Поиграй со мной

Наталия Косенко

Поиграй со мной

Глава 1

Безлунная ночь. Темно. И лишь мягкий искусственный свет фонарных столбов украдкой ловит обрывки расплывчатых из-за дождя силуэтов. Я иду по бесконечно длинному перрону. Когда же он закончится? Лишь бы успеть… Кровь стучит в висках. Шаг… еще один… Под ногами хлюпает грязь. Да чтоб его… а на небе не видно ни одной затерявшейся звезды. Почему именно сегодня? Холодно! Я так устал и замерз. Еще и с носа течет вода.

Всё думаю о том, как же не люблю темноту. Она так труслива… Я о той темноте, которая живет в комнате, прячась в углах и под кроватью. Или та темнота, которая выплывает на улицы, когда тучи скрывают ее от взгляда звезд и луны. Именно такую темноту я не люблю. Тогда мир кажется огромной комнатой с бесконечными стенами, напоминая коморку, в которой меня запирали в детстве. Темнота пугала меня своей мрачностью, и я не мог простить ей трусости, когда любой шорох навевал ужас. Не мог простить ей того, что был рад видеть строгое лицо отца, когда он отпирал двери, и, как спасатели в комиксах, впускал свет в тот тесный мирок, в котором он же меня и запирал. Тьма была моим наказанием, а вскоре стала пристанищем, но я по-прежнему не могу избавиться от липких пальчиков холодного пота, что каждый раз бегают по спине, едва наступает глухая, беспросветная ночь, как сегодня.

Что-то комичное и жалкое было в нынешней ситуации. Темнота окружала со всех сторон и с каждым шагом подкрадывалась всё ближе, а я не испытывал обычного удушливого волнения. Одну лишь благодарность за возможность скрыться, растаять во мгле.

С нервозной торопливостью наконец-то вошел в поезд. Он уже отправлялся. Я вытянул из левого ботинка заранее припрятанный билет и слегка погладил пальцами шершавую поверхность. Тамбур оказался относительно чистым, ведь пол был скользким от влаги. А вот обувь моя походила на мокрую грязную тряпку, благо ноги остались сухими. Не люблю грязь из-за неудобств, которые она причиняет. Почему именно сейчас идет дождь, когда на улице так темно, еще и ветер буянит? Неужели нельзя было подождать хоть немного? А, впрочем, какая разница? И так каждый раз… Я снова убегаю от себя самого, и снова гулко стучит сердце, и снова меня окружает темнота. Теперь она стала моей спасительницей и за это я ее тоже ненавижу, а еще ненавижу этот мокрый пол. Как же бесит…

Смотрю, как поезд начинает движение. Теперь уже ликование наполняет душу. Получилось! Тяжкие охи и ахи отдаются в ушах знакомой болтовней. Как быстро можно привыкнуть к чему-либо. Разве не поразителен мир, который способен вот так, в один миг поднести до небес? Наверное, нет… Меня давно уже ничего не поражает и нет вещей которых страстно желаешь, и нет вещей которыми восхищаешься. Всё теряет значимость, когда приходят усталость и холод.

Поезд едет всё дальше, проезжая посёлки и сёла, а я стою и смотрю как проплывают за окном мерцающие огоньки. От стука мокрых тяжёлых капель зябнут пальцы на руках и ногах. Можно, конечно, пойти в купе и там отдохнуть, согреться, но сейчас мне хочется тишины и спокойствия, чтобы перевести дух. От дождя мир по ту сторону кажется расплывчатым и туманным, но я знаю, что он существует и, как ни старайся, от него не спрячешься и не сбежишь на поезде.

На секунду мной овладела злость. Я зажал в кулаке свой билет. Захотелось его порвать, но ведь он еще пригодится. Посмотрел на сжатую в пальцах бумажку. Вот он – мой шанс пожить еще немного свободной жизнью. Горькая улыбка расползлась по губам. От этого неприятно сдавило щеки. Когда я в последний раз улыбался? Каким же жалким я, наверное, выглядел в этот момент… А, впрочем, какая разница?

– Извините, молодой человек! Не могли бы Вы показать мне свой билет?

Проводница… Пожилая дамочка с раскосыми глазами и короткой русой стрижкой смотрела на меня сверху вниз. Взгляд её был строгим. Поношенная темно-синяя форма неприятно мусолила глаза. Улыбка медленно сползла с моего лица, и я почувствовал кислый привкус во рту.

– Ваш билет! – Бесстрастно потребовала вновь она. Ведь я не отвечал и никак не реагировал на слова.

