Будущее уже было

– Штаб уже сформирован, и менять руководство вредно и опрометчиво. Сложившийся штаб – это детище Совета рабочих депутатов. Будет крайне несправедливо отстранять назначенных Советом руководителей от управления советским же органом.

– Я крайне возражаю!!! Кандидатура полковника одобрена Государственной Думой, – с негодованием прокричал Родзянко, но в ответ лишь услышал от адвоката эмоциональную ругань в матерных выражениях. Председатель Госдумы в долгу не остался и ответил тем же. Казалось ещё чуть-чуть, и они сцепятся друг с другом в драке. Конфликт пришлось погасить присутствующим военным, которые встали между разъярёнными оппонентами. Родзянко с Энгельгардтом демонстративно покинули комнату. Половина из присутствующих офицеров тут же последовали за ними. Оставшаяся половина недоумённо смотрела на Керенского. Тот лишь молча пожал плечами и, извинившись, вместе с Соколовым и другими представителями Совета тоже вышли из кабинета, прихватив с собой и наших друзей. Уже в коридоре Соколов вдруг неожиданно остановился, и, повернувшись обратился к Тарасу с просьбой «принять участие в создании революционного автомобильного парка».

В это время группа из нескольких молодых разнузданных молодцов с винтовками за плечами и револьверами за поясом, расталкивая локтями людское месиво, буквально тащили за собой высокого седовласого мужчину, накрытого старым потёртым брезентовым бушлатом. Керенский, сразу узнав арестанта, сделал шаг навстречу. Откуда-то появился и Родзянко и тут же приказал: «Немедленно отпустить важного гостя». Молодые люди пренебрежительно посмотрели на председателя Думы, нагло рассмеявшись в лицо, покручивая в руках обнажённые сабли. Керенский же громко и строго произнёс: «Иван Григорьевич Щегловитов, вы арестованы!» Потом медленно огляделся вокруг, остановившись на соратнике по депутатскому корпусу Родзянко, после чего вновь переведя взгляд на арестанта, смягчив тон продолжил: «Иван Григорьевич, ваша жизнь в безопасности. Знайте, что Государственная Дума не проливает кровь».

Несмотря на уверенный тон, по всему была видна некоторая растерянность властного депутата от незнания, что делать с такими арестованными. Адвокат Соколов тихо на ухо предложил выделить для арестованного, и всех, кого ещё будут приводить, отдельную комнату. Керенский тут же открыл дверь просторного кабинета, назвав его «министерским павильоном», и, после того, как вооружённые молодчики втолкнули престарелого арестованного внутрь, самолично закрыл дверь, демонстративно положив ключ себе в карман.

Наблюдая за происходящим, Олег чуть было вновь не упустил уз виду уже скользнувшего в толпу народа адвоката. Он быстро поспешил вслед за Соколовым, и, нагнав того на лестнице, начал сходу:

– Извините, ради Бога за странный вопрос… У вас, случайно, нет сына Егора?

Адвокат с удивлением посмотрел на «солдата», но, понимая, кто именно перед ним, с улыбкой ответил:

– Позвольте, в сложившихся обстоятельствах вопрос действительно несколько странный и столь необычен?

– Возможно это и, действительно, звучит немного странно. Но, я ищу своего… давнего знакомого Егора Соколова, – немного замявшись, попытался оправдаться Олег. – Знаю только, что служит в городе… в гарнизоне… Хотелось бы повидаться, передать кое что нужно… но, не знаю, где найти. Вот я и подумал, а вдруг это ваш сын?.. Ну, или, хотя бы, родственник?.. Дальний?

– Право, забавно. Искать сходу по фамилии. Хотя, вероятно… Я, наверное, на вашем месте поступал бы также, – вновь улыбнувшись, ответил депутат. – Только вот, поспешу огорчить Вас, к величайшему сожалению, у меня нет сыновей.

– Простите, пожалуйста, – смущённо, и, делая шаг вниз как бы вновь оправдываясь, огорчённо произнёс Васильев.

– Впрочем…, – останавливая его, и продолжал разговор теперь уже сам адвокат. – У моего двоюродного брата три взрослых сына. Он тоже Соколов. И все сыновья служат. Одного из них как раз зовут Егором. Но, в каком полку служит, я, к сожалению, подсказать не смогу. Давно не общаемся. Разошлись во взглядах.

