Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

Направляясь из Флоренции в Ассизи, где он должен был завершить некоторые работы Чимабуэ по просьбе главы францисканцев фра Джованни ди Муро делла Марко, Джотто расписал в приходской церкви в Ареццо капеллу Святого Франциска. В соборе же, расположенном за Ареццо[23], в небольшой капелле создал прекрасную по композиции сцену побиения камнями святого Стефана.

Прибыв в Ассизи, Джотто создал в верхней церкви под галереей тридцать две фрески, представляющие деяния святого Франциска – шестнадцать на одной стене и шестнадцать на другой. Эти изображения были совершенны и принесли художнику великую славу. Живость движений, продуманная композиция, достоверность одеяний, ярко представленные характеры персонажей – все это давало понять, что перед нами творение непревзойденного мастера, привыкшего наблюдать за природой и усваивать ее уроки. Например, многих восхищала фреска с изображением жаждущего, на которой пьющий из родника измученный человек был представлен с такой чудесной достоверностью, что казался живым и вызывал у зрителей глубокое сочувствие. Все эти работы прославили Джотто как выдающегося мастера, способного не просто легко и изящно представить многочисленные и разнообразные фигуры, но и возродить итальянское искусство к новой жизни.

Художник был прилежен и наблюдателен, причем постоянно черпал новые приемы не только у заслуженных мастеров древности, но и у самой природы, что следует признать наиболее правильным путем.

В том же храме, но уже в нижней его церкви, там, где упокоены останки святого Франциска, Джотто расписал стены у главного алтаря и паруса свода. На парусах представлен святой Франциск – на одном из них он находится на небесах в окружении добродетелей. На другом – Послушание в виде одной из добродетелей, в сопровождении Благоразумия и Смирения налагает ярмо на шею монаха, символизируя тем самым основы благости. Еще один парус занят изображением добродетели Целомудрия, отвергающей золото, славу и атрибуты власти, сопровождаемой Чистотой и Силой. Покаяние, изображенное рядом с Целомудрием, обращает в бегство нечистую силу и крылатого амура. На четвертом парусе представлена аллегория Бедности, стоящая босыми ногами на терниях; ее облаивают собаки и над ней издеваются злые дети. Бедность символически сочетается браком со святым Франциском, а Иисус Христос держит ее за руку. И, наконец, в еще одном парусе изображен святой Франциск во славе, облаченный в белоснежное одеяние диакона, окруженный ангелами на небесах и осененный Святым Духом. На всех парусах также имеются небольшие надписи, поясняющие представленные на них истории[24].

На боковых стенах также сохранились великолепные живописные изображения. Особенно мне бы хотелось отметить не только мастерство художника, но и тщание, с которым он работал: несмотря на прошедшие годы, произведения его кажутся совсем свежими. Там присутствует и портрет самого Джотто; а над одной из дверей – фигура святого Франциска, получающего стигматы. Выражение его лица настолько проникнуто духом веры и святости, что я бы назвал это произведение самой замечательной живописной работой во всем храме, несмотря на то, что он полон превосходнейших произведений.

* * *

После работ в указанном храме Джотто возвращается во Флоренцию, где создает изображение святого Франциска на скале Верниа. Он с необыкновенной тщательностью и достоверностью изображает окружающий святого пейзаж – по тем временам это было новшеством. Что же до фигуры коленопреклоненного Франциска, на ладонях которого появляются стигматы, – она невероятно выразительна. На лице святого читаются вера, решимость и бесконечная любовь ко Христу, парящему в воздухе, окруженному серафимами. В нижней части доски художник представил несколько сцен из жизни святого. Сейчас это произведение обретается в церкви Сан-Франческо в Пизе[25]. Некогда оно настолько впечатлило жителей города, что пизанцы поручили Джотто расписать внутренние стены в галереях недавно отстроенного кладбища Кампо-Санто. Постройка эта снаружи была украшена драгоценным мрамором и резьбой, внутри же содержала множество древних памятников и надгробий, в том числе языческих. Горожане решили украсить галереи подлинно прекрасной живописью. В итоге Джотто создал там несколько наглядных историй о многотерпеливом Иове[26]. Более того, он проявил себя в этой работе не только как художник, но и как ученый: заметив, что стены, обращенные к морю, часто становятся влажными и покрываются соляным осадком, он разработал специальную подмазку для своих работ наподобие штукатурки из гипса, извести и растолченного кирпича. На такой основе изображение становилось гораздо более долговечным.

