#Некнига. Сборник №4. Лирика

Мама сразу же взяла дочку на руки, а та ей стала рассказывать свои новости, тараторя и захлебываясь словами, боясь не успеть что-то вспомнить и рассказать. И про солнце, и про песню, и про сапожки, и про девочку с куклой. Про всё – про всё.

– Пообнимались – и будет, – вдруг заявила бабушка, – у меня там грядки с морковкой совсем заросли. Спина болит, не могу уже подолгу нагибаться. Давай-ка, принимайся за работу.

Мама вздохнула, поцеловала Малинку в щёку и поставила на пол.

– Я пойду поработаю немного. А ты пока посмотри, какие мы тебе гостинцы привезли.

Девочка подбежала к папе – широкоплечему мужчине с чёрными, как у бабушки, волосами и голубыми глазами, как у дедушки. Тот поставил на стул, стоящий у стола, сумку и, как волшебник, стал доставать подарки.

Сначала были конфеты и печенья. Потом яблоки. Это всё, конечно, здорово, но не так интересно, как игрушки, в которые можно будет играть все выходные. Конфеты и печенья бабушка так и так выдаёт каждый вечер. По две штучки того и другого. А вот игрушки… они отправятся на чердак, как только уедут родители.

На столе появился красивый двухэтажный пластмассовый домик с окошками и дверцей, которые могли открываться.

– Теремок! – ахнула девочка.

– Сейчас, подожди, достану зверей, – папа достал из сумки картонную коробку, открыл её. Там лежали в рядок милые красочные фигурки. Медведь, лиса, волк, петушок, лягушка, зайчик и маленькая нежная мышка.

– Ух ты! – воскликнула малышка, увидев почти ожившую сказку, и сразу же стала увлечённо играть в неё.

Следом папа достал альбом и цветные карандаши. Когда родители уедут, бабушка научит внучку смешивать цвета и рисовать небесно-голубые васильки. И даже споёт песенку про цветок-василёк, которую несколько лет спустя девочка будет исполнять на скрипке.

После из сумки появилась машинка.

– Она же не мальчик! – заметила бабушка.

– Если нравится, пусть играет, – спокойно ответил отец.

– Опять беспорядок наведёт, а мне убирать! Зачем столько много? Балуете её.

– Мама!

На столе появилась ещё одна картонная коробка. Только теперь большая. В несколько раз больше прежней.

– А это вам с дедушкой, – обратился к дочке.

– Что там? – заинтересовался добродушный седовласый мужчина. Даже его брови были белыми, словно покрылись инеем. Он специально бросил свои дела и зашёл в дом по случаю приезда детей.

Папа открыл коробку. Оттуда пахнуло приятным ароматом свежести, новых книг, бумаги и чего-то неизвестного.

– А-а-а… буквы, – заглянул дедушка в коробку.

Малинка тоже заглянула и увидела яркие картинки. Там были нарисованы арбузы, машинки, домики, юла, а рядом какие-то большие знаки.

– Из этого надо будет склеить кубики. И можете заниматься.

– Вот это хорошо, это хорошая вещь, – сказал дедушка.

Благодаря ему малышка через полгода будет бегло читать не только сказки, но и длинные стихотворения: про жаворонка, про снегиря и про других.

После игрушек из волшебной сумки стали появляться нарядные платья, тёплые кофточки и туфельки. Но девочку это уже не трогало. У неё была самая настоящая сказка, а ещё папа, мама и даже брат.

Антошка позвал её во двор.

– Пойдём, что-то покажу.

Он зачем-то взял швабру и деловито пошёл впереди. Подошли к курятнику. Парнишка выглянул из-за угла, – нет ли кого, – и сказал:

– Смотри!

Сказал и засунул нижнюю часть швабры в крупное отверстие над сеткой.

Что тут началось! Куры закудахтали, запрыгали, захлопали крыльями. Петух закукарекал. Некоторые из кур попытались улететь.

Девочка удивлённо округлила глаза и посмотрела на брата. Тот смешно втянул голову в плечи и, улыбаясь, высунул язык. Это так развеселило сестрёнку, что она захохотала заливистым смехом.

– Всё, пойдем, а то мне сейчас попадёт, – сказал брат.

Уезжали родители с Антошкой в воскресенье вечером. Какая-то тоска охватывала малышку в такие моменты. Хотелось плакать, но слёз почему-то не было.

– Мы бы ещё остались, но нам надо работать, – говорила мама.

