Мужчина моей мечты

Выкидывая перед зеркалом замысловатые «па» я увидела, как в зал быстро вошел Сергей. Он был хмур и искал меня взглядом. Я направилась к нему навстречу со словами – “Что случилось?”

Конечно, разговаривать на дискотеке не имело никакого смысла, поэтому, не ответив на мой вопрос, он взял меня за руку и потянул на выход. Только, выйдя из зала, он спросил: – “А где твоя сумка?”

– За баром…

– Бегом забрала и сюда, – он говорил так злобно, что я даже немного испугалась. Я рванула в зал, забрала сумку, и, набегу попрощавшись с девочками, вернулась к Сергею.

Он был уже на своей машине. Сев за руль он резко нажал на педаль газа. Машина рванула. Я немного испугалась. – Что-то случилось?

– У тебя в сумке лежит «ствол». Я же сказал держать её при себе! Дура!

Он говорил тихо, но каждое его слово звучало как колокол, било в виски. Он был зол.

– Я же не знала, Сергей! – первое, что я смогла ему ответить.

Всю дорогу мы молчали. Что делал пистолет в моей сумке, куда он ездил, почему он так разговаривает со мной – все эти вопросы начали мучать меня с того самого момента, но ни разу я не рискнула ему задать. Я БОЯЛАСЬ! От любви не осталось ни грамма – только страх. Животный страх перед этим человеком. Я вспомнила о его прошлом, о его отсидках, о компании людей, с которыми он общался, и поняла, что я попала! Какая дура!!!

“Не стану делать никаких шагов. Пусть пройдет время. Все рассосется само собой” – подумала я и стала ждать.

Ждать пришлось недолго. Сергей всё чаще отсутствовал дома, уже не отвозил и не забирал меня с работы, а порой, возвращаясь после смены под утро, я заставала дома компанию его новых друзей, с которыми они пили и резались в карты.

Подожду – единственный выход для меня. Время все расставит по местам.

В этот вечер не было ничего примечательного. Клиентов в баре было мало и мы с девочками решили выпить. Раздавив бутылочку «Адвоката» на работе, мы прыгнули в такси и помчались в «Боинг» – ещё один магаданский дискоклуб. Люба давно работала барменом, и потому знала коллег по всем кабакам города, и в «Боинге», конечно, тоже. Мы поплясали, поиграли в бильярд, выпили, опять поплясали…после нескольких таких кругов, оказалось, что уже семь утра и заведение закрывается. Мы сели в такси и поехали по домам.

Дверь я открыла и не услышала никакого шума.

–Спит, – подумала я – и, стараясь не шуметь, разулась и на цыпочках пошла в спальню.

– Где была? – лицо Сергея было серым от злости. Я сразу поняла, что будет серьезная разборка. Я рассказала, что выпила на работе, что поехали в «Боинг»…всё как было.

Он встал, подошел ко мне вплотную, одной рукой он схватил меня за горло, а другой сильно ударил по лицу.

Я даже не сразу поняла, что случилось. У меня потемнело в глазах – то ли от боли, то ли от страха. Но я не плакала, не кричала, а тихо стояла и смотрела на него. Видимо, это больше всего его и взбесило. Он начал тупо, спокойно, методично бить меня. Мне было больно, но я стояла. Он смотрел на мою реакцию и бил дальше. Сколько ударов было – не помню, на какой -то промежуток времени я потеряла сознание. Открыв глаза, я увидела, что лежу на том же месте.

Ни боли. Ни слез. Ни жалости к себе. Такая большая ненависть к этому человеку захлестнули меня.

– Вставай, – сказал он. Поднялся с дивана, видимо хотел подать мне руку.

– Пошел вон! – я прошипела на него как змея. Я его ненавидела. Отчетливо помню это состояние. Эту ненависть и омерзение к человеку. Мозг становится таким ясным. Мысли четкие – понимаешь все детально – как он тебя нашел, как использовал. Я была всего лишь «удобной» девочкой.

Он подошел ко мне близко: – “Я сказал, вставай!”

– Пошел вон! – это были мои последние слова в это утро. Он зажал мне рот и начал избивать меня. В этот раз он бил меня сильно. Не как женщину. Кулаком. По лицу, в голову, в грудь, живот. Я уже не понимала ничего и не чувствовала боли. В голове была одна мысль – я сейчас умру. Он убьёт меня в моем же доме. Смешно!

