

Рита покраснела, отчего маленькие синяки вокруг рта стали еще заметней.

– Это так… Не обращай внимание.

Но я накануне прочитала статью про домашнее насилие, поэтому не собиралась не обращать внимание.

– Он что, бьет тебя? Скажи! Я знаю, куда обратиться.

«Он» – это Ритин муж, 45-килограммовый кандидат философских наук, обладатель тяжелой и крепкой оправы для очков.

– Никто меня не бьет, не шуми, – зашипела Рита. – Я сделала уколы, вот и все.

– Уколы? Какие уколы?

Тут до меня дошло.

– Ты колешь губы?! – зашипела я как можно громче.

– Конечно, колю! Ты думала, они всегда так выглядят?

Чтобы вы понимали, у Риты довольно тонкие губы.

Мы уже поднимались по заполненному эскалатору, когда меня осенило.

– А вокруг глаз ты тоже делаешь уколы?

Рита посмотрела на меня, как на ребенка, который наконец догадался, как пользоваться качелями. Со смесью снисхождения и умиления.

– А как ты думаешь? Мы все в редакции делаем. Если хочешь, я дам тебе телефон нашей косметички.

Сказать, что мой мир перевернулся, означало бы говорить шаблонами. Поэтому скажу так: мой мир споткнулся, выругался и пошел дальше, прихрамывая.

Весь вечер я присматривалась к своим коллегам, которых, я думала, я так хорошо знала (ха!), и выискивала в их идеальных лицах следы косметического вмешательства. Их не было. Похоже, косметичка свое дело знала.

Через пару дней я встретилась со своей лучшей подругой Майей в нашем любимом заведении. Заголосила, едва Майя появилась в дверях.

– Они все кололись! Представляешь, все кололись! А я-то думала…

Щеки Майи залил какой-то слишком яркий для дружеской встречи румянец.

До меня дошло.

– И ты?.. – так вот что чувствовал умирающий Цезарь.

– Прости! Я не знала, как тебе сказать! Просто ты такая всегда натуральненькая…

Догадываюсь, что в глазах Майи, работающей топ-менеджером в банке и не выходящей из дома без шпилек и пиджака, я выгляжу как обкуренная хиппи, принимающая ванну раз в неделю. Как бы там ни было, такого предательства я не ожидала. Одно дело колоть ботокс, совсем другое – скрывать это от своей лучшей подруги.

Через несколько дней Рита скинула мне телефон редакционной косметички. Я уже почти собралась его набрать, но догадалась спросить у Риты, во сколько мне обойдется разглаживание кожи шприцами. Сумма оказалась в два раза больше той, что я хранила в третьем томе Альфонса Доде на черный день. Я решила не беспокоить Доде, но дождаться ближайшей зарплаты.

Быстрее, чем с зарплатой, я встретилась с мамой. Моя мама – совершенно роскошная женщина, с идеальными чертами лица, выдающейся фигурой и копной каштановых волос. Увы, я на нее не слишком похожа. Мы с мамой вполне могли бы принимать участие в конкурсе двойников Аллы Пугачевой и Кристины Орбакайте, но либо таких конкурсов нет, либо нас на них не зовут (что правильно – мы бы победили с порога).

В эту встречу я решила поближе присмотреться к собственной матери, которая из косметических процедур признает только поход в баню. Так и есть: морщины. Но, к моему удивлению, это ее ничуть не портило. Ну да, морщины. Странно, наверное, если у женщины 58 лет их нет. Впечатления от красоты мамы они ничуть не портили.

Это заставило меня задуматься. Так ли мне нужна гладкая кожа вокруг глаз и настолько не нужны деньги? И вообще – почему я должна стесняться того, что становлюсь старше?

Да, у меня есть морщины. А еще у меня есть любимая профессия, любимые люди и бесценный опыт. И я не собираюсь скрывать все это за искусственной маской молодости, пусть общество и решило в какой-то момент, что женщина должна оставаться вечно молодой.

Майя любит вспоминать наши 20 лет. Я не люблю. Видимо, ее студенческая жизнь была веселее моей – она ездила в археологические экспедиции, а там чего только не бывает. Я бы ни за что не вернулась в свои 20, ни за гладкую кожу, ни за упругую попу, ни за что.

В 20 лет я чувствовала себя неуверенной в себе, постоянно уставшей. Не могла понять, чего я хочу, и подстраивалась под людей, которых следовало вышвырнуть из жизни энергичным пинком. У меня была гладкая кожа, но не было ощущения, что я на своем месте и делаю только то, что хочу, – ощущения, которое я приобрела лишь после 30-ти, вместе с морщинами.

Мне комфортно прямо сейчас, в моих 33 годах.

Наверное, Иисус говорил так же.

Проклятье масс-маркета

Конечно, все женщины совершают эту ошибку. Но я думала, что стану счастливым исключением. Что буду внимательна и осторожна и этого со мной никогда не случится. Ха! Как я была наивна и не то чтобы особо молода – дело было пару лет назад.

Теперь я вынуждена жить со своей ошибкой и видеть ее перед собой каждый день. И каждый день задаваться вопросом: «Почему я потеряла бдительность? Где свернула с пути?»

Короче. Ошибка такая. Я купила в Zara клетчатую куртку.

Вы наверняка ее видели: осенью 2020-го мою клетчатую куртку носила каждая третья жительница Москвы. А каждая вторая носила ближайших родственников моей клетчатой куртки: двоюродного брата подлиннее, тетю с карманами побольше, свата с блестящими пуговицами и прочих представителей семьи клетчатых.

Есть легенда, что самое ужасное для женщины – заявиться на вечеринку, где будет другая женщина в таком же платье. Так вот, ничего подобного. Потому что на вечеринке ты проведешь от силы пару часов и все это время будешь элегантно пьяна. Самое ужасное – это купить куртку, которая должна стать каждодневным союзником в борьбе с промозглыми ветрами и первыми невнятными снегами, и на улице обнаружить, что твоя куртка изменила тебе со всеми женщинами разом.

Много лет я помнила о том, что нельзя – НЕЛЬЗЯ покупать в Zara ничего более выразительного, чем нейтральные водолазки и джинсы мам-фит, в которых попа становится бескрайней, чем родина. Помнила. Помнила. А потом оступилась.

Что нашло на меня в тот день, когда я увидела клевую клетчатую куртку и подумала: «Клевая клетчатая куртка!»? Что заставило меня, потеряв бдительность, примерить ее и подмигнуть своему отражению? Какой демон помог донести куртку до кассы?..