– Мы скоро опять приедем. В следующий раз с Петькой! – словно оправдывался папа.

Антон молчал, засунув руки в карманы, и смотрел куда-то в небо.

– Скажи: «Уехали. Ну и пусть едут!» – учила потом бабушка, пряча, как обычно, нарядные платья в шкаф. – Надо поберечь платьица-то. Да и туфли подождут, на выход будут.

– Ну и пусть едут! – обиженно повторяла внучка. Но в это время думала: «Жили бы мама с папой всегда с нами. Вот было бы здорово!»

Военная лирика

Письмо

Полина Дергачева

«Здравствуй, милая моя Маруся.

Если ты читаешь это письмо, то моё укрытие обнаружили вражеские войска. Мой отряд пал, я последним остался. Сашку подстрелили первым, он закрыл меня собой. Не специально, конечно. Просто растерялся. Ты знаешь, он тот ещё герой. Больше о себе думает. Остальные тоже недолго продержались. Стемнеть не успело.

Прячусь в канаве, укрывшись листьями и ветками. Той самой, в которой мы с тобой птенца обнаружили, помнишь? Он тогда пищал, будто мышь, и ты боялась близко подойти. И не знали тогда, что выкормим, а птенец улетит прежде, чем мы поймём, что за «зверь» это был. Я расстроился от потери, а ты радовалась, что больше по ночам вставать не придётся, чтобы накормить ненасытного.

Писать мне, Маруся, очень неудобно и темно, а потому прости за возможные ошибки. Мои шесть классов образования так и не добавили мне грамотности. Но и молчать не могу – и время скоротаю, и тебе весточку о себе оставлю. Скучно мне тут, а выйду, так тут же и подстрелят.

Знаю, что мог бы выскочить внезапно, подбить хоть парочку врагов, но страшно почему-то, будто по правде всё. И сердце стучит, словно сосед дядя Митя по утрам в воскресенье. И руки дрожат, как с похмелья у Серёги из соседнего подъезда. Тяжко мне, Маруся. Гибель моя близко.

Если ты читаешь это письмо, то я…»

– Тра-та-та-та-та! – раздался задорный крик над ухом парня. – Петька, ты убит!

Чумазый рыжий паренёк закинул на плечо вырезанный из фанеры автомат.

– Петька – последний, – кивнул его товарищ и опустил палку с сучком, похожим на спусковой крючок пистолета.

Петька громко взвыл и упал на землю, манерно раскинув руки:

– В спину! Мерзавцы! Подлецы! – он протянул обидчикам правую руку с запиской, старательно изображая дрожь. – Передайте это Машке Синичкиной, скажите, что я её любил.

Пятеро пацанов в ответ лишь звонко рассмеялись:

– Ну что, завтра снова двор на двор сыграем? Или ты правда помирать собрался?

– Не, давайте завтра лучше в казаки-разбойники? – «убитые» друзья Петьки подошли к боевой компании. – Только без девчонок, они скучные.

Ребята согласно закивали.

«Петя! Ужинать!» – по двору разнёсся знакомый женский голос.

Паренёк спешно поднялся, отряхивая штаны, и незаметно убрал записку в карман:

– Завтра на том же месте! И это… Рыжий, мел не забудь!

Художник – Аделина Ламб

Письмо фронтовика

Ярослав Селюкин

Под грохот канонад ночных и свист шальных снарядов, под крики боли на берегах кровавых рек я с поля брани вам посылаю свой привет.

Привет, Марьянка, отдушина моя! Знаю, ждёшь меня ты с фронта, пишу тебе, чтобы известить о том, что жив, здоров и жажду боя. Пишу письмо тебе я в середине декабря, но поскольку идти оно будет долго, то поздравляю вас всех с новым тысяча девятьсот сорок третьим годом. Ты просила меня рассказать о том, как я тут совершаю подвиги, но о себе писать не буду, напишу лучше о других, тут человек, любой – уже ходячий подвиг. В этом письме расскажу о себе, о командире нашем и о рейсах.

Начнём с ночлежки. Живём мы в старой станционной котельной. Ночами тут очень холодно, поэтому спим плотно сдвинувшись. Командир тоже спит с нами, хотя ему предлагали остановиться в доме у кого-нибудь. Но Авдохин – фамилия у него такая, – лишь отнекивался и говорил, что останется со своими.

С продовольствием тоже беда. Кушать хочется постоянно, но выделяют мало. Когда кто-то свободен, ходит за дичью в леса. Тут ещё ваши посылки помогают, если кому-то приходит, так мы все по-братски делимся. Добровольно.