Утром, когда мама зашла навестить нас, она застала меня избитую на кровати. Я ещё не пришла в сознание.

Дальше была скорая, операция одна, потом другая, бесконечные больницы. Сломанная челюсть, сотрясение, выкидыш и разрыв маточных труб – этим и закончилась моя любовь к Сергею. На всю жизнь он оставил мне печать наших отношений – шрамы на теле.

Самое страшное – это невозможность нормально забеременеть. Теперь, только через ЭКО. Я знаю, это не страшно и многие женщины пользуются подсадкой, но ведь была возможность обойтись и без этого. До сих пор меня мучают кошмары во сне: я вижу, как он бьет меня, его глаза, страшные, налитые кровью.

До сих пор я вскакиваю по ночам и не могу уснуть. Я уже не воспринимаю это как часть моего прошлого. Настолько далеко все это – что, кажется, что было не со мной. Скорее, меня мучает страх того, что все повториться, что я переживу это вновь.

Один раз Сергей даже пришел меня навестить в больницу – конечно, разговора не получилось. В итоге, когда все зажило и я восстановилась физически, и, главное, морально, я поняла – это моя вина. Я опять слишком поверила человеку. Ведь было же все понятно сразу – кто, что, зачем. Нет! Я не захотела ставить клише, я рассчитывала на его порядочность – вот и получила.

Через год я увидела его с другой девочкой. Я знала её раньше. Катя. Хорошая девочка, «лапочка – дочка» одного богатого дяди. Она шла с ним рядом, скорее плелась возле. Худая, лицо серое. Видимо, он выжал из нее все соки. Мне стало жаль её. Я знала, что её ждет!

Больше я о нем ничего не знаю, и знать не хочу. Загорский Сергей. Кличка «БОЛГАР». Храни Вас Бог, девочки, от этого человека!

Олег

С Олегом мы знакомились несколько раз. В то время он работал в такси в Магадане. Я постоянно пользовалась услугами одной и той же фирмы, и он несколько раз меня подвозил до работы и обратно домой.

Я «в упор» его лица не помнила, да и не очень-то и хотелось. Это он сам уже позже признался, что начал ждать в эфире мой адрес, а потом и вообще попросил диспетчеров все заказы с этого адреса отдавать только ему. Так он меня возил, возил, но я его не замечала. Как то раз он пригласил меня на ужин в ресторан , а я ему ответила, что он не в моем вкусе.

– Посмотрим, – улыбнулся Олег и больше приглашений не поступало.

Стояли Рождественские дни. Мы с девчонками отработали в «Океане» и собирались домой.

– Поедим, потусим! – сказала Полина. Любка и Таня отказались. У них были свои планы на день. У меня же их, планов, не было, и я с радостью согласилась погулять.

Мы вызвали такси, подъехал Олег. Прокатились до дискоклуба «Магадан», но там было пусто. Людей почти не было. Та же ситуация повторилась и в «Боинге», и в «Астре». Совсем заскучав, мы взяли шампанского в такси и попросили покатать нас.

Сделав пару кругов по городу, Олег сказал, что знает одну неплохую сауну, и если мы не боимся, он нас туда приглашает.

Мы с Полиной, оценив ситуацию, и поняв, что бояться нам действительно нечего, с охотой согласились на предложение. Ничего плохого в тот вечер с нами не случилось. Все было чинно-мирно. Мы попарились, выпили, заехали позавтракать в шашлычку и поехали по домам. Но с этого дня Олег узнал мой номер и стал мне постоянно звонить, да и моё отношение к нему стало более нежным.

Веселый, симпатичный, общительный, щедрый, добродушный – глядя своими голубыми глазами и своей обезоруживающей улыбкой, он напоминал преданного пса, которого подобрали на улице, отогрели и накормили, и теперь он, веселый, скачет вокруг тебя и лижет твои руки.

Олег отогрел своим вниманием мое сердце, и я с радостью стала принимать его приглашения. Надо сказать, что делал их он с завидной регулярностью. Встречает меня с работы, а в машине – цветы и шампанское.

Говорит:

– Девчата, поехали на бухту, встретим рассвет и айда по домам! – Это были постоянные предложения после работы)

Он привозил нам на работу пиццу и шашлыки. Постоянно подкармливал нас разными вкусняшками. Познакомился с моей сестрой Таней и ей тоже постоянно как-то помогал и задабривал её. В общем, перешел в наступление. Все вокруг меня были без ума от Олега, и только я просто «хорошо» относилась к нему.