К сожалению, многие фрески в Кампо-Санто получили сильные повреждения по недосмотру тех, кто должен был следить за их состоянием. В итоге светлые тона потемнели, а штукатурка облезла.

На посвященных Иову фресках в Кампо-Санто представлено множество выразительных фигур. Например, поистине великолепны крестьяне в одной из сцен, приносящие Иову дурные вести: их позы, жесты, выражения лиц как нельзя более достоверно отражают растерянность и горе. Очень характерна фигура раба, который овевает опахалом Иова, пораженного проказой и покинутого родными; одной рукой он держит рукоятку опахала и отгоняет мух, другой же зажимает себе нос, спасаясь от невыносимого зловония. Прочие фигуры на фресках, изображающие горожан, крестьян, представителей других сословий, также весьма живописны.

Эта работа стала настолько известной, что папа Бенедикт XI[27], до которого дошли слухи о замечательном мастере, отправил одного из своих придворных в Тоскану поближе познакомиться с Джотто и узнать, не получится ли привлечь его к работе над росписями в соборе Святого Петра. Придворный этот прибыл во Флоренцию после долгого путешествия, в ходе которого он переговорил со многими художниками и мозаичистами. И когда он встретился с Джотто – попросил художника что‐нибудь изобразить при нем, чтобы оценить его умения и отослать рисунок папе как самый свежий образец работы прославленного живописца. В ответ на просьбу Джотто взял кисть с красной краской и на белом листе мгновенно прочертил такой ровный круг, что он, казалось, был изображен при помощи циркуля.

– Вот, – сказал он, протягивая лист придворному, – отдайте этот лист его святейшеству. – А какой‐нибудь другой рисунок вы не сделаете? – спросил опешивший приближенный папы.

– Этого вполне достаточно, – ответил Джотто. – Передайте этот вместе с остальными, которые сделали другие мастера, – и посмотрим, оценят ли его по достоинству.

Посланник папы уехал весьма недовольный, будучи уверен, что художник просто потешил свое самолюбие и подшутил над ним. Но все же, вернувшись в Рим, показал рисунок Джотто папе вместе с работами других живописцев и рассказал, как художник при нем изобразил этот круг без помощи циркуля и каких‐либо других инструментов. Таким образом папа, который был ценителем искусства, понял, насколько высок уровень мастерства флорентийского мастера. Говорят, что после этого даже появилась поговорка «ты круглее, чем "О", написанное Джотто»: ее произносят, обращаясь к дуракам.

Вскоре художник по приглашению папы приехал в Рим, где ему поручили представить в апсиде собора Святого Петра несколько историй из жизни Спасителя, а также – главный образ в ризнице. Эти изображения отличались такой тонкостью и нежностью цвета, что многие признавали: Джотто превзошел самого себя[28]. Папа остался весьма доволен его работой и наградил художника шестьюстами золотыми дукатами, а также оказал ему множество милостей. (…)

Далее художнику предстояло украсить собор Святого Петра сценами из преданий Ветхого и Нового завета. Выполняя заказ, Джотто изготовил над органом фреску с фигурой ангела в семь локтей высотой, а также множество других образов, которые впоследствии либо, к сожалению, погибли при перестройке собора, либо были частично перенесены из старого здания в новое. Именно такова была судьба изображения Богоматери, которое впоследствии вырезали вместе с куском стены и перенесли на другое место под руководством флорентийского ученого Никколо Аччайуоли[29]. Также в соборе над дверями портика в притворе руками Джотто была создана мозаика – корабль в бурном море. Она восхитила зрителей тонкостью рисунка, точностью подбора оттенков и продуманностью композиции: все изображенные на корабле апостолы, борющиеся со штормом, были легко узнаваемы, а раздуваемый бешеным ветром парус выглядел совершенно как настоящий! То, что столь совершенный рисунок можно создать из отдельных кусочков цветной смальты, многим казалось невероятным. Большим натурализмом отличались и мелкие детали, окружающие центр композиции – корабль: например, сидящий на скале рыбак, вся поза которого выражает терпение и в то же время желание непременно принести домой богатый улов. (…)