Теперь о работе. Локомотивов не хватает катастрофически. Начиная с августа у нас из-под самого носа угнали три паровоза, ещё шесть взорвали. Помнишь Сашку из Берёзовки? Так вот он недавно попал под бомбёжку. Жалко парня, молодой был, да и жена у него беременная осталась.

Фашисты замучили вкрай. От их авианалётов очень сильно страдает полотно. Но наш командир не промах, он как будто волшебник. В кратчайшие сроки умудряется починить пути, он лично с бригадой выезжает. Да, немцам его не перехитрить.

Теперь о рейсах. Ходим часто. За день один поезд может восемь раз туда-сюда проехать, если, конечно, не взорвут. Недавно стали мишенью фрицевских асов. Вообще, они очень любят поиграть во «врачей», их излюбленная мишень – вагон-госпиталь.

Так вот, ехали намедни с Авдохиным. Ночь, артиллерийская батарея своими залпами озаряет небо, где-то высоко летают эти «коршуны» проклятые. Гул стоял страшный тогда. Чтобы не заметили, мы ехали без фонарей, вслепую. Но они как-то увидели, и давай бомбить. Налетели как саранча. Я забеспокоился, молиться начал. А командир шутил, анекдоты мне рассказывал. Мужик бесстрашный. В общем, еле выбрались тогда. Для нас он та надежда, которой часто на фронте не хватает, очень всех воодушевляет. Мы после рейса долго ещё не спали. Разговорились с ним, о семье, жизни, службе. В общем, обо всём. Он тот командир, который внимательно выслушает и не бросит никого в беде, словом, настоящий офицер.

А ещё случай был. Тоже с ним ехал. Локомотив прошёл – ничего, только первый вагон подъехал – взрыв. Что-то немцы перемудрили, и вместе с вагоном нас тоже сбросило с рельсов, окна вдребезги. Груз разлетелся, пробил форточку, осколком я распорол ногу, командиру тоже досталось. Он встаёт, весь в крови. Увидел, что я лежу с огромным осколком в ноге, а до станции, откуда мы отправлялись, тринадцать километров по лесу напрямик. Он закинул мою руку на плечо и потащил на себе. По морозу, через лес, где голодный зверь бродит, туда с винтовкой лишний раз боишься зайти, а мы пустыми шли.

Если возим почту, на душе становится теплее. Когда видишь, как пара бумажек с новостями из дома греет души наших солдат и воодушевляет отвоёвывать каждую пядь земли, становится даже интересно, что там такое написано, что так поднимает дух. Уж не товарищ ли Сталин в письмах тех им поцелуи шлёт? Шутки шутками, а здесь это один из самых счастливых моментов.

В общем, как-то так дела фронтовые обстоят. Жду письма с рассказом о своих делах. Кланяйся от меня всем нашим.

Искренне ваш, боец-красноармеец, Степан Митрофанов.

Художник – Вероника Маркина

Лирика о детях

Большой друг

Рино Рэй

Белый медведь появился внезапно.

Одним особенно снежным декабрьским утром он просто вырос за стеклом магазина. Огромный, едва ли не в половину Нюты, с выразительными чёрными глазами и невероятным кожаным носом – он завоевал её сердечко сразу. Девочка, раскрыв рот, смотрела на игрушку, не обращая внимания на снежинки, холодящие язык.

– Эй! – слегка толкнула её подруга. – Гланды застудишь!

– А? – Нюта моргнула и, спохватившись, закрыла рот. Что такое «гланды», она знала не понаслышке: прошлой зимой девочка тяжело болела, и мать разрывалась между двумя работами и ребёнком в горячечном бреду. Тогда, без малого в десять лет, Нюта и познакомилась с новым для себя словом, а заодно и с равнодушными больничными стенами, холодными стетоскопами, больнючими иголками и добрым врачом со сложным именем Апполинарий Георгиевич. Хорошим, пожалуй, из воспоминаний был только он.

– Бэ! – передразнила её подруга. – На что пялишься-то? На мишку?

– Ага, – призналась Нюта. – Красивый, правда?

Подруга скептически изучила игрушку.

– Красивый, – согласилась она. – Только стоит, небось, столько, сколько разве что Лидкин папа зарабатывает.

Лидка была в классе самой богатой и заносчивой девчонкой. Нюта с ней не водилась, но знала, что родители каждый день забирают её после школы на машине, что Лидины завтраки всегда в разы больше и вкуснее, чем у остальных, что её одежда шьётся специально, а не покупается уже готовой.

