Камень. Книга шестая

Станислав Минин

Камень. Книга шестая

Глава 1

Утро понедельника у Света, как и на прошлой неделе, опять выдалось интересным – все обсуждали ночное нападение на особняк Карамзиных, родичей его Святейшества Святослава! Пикантности этой новости добавляло то, что по просьбе патриарха с произошедшим прилетал разбираться лично император, который потом, в присутствии тоже прилетевшего из Переделкино патриарха, целых десять минут орал на известного всем Пафнутьева, который позволил так и не установленным злодеям устроить подобное в самом центре столицы, в непосредственной близости от не последнего очага культуры, коим являлся Большой театр. Понятно, что среди света не было никого, кто бы лично видел, как император отчитывал Пафнутьева, но никто даже и не подумал в этом сомневаться, прекрасно зная крутой нрав Николая Третьего, да и отсутствие на разносе начальника московской полиции генерала Орлова внимания особо не обратили.

В результате, к вечеру понедельника на стол императору лег отчет о настроениях в обществе, в котором среди слухов не было ни одного, в котором бы упоминался великий князь Алексей Александрович, а так и не сумевший поспать Пафнутьев получил очередное «Хорошо, можешь быть свободен» за проведенную операцию прикрытия.

***

– Ну что, отец, тебе полегчало?

– Есть такое дело… – князь Шереметьев с довольным видом развалился в рабочем кресле. – Мне даже себе представить сложно, что в особняке Карамзиных устроил Алексей, если туда даже Николай лично заявился, а про Святослава я вообще молчу! Надо будет молодому человеку какой-нибудь презент отправить, он, я уверен, намек поймет правильно.

– А к государю когда собираешься на аудиенцию записываться?

– Пока рано, Кирилл, Романовы пока патриархом заняты, Николаю не до нас. Как Аннушка?

– Уже лучше, у себя сидит.

– Телефон?

– Забрали еще вчера. Дочь отнеслась к этому с пониманием.

– Хорошо, Кирилл. И настраивай ее на недельку домашнего обучения. Сам понимаешь, пока я ситуацию не провентилирую, мы действовать не сможем.

– Потерпит, отец, Анна уже не маленькая.

***

– Виктория, задержись…

Генерал Орлов дождался, пока за Смоловым и Пасеком закроются двери, вздохнул и виновато посмотрел на Вяземскую:

– Я так понял, Алексея сегодня не будет? – Девушка нахмурилась и обозначила кивок. – А завтра и послезавтра? – та пожала плечами. – Ясно. Спасибо. Можешь быть свободна.

Генерал еще в самом начале совещания сразу же пресек обсуждение ночного инцидента в особняке Карамзиных Смоловым и Пасеком: профессионально подготовленные офицеры, не раз самостоятельно планировавшие и участвовавшие в подобных акциях, сразу же вычислили все нестыковки в «официальных» слухах. Обратил внимание Орлов и на бледный вид Вяземской, которая, против обыкновения, сидела молча и делала вид, что ее эта тема совершенно не волнует. А уж сложить все это и то, что нарыл по своим источникам брат Григорий, не составило для генерала труда…

***

– Вика, Прохор ночью сообщение прислал, что опять уезжает в командировку. Ты ничего не знаешь?.. – Решетова поджидала Вяземскую на крыльце.

– Подробностей, Катя, я и сама не знаю, но то, что и Алексей куда-то уехал, это точно. Мужчины, чего ты хотела… И не расстраивайся, что узнаю -тебе сразу же скажу. Договорились?

– Договорились.

***

– Вот тебе дама, вот тебе король, вот тебе туз! А вот тебе шестёрки на погоны!

Голос Кузьмина пробивался сквозь сплошной шум в голове.

– Колдун, гад, ты меня опять заморочил! – Это уже был голос Прохора. – Ты вообще умеешь играть по-честному? Я эти шестёрки на погоны от тебя в четвёртый раз получаю! Такими темпами я с тобой генералом стану! Свадебным!

– Не льсти себе, Зверь, выше прапорщика ты бы в армии не поднялся! Рожей не вышел! И вообще, если мозгов не хватает в карты играть, я-то тут причем?

– Завязывайте орать, картежники! – Это был голос отца. – Алексея разбудите. Он и так вчера похоже в особняке Карамзиных только на морально-волевых и держался, прямо на крыльце сознание потерял.

– И нас под монастырь подвёл. – Опять вещал голос Кузьмина. – Нахрена я вообще сдавался, если все равно в Бутырку угодил?