В тот момент в моей жизни был мужчина – Александр. Он был на много старше меня. Он покупал мне дорогие вещи, оставлял мне деньги, когда уезжал в командировки, а командировок было очень много. Взрослый, спокойный, состоявшийся мужчина без претензий. Я была этому рада и потому Олега близко к себе не подпускала.

Наступила осень. Саша купил мне квартиру поближе к институту, он настоял, чтоб я получила еще одно образование, и я, выйдя на учебу, бросила работу в «Океане». Надо сказать, это было странное время для меня. Ночами я спать не могла – привычка. Подруги на работе. Поговорить не с кем – живу одна. Мне стало скучно. Тут и появился вновь Олег. Он знал, что у меня есть Саша, но делал вид, что питает ко мне чисто дружеские симпатии и начал выуживать меня каждый вечер на прогулку. То прокатиться, то погулять сходить, то поужинать. Конечно, я соглашалась.

В таком ритме прошло пара месяцев, и наступило время приезда Саши из командировки.

Я четко помню тот вечер.

Саша приехал к вечеру. Сказал, чтоб я собиралась в ресторан, а сам пошел принять душ. Внутри меня все опустилось. Я увидела совершенно чужого мне человека. Он был так же мил ко мне и внимателен, как и прежде, бесконечно целовал мне руки. Я смотрела на него. Улыбалась ему, а сама думала об Олеге. Саша отпустил водителя и вызвал такси. Как Вы думаете, кто приехал?

Он сидел за рулем и о чем- то мило болтал с Сашей, лишь изредка поглядывая в зеркало заднего вида. Я влилась в заднее сидение и не говорила ни слова. Мы даже не поздоровались. В голове гудело, сердце билось так, что отдавало в ушах. Я не смотрела на него, но каждой клеточкой чувствовала его, Олега.

Ужин прошел скомканно. Мы поели, выпили. Я была неразговорчива, хотя Саша, как мог, пытался меня развеселить. Приехав домой, он взял меня за руку и посадил напротив себя.

– Что случилось, малыш?

Его голос был испуган. Он внимательно смотрел на меня своими добрыми заботливыми глазами, и мне от этого взгляда становилось только хуже.

– Я, я… я люблю другого! – выдавила я из себя

Повисла пауза….

 Он не удивился, не стал комментировать и расспрашивать, сделал вид, что ничего не произошло. Ни одна мышца не дрогнула на его лице.

– Хорошо. Что тебе надо на учебу?

– Ничего особого: костюм надо купить на физру, да пару книг.

Он вытащил из барсетки пачку денег: -“Этого тебе хватит. И купи себе шубу, которая тебе тогда понравилась. Это мой прощальный подарок.”

Он подошел. Поцеловал мою руку и ушел из дома. Я даже не пошевелилась за все это время.

Я не смогла бы больше ему врать. Он этого не заслужил. Он хороший добрый человек, который любит меня. Разве я имею право жить с ним, не любя? Да и как я могу отвечать на его чувства, когда люблю другого?

Сколько времени я просидела в оцепенении, я не помню. Когда, наконец, я осознала произошедшее, первое, что я сделала – кинулась к телефону и набрала Олега.

– Я рассталась с Сашей. Приезжай! – я практически проорала ему в трубку.

 Наспех переодевшись, я сбежала вниз по лестнице – и он уже был там.

Он всё время был перед подъездом. Смотрел издали на окна. Переживал.

Я обняла его, он меня.

– Садись в машину

Повторять было не нужно. Я боялась, что Саша вернется, что я передумаю, что случится что-нибудь. Мне просто срочно надо было уехать отсюда.

Не слова не говоря, мы промчались по городу и через каких – то 5 минут оказались на смотровой площадке. Выйдя из машины, я выдохнула – все позади. Олег подошел сзади. Обнял меня и сказал:

– Я люблю тебя!

– И я тебя люблю! – ответила я.

 Море, ветер и любимый обнимает меня – я была абсолютно счастлива. Эту ночь мы провели вместе…

В институте приближалась весенняя сессия. Подготовка была утомительной. Думалось о любви, о весне, о предстоящем лете с шашлыками и вылазками на природу, обо всем на свете – но только не об учебе. Но, вариантов не было – надо было заниматься.