– Где же мне найти вашего брата? – с интересом загорелись глаза Олега.

– Полагаю, что, как всегда – на работе. Он врач. Найдёте его в госпитале Красного креста на Литейном. Сегодня много раненых туда свозят. Георгием Дмитриевичем его зовут.

Поблагодарив за такую важную и крайне необходимую информацию, Олег воодушевлённый кинулся к выходу. По пути у дверей кабинета, где заседал Совет, он натолкнулся на Тараса со связкой каких-то ключей. Олег сходу разъяснил ситуацию, но, друг решил не ходить вместе с ним, а остаться в здании, пока не раскрывая планов, лишь хитро подмигнув. Товарищу, окрылённому новой надеждой, ничего не оставалось, как вновь отправиться на поиски одному.

***

Сергей со своим приятелем, всматриваясь вдаль проспекта, наблюдали, как впереди бегали отдельные люди и беспорядочно палили в солдатский, продвигающийся вперёд строй. Полковник Кутепов приказал открывать ответный огонь по любому, кто появится на Литейном проспекте, особенно по Орудийному заводу, откуда велась прицельная стрельба. Оставшийся и без того малочисленный отряд, командир продолжал дробить на ещё более мелкие группы, одну из которых направил к Суворовскому проспекту открыть огонь по толпе, если там таковая будет, другую – по Басковой к Преображенскому собору, чтобы очистить Сапёрный переулок. Оставшиеся продолжали двигаться вперёд. Тут уже и другие офицеры засомневались в правильности таких действий. Группы становились ещё меньше, а, следовательно, ещё более уязвимые. К тому же, ему напомнили, что солдат следует накормить, на что полковник ответил, что уже послал гонца в штаб с требованием доставки пищи. Такой ответ не сильно вдохновил военных, офицеры промолчали, но среди солдат пробежал гул недовольства.

Со стороны Невского отчётливо слышался приближающийся цокот копыт. И действительно, через пару минут на горизонте показалась группа всадников. Ротмистр, что был впереди, приблизившись к полковнику, не сходя с лошади спокойным тоном отрапортовал:

– Эскадрон Гвардейского Кавалерийского запасного полка прибыл в ваше распоряжение на помощь карательному отряду! – и, не дожидаясь ответа командира, с нескрываемым раздражением продолжил. – Наши лошади плохо подкованы, по мостовой все копыта разобьют. Мои люди с большого перехода устали, не ели, надо бы отдохнуть.

Такое поведение окончательно взбесило Кутепова. Он уже и до того был на грани нервного срыва, но, такая беспардонность не могла остаться незамеченной:

– Как вы приветствуете старшего офицера по чину, ротмистр? – буквально заорал он.

Командир эскадрона наконец сошёл с лошади и сделал шаг навстречу. Остальные всадники последовали за командиром и выстроились вряд. Кутепов продолжил:

– Удивляюсь, господин офицер, что в такой обстановке вы просите у меня отдых, – полковник при этом указал рукой на то, что творилось вокруг – выстрелы, разруху, клубы дыма и пулемётные очереди, после чего очень уверенно скомандовал. – Я отстраняю вас от командования эскадроном!

Назначив временно командовать всадниками какого-то поручика, полковник отдал распоряжение эскадрону двигаться к цирку с целью выяснения обстановки в районе Марсова поля и действовать там, в случае надобности, очень решительно. Сергей с прапорщиком Емельяновым лишь покачали головой, удивляясь таким решением и понимая, что силы распыляются и рассылаются в разных направлениях с практически невыполнимыми заданиями.

Неожиданно где-то неподалёку вновь раздались пулемётные очереди, и солдаты, рассредоточенные по всей ширине улицы, стали падать замертво. Громко крикнув от боли, и, как подкошенный, повалился наземь и Емельянов. Сергей лишь успел подхватить его, пытаясь закинуть себе на плечо. Прапорщик держался за ногу, но, стиснув зубы, пытался терпеливо не издавать звуки от боли. На улице уже смеркалось, и откуда именно ведётся стрельба, было не очень понятно, вероятнее всего со стороны Сергиевского собора. Солдаты кинулись прятаться за ворота и другие заграждения. Убитые и раненые оставались лежать на мостовой.