– Тут тебе и место, Колдун! – Это был голос деда Михаила. – Не надо было мне тебя тогда от виселицы отмазывать по нижайшей просьбе Прохора, Витальки и Сашки. Напомнить тебе, как ты с особым цинизмом тех двоих офицериков по подозрению в предательстве завалил? Без всякой санкции со стороны командования? Да еще и так мучил перед смертью, что все мои штабные от истошных воплей этих гнид по ночному времени с коек повскакивали и чуть в штаны не навалили! И я с ними заодно!

– Что вы такое говорите, Михаил Николаевич! Не сильно я их тогда и мучал! Так, чутулю поглумился над мразями… – в голосе Кузьмина не чувствовалось ни грамма раскаянья. – Да и информация по офицерикам позже подтвердилась, сами же знаете! А уж я потом отработал, кровью искупил!

– Помолчи, пёс шелудивый! – особого надрыва в голосе князя тоже не было слышно. – Отработал он и кровью искупил! Вы там с Прохором и Виталием потом такое устроили! Как только кровью не захлебнулись? Чужой! Я уж было совсем собирался рапорт с описанием ваших художеств государю отправлять, да Сашка отговорил, типа на поруки вас взял, упырей канцелярских. А потом вся эта херня случилась… – дед замолчал. – Ладно, проехали… Не чокаясь… – и глухой звук поставленных на стол стаканов. – Ну куда ты пустую бутылку поволок, Ванюша?

– Под стол…

– К двери неси, если она тебя так на столе раздражает. А вообще, как были у тебя мещанские замашки, так они у тебя остались! Ничего за эти годы не изменилось! Прохор, возьми на заметку и поводи Ванюшу по ресторанам, чтоб он прежних привычек избавился, а то стыдоба сплошная… И сам чего ждешь? Наливай давай! Здесь официантов нет.

Под звук булькающий жидкости в разговор вмешался отец:

– Михаил Николаевич, что-то настроение ваше мне совсем не нравится…

– А у меня причины радоваться, Саша, полностью отсутствуют. Это ж надо было на старости лет на нары присесть! Я последний раз на гауптвахту в училище за самоход на пятом курсе влетел, вместе с отцом твоим и дядей. Нас тогда патруль прямо в одном элитном борделе принял, буквально с бл@дей нас гады сняли! – ухмыльнулся он. – До сих пор не знаем, какая падла нас вложила! Но доставили нас не к начу училища, а прямо в Кремль, к твоему покойному деду Николаю Второму, пусть земля ему будет пухом… Выпьем!.. Так вот, Саша, дед твой на Колю с Вовой вообще не смотрел, он орал только на меня! Мол, с этими двумя балбесами все и так понятно, а я, мол, должен был за ними присматривать и не допущать… Короче, проорался он, позвонил начу училища и приказал ему влепить мне трое суток ареста, и это перед самыми выпускными экзаменами! А Колю с Вовкой приказал не трогать… А когда те стали возмущаться, покрыл их по матери и выгнал. Запомнили, значит, Коля с Вовкой уроки, которые им покойный батюшка преподавал, да еще и хитрее стали делать…

– Конечно хитрее. – протянул отец. – Я вообще удивлен, почему Вяземская с Пафнутьевой здесь сейчас отсутствуют.

– А вот это, Саша, был бы явный перебор. – ответил дед. – Твой отец всегда использовал правильный баланс между необходимым и достаточным.

– Не всегда, но в целом вы, Михаил Николаевич абсолютно правы. А что у вас там дальше с этим арестом было?

– С арестом? Так Коля с Володей просто вломились на губу и провели эти трое суток вместе со мной. Ладно хоть у них ума и соответствующего опыта хватило буквари с конспектами лекций с собой прихватить, не так скучно было.

– Михаил Николаевич, – в беседу вмешался Кузьмин, – вы бы поаккуратнее были с воспоминаниями из молодости, а то подрастающее поколение уже минут как пять не спит и активно греет уши.

Вот же гад! Только все самое интересно у них «под бутылочку» началось!

Я заворочался и попытался поднять голову. Получилось это у меня с большим трудом: все тело болело и тянуло, в том числе и шею, шум в голове мешал нормально сосредоточится, а в глаза как песка насыпали.

– Иван, что скажешь о состоянии Алексея?.. – голос отца был слегка напряженным.

