Полная версия
Александр III. Истоки русскости
Семейство всё разрасталось. Каждый его мужчина пребывал на царской службе, а стало быть, множились и их владения, государево пожалование. И в XVII веке они выходят своими поместьями на реку Посню, где у Василия Невзорова Скрыпицына появились пустоши Фетеево и Харилово, вскоре ставшие деревнями со скрыпицынскими крестьянами.
XVIII век принес этому роду новые владения в нашем крае. Старинные бумаги отмечают их владения в центральной, южной и западной частях Мышкинского уезда и в соседних Угличском и Мологском уездах, а также в Тверской губернии.
Старинный род к тому времени уже имел красивый герб, представлявший собой вертикальный щит с перпендикулярным делением на две части, «из коих в правом верхнем голубом поле изображена рука, в серебряные латы облаченная, с мечом, поднятым в верх». Эта рыцарская рука опиралась на крепостную стену, а под стеной в нижнем поле изображена масличная ветвь. А в левой части герба, в золотом поле, лев на задних лапах.
Герб был эффектно украшен пышным наметом, сверху увенчан европейским рыцарским шлемом с забралом и с дворянской короной. Из-за неё выступали черные крылья и меж них высилась «рука в латах с занесенным мечом». Всеми этими элементами герб подчеркивал давность и заслуженность рода.
И род действительно таким и был. В 60-х годах XVII века Скрыпицыны в государственных бумагах значились как «дети боярские», как служивые военные люди, среди которых было немало воевод. Например, они воеводствовали в Муроме, Тобольске, Нерчинске. На царской службе имели не только успехи, но и потери. Так известно, что в боях при взятии Казани в 1552 году погиб один из них (Бестуж Скрыпицын).
XVII век принес Скрыпицыным серьёзные продвижения по службе и придворное возвышение фамилии (в этот период они служили при Государевом дворе стряпчими и стольниками). Это уже весьма престижная служебная значимость.
Но главной значимости и славы Скрыпицыны достигли совсем на другом поприще, на службе духовной. Самым известным из них стал Иоасаф Скрыпицын, принявший иночество в Троице-Сергиевой лавре. Отличаясь высокой духовностью и образованностью, Иоасаф стал одним из самых чтимых старцев этой знаменитой обители, а потом и возглавил её.
Лаврой он правил долго, более десяти лет, в этом сильно отличаясь как от своих предшественников, так и от своих преемников. Он обладал чрезвычайно высоким авторитетом и был любимым духовным собеседником Василия III. Ему доверили крестить будущего Ивана IV, а потом в 1553 году и его брата Юрия. Василий III, обладающий суровым и властным характером, очень выделял Иоасафа изо всех старших духовных лиц и дорожил общением с ним. Иоасаф и сам, будучи человеком строгих правил и большой властности, являл для царя пример очень достойной духовности.
И случилось так, что именно Иоасафу довелось исполнить обряд пострижения умирающего Василия III, проходивший в очень непростых придворных обстоятельствах. Он же привел всех придворных к крестному целованию на верность малолетнему Ивану IV.
А в 1539 году судьба Иоасафа достигла самой высокой точки своего восхождения – он стал митрополитом всея Руси и одним из самых близких людей молодого царя.
На митрополичьем престоле Иоасаф был известен независимостью дел и суждений и большой любовью к книжным занятиям, он и сам писал их. Но ещё более замечательным качеством его было чувство высокой справедливости, которой он служил поистине бесстрашно. Он смог добиться освобождения из тюрем и ссылок многих страдальцев и даже смог освободить самого несчастного и самого безвинного из них – угличского князя Дмитрия Андреевича, 49 лет пребывавшего в тюрьме. Её порог он переступил ещё ребенком и покинул её стены уже стариком…
Иоасаф, управляя Русской Православной Церковью, проявил себя как непреклонный сторонник книжности и справедливости (мы решимся сказать, что, в нашем понимании, это был как бы некий «просвещенный монарх» на митрополичьем престоле. Или даже, в немалой мере, «церковный демократ»!).
Иоасафа свергли с митрополичьего престола в результате боярского заговора 1543 года, его глубоко унизили и сослали на Север, в Кириллов монастырь, где в строгих условиях он провел четыре года.
В 1547 году эта ссылка закончилась, и бывшего митрополита всея Руси перевели в его родную Троице-Сергиеву Лавру простым иноком. Вот какова судьба…
Но в Лавре к нему относились с уважением и участием и определили Иоасафу самый любезный его сердцу род занятий – «книжное списание».