Полковник находился неподалёку от Сергея и скомандовал заносить всех раненых в здание госпиталя, возле которого и стоял отряд. Сам первым вбежал в двери и сходу приказал организовать перевязочный пункт и принять всех раненых. Встретивший на входе врач не возражал, а напротив, представившись хирургом Георгием Дмитриевичем Соколовым, стал спешно раздавать распоряжения санитаркам по размещению и оказанию помощи пострадавшим. Сергей, пытаясь придерживать своего товарища, двинулся в сторону к врачу. Он хорошо и отчётливо услышал фамилию хирурга, но, Емельянова с другой стороны тут же подхватила санитарка и повела в другую сторону. Прапорщик же, стесняясь помощи, попытался было сам встать на ноги, но, тут же повалился, ещё сильнее стиснув зубы и крепко сжав глаза от нестерпимой боли. Сергею ничего не оставалось, как довести приятеля до кушетки, где и расположили раненого. Филатов попытался хоть как-то успокоить товарища, но, посмотрев на волевое и мужественное лицо служивого, не смог найти нужных слов. Да они ему сейчас и были совсем не нужны. Наоборот, любые слова поддержки послужили бы ему упрёком и воспринимались, как жалость, а этого молодой фронтовой офицер в данном случае никак не приемлет.

Стрельба за окнами не стихала. Полковник, не выходя из здания, продолжал раздавать приказы через солдат, что вносили раненых, для своих командиров групп: «Действовать более решительно! Немедленно перекрёстным огнём погасить обстрел отряда». У дверей в здание он организовал дежурное отделение. Посыльный доложил о прибывшей роте на подмогу, полковник вышел. Сергей осмотрелся вокруг, врача уже нигде не было. Санитарка, что помогала, предположила, что тот может быть где угодно, но, чаще всего в операционной комнате. Повсюду сновали врачи и медицинский персонал. В ушах стоял несмолкаемый гул от стонов и криков. Пол от размазанных луж крови стал уже совершенно скользким.

***

Вырвавшись из дверей Таврического Дворца, Олег увидел беспорядочно заполненную самым разным народом всю полукруглую площадь перед зданием. Нестройными рядами вышагивали гвардейцы с самыми разными нашивками на рукавах. Это означало лишь то, что все полки между собой давно перепутались, но, ими пытались командовать новые взводные. Тут же многочисленными группами распивали и буянили какие-то молодые студенты. Обвешенные оружием рабочие, мамочки с детьми, снующая ребятня, кого только здесь не было в поисках свободы и правды.

Пробравшись сквозь этот заслон, Олег быстрым шагом побрёл назад по Шпалерной в сторону Литейного проспекта. Вскоре он нагнал идущий впереди многочисленный солдатский отряд, растянувшийся по всей ширине улицы. От командира в офицерской форме с красным бантом на груди, он узнал, что направляются они на усмирение карательной группы на Литейном. Олег поинтересовался у офицера о местонахождении госпиталя, оказалось, что им как раз по пути.

Так весело вышагивая, наш герой вместе с отрядом вновь оказался на том же месте, где прямо по центру улицы ещё утром была хаотично воздвигнута баррикада. Судя по всему, это нагромождение всяческого хлама так и не пригодилось. Всё вместе с орудиями запорошено снегом. Уже смеркалось, и от стелившегося дыма догорающего здания суда на улице было совсем темно. Все фонари были побиты, а некоторые и вообще повалены вместе со столбами. Вооружённые люди продолжали беспорядочно сновать повсюду, разбивая стёкла первых этажей и что-то вынося с собой из помещений. То и дело с разных сторон слышны отдельные выстрелы и крики. Мимо со стороны моста с криками, воплями и беспорядочной стрельбой пронеслись около десятка грузовиков, до отказа набитых рабочими.

***

Филатов вышел за дверь госпиталя вдохнуть свежего воздуха и перевести дух. Он размышлял, что этот Соколов никуда из здания не денется, нужно будет только найти момент для разговора. Из спустившегося сумрака со стороны Литейного моста сквозь уже затихающие выстрелы отчётливо послышался рёв моторов, и появились силуэты автомобилей, похожие на ежей с торчащими в разные стороны иглами из винтовок и потрёпанных флагов. Рабочие, беспорядочно стреляя в разные стороны, полностью облепили машины – сидели в кузове, стояли на подножках и даже лежали на крыльях. Эта автоколонна стремительно вылетела из сумрака прямо навстречу строю солдат. В ответ по приказу полковника Кутепова был тут же открыт шквальный огонь из всех орудий. Не успев опомниться, разухабистая рабочая молодёжь стала вываливаться из кузовов наземь. Первый грузовик вспыхнул и остановился, едва не перевернувшись на бок. Следующий за ними на всей скорости врезался в зад горящему с такой силой, что из кузова люди буквально посыпались на мостовую. Не успевая подняться на ноги, они тут же были подкошены пулемётным огнём. Огонь быстро перекинулся и на второй автомобиль.