* * *

Когда папой был избран Климент V, Джотто пришлось вместе с понтификом отправиться к новому месту пребывания его двора – в Авиньон. Во Франции художник в разных городах создал несколько прекрасных фресок, которые очень понравились папе и его приближенным. После этого знаменитый и богато вознагражденный Климентом V Джотто в 1316 году вернулся во Флоренцию. С собой он привез портрет папы, который позднее подарил одному из своих учеников – Таддео Гадди[30]. (…)

В 1322 году, вскоре после того как Джотто с глубоким прискорбием узнал о смерти своего близкого друга Данте, он поехал в Лукку, где создал в Сан Мартино образы Христа на небесах и четырех святых покровителей города: святого Петра, святого Регула, святого Мартина и святого Павлина, которые представляют Спасителю папу и императора[31]. Предполагается, что в Луккской области он также разработал проекты замка и крепости Джуста.

Вернувшись из Лукки во Флоренцию, художник не задержался там надолго, так как вскоре получил приглашение от Роберто, короля неаполитанского, прибыть к нему для украшения нового монастыря Санта-Кьяра и королевской церкви. Художник незамедлительно отправился в Неаполь, где написал множество фресок на сюжеты из Ветхого и Нового завета, причем многие из них были вдохновлены творчеством его покойного друга Данте[32]. Также в Неаполе Джотто выполнил несколько росписей в замке Кастель дель Уово;

особенно ему удались сюжеты в капелле. Заказчик, король Роберто, очень любил беседовать с художником, наблюдая за тем, как он работает.

Джотто, который был не только выдающимся живописцем, но и остроумным человеком, часто радовал короля какой‐либо шуткой. Например, рассказывают, что однажды правитель пообещал художнику:

– Я сделаю тебя первым человеком в Неаполе!

– Так я живу у Королевских ворот, – ответствовал Джотто, – а значит, я уже первый человек в Неаполе!

В другой раз король задумчиво сказал:

– Знаешь, Джотто, если бы я был тобой, я бы, пожалуй, немного отдохнул от живописи.

– Я бы тоже так поступил, если бы был вами, – ответил тот.

(…)

Однажды Роберто попросил художника нарисовать аллегорию на его правление. И Джотто, если верить легенде, изобразил нагруженного вьюками осла, причем на мешках была изображена королевская корона; при этом осел с задумчивым видом обнюхивал еще один вьюк, с изображенным на нем скипетром подесты[33]. Когда король попросил разъяснить, что это значит, художник сказал:

– Властитель всегда хочет получить новые права, а народ всегда хочет получить нового правителя.

Покинув Неаполь, Джотто ненадолго остановился в Гаэте, где в церкви Сантиссима Аннунциата создал несколько фресок на сюжеты Нового завета, ныне сильно пострадавшие от времени – правда, автопортрет художника хорошо виден по-прежнему[34]. Затем он провел некоторое время на службе у синьора Малатесты – сначала в Риме, а затем в Римини, где в церкви Сан Франческо создал множество живописных работ, впоследствии, к сожалению, уничтоженных сыном Пандольфо Малатесты при переделке храма. Во дворе же напротив церковного фасада Джотто создал фреску, повествующую о житии блаженной Микелины[35]. Данное произведение следует причислить к одному из лучших в творческом наследии художника! Ибо персонажи, представленные на нем, удивительным образом раскрывают истории и характеры. Например, очаровательная молодая женщина, обвиненная в прелюбодеянии, которая произносит клятву перед своим мужем, не верящим, что темнокожий младенец – его сын. Гнев и подозрительность на лице мужа очень натуральны, так же как обида женщины, терпящей несправедливые обвинения. С такой же достоверностью написана сцена, в которой изображен покрытый язвами нищий, от которого с выражением отвращения отворачиваются изящные дамы. На другой картине, посвященной истории Микелины, заслуживают всяческой похвалы представленные художником ракурсы фигур бродяг – Джотто стал основоположником многих новых приемов композиции. Хотелось бы также отметить жесты персонажей этого произведения: например, сцену, на которой блаженная продает свое имущество ростовщикам. На лице женщины читается явное отвращение к деньгам и богатству, в то время как ростовщики предстают живым воплощением алчности. Особенно хорош один из них, который, беседуя с нотариусом, в то же время не забывает прикрывать рукой деньги. (…)