Наконец послушно протянул сжатую в кулак руку и отдал ей безнадежно смятый прямоугольный листочек. Проводница со спокойствием притулила его к стене и стала разглаживать складки пальцами. Когда она закончила, отдала билет назад. Какая невозмутимость…

– Не могли бы Вы, молодой человек, занять свое место? – Спросила она командным голосом. Я же лишь кивнул в ответ.

Сколько раз я натыкался на неё за всё это время? Сколько раз шутил: то был строг, то пытался быть милым? Сколько раз она делала вид, что не помнит меня и видит впервые? Я даже однажды вылил кофе ей на ботинок, но ни один мускул на стальном лице не дрогнул. Она лишь достала из кармана пачку салфеток и, нагнувшись, вытерла обувь, а потом с прежней невозмутимостью принялась разглядывать билет. Я бы, наверное, задумался почему, если бы мне было интересно, но эта игра давно надоела.

Молча развернулся и побрел на поиски своего места. Пора уже. Мне нравился этот поезд, и не только потому, что до конечной станции добираться два дня. Мне нравились его просторные коридоры и уютные, насколько это возможно, купе. Мне нравилось наблюдать каждый раз одни и те же лица. Иногда даже ощущал в этом острую потребность. Кто знает почему? Да и разницы то по сути никакой.

Войдя в купе, я быстрым движением сбросил холодный и мокрый от дождя кусок целлофана. Он всё время путался под ногами, замедляя мои действия, и уже порядком начал раздражать. Даже почувствовал облегчение, когда плащ отправился в мусорное ведро. Возможно стоило купить зонт, но с ним столько мороки… Ещё и его пришлось бы таскать с собой. Потом я бросил рюкзак на полку, сдвинул его в угол и улёгся. Недавно пережитое напряжение сковывало тело мелкими спазмами мышц – поэтому об удобстве речи не было. Да и моя временная кровать была не очень, но всё же лучше, чем спать на лавочке.

Я видел – полка напротив занята, но соблюдать правила приличия, чтобы выставить себя в хорошем свете было не в моих привычках. Да и перед кем красоваться то? Просто закрыл глаза и попытался уснуть, чтобы не пришлось здороваться, или разговаривать, но сон всё никак не шёл. Привычный к постоянной тряске, я был способен уснуть где угодно и когда угодно, но, к сожалению, не сейчас. Да чтоб его… Только не выдавай себя, не открывай глаза! Разные попутчики попадались мне на пути за многие годы моих «побегов». Вспоминая некоторых, ощущаю, как противно становится на душе. Но что поделаешь?

Полежал ещё минутку, а потом, не спеша, открыл глаза и сел, надеясь, что кто бы ни был моим соседом, он уже спит. Сначала действительно на это надеялся, а потом подумал: «Да какая мне разница, что он там делает?».

Пространство вокруг было погружено в приятную полутьму, создаваемую маленькими светильниками, прикрепленными к столу. Занавески отбрасывали причудливые тени, что словно живые перемещались от одной койки к другой. Я не намеренно, но расслабился, поддавшись спокойствию, что царило вокруг.

Купе было двухместным, а поэтому дорогим. Едва ли не единственное, за что стоит сказать спасибо папочке, так это за его деньги. Хотя немало он заработал и на мне, так что, пользуясь добром, я не испытывал уколов совести! А может у меня её просто нет… Кто знает?

Сосед не спал, он вертел в руках пластмассовую баночку, что по виду напоминала обычный пузырек с таблетками, каких тысячами штампуют на полки аптек. Я мысленно поблагодарил небеса за попутчика. Парень. Чего еще желать в такой ситуации?

Казалось, он не замечал моего присутствия и был один не только в купе, но и в целом мире. Я распознал его состояние, но кому от этого стало легче? Точно не мне… Ведь загвоздка в том, что купе маленькое и тесное тем более рассчитанное на двоих и совсем не созданное для одиночества, так как волей-неволей абсолютно чужие люди вторгаются в пространство друг друга.

Сосед выглядел не только одиноким, но и немного потерянным. Его короткостриженая русая голова склонилась вперед, густые брови нахмурены и казалось всё его естество сконцентрировалось на длинных жилистых пальцах, что, не переставая, вертели баночку. Его коренастая склоненная фигура напомнила мне о сказке о сломанном короле, которую в детстве я слышал от няни. Тогда я смеялся с неудач владыки, теперь же было не до смеха. Не знаю, что именно привлекло моё внимание. Его поношенная старая одежда выдавала человека либо со средними средствами, либо очень богатого. С дорогим купе второй образ вязался больше, но всё равно прочитать его, или понять с первого взгляда не удавалось. Может поэтому я втупился в него взглядом?