Остальные машины попытались увернуться от столкновения и даже развернуться на дороге, но лишь создали затор друг другу. В итоге, побросав грузовики, испугавшиеся мятежники повыпрыгивали из кузова и стали убегать прочь обратно в темноту, пытаясь неловко отстреливаться.

Вдруг разом всё стихло, слегка слышны были только немногочисленные стоны. Кутепов сам лично с небольшой группой солдат прошёл вперёд к догорающим грузовикам и склонился к одному из раненых рабочих:

– Они все чертовски пьяны, – с явным пренебрежением сделал он заключение и распорядился разместить всех раненых и убитых в сараях ближайшего дома.

Со стороны улицы Моховой появился бледный растрёпанный с оборванным погоном командир одной из заградительных групп, что были посланы командиром отряда для ограждения флангов. Он сообщил, что его рота смешалась с толпой, пытавшейся его самого избить, вырвав из рук шашку. Полковник был озадачен и выглядел обескураженным. Тут же доложили, что и в другой группе убит прапорщик Кисловский. Сергей начал понимать, что его предположения сбываются. Нельзя было разбивать отряд на мелкие группы, которые легко поддались настроениям бунтующей толпы.

***

В кабинете градоначальника царила суета. Виталий предпринял очередную попытку проследовать за секретарём, чтобы оказаться в кабинете, где располагался временный архив. Генерал Хабалов распорядился уничтожить всю документацию, и Бероев понял, что у него остался последний шанс. Чтобы оказаться рядом, воспользовавшись неразберихой, он вызвался помочь. Бумаги уже были свалены в папках на большом длинном столе. Виталий тут же начал искать нужные списки на букву «С». Ненужное он сбрасывал в коробки, предназначенные для уничтожения. Подчинённые выносили эти коробки на внутренний двор, где уже полыхал костёр. Бероев нервно перебирал документацию. Он боялся только одного, что нужная информация будет уничтожена секретарём, который занимался тем же самым с другого края стола. Виталий нервно взглядом осматривал все папки под руками напарника. Подходящих списков не оказывалось – «Б», «К», «Ш». Но, нужной ему буквы так и не обнаруживалось. Неожиданно краем глаза и каким-то невероятным чутьём Бероев обратил внимание на коробку, которую уже держал в руках солдат, готовясь на выход. Среди кучи бумаг, уже заваленную сверху, он заметил в глубине заветную «С». Выхватив нужную папку, не обращая внимания на возмущённый взгляд солдата, что держал в руках коробку, он быстро пролистал страницы: «Савельев», «Савушкин», «Селезнёв»… «Соколов!!!» Но, секретарь, что также перебирал документацию, как то неслышно подошёл сбоку и, со словами: «Не положено», неожиданно вырвал папку из рук Бероева. Бросив обратно в коробку, приказал солдату: «Это с собой в повозку». Виталий лишь понял, что не вся документация подлежала уничтожению. Значит нужные ему списки будут рядом.

В кабинет вошли ещё несколько офицеров, чтобы ускорить процесс. Минут через пять стол уже был полностью очищен. Из окна можно было наблюдать, как во дворе полыхал большой костёр. Туда сносилась документация и из других кабинетов.

Вернувшись в кабинет, Бероев застал Балка за уничтожением своих личных бумаг. Вытаскивая всё из выдвижных ящиков, он, не стесняясь присутствующих, сжигал их тут же, разрывая на части. Кабинет значительно опустел. Остались только высшие чины. Генерал обратился к офицерам:

– Прошу вас, господа, находиться при мне. В случае несчастья со мной, старший из вас вступит в исполнение обязанностей градоначальника.

Офицеры разом ответили:

– Слушаем!

Потом кто-то из них добавил:

– В переживаемую минуту ещё больше, нежели когда-либо, считаем своим долгом оставаться при вас, господин генерал.