* * *

Во Флоренцию Джотто вернулся, значительно приумножив свою и без того немалую славу. В Сан Марко он выполнил темперой на дереве изображение распятия в размере, превышающем средний человеческий рост, и еще подобное – для Санта-Мария Новелла. Над последним вместе с Джотто работал его ученик Пуччо Капанна[36]; это распятие по сей день располагается над дверями главного входа в храм. В том же храме Джотто исполнил изображение святого Людовика по заказу Паоло ди Лотто Ардингелли, которого художник представил с натуры чуть ниже вместе с его супругой.

* * *

В 1327 году епископ и синьор города Ареццо – Гвидо Тарлати – скончался на пути из Лукки, куда он ездил на встречу с императором. Тело его перевезли в Ареццо и с величайшими почестями захоронили. Брат епископа Дольфо да Пьетрамала и еще один его родственник – Пьеро Сакконе – решили создать над его могилой мраморное надгробие, достойное столь великого мужа, духовного и светского главы города. Они обратились к Джотто, чтобы тот создал рисунок самой достойной гробницы, а также порекомендовал по возможности лучшего в Италии скульптора. Художник выполнил их просьбу, отослав в Ареццо рисунок, по которому и было сооружено надгробие. Пьеро Сакконе позднее получил и привез образец работы Джотто – несколько фигур, которые, к сожалению, в итоге разбились. Когда же главой Ареццо стал флорентийский дворянин Баччо Гонди, большой любитель искусства, он разыскал осколки этой работы, перевез во Флоренцию и сохранил вместе с несколькими другими произведениями прославленного живописца[37]. (…)

* * *

Для братьев-умилиатов в церкви Оньисанти во Флоренции Джотто расписал капеллу, создал четыре доски на сюжеты Священного Писания и большое деревянное распятие. На одной из досок была представлена Дева Мария с младенцем на руках и окружающими ее ангелами[38]. Пуччо Капанна впоследствии много раз копировал распятие Джотто, хорошо усвоив его творческие приемы.

В трансепте той же церкви в то время, когда моя книга жизнеописаний впервые увидела свет, находилась работа Джотто, написанная темперой на доске и представлявшая успение Богоматери, окруженной апостолами и Христом, принимающим в свои объятия ее душу[39]. Великолепное изображение вызывало восторг всех живописцев, особо хвалил его Микеланджело Буонарроти, который утверждал, что представить сюжет Священного Писания более правдоподобно, чем сделал это Джотто, попросту невозможно. К сожалению, позднее образ был кем‐то убран – согласно смутным слухам, из-за того, что его якобы недостаточно ценили и почитали.

В 1334 году, 9 июля, было начато строительство кампанилы[40] собора Санта-Мария дель Фьоре. (…) В начале работ прибыл городской епископ, заложивший первый камень постройки при большом стечении народа, в присутствии всего духовенства и должностных лиц города. Затем Джотто создал эскизы всех изображений, которые должны были быть размещены в помещениях кампанилы, и особо разметил цветными красками те места, где должны были проходить фризы и камни конструкции. Каждая сторона кампанилы равнялась двадцати пяти локтям, высота же ее составила сто сорок четыре локтя. Я считаю достоверными сведения, которые приводят некоторые современники, что Джотто был не только автором модели этой постройки, но и создал часть мраморных рельефов, представлявших аллегории различных искусств[41].

В частности, Лоренцо ди Чоне Гиберти утверждает, что лично видел модели рельефов работы Джотто, – и я склонен верить этому, ибо матерью всех искусств является изобретательность, основой – рисунок, а Джотто в совершенстве владел и тем, и другим. По планам живописца, кампанила должна была завершаться шатром в виде пирамиды высотой в пятьдесят локтей, но так как в то время в архитектуре господствовал немецкий вкус, другие архитекторы посоветовали отказаться от этой идеи.