Неожиданно сосед посмотрел на меня, но не произнес ни слова. Даже не улыбнулся. Наверное, он тоже лишен элементарных правил приличия. Он смотрел, не отводя взгляда своих каре-зеленых глаз, а мне, в первый раз за несколько месяцев, стало интересно, что же будет дальше. В душе что-то проснулось и потянулось навстречу этому взгляду. По спине побежали мурашки. Как будто бы по телу прошелся маленький электрический заряд. Слишком мелкий, чтобы придать ему значение. Не скажу, что он полностью развеял мою непроглядную скуку, но какой-то лучик ожил и стал биться сквозь едкий серый туман. Я также не отводил глаз, как делал довольно часто, дабы позабавиться, но тут было что-то другое – куда глубже моего понимания.

Я неосознанно сжал пальцы в кулак и понял это лишь почувствовав боль. Ногти впились в кожу и на ней появились красные пятна, но и это я заметил потом. Обычно в любой другой ситуации я бы просто забил на соседа, и его взгляд, но он как будто гипнотизировал, не отпускал. Парень смотрел твердо, но обречённо, как будто знает то, что мне и не снилось. Он первый отвел взгляд и принялся снова рассматривать бутылочку в руках. Сосед был немногим меня старше, на вид лет под тридцать, но казался очень далеким. Как будто между нами была целая жизнь.

Не знаю с чего вдруг такие выводы и откуда взялась в моей голове философия, но захотелось нарушить барьер. Я покашлял, пытаясь восстановить способность разговаривать. «А оно мне надо?» – вдруг мелькнула мысль в голове. Матушка лень притупляла интерес, но он быстро выпутался из её сонливого царства и наперекор растущего нежелания, что-либо делать, я старался придумать, как завязать разговор. Вот такой я противоречивый человек… Мало мне отца, так ещё и своим желаниям наперекор иду иногда.

Обычное приветствие казалось теперь уже не уместным после длительного знакомства глазами, а ничего другого на ум не приходило. Наверное, сначала стоит нарушить тишину в общем, а потом будет проще сделать следующий шаг.

Я поднялся и достал из-под полки скрученный матрас и постельное белье. Всё коричневого цвета. Никакой фантазии… Потом принялся устраиваться на ночь. Легкая прохлада коснулась рук и слегка успокоила разгоряченную кожу. Снова горят ладони… а я и не заметил. Признак того, что лучше отступить. Но как же я могу проиграть сражение с самим собой?

Пока руки были заняты делом мозг активно работал, соображая, ища вопросы и слова, подходящие случаю, но, натыкаясь на глухие стены, мысли ворочались в голове едва ли не физически осязаемо. Медленней… думай медленней… спешить некуда, но эти мысли плохо помогли. Вагон вдруг стал маленьким и кровь застучала в висках. Началось… Воздух густой серой массой застревал в дыхательных путях, так и не попадая к лёгким. Я усиленно пытался вспомнить, как бороться с подступающей паникой, а потом понял, что лучше сесть и выкинуть все мысли из головы, как делал это всегда, боясь поддаться новым приступам.

Сосед, наверное, увидел мое состояние, но лезть ко мне не спешил, за что я был ему особенно благодарен. Он не давил на меня своим присутствием, а был сторонним наблюдателем. Осторожно стоял возле приоткрытого занавеса.

Вдох… Ещё один… Наконец кислород стал поступать в лёгкие и я смог успокоится. Хотел объясниться, когда увидел его пронзительный взгляд, но потом подумал – я по-прежнему не знаю, что сказать. А надо ли что-то говорить?

– Не люблю темноту. – Вдруг очень четко произнес он, закидывая голову назад и вдыхая как можно больше воздуха. Голос его был тёплым и хриплым, как после сна. – Она так труслива…

Сказав это сосед натянуто мне улыбнулся и улёгся на своей полке, повернувшись лицом к стене. Я заметил, что он так и не выпустил пузырек из рук. Вдруг почувствовал, как учащённо забилось сердце. Успокойся! Мало ли, что он имел ввиду. Видимо разговор окончен? Какое упущение… Я тоже лёг, но по-прежнему не мог уснуть. Ну почему вдруг меня заинтересовал этот парень? Люди всегда мне казались слишком пресными, и существует очень мало причин, по которым я о них думаю. Вообще я люблю одиночество, но сейчас мне от хотелось разделить его со странным пассажиром напротив. Но если он отвернулся, значит к разговорам не расположен? А к черту всё, разве не мне плевать на приличия?

