Джин в наследство

Взять хотя бы тех, кто разорил этот крепкий подмосковный гарнизон, оставив на забаву авиаторам любителям военный аэродром, забыв в служебных квартирах бывших спецов авиации. Фамилии этих решальщиков без труда озвучат и Аля, и баба Клава и жена соседа Мигаря. Если, конечно понадобится. Пока никто не заинтересовался, но стоит только решить – будут названы поименно все. С началом операции на Украине люди стали надеяться – все разорявшие страну понесут ответственность моральную, юридическую и главное – материальную.

Главное победить, но это сейчас, а потом победу надо закрепить и убеждать. Урок недостойных наследников великой победы над Гитлером встает комом у многих жителей гарнизона. Аля прислала к празднику 4 снимка – построение на главной дороге. На всех снимках еще молодой отец Глеба, эта группа подтянутых мужчин изображенных на черно-белом снимке казалась пришельцами из какого-то другого мира. Реального, но как будто параллельного и не потому что качество снимков по меркам современности не шло ни в какие ворота, и даже не потому что строение, перед которым стояла группа летчиков на днях снесли. Вглядываясь в лицо своего отца, Глеб сначала вспоминал имена тех, кто стоит рядом, а потом задумался и тихо так произнес: «Сейчас таких лиц нет». Маня не согласилась, младший брат Глеба копия отца, сын самого Глеба тоже похож на героического деда, да и из трех племянников двое точная копия бравого полковника. На аргументы жены Глеб реагировал покачиванием головы, и наконец сформулировал, «У отца уверенность в себе, спокойствие». Маня прервала мужа на этой фразе, иногда лучше промолчать. Время сейчас другое, ориентиры у современников по жизни тоже изменились, они живут в новой реальности. Нравится это или нет, но это так. Многое сейчас по-другому да и сами новости к профессиональному празднику поступают неутешительные: на аэродроме в Крыму сгорели 6 военных самолетов. ЧП объяснили ошибкой хранения боевой техники на открытых площадках. Маня с Глебом ездили в Шауляе на брошенный советскими аэродром, специальные капониры пустовали там недолго. На оставленных в полном порядке советских военных аэродромах вполне уютно чувствуют себя натовские самолеты. Прилетели и сели на все готовенькое.

За входной дверью в очередной раз устраивал разбор полетов Валерка Мигарь. Он фальшиво распевал о главной мечте: «Есть одна у летчика мечта – высота, высота», его напев разносился по всему подъезду. И недели не прошло после того как сосед под лай собаки выламывал дверь своей квартиры. Потерял где-то ключ.

Его жена принесла Мане с Глебом кусок шарлотки с извинениями:

– Праздник закончился. Отойдет и опять тишина будет. – Говорила, а сама не верила. – Праздновать сосед начал месяц назад. А что, имеет право – 18 июля День Авиации и военно-морского флота! Не успел отойти, а тут очередной праздник – 14 августа День авиации ФСБ. Авиация есть? Есть! Значит, имею полное право!

– Всегда был один День ВВС, каждое третье воскресенье августа, отпраздновали и можно жить дальше. – Жаловалась соседка. – А теперь отдельно по каждой специальности ФСБшную отгулял, а уже приближается 20-е число День воздушного Флота РФ. Сам бог велел выпить.

Маня согласилась, дескать разлетелись авиационные праздники. А как кучно упали на конец июля и август, сплошной чередой идут. Прямо как затяжной Новый год – начинай с католического Рождества, и заканчивай Старым Новым годом. Рассказала соседке, что и сами в Латвии принимали каждый год авиа-гостей. Слетались в конце августа прибалтийские летуны, забытые вокруг брошенных аэродромов русские летчики, борт техники и наземная обслуга. Те, которые не смогли уговорить своих прибалтийских жен переселиться в демократическую Россию.

– А летчик он какой? Ему только повод дай! – Сетовала жена Мигаря. – И в апреле на день авиации и космонавтики, слово «авиация» есть – для Валерки праздник. 9 февраля день аэрофлота, стартует и до самого 23-го числа. А там женский день не за горами, не успел как следует просохнуть – 23 марта день штурманской службы ВВС. Для него праздник, а для семьи сплошной ущерб.

– Ключи потерял, окно в машине разбил, деньги на новую стиральную машину пропил и соседи здороваться со мной перестали. Он празднует, а я знай извиняюсь.