Александр Павлович был тронут столь благородным порывом своих подчинённых. Для каждого из них картина падения власти уже вырисовывалась. Со всех сторон докладывали, как войска переходят на сторону бунтовщиков, или в лучшем случае, бездействуют. Многие полицейские участки разгромлены и подожжены. Полицейские, переодеваясь в штатское, разбегаются и ищут пристанища у знакомых. Толпа всюду преследует их, издевается и, всласть натешившись, измученных и измождённых, тут же убивают. Доложили, что уже некоторые должностные чины свозят в Государственную Думу. Многие из несчастных страдальцев сами идут туда сдаваться, считая это единственным способом сохранить свою жизнь. Обо всём этом здесь было известно каждому. Виталий для себя понимал, что теперь и ему, чтобы добраться до заветных списков, нужно оставаться рядом. Вероятно, в суматохе, теперь это будет сделать гораздо проще.

Уже спускаясь вместе с остальными по парадной лестнице, к градоначальнику обратился какой-то лакей с вопросом:

– Ваше Превосходительство, что делать с горячим обедом?

Только сейчас после этих слов Виталий почувствовал внутренний голод. Балк пристально посмотрел и на другие, не менее голодные лица, но, понимая, что уже нельзя терять ни минуты, покачал головой и двинулся вперёд. Хабалов со своим Штабом и нарядами уже уехали, а значит, следовало поспешить.

Выходя из здания последним, генерал попросил смотрителя, запереть здание Градоначальства, и обо всём докладывать в Адмиралтейство. На улице уже совсем стемнело, лишь яркий свет фонарей освещал засыпанную свежим, падающим хлопьями, снегом, площадь перед зданием. После столь длительного пребывания в душных кабинетах, свежий февральских воздух дурманил воображение. Казалось, что ничто не может омрачить умиротворённого состояния. Но, отдалённые звуки пулемётных выстрелов, возвращали задумчивых мыслителей к действительности. Генерал Балк с подчинёнными сел в автомобиль, остальные же двинулись через парк напрямую к Адмиралтейству.

***

Уже почти дойдя до Кирочной улицы, Олег отчётливо услышал впереди пулемётные очереди. Два грузовика, отстреливаясь в темноту, возвращались обратно. За ними, спотыкаясь бежали рабочие и солдаты. Олег сразу понял, что машины нарвались на засаду, а значит и их отряд не сможет пройти вперёд. «А ведь до госпиталя, где, возможно как раз сейчас, находится этот врач Соколов, осталось совсем немного», – настойчиво мучила его мысль.

Дойдя до перекрёстка, отряд остановился. Сквозь сумрак впереди на другой стороне были видны силуэты военного строя. Офицер с казалось бы потускневшим уже бантом на груди, возглавлявший отряд, скомандовал: «Стоять на месте», а сам при этом в полной тишине двинулся навстречу силуэтам, подняв руку вверх и выкрикивая: «Не стреляйте! Я иду к вам!»

***

Улицы совсем не освещались, но было заметно, как со стороны Литейного моста подошёл многочисленный солдатский отряд. Кутепов распорядился приготовиться к бою, однако солдаты стояли на месте, не проявляя никакой агрессии. Навстречу им из темноты навстречу шёл, подняв руки кверху, лишь один офицер. С каждым шагом его приближения к карательному отряду отчётливо проявлялся ярко красный бант на его груди. Каждый стук сапога отдавался в глубине сердца у полковника. В какой-то момент ему вдруг пришла мысль, что это спланированная провокация, он неожиданно вскинул револьвер и, скомандовав: «Стрелять на поражение!!!», сам лично несколько пуль разрядил прямо в грудь приближавшегося парламентёра. Офицер с красным бантом остановился, опустил руки, присел на колени и замертво упал лицом на мостовую. В ответ на выстрелы с той стороны толпа с рёвом и ответным шквальным огнём тут же ринулась через перекрёсток. Завязалась беспорядочная перестрелка. Все стреляли друг в друга и непонятно в кого.

Полковник спешно покинул место боя, направившись к дверям госпиталя. Пробегая мимо Филатова, он, как бы оправдываясь, заявил, что, якобы, нужно немедленно доложить в штаб о сложившейся обстановке. Сергей вошёл в дверь за ним следом. За окнами разгоралась бойня. В госпиталь начали забегать уже смертельно раненые офицеры, истекающие кровью. Кутепов с унынием в глазах смотрел на них и ничего не мог сказать. Санитарки подхватывали раненых. Сам же он быстро кинулся по коридорам в поисках начальства и телефона. Проходя вслед за командиром сквозь многочисленные ряды раненых, находящихся здесь же в коридорах, Сергею хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть этот ужас. Точно такой же ужас и страх читался и в глазах самого полковника.