– С чего ты взял, что темнота труслива? Странное замечание от человека твоего возраста…

Через минуту сосед лег на спину, повернув голову в мою сторону и сказал:

– Мне вообще фиолетово на темноту, я привык, а вот ты похоже питаешь к ней особенные чувства.

Я растерялся и не знал, что сказать. Почувствовал себя ребенком, которому взрослый пытается объяснить, почему, когда нажимаешь на рубильник, в лампочке загорается свет. И тут в голове взорвалась догадка – отец! Ну конечно! Кто ещё знал о моей войне с темнотой, как не любящий папаша, и кто ещё мог впихнуть ко мне в вагон своего человека чтобы он попытался вразумить непутевого сына и отправил его домой вершить отцовскую волю? Да чтоб его… Вот для этого и нужна шифровка. Чтобы таких сюрпризов было как можно меньше.

– И чего он хочет на этот раз? – Ощущение таинственности вновь затмила скука, и я почувствовал жесткий укол разочарования. – За что он тебе заплатил?

– Как мало в жизни решают деньги, ты и представить себе не можешь…

Он снова принялся вертеть в руках бутылочку, внимательно всматриваясь в каждую мелочь. Я же пропустил его слова мимо ушей. Теперь мало что имело значение и винил я в этом всех без исключения, но больше остальных – соседа, за то, что разочаровал.

– Ты намереваешься меня сопровождать, чтобы не сбежал случайно? – Едко поинтересовался я.

– А разве можно сбежать случайно?

Постоянное вмешательство отца, попытки контролировать мое время и мысли научили одному – нельзя показывать то, что думаешь, и любое знание, каким бы оно не было, можно использовать как себе во благо, так и во вред. Так что нужно извлечь максимальную пользу и может быть узнать что-то интересное, разговорив парня.

– Что за пузырек там у тебя? Он так важен? – Спросил я, убирая рюкзак за спину и усаживаясь поудобней. Спать больше совсем не хотелось.

– В нём моя жизнь. – Как-то грустно прозвучал ответ.

– Болеешь?

– Пытаюсь выздороветь. – Ответил сосед и спрятал таблетки в карман.

Что-то необычное, незаурядное было в нём, отражалось в его взгляде и манило. Разочарование прошло. Не ощущал я себя больше обманутым и подумал – могу быть искренним.

– Ты мне нравишься больше всех предыдущих парней, которых он нанимал, чтобы за мной следить, но раскололся на первой минуте…

– Всему нужна практика.

Не знаю почему, но мне казалось, он поймет всё, что я ему скажу и даже больше. Может это из-за скуки мне хотелось, чтобы в этот единственный раз всё прошло иначе чем обычно. Когда мне снова придётся вернуться в темную унылую комнату и снова терпеть попытки приручения.

– Знаешь, как утомляет скука? Она обезображивает вещи, делает еду пресной, а воздух серым. Он ведь хочет, чтобы я всю жизнь провел в четырех стенах. Роскошных, но до безобразия скучных! Взять хоть этот вагон. Он маленький, зато в нём тепло. Без роскоши и дополнительных удобств, но как чертовски приятно быть именно здесь, когда за окном погода превратила окружение в грязное месиво. Мирок этот довольно тесный, но он куда проще и куда веселее того, что мне предлагает отец. Он, наверное, сказал, что из дому меня гонит гордость и юношеская горячность? На самом деле меня изнутри съедает скука. – Закончил свою мысль я, а через секунду добавил. – Имеешь, что на это сказать, или ты уже спишь? Тебе ведь за дополнительные разговоры не платят?

– Многие чувствительные натуры считают, что скука опасна, и может привести к смерти. – Почти сразу же дал ответ сосед.

– Интересная мысль. Полностью поддерживаю. Ты тоже так считаешь?

– Будь то скука, или интерес, спустя время все приводит к смерти…

Он сказал это столь просто и столь естественно, что я тут же ему поверил.

Никогда не был особо близок с другими людьми, но сейчас мне впервые захотелось понять чувства другого. Не скажу, что больно интересно, но разговор этот обещал быть немного радужнее унылой серости за окном и в купе. Да и вообще по сути во всём.