Маня отмахнулась, дескать не переживай, дело привычное.

В Латвии каждое третье воскресенье августа слетались на праздник авиаторы. Не все уехали с развалом СССР, остались, устроились, кто как смог. А День ВВС отмечали исправно шумно на всю катушку. Распевали «Если б ты знала, как тоскуют руки по штурвалу…» На пару дней Валера притих и вот опять.

Мигарь за входной дверью дурным голосом предупреждал любимую «Мне сверху видно все, ты так и знай!».

И вдруг на квартиру рухнула тишина, полная, плотная. На экране ведущий раскрывал и закрывал рот как рыба. За дверью на полуслове оборвалась песня, даже вода из крана текла беззвучно. Маня застыла с чашкой в руках у раковины, пропал не только звук, но и возможность двигаться. Зеркала у раковины не было, но за ее спиной кто-то стоял, да так близко что, тепло дыхания Невидимки попадало на ее шею.

Какой садизм – отключить человеку звук, возможность двигаться и оставить бедолаге ощущения, нос улавливал запах горящих палений, спина от ужаса покрывалась мурашками, сзади кто-то точно стоял. Но крикнуть, позвать на помощь или просто грохнуться в спасительный обморок ты не можешь. Сколько это длилось? Мане казалось не меньше часа «Следить буду строго…» – Выводил за стеной Мигарь, нет петь целый час сосед не мог. Это она такая терпеливая, а другие уже приструнили бы буяна. Звук вернулся так резко что, Маня вздрогнула чашка выпала, угодила на угол железной раковины и разлетелась вдребезги. Все прошло, но остался страх. Или в квартире кто-то есть, или ее кукуха принялась сбоить.

Маня пробежалась по квартире, заглянула в каждый уголок – никого. Даже Глеб не вернулся из гаража. Выходя на балкон, она чувствовала на себе чей-то взгляд. Потом решила – ерунда, в открытое окно ворвался ветер, поток мазнул по шее. От испуга замерла на время, страх вообще может парализовать, поэтому и слух пропал, потом отпустило. И вообще с фантазиями надо быть поаккуратней, бывало уже, сначала придумает себе ужас, потом потрясется от страха и приступает к аутотренингу на основе логического анализа. В квартире она одна – своими глазами видела. Окна на распашку, сквозняк, занавески с камушками внизу чтобы висели ровно, качнет ветер, заденут радиатор – вот тебе и шум. Как всегда, надумала невесть чего.

Понятно, дома второй день висит груз недосказанности. О странной пропаже Глеба в гараже поговорить с мужем так и не удалось, утром она несколько раз поймала на себе его задумчивый взгляд. Он даже не улыбнулся ее очередной шутке. Маня разговаривала с подругой, та прослушала очередную серию Трассы и убеждала Маню выставлять в интернете текстовые файлы. Маня в Латвии вела свой канал «ВГОСТИ, ЛВ», размещала там сказки, зарисовки, очерки, часть своих зарисовок выставляла в Блоге на «Эхо», именно там, не меняя ни одной буквы к Маниному тексту присобачили чужую фамилию – Владимир Рыжков. Она быстренько послала свою претензию эховскому руководству, пожаловалась зятю. А тот научил ее пользоваться программой по определению авторства текстов. Маня просидела всю ночь – к тому времени в блогах и на собственном сайте она успела выставить 500 персональных постов, и поняла, что воруют целиком, частями и абзацами.

– Крадут заголовки, предложения слова и даже буквы! – Из телефона раздался хохот Жанки.

– Ты что успела алфавит приватизировать?

Они рассмеялись на пару, Маня под недоуменным взглядом мужа. Он всегда участвовал в ее разговорах, репликами, вопросами, смехом. А тут сидел рядом, курил и был где-то далеко. Куда именно сдули благоверного его сомнения и мысли, Маня точно не знала, но догадывалась. Его преследовал вопрос – откуда жена знала разные детали вечеринки с одноклассниками на озере, да еще с точным временем тех ночных событий? Даже если сама Маня и была среди гостей, не пялилась же на будильник. Даже дни недели путает, в датах ориентируется только на дни рождения родных и друзей. И то в календаре на год отмечает, сверяясь с блокнотом. На озере после 24-х ее не было – это Глеб знал точно. Взяла фонарь, крикнула «Всем пока!», махнула рукой и ушла. Даже не побоялась одна через лес идти, надо было встать и проводить, но на поляне собрались его гости. Какая муха укусила жену? Если когда-нибудь Глеб озвучит ей свои мысли по той ночи, Маня гарантирует 97 процентное совпадение с тем что она предполагает в данную минуту. И саму ее терзали сомнения с загадочным исчезновением мужа в гараже, скорее всего одна из стен строения отходит, и он пробрался во внутрь чтобы не объяснять своей отлучки, а обвинить Маню в рассеянности. Самый лучший способ защиты, как известно нападение. Груз недосказанности продолжал висеть на их плечах, втискиваться в пространство между и приглушать искренность традиционных семейных посиделок.