И он занимался этим до края своих земных дней, также находя возможность для создания своих собственных письменных трудов. Он много работал с русскими летописями и имел в своём распоряжении собственную ценную библиотеку.
Лавра опять подарила Иоасафу некоторые счастливые минуты жизни: здесь он встречался и беседовал с известным книжником Максимом Греком, здесь он имел переписку с новыми правителями Церкви и здесь у него случилась трогательная встреча с Иваном Грозным, возвращавшимся домой после взятия Казани.
…Иоасаф – это самое знаменитое имя в истории скрыпицинского рода. Никому из них больше не доводилось достигать таких всероссийских высот служения Богу и Отечеству. Но род признавался и древним, и знатным. В XVIII веке Скрыпицыны имели владения в Ярославском, Кашинском, Угличском и Мышкинском уездах. И тот век для Скрыпицыных ознаменовался особой духовной радостью: в их семье, в доме секунд-майора Николая Дмитриевича, была обретена чудотворная икона Божией Матери Шестаковой, ставшая одной из чтимых в России.
В нашем уезде Скрыпицыны всегда значились среди самых богатых и влиятельных землевладельцев. Их стараниями были построены храмы в селах Богородское и Георгиевское Мышкинского уезда и в соседней Тверской губернии (в Шелдомежи).
История иконы божией Матери Шестаковой хорошо рассказана в книге священника о. Александра Тяжелова («Летопись Шелдомежского монастыря Шестоковской иконы “Божией Матери”»), изданной нами в Мышкине в 2002 году.
А история рода дворян Скрыпицыных достаточно полно показана в нашем издании, вышедшем в 2010 году (В. А. Гречухин и Т. А. Третьякова «Дворяне Скрыпицыны»), и читателя, особо интересующегося этими темами, мы и направляем к двум этим книгам. Сами же сейчас обратимся к рассказу о замечательной спутнице детских лет Александра III, его первой классной наставнице, Вере Николаевне Скрыпицыной.
«Наставница Скрыпицына»
Душа моя – Элизиум теней,
Теней безмолвных, светлых и прекрасных
Ф. ТютчевВ повествовании об этом, по-своему весьма замечательном, человеке мы станем использовать не столько свои познания, сколько сообщения старинного историка С. С. Татищева. Сергей Спиридонович Татищев – это широко осведомленный историк-фотограф, скрупулезно собиравший и хранивший все сведения о прошлом и настоящем. Его судьба – уже сама по себе великолепная история больших и добрых деяний. Мы не станем детально углубляться в неё, а лишь схематично отметим её главные этапы.
… Блистательная дипломатическая служба в Австрии и на Балканах.
…Успешное участие в русско-турецкой войне под командованием М. Д. Скобелева.
…Чиновник по особым поручениям в Министерстве Внутренних дел.
…Финансовый атташе России в Лондоне.
…Кавалер четырех русских военных орденов и шести иностранных орденов, в их числе такая престижная награда как французский орден Почетного Легиона.
…Автор интересных и богатых сведений, книг по истории России, посвященных временам императоров Александра II и Александра III.
Эти книги содержат великое множество интересных и ярких деталей и воскрешают в русской памяти образы многих примечательных русских людей той эпохи, и одна из них «царская наставница Скрыпицына». У Татищева она сразу же обозначена совершенно четко: «Скрыпицына Вера Николаевна, инспектриса Воспитательного общества благородных девиц, первая наставница великих князей Николая и Александра Александровичей».
Нам было отчего счастливо содрогнуться, и было отчего испытать чувство большой гордости: ведь первой наставницей Цесаревичей могли взять лишь очень достойного человека и знающего педагога, могущего и обучать и воспитывать.
А как всё начиналось? Родителей будущего императора рано стала занимать мысль о правильном образовании и воспитании детей. И их старшему сыну Николаю не было ещё трех лет, а будущему императору едва минул год, как к ним уже пригласили для обучения «первоначальным молитвам и грамоте» умелую и опытную наставницу. Это и была «вдова ярославского помещика Вера Николаевна Скрыпицына». Случилось это 18 мая 1846 года, вот с этого момента наша землячка и взяла в свои руки всё первоначальное образование и воспитание всех троих царских детей, и оба брата и сестрица стали звать её едва не второй матерью.
Почти два года Вера Николаевна одна занималась с детьми. А после этого срока появился и второй воспитатель, старый унтер-офицер лейб-гвардии Семеновского полка Тимофей Хренов. Этот «военный дядька», или, как его официально именовали, «комнатный унтер-офицер» уже должен был учить маленьких царевичей фронту, маршировке и ружейным приемам. Но вскоре он стал им и верным другом и вместе с Верой Николаевной создал для детей теплое и душевное общение. Их всех можно было увидеть и на прогулках в Царском Селе и Петергофе, и в дворцовых помещениях, и при встречах с родителями царственных детей.