Подготовка к зачетам была несложной. Все предметы, за исключением парочки, были понятны и, в принципе, нужно было только освежить знания, да подготовить несколько курсовых. Этим я и занялась накануне выходных. Олег был на работе, и я, естественно, известила его о своих намерениях.

Жить мы продолжали порознь, хотя он частенько оставался ночевать у меня дома. Тщательно скомпоновав все главы, описания, ссылки в необходимый формат, я скинула все материалы на флешку и направилась в офис к Тане, чтоб распечатать все на принтере.

Первый же звонок от него часов в шесть вечера порядочно испортил мне настроение. Пришлось оправдываться и объяснять, почему я не могу сразу взять и всё распечатать, а сижу и вношу последние коррективы в оформление курсовой, вместо того, чтобы плюнуть на учебу, и быстренько поехать с ним в шашлычку.

Второй звонок раздался часа через два, и вопросы уже граничили с обвинениями. Я объяснила, что пока есть время и настроение, то решила посидеть в интернете и найти ответы к курсовой по другому предмету. Выслушав, что я эгоистка и что он поехал пить пиво с друзьями, я бросила трубку и стала продолжать заниматься.

Закончила я поздно вечером. Придя домой, Олега я не обнаружила. Папа сказал, что они выпили пива, и он умчался к своему другу. Телефон Олег не брал, а потом и вообще отключил его. Я переживала. Время было уже заполночь, когда я, наконец, смогла дозвониться до него. Он сказал, что попал в аварию, и чтобы я забыла про него…

Сложно описать все те чувства, что я испытала в ту минуту. Внутри меня словно была пустота и только сердце бешено билось и лишь одна мысль была в голове: – “Где он, где он! Найти его!”

Влетев в комнату родителей, я выпалила им новость и стала рыдать в голос. Папа успокоил, сказал что надо позвонить в больницу. Я стала звонить, но трубку никто не взял, или просто не успели взять. Я быстро оделась и помчалась в городскую больницу. В приемной я его и нашла. Он лежал на каталке весь разбитый, в крови и кричал от боли. Сердце моё сжалось, я не могла смотреть на него, но нельзя было плакать, и я, взяв себя в руки, подошла к нему.

– Я здесь, милый, я с тобой? – тихо и как можно более спокойно и ласково сказала я ему.

– Уйди! Ты не должна меня видеть таким! – он корчился от боли на носилках, слова его были сухими. Он и вправду не был готов меня видеть. Я отошла в другой угол и села. Так я просидела всю ночь. Утром, когда стали приходить врачи Олега повезли в операционное отделение, а мне разрешили зайти в палату, куда его привезут после операции. Я села на стул возле кровати и уснула. Проснулась оттого, что услышала, как открылась дверь, и его завезли на каталке.

– Ну, все, девочка. Попрощайся с ним и домой. Больше ты ему ничем не поможешь. Он теперь – инвалид!!!

В глазах все почернело. Это был приговор, почти смерть в моей только начавшейся жизни, в нашей любви. Инвалид! Какое страшное слово. До этого момента я не понимала его значения. Я слышала его тысячи, сотни тысяч раз, но ни разу не поняла его смысл. Сколько боли, сколько надежд умирает в этот момент. Земля уходит из под ног. Не знаешь, что делать дальше, куда идти, надо ли что-то делать? Жизнь кончена!

Я встала и ушла. Молча. Не помню, как я шла, что было со мной, как я пришла домой, как я заснула и что было до этого. Сознание пришло ко мне только утром следующего дня. Я открыла глаза, вспомнила все и заревела. Мама зашла в комнату. Села. Посмотрела на меня так спокойно и строго и сказала: – “ Успокойся. Ты не имеешь права раскисать и тем более бросать его в таком горе. Поднимешь его на ноги – потом бросай, а пока не смей!” Пожалуй, это были одни из самых важных слов в моей жизни!

Я наварила бульона, купила апельсины и что-то там еще и двинулась в больницу. Меня узнали и впустили в отделение без лишних вопросов. Я постучала в палату. Слабый мужской голос разрешил войти.

Я его толком и не рассмотрела после операции. Убежала почти сразу, после того, как его привезли и сказали диагноз.

Олег был белым. Он лежал весь изнеможённый и худой. Странно, подумала я, разве может человек за два дня так сильно похудеть? Видимо, может в таких обстоятельствах.

Я натянула улыбку на лицо и подошла поближе к нему.

– Как ты?

– Зачем ты пришла? Я же сказал не приходить. Забудь меня! Для меня всё кончено.