– По первым впечатлениям, перед нами не вчерашний вариант конченного отморозка, а вполне привычный нам скромный и хорошо воспитанный домашний мальчик из приличной семьи.

– Иван! – с угрозой в голосе сказал дед Михаил.

– Вот-вот, Михаил Николаевич, политика двойных стандартов во всей ее наглядности! Мы, значит, с Прошкой и Виталькой упыри канцелярские, а внук невинное дите, ставшее жертвой сложных жизненных обстоятельств! Обидно просто…

– Иван!!! – теперь голоса было уже три, к деду присоединились отец с воспитателем.

– Да нормально все с его молодым императорским высочеством! – буркнул Кузьмин и ухмыльнулся. – Царевич, белое сухое будешь? Или сразу водочки для заводочки намахнешь?

Раздался звук удара, шлепок и чье-то оханье. Я, наконец, сумел сфокусировать взгляд, и первое, что увидел, был сидящий на попе у до боли знакомой стены Кузьмина.

– Никогда за тобой не успевал, Саша. – потирал он левое ухо. – А рука у тебя явно с тех благословенных времен тяжелее стала…

– Прекращайте кривляться. – рявкнул дед и посмотрел на меня. – Лешка, ты как? – они с отцом и воспитателем встали и подошли ко мне.

– Пить… – заворочал я сухим языком и перевалился набок.

Прохор быстро метнулся до стола и вернулся с бутылкой минералки. Каким же удовольствием было пить прохладную воду! Напившись, я перевернулся на спину и вздохнул: опять эта гребаная Бутырка, царственный дедуля не отличается оригинальностью!

– Полегчало, Лешка? – спросил отец.

– Ага. – говорить было гораздо легче. – Нас что, всех в одну камеру засунули?

У меня даже не возникло вопроса, почему я тут оказался, все было понятно и так.

– В разные. – ответил он. – Но у тебя самая… комфортабельная, я распорядился. Вот мы здесь и собрались, тем более Ивану все равно за тобой присматривать поручено.

– Ясно. А времени сколько?

– Семь вечера, скоро ужинать будем. И да, ты проспал больше шестнадцати часов.

– Что патриарх?

– Насколько я в курсе, рассказал все, что знал, и предоставил полный доступ к финансовой документации, а это для нас, Алексей, очень и очень хорошо. – он сделал паузу. – Что же касается компании Тагильцева, то Святослав подробностей не знал и знать не хотел, а допросивший его Лебедев это полностью подтвердил. В общем, глухо, сынок, у нас даже направления на карте нет, куда эти твари могли свалить! Единственная зацепка – это счета церкви, к которым у колдунов остался доступ, и которые сейчас под нашим контролем. Но после твоего вчерашнего яркого выступления у Карамзиных с выбиванием ворот, демонстрацией отличного владения рукопашным боем, применения царского гнева, которым зацепило полквартала, и прибытия на место событий вертушек с гербами Романовых и Русской православной церкви, уверен, что Тагильцев по этим счетам больше никаких операций не проведет.

– Да, тут я ступил… – признал я. – Но все равно, по-тихому все это провернуть у меня не получилось бы, меня и Прохор отговаривал, а уж Виталий Борисович до самого конца слюной брызгал, доказывая, что подобные вещи делать абсолютно недопустимо. А уж про тебя с царственным дедом я вообще молчу, даже представить страшно, чтобы вы со мной сделали в том случае, если бы я про подобное просто заикнулся.

– Именно так. – кивнул отец. – А уж когда мы поняли, что ты все равно доведешь задуманное до конца, решили поддержать. Правильно говорят, не можешь бороться – возглавь! Вот государь и возглавил. И бабушке потом спасибо не забудь сказать, это именно она, в большей степени, повлияла на решение деда поступить так, как он поступил, а то бы… Вот теперь и я боюсь представить…

– И почему я не удивлен… – попытался я улыбнуться, но боль в потрескавшихся губах не дала этого сделать. – Слушай, отец, я за Прохора с Иваном спрашивать не буду, даже с дедом Мишей все более или менее понятно, но ты-то здесь за что?

– А меня сюда, сынок, государь за твое отвратительное поведение закатал! – он хмыкнул. – Цитирую практически дословно его слова: за проявленную халатную беспечность в деле воспитания сына, приведшую к регулярному непредсказуемому и неконтролируемому поведению последнего.