Потом воспитателей возглавил заслуженный гвардеец, генерал-майор Зиновьев, число учителей постоянно увеличивалось, и день императорских детей был во многом подчинен самым разным занятиям. А первоначально он выстраивался так: утром детей мыли и одевали няни-англичанки, затем, после завтрака, они все, включая и трехлетнего Владимира, поступали под надзор военных воспитателей, постепенно прививавших им глубокое знание армии и уверенное следование её правилам и порядкам.
С 1850 года два часа в день они по-прежнему занимались с Верой Николаевной Скрыпицыной, затем отправлялись на занятия фронтом, маршировкой и ружейными приемами у «дядьки» Хренова. Непременно полагались им уроки гимнастики, танцев. Круг учителей пополнился привлечением полковника Гогеля, учителя гимнастики и плавания Линдена и танцовщика Огюста.
Самый старший, Великий князь Николай вскоре уже перешел к начальному изучению Священной и Русской истории. Вера Николаевна и Гогель попеременно знакомили его с главными событиями этих историй, а вслед за такими занятиями пришло и время знакомства с географией. Вера Николаевна и Гогель этот предмет преподавали по книге Дюмен-Дюрвиля «Путешествие вокруг света».
С 1850 года уроки Веры Николаевны начинались ровно в полдень и продолжались до обеда, который подавали в два часа. Чай пили в четыре, а после него дважды в неделю снова шли занятия по предметам их наставницы. Танцы тоже проходили дважды. День царских детей оказывался четко организованным и плотно заполненным занятиями, а непринужденное общение с родителями приходило лишь в семь часов вечера и продолжалось только один час.
Наибольшее старание будущий император проявлял на уроках наставницы Скрыпицыной, танцы ему нравились гораздо меньше, военными науками он тоже не был увлечен, а артиллерийское дело его всерьёз сердило и раздражало.
В жизнь Цесаревичей уже пришли уроки Закона Божия, верховой езды, командования строевыми занятиями солдат, основы фортификации. И по-прежнему с ними были неразлучны Вера Николаевна и «дядька» Хренов. Трогательные общения с этими первыми учителями очень радовали их руководителей.
Генерал Зиновьев так и писал царственным родителям: «Считаю себя счастливым, что могу донести до сведения Вашего Высочества такие утешительные новости». Очевидно, генерал был способен понимать, как важно детям иметь добрые задушевные отношения со своими первыми и любимыми воспитателями.
В 1861 году великому князю Александру ещё не было восьми лет, а он уже начал обучение французскому языку. Стоит заметить, что с английским у него уже было твердое, хорошее знакомство, ведь няни – англичанки говорили с ними только на английском, и он оказался для царевичей едва ли не родным. Уроки француза Куриара чередовались с занятиями Веры Николаевны, которая тогда уже вела русское чтение, русское письмо, Священную историю и начальную математику. С Верой Николаевной её воспитанники временно разлучились лишь однажды, во время поездки в Гапсаль, где занятия не прерывались, но наставницу заменял преподаватель русского языка Класовский. С этими уроками соседствовали стрельба в цель, владение холодным оружием и офицерские приемы с саблей.
А когда в сентябре императорский двор вернулся в Царское Село, то обучение возобновилось прежним порядком, «великие князья занялись со своей старушкой наставницей».
Но близилось время серьёзного изучения «высших наук». Старший воспитатель Зиновьев и родители царевичей пришли к мысли, что Вера Николаевна очень серьёзно подготовила мальчиков к гимназическому курсу. Старшим преподавателем привлекли словесника и историка Грота из Финляндского университета и ещё целый ряд других учителей.
Январь 1853 года как раз и ознаменовался для юных Романовых началом нового этапа обучения. А что же их старые, сроднившиеся с ними учителя? Хренов ещё целый год тренировал их в ружейных приемах и маршировке, а наставница Скрыпицына осталась при них для помощи в подготовке всех домашних заданий и репетиторства. Эти свои занятия она вела с большим старанием и с присущими ей умением и тактом, добиваясь старательного отношения царевичей к домашним заданиям. Проверка качества их совместных трудов состоялась в самом конце 1853 года, когда в присутствии родителей старшие сыновья сдавали свой первый годичный экзамен по всем предметам преподавания. И к большому удовольствию их «старой наставницы» они выдержали его «весьма успешно».