Стоит ли говорить, что в Нютиной семье не было ни папы, ни машины, ни сшитых на заказ вещей – если не считать заштопанных…

Медведь продолжал сиять на витрине. Нюта вздохнула и отвела глаза.

– Пойдём, – потянула её подруга. – Чего смотреть, не купишь же.

– Угу.

Дойдя до поворота, девочка не выдержала и оглянулась: ей показалось, что мишка машет ей лапой.

На уроках Нюта была рассеяна, умудрилась схлопотать замечание от учительницы и аж тройку по математике, чего прежде не бывало. Но девочка даже не обратила внимания – ни на отметку, ни на утешения подружки. В мыслях её безраздельно царил белый медведь.

Художник – Алёна Романова

Едва уроки кончились, Нюта выбежала из школы. Петляя и скользя (а разок и улетев в сугроб), девочка в считанные минуты добралась до витрины. Сердце колотилось от бега и страха: а вдруг купили? Вдруг купили?!

Медведь был на месте. За день на зимнем солнце он приосанился, и, казалось, немного подрос. Глаза всё так же приветливо смотрели на девочку, явно выделяя её среди других. Нюта несмело тронула дверную ручку и вошла. Перед ней раскрылось целое игрушечное царство.

Вереницы паровозов бежали по своим паровозьим делам, ловко проскальзывая по железной дороге прямо между ног. Воздушные змеи расправили свои крылья над потолком, сияя и переливаясь. С полок улыбались, смеялись, трогательно глядели мягкие игрушки – кошки, собаки, мыши и даже один симпатичный барашек. Звери поменьше выстроились на столиках – здесь можно было найти пластиковых лошадей и коров, львов и тигров, а ещё дальше расположилось целое индейское племя, а за ним – солдаты, а за ним…

– Чем я могу помочь столь юной барышне? – приветливо прогудело откуда-то сверху. Нюта задрала голову и увидела огромное бородатое лицо, ощерившееся в улыбке. Взвизгнув, девочка отпрыгнула в сторону, чуть не врезавшись в коробки с мозаиками.

– Но-но! – погрозил пальцем бородач. Глаза его, впрочем, смеялись. – Аккуратнее, девчуля! За вашей спиной, между прочим, целое царство! Волшебный мир, можно сказать, никак не меньше…

Интерес пересилил испуг, она обернулась и ахнула от восхищения. Бородач не обманул. Над Нютой возвышался огромный замок. Всё было при нём: окошечки, острые башни, длинные коридоры, лестницы, даже ворота, кажется, могли подниматься и опускаться сами, только покрути специальное колёсико…

– Нравится? – проворчали над её ухом. На сей раз Нюта не испугалась. Она уже решила, что владелец столь чудесных вещей не может быть плохим человеком.

– Нравится, – откликнулась она. – Но только…

Бородач рассмеялся.

– Но? Девочка увидела огромный волшебный замок и говорит, что он ей нравится, но есть одно «но»? Это первый раз в моей практике, честное слово! Ну-ка, барышня, и что это за такое интересное «но»? Чего-то не хватает столь монументальному строению? Горгулий, может быть? Говорите, не стесняйтесь!

– Да я не про замок вовсе, – смутилась Нюта. – Он красивый, но я не за ним пришла.

– Вот оно как, – теперь хозяин магазина смотрел на девочку с ещё большим интересом. – И кто же покорил ваше сердце?

Нюта быстро прошагала к окну и ткнула пальцем в медведя, сидящего к ней спиной.

– Вот он! Он! Сколько он стоит?

Бородач цокнул языком и покачал головой. Его глаза быстро обежали Нютино пальтишко, явно с чужого плеча, залатанные колготки, старенькую обувь.

– Дорого, барышня. Дорого.

Он всё-таки назвал цену, и у Нюты упало сердце. Она знала, что у мамы совсем прохудились зимние сапоги, что им нужно отдать деньги «за квартиру», что к весне нужно купить новую спортивную форму для занятий и что каждое из этих важных дел дешевле одного белого медведя.

– Спасибо, – сглотнула она. – До свидания.

– Будьте здоровы, – серьёзно попрощался хозяин магазина.

Дойдя до дома, Нюта зачерпнула свежего снега и с силой растерла себе лицо. Ей не хотелось, чтобы мама видела, что она плакала.