– Не переживай, папа, так-то царственный дед не прав. – мне опять захотелось улыбнуться. – Это же он сам ко мне батю с говорящим позывным «Зверь» приставил и в Смоленские леса отправил, вот и вырос я диким и неуправляемым. Так что тебе тут с нами отбывать труднее всех будет, потому как ты единственный из нас реально невиновный, а все остальные как бы и при делах, даже Иван.

Отец опустил голову и ничего не ответил, Прохор отвернулся, молчал и дед Михаил. Ситуацию разрядил истерично заголосивший Иван:

– Ты чего опять несешь, царевич? Я-то тут при каких делах? Только краем и прошел, даже за свидетеля не сканаю! А если ты решил за паровоза пойти, я твой поступок уважаю! Но не надо меня за собой в этот блудняк тянуть! Хотя признаю, кодла подобралась крайне авторитетная, цельных два великих князя, князь далеко не последнего главного рода и помощник Самого… Тут как бы сам бог велел к вам в качестве подельника напроситься в преддверии будущих жирных барышей… Короче, кому клятву на верность кровью приносить?

– Мне, Ваня. – сказал я. – Но перед принятием в кодлу тебе надо добыть напильник.

– Понял, пахан. – хмыкнул он. – Когда с крытки соскакиваем?

– Дай в себя-то прийти.

– Да я тебя на себе поволоку, лишь бы здесь не оставаться. С детства не люблю закрытые пространства. А Зверя с собой, пахан, предлагаю взять в качестве консервы.

– Я тебя сейчас сам консервой сделаю! – возмутился тот.

– Меня не выгодно, ты в полтора раза крупнее меня, нам на дольше хватит.

– Все, пошутили и хватит. – скомандовал дед Михаил. – Устроили тут… непонятно что. Чему вы подрастающее поколение учите? Лешка, лучше стало?

– Вроде. – Я аккуратно, без резких движений уселся на койке. – Да, времени даром вы не теряли…

Только сейчас я разглядел составленные вместе и накрытые скатертью два стола, за которым сидели мои «подельники»: бутылки с вином, коньяком и водкой, минералка, два графина с соком, тарелки с разнообразной закуской, зеленью и порезанным хлебом. В животе призывно заурчало, и только сейчас мне стало понятно, как же зверски я хочу есть!

– Еще один стол вы принесли?

– Да, – кивнул отец, – вернее, охрана. Помочь?

– Хотелось бы…

Поддерживаемый отцом я доковылял до стола и уселся на заботливо подставленный Прохором табурет. Только успел потянуться к нарезанной буженине, услышал комментарий Ивана:

– Послушай моего совета, царевич, не увлекайся сухомяткой. Скоро нормальный ужин принесут, вот первый голод у тебя и пройдет. А часа через три снова поешь. Просто ты вчера очень сильно свой метаболизм разогнал, видно же было, как тебя колбасило, а потом, со слов Саши, в момент срубило. Это выработка адреналина спровоцировала выплеск и других гормонов в кровь, что заставило работать организм на пределе своих возможностей. – Он встал, сходил за зеркалом и поставил его передо мной. – Оцени свой внешний вид.

– Жесть! – прошептал я.

Если желтоватый цвет лица еще можно было как-то списать на освещение в камере, то вот запавшие щеки, заострившиеся скулы и темные круги под горящими нездоровым светом глазами говорили сами за себя.

– Жесть! – повторил я. – Кащей Бессмертный, не иначе!

– Тебе больше образ графа Дракулы подходит. – хмыкну Кузьмин. – Он, говорят, в отличие от Кащея, был мужчиной в самом рассвете сил.

– Не слушай Ваню, Лешка, – Прохор сделал знак колдуну убирать зеркало, – он тебе за вчерашнее мстит, потому как в себя пришел только через пятнадцать минут после твоей… твоего отъезда, а потом на снежок битый час блевал, чуть желудок с кишками не выплюнул.

– Прохор… – покривился вернувшийся за стол Кузьмин.

– Я ему даже в машине по дороге сюда пакет выдал, – продолжал делиться с нами подробностями воспитатель, – но он стоически держался, и только во внутреннем дворе…

Все эти не очень аппетитные подробности меня не остановили от «закидывания в топку» очередного куска буженины с куском хлеба.

– Отец, – дожевал я, – а мы тут вообще как, надолго? Или вас, – я указал на стол, – все и так устраивает, и вы этим вопросом решили пока не заморачиваться?

– Мы-то заморочились, сынок! Еще как заморочились! – улыбался он. – Это ты у нас абсолютно не волнуешься по поводу пребывания в Бутырке. Похоже, сказывается опыт прошлой отсидки.