Состояние сомнений и тревоги – отличный фон, чтобы взяться за уборку. Начать внедрение чистоты она решила с кабинета мужа. В первую очередь протереть пыль на комоде. С ведерком и двумя тряпками она принялась за дело, попутно распылив по стеклам балконной двери спрей – пока подсохнет, успеет протереть верх комода и подоконник. Подоконник засиял чистотой, на столе тоже не осталось ни пылинки. Протерла стекла, замахнулась тряпкой на комод – предметов здесь накопилось столько, что сначала придется снять их, хотя быстрее будет просто переставить. Она передвинула портрет, круглую плоскую лампу. Отличная штука при съемках дает матовый свет. Отполировав правую сторону, она уже ставила на место портрет, когда заметила четкий чистый круг на пыльной части поверхности. Круглый след могла оставить только лампа, но диаметр ее основания в три раза больше этого не запыленного круга. Тут она вспомнила – вчера как раз на этом месте стояла черная фигурка, теперь ее на месте не оказалось. Тоже еще вопрос – откуда она у Глеба, и куда делась сейчас. Может убрал вниз, Маня выдернула ящики – фигурки нигде не было. Наверное, чужая, взял с собой, чтобы отдать хозяину. Маня пожалела, что не рассмотрела статуэтку как следует, ее можно было сфотографировать, а потом поискать в интернете похожие.

Звонок от Глеба застал ее за поливом цветов на балконе, как водится, она забыла аппарат на кухонном столе, пока перешагивала высокий порог, потеряла тапок, доскакала до кухни на одной ноге, и выдохнула в трубку:

– А-Ахло.

– Кто там за тобой гонится? – спросил он. Услышал, что жена была на балконе, и сообщил, что поедет домой к Жеке отдаст пять тысяч на похороны. На обратном пути завернет в магазин.

Маня принялась озвучивать список продуктов: качан капусты, три кабачка, кило фермерского творога.

– Притормози, я еду не на тракторе с прицепом, а на велосипеде.

Решили, что список с учетом веса и объема рюкзака жена уточнит и позже пришлет по ватсапу.

Глеб отключился, а Маня подумала, что так и не спросила у мужа про будду. Хотя лучше сесть и обсудить все семейные странности разом. Подробно, уточняя детали, делясь предположениями и домыслами. Всему найдется логические объяснения и ее странному сну с собакой и депортацией мужа в закрытый гараж. Они никогда не копили за пазухой упреки подозрения или обвинения. Бывали в их жизни моменты, когда неправильно понятая фраза или случайно увиденная запись вдруг насторожат, а спросить напрямую неловко. Можно ведь безобидным вопросом обидеть человека. И тогда кто-то из них накрывает кофейный стол и усаживает второго рядом, чтобы встать уже с твердым уточнением всех позиций. Они обсудят, уточнят, разберутся и хором ужаснуться. В картине надвигающихся событий все что было до сих пор окажется скромными цветочками, но понятно это станет не сейчас и даже не завтра.