Я стала, запинаясь, рассказывать, что он не понимает, что все изменится, он поправится и мы вместе это переживем. Я говорила громко, бегло, сама не веря в то, что говорю.

– Пошла вон! – заорал он на меня, -Пошла вон отсюда и никогда не приходи сюда!

Он потянулся рукой к тумбочке и швырнул в меня апельсином. Апельсин попал мне в плечо. Я схватилась за подбитое место, расплакалась и убежала.

Через день он позвонил.

– Прости. Я сам не свой. Подумай, правда ты сможешь со мной? Зачем тебе это?

– Я люблю тебя, – ответила я – всё будет хорошо!

Но до «хорошо» было ещё ой-ёй как далеко. Виделось только «очень плохо»!

Дни летели. Олега выписали из больницы, и он теперь был дома. Мы с семьей старались планировать время так, чтоб рядом с ним кто-то всегда находился. Я научилась справляться с клизмами и утками, менять постель под лежачим больным. Я кормила его с ложечки, а потом он и сам уже стал лежа управляться с тарелкой и приборами. Спали на деревянной доске – чтоб не гнулась спина. В общем, привыкали к новым правилам.

Сессию я сдала легко – хорошо, что успела почти все подготовить заранее. Теперь наступал новый этап – пришла пора принимать решение, как дальше лечить Олега. Нужно было вместо тех клепок, что поставили ему в позвонки, вставить новые пластины или делать операцию на позвонки и ставить другие пластины и сшивать поврежденные нервы. Вопрос был только в том, что в первом варианте он остается инвалидом, во втором – есть шанс поставить его на ноги. Но эти операции делают только в Новосибирске и запись туда, понятно, за год, а то и больше, да и денег стоит немыслимых.

Брать штурмом наше здравоохранение – дело заведомо пропащее. Каждый, кто хоть раз обращался к государственным учреждениям с подобным вопросом, думаю, понимает. Меня даже не стали слушать. Направление даёт одно учреждение, оплачивает операцию другое, оплачивает билеты на операцию – третье, а оплачивает и дает разрешение на сопровождающего – четвертое. И сроки и порядки у них – всё разное. Сколько сил и нервов потрачено, сколько слез пролито – не сосчитать. Приходилось умолять, угрожать. Сколько нервных срывов было, сколько отчаяния. Опускались руки.

Один раз я даже легла на пороге и сказала, что не уйду и вызову телевидение, пусть знают, до чего довели человека. Они посмеялись. Но когда я легла на пол и пролежала на полу часа четыре, а был уже вечер – они притихли и пригласили на беседу. После нескольких месяцев борьбы за право на операцию, нам назначили дату и выдали долгожданные билеты. Произошло это быстро: днем сказали зайти в пять часов, а когда я пришла, дали в руки билет и сказали, что вылет утром. Если не могу – пишите отказ. Вариантов нет!

Вечером, когда я примчалась домой счастливая, с направлением на операцию я оттараторила все домашним, они поздравили и даже не поняли, что я уезжаю. Когда я ринулась собирать чемодан, они стали присматриваться к происходящему. И только рано утром, когда за нами приехала скорая, чтобы доставить на самолет, мама вышла провожать меня и расплакалась. И тут я тоже поняла – я уезжаю навсегда! Уезжаю из дома! Где я росла и жила всё это время, всю свою жизнь. Тут, в Магадане вся моя жизнь, мои друзья, мои воспоминания. Тут остается вся моя семья – а я еду одна, на последние деньги неведомо куда и насколько и непонятно чем всё закончится и закончится ли вообще! Это был конец, конец моей старой жизни.

Тысячи километров дороги, тюки, носилки с мужем, бессонные ночи и ненавистный доширак вместо еды – эта каторга продолжалась несколько месяцев. В Академгородке мы встретили праздник. Операция была назначена на 8 марта. Так праздник я ещё никогда не отмечала. Проснувшись с утра, я помчалась в клинику, чтоб сказать пару слов мужу перед такой важной операцией. Оказалось, что я опоздала, и его уже отвезли готовиться.

Побродив по холлу, дергая всех проходящих врачей, я наткнулась на нашего доктора, который в приказном порядке отправил меня домой.

– Операция будет идти часов 9-10, ни меньше. Да и потом его в палату не сразу привезут, так что делать тут нечего!

Прямой дорогой я отправилась в храм, попросила Бога об удачной операции, помолилась и отправилась домой.