Материнское сердце не обманешь. Едва обманчиво-весёлая, раскрасневшаяся на морозе девочка показалась на пороге, мама внимательно на неё взглянула. Нюта стойко держала улыбку первые два мига, после чего, не выдержав, понурила голову. Лицо горело от бесполезного снега.

– Что случилось? – мягко спросила мама. – Обидел кто-то? Двойку получила?

– Тройку, – вспомнила Нюта. – По математике.

Мама обняла дочь, взлохматила ей волосы.

– Не беда, – улыбнулась она. – Зато знаешь, где у тебя слабина. Помочь разобраться?

Нюта покачала головой. По её лицу мать догадалась, что это не всё. Она села перед дочерью на корточки и взяла её за руки.

– Что ещё? – спросила она, ловя Нютин взгляд. – Поссорилась с кем-то?

Девочка тяжело, совсем по-взрослому вздохнула.

– Там просто медведь, но… неважно.

Ей было достаточно лет, чтобы понять, что у матери хватает других забот.

– Я пойду уроки делать, – Нюта высвободилась из объятий. – Хочу поскорее тройку исправить.

Она торопливо разделась и шмыгнула в комнату, избегая маминого взгляда. Та ещё несколько секунд молча смотрела дочери вслед.

Следующее утро было ясным и морозным, что совершенно не вязалось с Нютиным настроением. Проснувшись, она угрюмо сидела на кровати несколько минут, постаравшись сделать беззаботное лицо, когда в комнату вошла мама.

Мама улыбалась, и на секунду у девочки мелькнула невероятная мысль, что… но нет, руки были пусты. Она села рядом с дочерью на кровать.

– Я знаю, ты вчера в магазине увидела игрушку, – сказала мама. Нюта отвела глаза. – Белого медведя, да? Я тоже видела, днём.

Девочка кивнула, не поднимая взгляда. Мама помолчала.

– Солнышко, я не могу сейчас позволить себе такие траты, – наконец заговорила она.

– Я знаю.

Тёплая мамина рука скользнула по макушке, и Нюте вновь захотелось расплакаться, но она сдержалась.

– Но почему бы нам не сделать похожего? Думаю, получится ничуть не хуже.

Идея оказалась настолько неожиданной, что девочка забыла про слёзы. Она встрепенулась.

– А из чего? Из чего таких медведей делают? Из меха?

– Боюсь, меха у меня нет, – покачала головой мама. – Зато снега за окном – хоть отбавляй. Да мы такого мишку тебе под окна поставим – все обзавидуются! Хочешь?

Несколько секунд девочка молчала, после чего повисла у мамы на шее, и они обе рассмеялись.

С задумкой пришлось погодить до конца недели – только тогда у девочки не было уроков, а у мамы так много работы. Нюта не могла вспомнить, когда она до этого так ждала выходных. Кажется, в первом классе, когда мама купила билеты в цирк. Но грядущее дело затмевало любых каскадёров и клоунов.

Ранним воскресным утром они обе, мама и дочь, уже возились в снегу. Раскрасневшиеся, довольные, то и дело отвлекающиеся на пару-другую снежков – они шаг за шагом возводили под окнами Нютиной комнаты огромную белую гору. Снежный пик очень быстро стал выше головы девочки, но всё ещё мало походил на медведя. Нюта начала было сомневаться в затее, но мама уверенно обхлопывала гору по краям, добавляла с одной стороны, стряхивала с другой, и куча мало-помалу приобретала определённые черты. Растопырились лапы, прорезался сквозь снег нос, на макушке встали ушки…

– Как живой! – выдохнула Нюта. Она никогда не видела белых медведей живьём, но на картинках – сколько угодно.

Мама подмигнула, отряхивая покрасневшие руки. Медведь возвышался над ними, и, казалось, вот-вот шевельнётся.

– Осталось только подобрать ему глазки, – сказала мама. – Из чего, как считаешь?

Нюта призадумалась. Снеговикам, понятное дело, нос делают из морковки, а руки – из веточек. Но такому могучему зверю негоже щеголять морковками и палками, нужно что-то солиднее.

– У меня есть пуговицы, – вспомнила девочка. – От старого пальто, помнишь? Ты срезала, когда оно износилось…

Тень пробежала по лицу матери. Это была особенно безденежная осень, и, как назло, Нютино пальто уже совсем разваливалось. Если бы не соседка, подарившая куртку, из которой выросла её собственная дочь, то пришлось бы туго. Соседку поблагодарили, куртку взяли, а с пальто срезали пуговицы. На память. Всё-таки последняя вещь, отцом подаренная. Но что ж теперь, не жить?