Смятение лучше всего смывать хорошими новостями, из телевизора их не дождешься, вымученные шоу могут служить фоном, но не обрадовать. Хорошая новость не просто пришла, а буквально рухнула на Манину голову раскидывая по всему пространству искры радости. Тихушница Теодора стала бабушкой!!! Одним за другим, как из пулемета, она строчила снимками. Вот сморщенное личико новорожденной Янины-Анны. Теодора католичка, девочке еще пять часов от роду, а у нее уже два имени. Потом Янина у невестки на руках, сын смотрит на ребенка в кровати. Еще раз невестка за огромными букетами, ну и конечно счастливые дед и бабка – Янис с Теодорой в больничном коридоре за стеклом палаты. Оба в противоковидных масках, но даже через них Маня видит счастливые улыбки. А их усталые от бессонной ночи глаза прожигают Манину грудь радостью и теплом даже со снимка. Подруга как-то призналась, что отчаянно завидовала Мане, когда та в четвертый раз стала бабушкой. Маня строчила поздравлениями, рассматривала носик и закрытые глазки. Видела в малышке свою любимую подружку и убеждала Теодору, что внучка просто копия бабушка. У Янины есть еще одна бабуля, но Маня любила Теодору поэтому весь восторг адресовала только ей. Сожалела что не может быть рядом прямо сейчас, но очень надеется приехать на кристины. Полтора часа они перекидывались сообщениями, потом созвонились, поговорили. Вечером Теодора пообещала прогулять Маню по Старой Риге, у них там своя кафешечка, в ней и решено обмыть ножки. Перспектива хоть по видеосвязи посмотреть на любимый город окрылила Маню.

Не выездная после операции Маня, использовала любой момент, чтобы с кем-нибудь прогуляться по любимым местам. Сегодня она будет ждать вечера, чтобы пройтись с Теодорой по старой Риге, а вчера племянник прогуливал ее по Петроградке. От Лахтинской до Монетной, тоже через ватсап, а сколько удовольствия. Она ахала, просила притормозить – уточняла, осталась ли в угловом доме кафешка. А потом спохватилась, Мишка не выходил на связь целых полгода, а тут позвонил и сказал: «Я дома». Маня спросила, «Где?» и Мишаня включил видео. Они перешли на охи и ахи, а спросить парня где он пропадал она так и не сподобилась. Надо перезвонить и спросить, как он держится в этой жизни со своим благородством. Завтра же выспросит этого рыцаря обо всем.

Жизнь состоит из сплошных контрастов. Яркий солнечный день оборачивается вечером с комариными полчищами, радость подруги, превратившейся в бабушку сменяется домашними недомолвками. Эти эмоциональные качели должен выровнять семейный велопробег. Они с Глебом собираются на аэродром – место множества событий, которые вошли в историю гарнизона. Знакомые и одноклассники Глеба, просмотрев его блог с роликами из городка, принялись слать старые фотографии. На двух из них в одном строю стояли отец Глеба и муж Али. За спиной летчиков АТС, снесенная на глазах Мани и Глеба. Кто-то из одноклассников спросил Глеба о судьбе рыцарского замка. Маня сразу представила дюжину виденных ею в Европе замков и попросила мужа описать местный.

Муж сообщил, что замком они мальчишки называли заброшенный деревянный сарай, в котором строители готовили бетонный раствор. Школьник Глеб и его друзья были свидетелями бурного строительства этого городка. А сейчас как наказание за временную эмиграцию, Глеб застал начало его ликвидации. Чем не повод вспомнить историю гарнизона и его обитателей? И вспоминали, как осенью сарай попадал в полное распоряжение ребятни. Сарай фантазиями ребятни превращался в замок. Игры гарнизонные дети придумывали на основе просмотренных художественных фильмов. Посмотрят, обсудят, придумают сценарий, правила и вперед. Стояние на Угре и стало основой боев вокруг местного замка, детали выбирали из картинок старых исторических книжек, отправились в библиотеку, посидели там вечер другой, конечно не читали книжицы от корки до корки, подбирали то что может пригодиться в их условиях. Наконец придумали сценарий – детвора разбивается на два воинства. Благородный русский князь с дружиной и татаро-монгольская орда. Монголами быть никто не хотел, и тогда договорились, что будут меняться. Но скоро оба воинства вросли в свои роли, освоились и меняться ролями никто больше не хотел. Воевали целых две недели кряду, бились на деревянных мечах, прикрываясь картонными щитами. Замок-сарай переходил из рук в руки, выставляли посты, отправляли разведку. Занять замок с его каминным залом становилось тем актуальнее, чем холоднее становилось на улице. В роли камина была обычная железная бочка, с обустроенными вокруг деревянными скамейками. Перемирие в этих боях устанавливалось легко – скажет кто-то «Я домой» и конец войне до завтра, вернуться из школы разберут свои доспехи и опять в бой.