Ни есть, ни спать, ни разговаривать я, конечно, в этот день не могла. Кое-как пережив ночь, я встала пораньше, и уже к 7 утра была в больнице.

Взлетев по ступеням, я ворвалась в палату и увидела его. Олег спал. Он был такой бледный и худой, как загнанный зверек. Подойдя к кровати, я тихонько поцеловала его, взяла его руку и не отпускала её больше до вечера.

Надо сказать, что именно в этом месте, глядя на парализованных людей, на всю безысходность ситуаций, когда в один момент ломается вся жизнь и судьба человека, выслушав тысячи историй о трагедиях – я переоценила и свою жизнь. У меня в один момент поменялись приоритеты и я поняла, что нет ничего ценнее, чем человеческая жизнь. Такая хрупкая, нестабильная, которая может закончиться совершенно внезапно – из-за упавшего дерева, или перебегающей дорогу собаки, или ещё из-за какой-нибудь ерунды. И только близкие будут с нами рядом, только любовь может помочь выдержать все эти испытания, дать сил пережить, выжить, встать на ноги после случившегося.

Расскажу один случай. Уж очень он мне запомнился и по прошествии многих лет так и не выходит из моей головы. В этом самом Академгородке я познакомилась с одним мужчиной, он лежал в одной палате с моим мужем. Николай был неходячим после автоаварии. Он стал говорить мне о смерти. Спокойно так, без истерик и всхлипываний. Как будто это для него была мечта. Он ждал и хотел её.

Несколько лет до того он работал на севере – валил лес. Одно бревно упало ему на спину и полностью перебило позвоночник. Взрослый красивый и сильный мужик лежал на постели и не мог пошевелиться. Жена постоянно была с ним. Несколько лет она таскала его по врачам, выносила из-под него утки и тихо плакала, надеясь, что он когда-нибудь вылечится. Он знал, что этого не случится. Ему было тяжело смотреть на её муки, а иногда он и сам срывался, слезы жалости к себе накатывались на глаза. Он сглатывал и начинал неистово кричать на нее матом, да таким отборным, как будто во всем, что случилось с ним, виновата она и никто больше. В такие моменты все кто лежал в палате – а это человек 10-12 не меньше – старались отвернуться к стене и сделать вид, что они спят. Те, кто мог хоть как–то передвигаться, быстро выходили в коридор, и только я, опешивши, сидела и смотрела на него во все глаза. Пару раз досталось и мне, но я понимала, что это не со зла – это крик, душевная боль человека, и совсем не обижалась на него. Так мы и подружились.

С того разговора прошло уже много лет. А я всё еще помню его глаза – такие странные и страшные. Человек, который видел смерть и который не хочет больше жить.

– А зачем? – сказал он тогда, – всё я видел, вряд ли что-нибудь меня теперь удивит на свете белом. Так чего мучиться?

– А о жене вы подумали? – спросила я, – как же она?

– Ей только лучше. Таскается со мной, мучается. Погорюет немного, найдет другого и заживет спокойно. Женщины больше любят сострадание в себе, а не того, к кому сострадают.

Серьезная мысль для девушки в двадцать три года.

– Что мы любим? Идеализируем себя в своих же глазах? Ждем восхищения за то, что сами выбрали себе каторгу? Может, нужно быть эгоистами? Нужно любить только себя, жить только для себя, а все остальные пусть сами за себя отвечают?

Быть может, его жене и в правду было бы лучше уйти от него. Я думаю, он бы её не осудил. И она бы не мучилась столько лет. А может, надо было дать человеку умереть. Ведь он страдает, он мучается. Он не хочет жить, а его насильно заставляют, упрашивают, вытягивают. Но у него нет сил, он не видит смысла. Кем он останется потом, когда вылечится? Если вылечится! Калекой инвалидом, в лучшем случае. ЕМУ БОЛЬНО, СТРАШНО, НЕВОЗМОЖНО больше так жить. Так зачем мучать его??? И себя??? Ведь смерть – это его выбор. Да и она поплакала бы, погоревала – и стала жить дальше. Жить – не страдать. Быть может нашла бы себе другого мужчину, родила ребенка…

Сложно было думать в тот момент о смерти. У меня самой был больной муж на руках, и я не смела думать так о нем. Я не смела думать о том, чтобы бросить его. Но когда ситуация не твоя, и ты в ней не участвуешь – видишь все несколько иначе.