– А чего мне волноваться? – пожал я плечами и покривился от боли в потянутой спине. – Здесь тепло и кормят, компания «подельников» подобралась лучше не придумаешь, домашку для универа делать не надо, да и свалить отсюда могу в любой момент, я ведь никому на этот раз никаких обещаний не давал. И больше не дам, хватит пользоваться моей доверчивостью и врожденным благородством. – я обозначил улыбку. – Но вот когда ко мне придет фея утреннего стояка – тут же умоюсь, оденусь, и свалю на волю удовлетворять основной инстинкт. И пусть меня потом Пафнутьев с собаками ищет…

Если отец с дедом и воспитателем смотрели на меня осуждающе, то вот улыбающийся Кузьмин незаметно показал мне большой палец вверх.

– Так что там у нас по срокам, отец? – вздохнул я. – Есть надежда, что прокурор попросит условку или, накрайняк, условно-досрочное, раз уж мы тут паримся? Чего в коридорах власти-то говорят?

– Коридоры власти замерли в ожидании совета рода, сынок, на повестке дня которого основным вопросом будет разбор твоей очередной выходки. – веско сказал он. – А уж недоработки присутствующих в твоем воспитании идут довеском.

Отец прищурил глаза и стал явно ждать моей реакции. Я же поддел вилкой маринованный огурчик, сунул его целиком в рот и захрустел. За огурчиком последовал кусок груздя в сметане.

– Что-нибудь скажешь? – протянул отец.

– Ага. – я кивнул. – Очень вкусную баланду в Бутырке дают, кто бы мог подумать…

– Я тебя про совет рода спрашиваю. – раздраженно сказал он.

– А-а… Совет рода… Папа, мне эти ваши советы рода уже надоели, заняться вам что ли нечем? Давайте вы там без меня все порешаете, а потом открытку с решением по почте пришлете? Адрес знаете.

– Ты это серьезно? – нахмурился он, а дед Михаил тяжело вздохнул.

– Более чем. – кивнул я. – Так и передай царственному дедушке, что я лучше здесь посижу, чем на эту вашу говорильню опять пойду. И это я еще молчу про то, что тащат меня туда после того, как я ваши же проблемы и порешал. Правильно Иван тут ранее сказал, везде двойные стандарты. Хватит, надоело.

И еще один кусочек груздя закинут в рот. А уже готового что-то сказать отца остановил дед, положив тому руку на плечо:

– Алексей, мне еще вчера Прохор рассказал, что ты у «Русской избы» помимо огня еще и с воздухом в праведном гневе забавлялся? А Виталий твоему отцу доложился, что ворота особняка Карамзиных ты тоже воздухом снес.

– Было дело. – кивнул я. – Не знаю, как так получилось, я вообще на время потерял способность нормально соображать, все как в тумане было.

– Ванюшу ты тоже в тумане загасил?

– Нет, деда, в этом конкретном случае я действовал вполне осмысленно. Если бы атака Ивана не прочистила мне на какое-то время мозги, его бы сейчас уже отпевали. – я перевел взгляд на посерьезневшего колдуна. – Ваня, ты же по достоинству оценил мое благородство?

– По достоинству. – криво улыбался он.

Тут уж и все остальные повернулись к колдуну.

– Иван, это… правда? – спросил отец.

– Уверен, что да. – кивнул тот, продолжая криво улыбаться. – Царевич действительно был со мной ласков. И вообще, Саша, что у вас за семейка такая? Один мозги мехом наружу выворачивает, а второй просто бьет без затей? Злые вы! Уйду я от вас!

На очередное кривляние Кузьмина, впрочем, никто не обратил внимания, все опять повернулись ко мне.

– Лешка, – прищурился отец, – а можешь воздухом вон те бутылки покрошить? – он указал на угол рядом с открытыми настежь дверьми камеры.

Последствия попытки прислушаться к себе были более чем эпичными: превозмогая боль в членах, я опрокинул табурет, метнулся к нужнику и выблевал все, что успел съесть и выпить. После чего умылся, вернулся на дрожащих ногах к столу, взял бутылку минералки и с разбегу завалился обратно на койку.

– У меня такое один раз на войне было… – сказал Кузьмин. – От перенапряжения. Проша, помнишь ты меня на себе сутки тащил?

– Помню.