За участие в строительстве кампанилы и ее оформление Флорентийская коммуна даровала Джотто гражданство и назначила ему ежегодное крупное пособие размером в сто золотых флоринов – по тем временам деньги весьма немалые. После его кончины руководителем строительства был назначен Таддео Гадди.

Одновременно с работой над кампанилой Санта-Мария дель Фьоре художник написал образы для женской обители Сан-Джорджо, а во Флорентийском аббатстве представил три фигуры в арке над дверью[42]. В зале подесты во Флоренции практически тогда же он создал аллегорию Коммуны, которой восхищались и которую потом копировали многие художники: Коммуна изображалась в образе судьи, с жезлом в руке и весами над головой, сидящей в окружении четырех добродетелей – Силы, Благоразумия, Умеренности и Справедливости[43].

* * *

Затем Джотто отправился в Падую, где выполнил много замечательных работ и расписал несколько капелл, и среди них – капеллу дель Арена, или, как ее называют, капеллу Скровеньи, которая принесла ему много славы[44]. Чуть позже он побывал в Милане, где создал несколько произведений, весьма почитаемых и поныне[45]. Вскоре после возвращения из Милана, получив известность в Италии и за ее пределами, будучи не только прославленным живописцем, но и добрым христианином, художник скончался. Произошло это в 1336 году[46]. Смерть Джотто оплакивали не только знавшие его лично, но и те, кто просто был наслышан о его замечательных творениях. Погребли его со всеми положенными почестями.

При жизни художника любили все, а особенно люди, которые были, как и он, выдающимися мастерами в избранных ими профессиях. Кроме Данте, упоминавшегося ранее, Джотто был весьма почитаем Петраркой – поэт даже особо упомянул в своем завещании его картину, которой владел; он просил передать ее сеньору Франческо да Каррара, правителю Падуи:

«…распределяя свое имущество, названному владыке Падуанскому, который по милости Божьей ни в чем не нуждается (равно как и у меня нет ничего более достойного), я оставляю принадлежащее мне изображение благословенной Девы Марии работы превосходнейшего живописца Джотто. Получил я ее из Флоренции от друга моего Микеле Ванни. Красоты этого образа не понять невеждам, люди же, искушенные в искусстве, всегда отдавали ему должное. Итак, завещаю сей образ господину моему, дабы Дева Мария была заступницей ему перед своим божественным сыном». (…)

Джотто был погребен в соборе Санта-Мария дель Фьоре слева у входа в церковь; место его погребения отмечено белоснежной мраморной плитой. Один из современников Джотто сказал: «Среди живописцев Флоренции Джотто был и остается наилучшим, чему свидетельство – творения его в Риме, Падуе, Неаполе и других частях света».

* * *

Учениками Джотто были его крестник Таддео Гадди и Пуччо Капанна[47], уроженец Флоренции, написавший в церкви Сан-Катальдо в Римини совершенный образ тонущего корабля. Его команда выбрасывает за борт груз ради его спасения; среди матросов угадывается и автопортрет художника.

Также Капанна после смерти Джотто выполнил много работ в Ассизи, в церкви святого Франциска. Во Флоренции он расписал капеллу Строцци при церкви Санта-Тринита. Там представлено венчание Девы Марии, сопровождаемое хором ангелов; произведение это сильно напоминает манеру его учителя. (…)

Учеником Джотто был и прекрасный живописец Оттавиано, уроженец Фаэнцы, много работавший в Ферраре, в обители Сан-Джорджо. В Фаэнце, где он жил и скончался, им были написаны над воротами монастыря святого Франциска, в арке, изображения Богоматери, святых Петра и Павла. Сохранилось много и других его работ в той же Фаэнце и в Болонье[48].

Еще один ученик Джотто – Паче из Фаэнцы, который долго сопутствовал именитому живописцу в его поездках и помогал ему во многих работах. (…) Паче обладал большим мастерством в исполнении малых форм, о чем можно судить, например, по сохранившимся в церкви Сан-Франческо в Форли деревянному распятию и расписанной темперой дощечке; на последней представлены житие Христа и истории из жизни Девы Марии. Также утверждают, что в Ассизи в капелле Святого Антония он написал фреску с житием этого святого, особо почитавшегося герцогом Сполети, погребенным там же вместе со своим сыном[49].