Отношение братьев с Верой Николаевной были очень душевными и доверительными и скорей напоминали отношение внуков к бабушке. Они рассуждали с ней обо всём, что их интересовало и привлекало их юные души. Так однажды, по восшествии их отца на престол, они откровенно разговорились с нею о том, как трудно будет их папе управлять Россией, ведь у него ещё нет надобного правительного опыта, а они сами ещё очень молоды и в помощники пока не годятся! Вера Николаевна всегда была свидетельницей и участницей самых открытых и искренних детских бесед и размышлений.
Волей судьбы в то время при царском дворе был целый круг людей, в немалой мере связанных мышкинским родством или старыми земляческими отношениями. Это князь В. П. Мещерский и граф С. Д. Шереметьев и фрейлины Тютчевы, дочери поэта, и Опочинины, и некоторые другие наши земляки, а несколько поздней появился наш будущий предводитель дворянства Н. Д. Томановский. Но Вера Николаевна к царской семье была всех ближе.
Высокое положение царской наставницы сохранилось и уважалось впоследствии. И в день совершеннолетия Наследника Цесаревича и Великого князя Николая Александровича она была среди приглашенных и участников великого торжества, когда в Георгиевском зале Зимнего дворца Наследник принял присягу на верность Отечеству.
Торжественный зал заполнили придворные, высшая знать России, люди стояли на нижнем пространстве зала и на верхних галереях. В зал были внесены славные знамена и штандарты, четыре из них осеняли аналой со святыми предметами, перед которым юный Николай Александрович произносил слова присяги.
В день присяги Александр II наградил всех людей, участвовавших в воспитании и обучении его старшего сына. Генерал Зиновьев получил золотую с бриллиантами табакерку. Гогель – аренду (денежное содержание) на двенадцать лет. Казнаков – орден святого Владимира III степени. Рихтер – звание флигель-адьютанта. Гроту обращено в пожизненную пенсию его учительское содержание. Грим произведен в действительные статские советники. Каждому из награжденных было пожаловано по драгоценному перстню. «Не была забыта и первая наставница Цесаревича, обучавшая его русской грамоте, Вера Николаевна Скрыпицына. Ей дарована аренда на пятьдесят лет в размере двух тысяч рублей ежегодно».
…Вот такие сведения о нашей землячке, первой наставнице царских детей, а в их числе будущего императора Александра III донесли до нас страницы исследований С. С. Татищева. Но немаловажные замечания можем сделать и мы сами. Общеизвестно, что при русском императорском дворе почти всегда очень сильным было немецкое влияние. И царским детям обычно давали воспитание и обучение не только в чисто европейских взглядах и правилах, но и в немалом недостатке внимания к родной русской истории и культуре.
Не стало исключением и воспитание детей Александра II. Его супруга предпочитала видеть возле своих детей лишь немецких преподавателей, а те предпочитали чисто немецкое содержание обучения. Нередко они оказывались явными посредственностями как в педагогической науке, так и в знании своего предмета и вовсе не разумели русского языка. Так, например, Гримм решительно отрицал надобность знакомства детей с русской литературой по причине «её крайней бедности». Таковым же было и его отношение к преподаванию русской истории, а народная культура русского населения страны вовсе не рассматривалась.
И мы имеем все основания полагать, что будущему императору Александру III его великую любовь к национальным началам и его глубокий русский патриотизм уже с ранних лет привили его самые первые русские учителя, и особенно дорогим было участие его первой наставницы, Веры Николаевны Скрыпицыной. Она обучила его русской грамоте, познакомила с русской словесностью и основными событиями русской истории. Имя её должно оставаться незабвенным и почитаемым всеми, кому ведомы истинные национальные чувства и теплая любовь к Отечеству.
Нам известно, что такие теплые благодарные чувства к своей первой учительнице сохранил и сам Александр Александрович. Он уже в зрелых годах имел прекрасную встречу со своей старой наставницей, посетив её в нашем мышкинском крае. Но наш рассказ об этом ещё впереди.
Первые графы
…И Шереметев благородный, и Брюс,
и Боур, и Репнин…
А. ПушкинШереметевы как уважаемый старинный род известен с XV века, а их более далёких предков историки различают ещё и в XIV столетии. Сила и знатность набирались уверенно и быстро, и в середине XV века сразу пятеро Шереметевых уже обрели боярское звание. И современники единодушно признавали их богатейшими землевладельцами того времени. А в 1642 году они достигли и высшей государственной значимости, весной того года при царе Михаиле Федоровиче Федор Иванович Шереметев стал главой правительства.