– Неси пуговицы, Нюта.

Через десять минут новый друг девочки, наконец, смог на неё взглянуть. И тогда мама начертила на его морде широкую снежную улыбку, которая ему очень шла.

***

– Снежный медведь, серьё-озно? – вопросительно-капризно протянули за спиной, заставив Нюту обернуться. Она только что шёпотом, по большому секрету поведала подруге о том, как провела выходной. Но для Лидки чужие секреты были не указ. Она насмешливо прищурилась и вытянула губы трубочкой.

– Ты дура что ли совсем? Он у тебя растает через три дня, как раз будет потепление! Он же из снега!

Нюта покраснела от обиды и злости. Она, конечно, знала о том, как заканчивают снеговики. Но очень не хотела об этом думать.

– Оставь её, слышишь? – заступилась подружка. – Тебе-то что, может, не растает!

– Ещё одна дура, – всплеснула руками Лидка. – Не растает, как же! Летом будет стоять, ага!

Звонок заглушил разгорающийся спор – и вовремя: ещё немного, и Нюта бы разревелась. А ведь так хорошо начинался день! Утром в окне её встретил медведь – не иначе как пожелать доброго утра. Одна эта снежная уморительная морда подняла настроение настолько, что мимо магазина игрушек Нюта пробежала, не обратив внимания на витрину. Почти не обратив.

А теперь вот Лидка…

– Не слушай её, – шептала на ухо подруга. – Ей лишь бы глупость сказать…

– Но ведь он и правда растает? – тихо ответила Нюта.

На это было ответить нечего.

К вечеру медведь держался молодцом – но то и немудрено: на улицу вернулся мороз. За выходные вдоль дороги выстроились самые разные снеговики, и все они продолжали весело топорщить руки-веточки. Добравшись до своего нового друга, Нюта молча обняла его и простояла так несколько минут, пока прислоненная к снежному меху щека не заледенела. Тогда она повернулась и пошла в дом.

– Ты только не тай, ладно? – попросила она напоследок. Медведь промолчал.

Следующие два дня он исправно провожал и встречал девочку из школы, но с каждым разом радость от встречи становилась всё более короткой, уступая место тревоге. Потепление обещали завтра, и за ужином Нюта не могла заставить себя съесть ни крошки, что сильно встревожило маму.

– Нюта, девочка, здорова ли ты? – она несколько раз касалась то губами, то рукой её лба. – Температуры, вроде бы, нет…

– Мам, – перебила её Нюта. – Правда, что завтра будет тепло?

Мама недоуменно наморщила лоб.

– Кажется, да. А что такое?

Нюта беспомощно оглянулась на окно, за которым в темноте угадывался силуэт их творения.

– Солнышко, – мама всё поняла и погладила дочь по руке. – Но ведь он очень большой. Он не растает за один день. А потом мы его поправим. Хорошо?

Нюта кивнула, закусив губу. Теперь затея со снежным медведем казалась ей глупой. Казалось, что там, за окном, завтра начнёт таять её мечта, которую она возводила всё прошлое воскресенье. И можно, конечно, можно её латать, спасать, каждый день поддерживать – но только придёт весна, и уже ничто не сбережёт эту большую гору с глазами-пуговицами.

Мама убрала руку. Обе они молчали.

– Не надо его поправлять, – наконец с трудом проговорила Нюта. – Лучше уж… сразу.

Мама с грустью смотрела на дочку, которая взрослела быстрее, чем хотелось бы.

***

– О, дрессировщица медведей пришла! – выкрикнула Лидка, едва Нюта показалась на пороге. – Ну что, как? Дай угадаю – с утра обнаружилось, что это не медведь, а подтаявшая гора снега?

Нюта не отвечала. Стоя в дверях, она смотрела на обидчицу.

– Странно, что дворники ещё твоё сооружение не разобрали, – продолжала издеваться та. – Хотя… там, небось, мама твоя дворником трудится? Тогда не удивительно – она, говорят, совсем работать не умеет, раз ты в обносках ходишь…

Нюта сама не поняла, как так вышло. Вот она стоит у входа – а вот класс прорезал дикий визг, Лидка летит в сторону, а Нюта следом, колотя её по всему, до чего может дотянуться. Рядом закричали другие девочки, загомонили мальчики. Вбежавшая на шум учительница с трудом разняла дерущихся – точнее, еле-еле оторвала от Лидки озверевшую Нюту.