Найдя на втором этаже кабинет с руководством этого госпиталя, Кутепов попросил связать его с Градоначальством. В ожидании, пока соединят, он нервно прохаживался по кабинету. За окнами сквозь опускавшуюся темноту было видно, как толпа уже хлынула со всех переулков, слышался звон разбитых окон и фонарей. Девушка, что пыталась дозвониться, робко ответила:

– На другом конце провода от штаба нет ответа.

Полковник властно распорядился:

– Срочно выделите большую комнату для моих оставшихся солдат и офицеров и заприте наглухо все входные двери!

На это пожилой, по всему виду профессор и руководитель госпиталя, в очень жёсткой форме ответил незваным гостям:

– Требую немедленно освободить помещение здоровым солдатам, заполонившим коридоры здания!

Кутепову ничего не оставалось, как, молча выйти в коридор. Собрав всех тут же в большом вестибюле, он обратился к оставшимся:

– Мои верные соратники. Увы, но мне ничего не остаётся, как просить вас – сложить прямо тут всё оружие и возвращаться в свои казармы.

Филатов понял, что это уже конец, и, оставив полковника, быстро пошёл искать того самого врача Соколова. Санитарка показала ему, где находится операционная комната, но, там он нашёл лишь другого хирурга, представившегося Иваном Виноградовым:

– Георгий Дмитриевич, вероятно, сейчас оказывает помощь крайне тяжёлым больным, – пояснил тот.

Сергей спешно продолжил поиски, заглядывая в каждую комнату. В одной из таких палат он неожиданно натолкнулся на своего приятеля Емельянова, сидевшего на кровати с перевязанной ногой. Прапорщик восторженно встретил знакомого и объяснил:

– Рана незначительная, пуля прошла навылет и совсем не задела кость, а значит, я готов обратно в строй.

На что Сергей лишь ответил:

– Так некуда уже больше идти, никакого карательного отряда больше нет.

Опираясь на костыль и плечо товарища, Емельянов приподнялся. Так вместе они прошли по коридору до того кабинета, где на этот момент уже находились полковник с несколькими другими оставшимися в живых офицерами. На столе лежал тот самый хлеб и колбаса, закупленные ещё по дороге для солдат. Кутепов сразу предложил:

– Присоединитесь, господа. Не стесняйтесь.

Емельянов, пренебрежительно посмотрев на стол, вдруг ответил:

– Несмотря на то, что все действительно сильно голодны, в таких обстоятельствах как-то совсем кусок в горло не лезет.

На что командир лишь пожал плечами, продолжая спонтанную трапезу.

***

Вся уже перемешанная толпа из солдат, рабочих и просто горожан с оружием с криками и беспорядочной стрельбой в непроглядную темноту на другой стороне перекрёстка ринулась вперёд, обгоняя Олега, который бежать под пули не стремился. Нескончаемая масса народа бежали и слева и справа, не замечая перед собой никого и ничего. Васильев же неспешным шагом мимо догорающих грузовиков вышел к центру перекрёстка и натолкнулся на лежащее на земле тело того самого отважного офицера, с которым ещё несколько минут назад сам разговаривал. Его китель уже полностью побагровел, сливаясь одним цветом с тем самым бантом, приколотым на груди. Опустившись на колено, Олег ещё некоторое время смотрел в эти открытые «живые» искренние глаза, и медленно, накрыв своей ладонью, закрыл их.

Вокруг в его ушах в этот момент, как будто бы всё затихло, весь гул и стрельба превратились в одно очень отдалённое эхо. Олег всё никак не мог понять – «Зачем это всё? Зачем столько смертей?» Все куда-то бегут. Все чего-то хотят. Краем глаза в этот момент он заметил, что у тела офицера он не один. Рядом также присел один ещё совсем молодой солдат. Васильев заметил, как тот неумело пытался расстегнуть кобуру.

– Ты что делаешь? – возмутился Олег.

– А что? Ему уже всё равно не нужен, а я о таком давно мечтал.

Солдат нервно достал револьвер и быстро сунул его себе за пояс.