В некоторых документах также утверждается, что учеником Джотто был некий Франческо по прозвищу Франческо ди маэстро Джотто, сведений о котором мне найти не удалось[50].

В числе учеников Джотто – Гульельмо из Форли[51], который в числе других своих работ расписал капеллу главного алтаря в храме святого Доминика в своем родном городе. Учениками выдающегося мастера также были Пьетро Лаурати и Симоне Мемми родом из Сиены, флорентиец Стефано и уроженец Рима Пьетро Каваллини… каждый из них работал в собственной манере, в которой, однако, угадывалось влияние их великого учителя. Сохранилось множество рисунков Джотто, созданных им акварелью и пером; по сравнению с работами мастеров, творивших на протяжении многих десятилетий до него, эти рисунки поистине можно считать чудом.

* * *

Как уже было сказано, Джотто был человеком весьма остроумным и подчас резким в своих шутках, которые потом долго передавали друг другу те, кто их слышал. Помимо того, что некоторые из них представил в своих произведениях Джованни Боккаччо, о многих рассказал в своих «Трехстах новеллах» Франко Саккетти. И одну из них я позволю себе представить здесь.

Однажды Джотто, великому заслуженному художнику, некий простой человек принес свой щит и пожелал, чтобы живописец представил на нем его герб. Он считал, что наличие гербового щита позволит ему попасть на службу в какой‐нибудь богатый замок. И вот, придя в мастерскую художника, он сказал ему: – Здравствуй, мастер! Я хочу, чтобы ты написал на этом щите мой герб. Джотто, увидев, что перед ним человек простой и грубый, скорее всего обычный ремесленник, спросил его:

– Когда тебе это нужно? Тот ответил. – Хорошо, – ответил художник, – я сделаю это.

Тщеславный ремесленник ушел, а Джотто начал размышлять:

«Что это означает? Может быть, кто‐то просто хочет посмеяться надо мной? Мало того, что я никогда не расписывал щиты, так от меня еще хотят создать герб для человека безродного и никаких заслуг не имеющего. Сделаю-ка я ему такой герб, который он не скоро забудет».

И вот Джотто поставил перед собой принесенный ему посетителем щит, нарисовал на нем все, что задумал и поручил завершить работу одному из учеников. В итоге на щите появились изображения шлема, нашейника, нарукавников, панциря, боевых перчаток, наколенников, набедренников, копья, меча и кинжала.

На следующий день ремесленник явился к мастеру и спросил:

– Ну как, готов мой гербовый щит?

– Еще бы, – ответил художник и велел ученику принести работу.

Когда щит принесли, самозванный владелец герба возмущенно заявил:

– Что за мазню вы мне здесь представили?

– Ну, мазня это или не мазня, – сказал Джотто, – а заплатить за нее тебе придется.

– Не дам за это и четырех грошей! – продолжал возмущаться заказчик.

– А что ты мне заказал сделать? – спросил художник.

– Как что? Мой герб! – воскликнул ремесленник.

– А разве это не герб? – спросил мастер. – Чего тебе не хватает?

– Ну тогда ладно… – пошел на попятную заказчик, который и сам точно не знал, что такое герб.

– Нет, не ладно, – ответил Джотто. – Ты повел себя как дурак. Если бы тебя спросили, кто ты таков и каковы твои заслуги, ты и сам не смог бы ответить на этот вопрос, и все же ты приходишь заказывать себе гербовый щит, как если бы ты был, например, из рода Барди. Но кто ты сам? Кто твои предки? Не стыдно тебе рассуждать о гербах? Я сделал все что мог – изобразил на твоем щите полные доспехи. Если чего‐то, по-твоему, не хватает – скажи мне, я добавлю.

– Мало того, что ты обругал меня, – заявил ремесленник, – ты еще испортил мой гербовый щит.

После этого он ушел и подал на Джотто в суд. Художник явился на судебное заседание и потребовал уплатить ему два флорина, которые положены были за работу. Судьи выслушали обе стороны и постановили, чтобы ремесленник забрал готовый щит и уплатил Джотто шесть лир.