– Я потом еще дня три в себя приходил. Но вот поесть тебе, царевич, все же рекомендую. – я же при упоминании процесса приема пищи судорожно задергал кадыком. – Не сейчас, попозже. А вот напрягаться наоборот, хотя бы сутки не стоит.

На то, как через некоторое время ужинают мои «подельники», я смотрел уже более или менее нормально, а около десяти вечера и сам сумел затолкать в себя салат, суп и приготовленные на пару биточки и даже поучаствовал во все более веселых и пьяных разговорах за столом. Под шумок попытался забрать у захмелевшего отца телефон, чтобы позвонить Виктории и Алексии, на что получил вполне ожидаемый отказ:

– Девушки в курсе того, где ты содержишься, а за самими девушками присматривает Пафнутьев. И вообще, телефоны Пафнутьевой и Вяземской на прослушке, дед обязательно узнает, что ты им звонил, и обозлится на нас с тобой еще больше.

– Ясно. – вздохнул я.

И даже успокоился – Пафнутьеву можно было доверять.

Около полуночи отец с дедом ушли в свои камеры спать, а оставшиеся у меня Прохор с Иваном с заговорщицким видом переглянулись.

– Ну, Ваня, не жмись, спрашивай. – хмыкнул пьяненький воспитатель. – Мне тоже интересно, как такого могучего колдуна мог загасить семнадцатилетний подросток?

А вот колдун смотрел на меня вполне трезвыми глазами:

– Царевич, тут такое дело… Как ты это делал, когда меня гасил?

– Делал и все. – пожал я плечами. – Говорю же, не в себе был.

– А ты вообще понял, что я на тебя настроиться не мог? – вскочил он и заходил по камере. – Как это у тебя получилось? Ни в одной книжке о таком способе защиты я упоминания не встречал!

– Какой еще способ? – не понял я.

– Что, действительно не понимаешь? – остановился он, а я помотал головой. – Ты постоянно менял частоту мышления, а я не мог с тобой срезонировать!

– Ваня, успокойся! Вот вообще не понимаю, о чем ты! Может это все от адреналина случилось? Меня ж всего трясло! Вот и…

Колдун схватился за голову и буквально упал на свой табурет:

– Господи, ну почему одним все, а другим ничего? Учишься, тренируешься до посинения, на войне жопу рвешь чтобы выжить, а тут адреналин… и все! Почему???

Мне даже как-то стало жалко Кузьмина, а вот Прохору нет:

– Утри сопли, Колдун! – презрительно бросил он. – Ты нам тут еще за справедливость речь проникновенную толкни! И завязывай с жалостью к себе, не продуктивное это чувство! Тебе и так повезло, что в конце концов с Лешкой рядом оказался, а не продолжил якшаться с дружками своими из контингента.

Кузьмин затих, а потом посмотрел на меня с надеждой:

– Научишь?

Иван сейчас мне напоминал Николая с Александром, которые тоже просили меня «научить», только вот того щенячьего восторга в глазах колдуна не было, там была только надежда на получение новых знаний.

– Научу. – кивнул я, сам толком не понимая, чему должен научить.

***

Император с Императрицей и великие князья Владимир Николаевич с Николаем Николаевичем с интересом слушали сокращенную копию записи разговоров из камер Бутырки. Доставивший запись Пафнутьев ее уже слышал и поэтому сидел на стуле с отсутствующим видом. Наконец, запись закончилась.

– Виталий, что ты по этому поводу думаешь? – поинтересовался у сотрудника канцелярии нахмуренный император.

– Простите, государь?.. – тот обозначил недоумение.

– Вот только не надо тут перед нами невинность разыгрывать! – рявкнул император, а Пафнутьев привычно вскочил и вытянулся. – Все ты прекрасно понял, за это и держим тебя на занимаемой должности! Сядь уже! Нам всем показалось, что ты нашел с Алексеем общий язык, вот и выскажи свое мнение насчет услышанного. То, что оно у тебя есть, я нисколько не сомневаюсь. Ну!

– Государь, – опять вскочил Пафнутьев и уселся обратно после жеста императора, – Алексей Александрович сейчас явно находится не в лучшей своей форме и мог в сердцах наговорить много лишнего…

– Но… – требовательно протянул император.

– Но думаю, что говорил он вполне искренне, и даже спустя время от сказанного не откажется. При всем моем уважении, государь, у Алексея Александровича слова редко расходятся с делом, и на совете рода вполне вероятны… соответствующие осложнения. И если мне будет позволено, государь?..