– А ты настроен очень оптимистично. – В моём голосе послышался лёгкий вопрос.

– Когда-то так и было.

– Расскажешь? Тебе стоит выговориться! – Решил стать посмелее я. Была не была… Кому станет от этого хуже? Если что, всегда можно прикинуться спящим, ну или мертвым на крайняк.

– Сначала ты.

Ну ладно. Мне тоже выговориться не помешает. Никогда не упускал возможности поговорить о себе, когда за это не приходилось платить.

Глава 2

Я всегда пытаюсь говорить открыто, когда есть возможность, а такого почти не бывает. Кругом уши отца – главная проблема моей жизни. Так хочется свободы… поэтому иногда болтаю, когда вот так попадаются люди готовые слушать. Ведь разговоры по душам отличный способ сэкономить на психологе и с кем-то разделить свою участь. Возможность создать иллюзию свободы. Иногда просто срывает крышу. Не люблю конечно, когда жалеют, но иногда хочется кому-нибудь рассказать, чтобы знать наверняка – всё это когда-то действительно было, а не просто плоды фантазии. Чтобы хоть немного сбросить с себя тягучую смесь вины и обиды, которая тянет ко дну и иногда просто безжалостно душит. Тем более мне хотелось как-то оправдать ситуацию перед соседом, отец ведь мог наговорить чего только в голову взбредет.

На миг я вспомнил – мне ведь на всё фиолетово… может ну его? Но эти чувства заглушили мысли посильнее. Не хотелось быть для этого странного парня обычным своевольным юнцом, которому просто нечем заняться и для которого побеги из дома служат своеобразным развлечением. Я подвинулся ещё немного к стенке. Снял грязную обувь, забросив её подальше под полку и сел, скрестив ноги. Потом укрылся одеялом. В купе было довольно тепло, но всё же из-за непрекращающегося дождя хотелось укутаться. Теперь мои руки из горячих превратились в холодные, и я также спрятал их под одеялом. Зябко…

– Самое раннее моё воспоминание о том, как умерла мать. – Именно о ней я думаю каждый раз, когда на улице сгущается темнота. – Она долго болела, постоянно плохо себя чувствовала, но всегда была со мной приветлива. Наверное, она меня любила, но точно я уже и не помню. – Может соседу могло показаться странным, что я так быстро открылся, но на самом деле всему есть причина. Хотя конечно сейчас я и сам себя плохо понимал, но это не помешало мне продолжить. – Когда выносили её труп, я всё время плакал и цеплялся за гроб. Отец велел всем служанкам любым способом закрыть мне рот. У нас был полон дом его деловых партнеров… Он с такой легкостью превратил похороны жены на фарс…

– Продолжай. – Послышалось откуда-то сбоку.

Я и не заметил, как застыл. С осторожностью взглянул в глаза соседа и увидел в них одобрение. Именно его мне всё время так не хватает.

– После этого мне часто снились кошмары, как мою мать забирает тьма и уводит с собой, так как умерла она ночью. В итоге я стал бояться темноты, как ты уже знаешь. Мне казалось, что она поглотит меня так же, как и её. Однажды заберет с собой.

Сосед слушал очень внимательно, я и сам прислушивался к своим словам, и они казались мне небывалым откровением.

– Узнав о моем страхе, отец лишь посмеялся и посчитал это изъяном, а ему ведь нужен был идеальный сын! Потом ему это надоело, и он стал запирать меня в чулане на долгие часы пока я не переставал плакать, или пока он не уставал следить за временем. Папаша называл это лечением. – На секунду в голосе отразилась переполняющая мои воспоминания злоба. Мне даже казалось, что она просочилась в воздух и теперь отравляла всё вокруг, горечью цепляясь за язык. – Не знаю, что именно помогло мне не бояться темноты так сильно, как прежде. Обычно я начинал задыхаться, и паника заставляла меня рвать на себе одежду, пока однажды я просто не успокоился. Знаешь, как это бывает? Просто понимаешь, что тебе что-то мешает. Вот и я понял, что страх ни коим образом не поможет освободиться. Когда начинал задыхаться, старался ни о чем не думать и дышать глубоко. Потом я научился врать, и перед тем, как идти на лечение, всегда брал с собой фонарь. Темнота, что всегда казалась мне страшным зверем с длинными лапами бежала от одного маленького лучика моего фонаря и я почувствовал себя обманутым. – Невольно вырвался истерический смешок. А как иначе? Разве все это действительно не смешно? – С тех пор мне больше не было страшно ведь я знал – всё обман. – На секунду я забыл о том где нахожусь и вновь испытал былую обиду. Слова и так лились потоком. Нужно это прекращать. – Я стал перечить отцу и делал всё, чтобы его разозлить. С тех пор так и живем: я бунтую, а он пытается меня приручить.