Разное бывало, входили в раж, захватывали и пытали пленных. Мужу на днях позвонил князь. Так и сказал Глебу: «Привет хан, как сам?». «Князь, ты чтоли?» в голосе Глеба изумление радость и восторг одновременно. Маня навострила уши, «Князь» это что-то новенькое, да и мужа ханом никто не называл. Тогда и услышала она историю местного замка, а потом и историю дружбы Хана и Князя. Князь обиду не помнил, а Хан казнился своей детской жестокостью и коварством. В сценарии игры были моменты, когда главарь одного войска вызывал на бой главаря второго. Проигрывала орда, по всему было понятно – замок придется уступить. И тогда татаро-монголы местного разлива решили пойти на хитрость – вызвали на бой Князя. Тот благородно явился на бой, а ханские прислужники схватили, связали и распяли бедолагу на бревне. Секреты выпытывали добрых 2 часа, со всей дури лупили пленника ивовыми прутьями, Князь охал, вздрагивал, но молчал. Вечером демонстрировал Хану рубцы на ягодицах и ногах. Брючины не могли защитить тело от ударов, не то что куртка. Князь сейчас живет на Украине, в ВСУ не служит, перевез из города в дедовский деревенский дом семью, обезноженную матушку, больную жену. Все ждут, когда русские освободят территорию и они смогут вернуться в свой город. Князь признался, если повезет и выберется из ада, обязательно приедет в гарнизон. Найдёт там квартиру, снимет, перевезет семью и будут жить поживать. Волшебное место для Князя, Хана и десятка других однокашников. Может это и так, Маня не спорила, она просто верила.

Глава 11

Педали крутились с трудом, на ее спортивном велосипеде предусмотрено переключение скоростей, но об этом надо было как минимум знать, а как максимум освоить их переключение на ходу. Вот и неслась она по дороге, выпучив от ужаса глаза то проваливаясь в ямки, то взлетая вверх, больно шлепаясь задом на жесткое велосипедное сидение.

Мастерство приходит с опытом, любой школьник на таких участках просто поднимется, опираясь на педали и преодолеет препятствие без особого ущерба. Но только не Маня. Припарковав двухколесного друга в гараже, она доплелась до дома, плюхнулась на диван и приступила к мысленной инвентаризации всех частей собственного тела. Болело абсолютно все, и все же она гордилась собой, даже тогда, когда к вечеру подскочила температура, она с любовью вспоминала свой красный спортивный велосипед, который подчинился ей. И пусть сначала неуверенно, но она двигалась по дороге, прямиком в детство.

Велопрогулка завершилась ужином, но ужин прервал звонок из полиции Латвии. Представившись, следователь поинтересовалась знакома ли Маня с неким Павлом Новаком, 88 года рождения, и давала ли она ему копию паспорта и доверенность на пользование ее счетами в двух банках.

Следователь говорила с характерным латышским акцентом, в голосе звучало участие. Маня не на минуту не усомнилась, что звонит ей сотрудник полиции. И все равно не сдержалась, когда услышала про 10 000 евро, которые намеревался снять с ее счетов мошенник Новак.

– Сначала их надо туда положить, – давясь смехом сообщила она стражу порядка. Следователь выспросила все и о том, что после операции Маня пока приехать домой не может, со счета оплачивает только интернет, телефон и квартплату. Полицейская записала беседу, переключила Маню на менеджера банка, тот спросил какая ориентировочно сумма на ее валютных счетах. Услышал, что есть счет еще и в Сбербанке.

– Там только пять. – Озвучила Маня и заскучавший было менеджер мигом воспрял.

– Тысяч?

– Нет штук долларов.

После этого пояснения интерес к Маниной персоне пропал.

В день этого разговора как раз казнили памятник советским освободителям Риги, и патриотические российские каналы с надрывом кричали о скором переселении русских в концлагеря. Как-то это не билось с личным Маниным опытом, и она занесла заботу полиции о ее счетах в актив дружественных поступков, к русским. Поставила условный плюсик, порадовалась – к латышам и Латвии она относилась и с благодарностью, и с теплом. 16 лет жизни там были и счастливыми и комфортными. И тут же забыла о мошеннике Новаке.

Поделиться своими соображениями с Глебом она решила немедленно, муж закончил трапезу и уже уселся за компьютер. Маня подошла и собралась рассказать о неизвестном Новаке, который, вот смех то, собирался стащить с Маниного счета 10000 евро. Дурилка.

– Кто это? – спросила она Глеба и ткнула пальцем в черную полированную фигурку.

– Я думаю, джин. – Спокойно ответил Глеб.

– Он чей?

– Наверное, наш.

– Я видела его вчера на комоде, потом куда-то исчез, думала это чей-то артефакт, и ты забрал его, чтобы вернуть хозяину.

– Никуда я его не забирал. Сел работать вижу, сидит и смотрит.

– Ты хочешь сказать, что сам этого барабашку на подоконник не ставил?

– Он не барабашка. А ставил я его на комод.

Маня замолчала на минуту, а потом развернулась и пошла на кухню. Настало время поговорить, заварить кофе, сесть за стол и разобраться разом во всех странностях.

Приготовив бутерброды, разложив на блюде конфеты и зефирки, Маня добавила в чашку мужа молока и позвала Глеба.

Она расскажет мужу, как потеряла возможность двигаться, и кто-то стоял за спиной и дышал прямо в шею. Как во время уборки протерла сначала подоконник, и там никакого джина не было, а потом убралась на комоде, там все оставалось на месте и лампа и портрет, и диктофон, а от фигурки осталось только пятно. Странности в доме начались после исчезновения Глеба в гараже, и с этим надо разобраться.

Сели, закурили, сделали по первому глотку и тут из соседней комнаты раздался ровный звук зуммера, Глеб поперхнулся, в глазах промелькнул испуг. Маня вскочила и понеслась в кабинет, звук шел с подоконника, она протянула руку к джину, собиралась посмотреть не спрятан ли у фигурки крохотный транслятор. Ничего похожего в гладких боках и голове с ушками не обнаружилось. Но звук исчез сразу, как только джин оказался в ее ладошке. И она сразу же почувствовала тепло, не обжигающее, но чувствительное. С барабашкой она вернулась к столу и поставила его рядом с плетеной корзинкой со сладостями.

Глеб уставился в глаза странному предмету и рассказал Мане о том, что обнаружил в погребе второй уровень, спустился и потерял там сознание. Очнулся с джином в руке, выбрался, а ворота закрыты. Маня слушала, недоверчиво качала головой – никакой дополнительной двери в погребе она не видела. Могла, конечно не заметить. Но слушая мужа поняла – его история до последней буквы правда. Джин сидел на столе и казалось внимательно и как-то тревожно следит за беседой супругов.

Как только Маня с Глебом решили отправиться в гараж, чтобы найти секретную дверь, Манина кофейная чашка звякнула по блюдцу, и чуть было не упала.

– Не шали и ничего не бойся – Обратилась она почему-то к джину. – Ты останешься дома, хочешь на окне, хочешь на комоде. С полной свободой передвижения.

Джин молчал, Глеб утвердительно кивал. Маня убрала со стола, отнесла фигурку на комод. Они собирались немедленно, прямо сейчас отправиться в гараж, забрать портрет и осмотреть странное помещение. Не получилось. Звонок от племянника застал буквально на пороге, а Глеба задержало сообщение от Князя, одноклассник из Украины запросил связи. Одноклассник рисковал каждый раз, когда выходил на связь с Глебом. Значит сейчас появилась возможность и надо обязательно поговорить. Муж ушел на балкон, Маня с телефоном на кухню.

Поприветствовав племянника, она наконец спросила где он пропадал целых полгода… Узнал, что Маня в больнице, приехал в Москву, в палату Мишку не пустили, сама она еще не вставала. Поговорили по видеосвязи, стоило ли ради этого лететь в Москву? Не виделись они 10 лет, Маня двумя днями приезжала в Питер, но до Мишки не дозвонилась. А потом прямо с поезда попала в больницу. Там никаких звонков Маня не принимала – в реанимации телефоном пользоваться нельзя, о тяжелом состоянии племянник узнал от мужа. Навестил в больнице, позвонил пару раз из Питера – о себе говорил кратко: «Все отлично». От родных Маня знала его историю – третий развод, снимает квартиру. Маня собиралась как поправиться поговорить с племянником, но он пропал куда-то.

Откладывать свои вопросы Маня не стала. И выяснила – полгода Мишка воевал. Вот приехал домой на побывку, дочь обрадовалась, два дня от отца не отходила. Жена включила железную леди и молчала как загороженная. Маня слушала, вздыхала сердце буквально обливалось кровью. Строить семейные отношения большое искусство, Мишкины родители идеалисты, отец музыкант, мама служила таланту беззаветно. Воспитывала в сыне уважение к женщине, убеждала, что слабый пол нуждается в заботе. Убедила и вот итог.