Под конец я старался говорить быстрее, поскорей закончить с этим. Не скажу, что было неприятно, ведь иногда хочется, чтобы был кто-то, кто тебя поймет и не осудит, но не стоило забывать, кто кого и зачем нанял.

– Теперь твоя очередь! – Сказал я, вновь посмотрев в сторону соседа.

Парень долго и задумчиво смотрел на меня. Потом достал пузырек и высыпал две маленькие круглые таблеточки себе на ладошку. Он гипнотизировал их взглядом, слегка потирая круглые поверхности большим пальцем. Я и не заметил раньше тонкую бледную полоску шрама, что тянулась через всю ладошку от одного угла к другому. Сосед молча глядел на таблетки и на мгновенье мне показалось, что сейчас он бросит их назад в бутылочку, но он сжал кулак и снова о чём-то задумался, а потом спросил:

– Было страшно лечиться?

Сейчас он больше походил на маленького ребенка и скорей всего в этот момент в нем говорил именно он. Испуганный маленький ребенок, который есть внутри каждого из нас. А я задумался над вопросом, который сейчас показался мне правильным. Разве мог он спросить что-то другое? Было ли мне страшно лечиться? Часами сидеть в замкнутом чулане и неумело молиться, чтобы мать не пришла за мной из темноты? Да было страшно! Но в итоге спустя годы я спал ночами спокойно! Ну, по крайней мере, более-менее. Куда лучше прежнего. Победив страх, я наконец смог научиться управлять своими чувствами.

– Так же, как и болеть. – Ответил я. – Нужна смелость не только для лечения, но и для того, чтобы принять сам факт существования болезни. Многие думают, что если отвергаешь факт существования чего-то, то этого по сути и нет, но ведь всё далеко не так просто. Согласен?

Сосед не ответил, но, наверное, мои слова его убедили, так как он аккуратно поднес руку ко рту и проглотив таблетки запил их водой. Бутылку он достал из-под подушки. Видать готовился.

– Что-то серьезное? – Не скажу, что больно интересно, но и не совсем пофигу.

– Долго рассказывать…

– А мы спешим? Поезд только выехал и прибудет не раньше, чем через два дня. Еще и ночь впереди.

Глава 3

– Не знаю с чего начать… Не думаю, что это хорошая идея.

Сосед начал было отворачиваться к стенке. Нужно что-то предпринять пока он не замкнулся в себе! Честно, я плохо понимал, чем вызван мой интерес к этому человеку, но не собирался упустить шанс его удовлетворить. Для меня это явление очень редкое…

В разговорах по душам важно не пропустить момент. Так однажды сказал преподаватель психологии. Голова работала быстро и через секунду я вспомнил нужную информацию и все лекции профессора. Мой мозг действует немного по-другому, чем у остальных. Я не вижу в этом повода для гордости, ведь нет в ней смысла, когда не с кем её разделить. Другие люди кажутся мне слишком плоскими и от этого я всегда испытывал обиду. Как там сказал кто-то из великих? Горе от ума? Только одному человеку это всегда льстило… Как говорит отец он породил гения и иногда видя его довольную физиономию, так и прет жалость, что не дурачком родился. Поубавилось бы самодовольства у родителя…

И все бы ничего, вот только, когда голова не находит ответа и мысли заходят в тупик, мозги посылают сигналы, и я начинаю задыхаться под приступами паники, хотя почти всегда мне удается вернуться в нормальное состояние ещё на первых секундах. Так что там говорил профессор?

– Когда я впервые остался наедине с отцом после смерти матери, он не попытался мне что-либо объяснить. Как будто шестилетний ребенок должен и так всё понимать… И то, что он тогда сказал я никогда не забуду! Он не пытался меня утешить, и не сказал эту грёбаную фразу: «Все будет хорошо». Нет! Он сказал, что теперь у меня на один изъян меньше! Он сказал: «Поздравляю». Чертов ублюдок… – На лекциях профессор говорил, чтобы человек вам доверился, нужно сначала самому раскрыться. Самому стать уязвимым и разрешить собеседнику разделить с вами какой-то важный момент из жизни. Лучше всего, если это будет горе, так как одним из сильнейших чувств человека является жалость.