Все остальные Шереметевы той эпохи видны на достойных постах, все они воеводы и участники всех тогдашних военных событий. Не каждому из них сопутствовала удача, на службе государевой случались и тяжкие беды, и полные крушения судеб. Так Василий Борисович Шереметев в своей военной судьбе пережил тяжкое унижение: он в 1660 году сдался полякам под Чудновом, полная капитуляция со всеми своими военными людьми…
И с того дня он стал жертвой чужих политических комбинаций. Подержав его у себя, поляки обменяли знатного пленника на кого-то из крымцев. В Крыму, в неволе, он и провел 21 год горестного невольничьего бытия.
Всякое бывало на службе царской, но звезда шереметевского рода от отдельных неудач её людей не блекла, не тускнела и не закатилась. А в зенит славы она взошла трудами и подвигами Бориса Петровича, жившего с 1652-го по 1719 год. С 1682 года он уже получил боярство и участвовал во всех тогдашних военных кампаниях: воевал с крымскими татарами и участвовал в Азовских походах Петра I. При царском дворе он занимал видное положение ещё с 1671 года. Немало занимался дипломатией, выполняя поручения при дворах правителей Польши, Австрии, Италии и Мальты.
О нём, в равной мере, можно говорить и как о дипломате и как о полководце. Но полководческую известность Борис Петрович Шереметев заслужил гораздо большую, нежели дипломатическую. В русской армии на командных должностях он служил с 1700-го по 1717 год, и был известен как весьма способный, но предельно осмотрительный военачальник. Ему принадлежала честь первых побед над шведами в той очень долгой войне. Командуя нашими войсками в Лифляндии, он победил в сражениях при Эрастфере и Гуммильдорфе и отбил у врага Копорье и Дерпт. Великолепные успехи в тяжкой войне, которая до тех дней шла крайне неудачно!
До 1705 года Борис Петрович предпринимал успешные боевые действия против шведов, постепенно вытесняя их из южного и западного приморья, но в тот год неожиданно получил назначение совсем на другие дела.
«Фронт», на который его направили, был в глубоком тылу русской армии. В далекой Астрахани – там разразилось восстание против петровских нововведений, которое возглавил одаренный ярославский купец Носов, человек предприимчивый, но авантюрный и рискованный… Петр I счел это восстание весьма опасным и способным найти поддержку в соседних местностях и послал на его подавление испытанного полководца Шереметева. Тот действовал с присущими ему твердостью и осмотрительностью и, начав боевые действия в 1705 году, в следующий год подавил все очаги восстания.
И правитель России, весьма довольный успехами своего военачальника, роскошно одарил его титулом и большим земельным владением, Юхотщиной (бывшим в своё время Юхоцким удельным княжеством). Напомним, что графский титул Шереметевы получили первыми в России. И с тех пор о владельцах Юхотщины мышкари могли говорить как, в немалой мере, о своих знаменитых земляках.
Но возвратимся к судьбе Бориса Петровича. А она была осенена громкой заслуженной славой. В битве под Полтавой он командовал центром русской армии, выдержавшей самый мощный удар шведов. А в 1710 году его войска взяли Ригу. В боевой судьбе Шереметева были и участие в Прутском походе Петра I, и командование войсками на турецкой границе, и руководство русским корпусом, действовавшим против шведов в Померании и Мекленбурге.
Заслуженный воин давно уж страдал от тяжелых болезней и воинских лишений, но Государем он не был отпущен со службы едва не до самой смерти, последовавшей в 1719 году.
Его высокое государственное положение достойно продолжил сын, Петр Борисович (1713–1788), обер-камергер, генерал от инфантерии и генерал-адъютант. Он сохранял положение видного государственного деятеля при императрицах Елизавете и Екатерине II. И был известен как коллекционер дорогих вещей и создатель крепостных хоров, театров и оркестров.
Высота придворного положения сохранялась и при Николае Петровиче (1751–1809), обер-гофмаршале, действительном статском советнике, сенаторе. Но особую историческую известность он, пожалуй, обрел совсем в другой сфере деятельности: он создал в Москве странноприимный дом (нынешний институт скорой помощи имени Н. Ф. Склифосовского).
Дмитрий Николаевич (1803–1870) – это гофмейстер Высочайшего Двора, попечитель Странноприимного дома, видный коллекционер, меценат и благотворитель.
А завершали родословную это громкой фамилии граф Сергей Дмитриевич (1844–1918) и граф Александр Дмитриевич (1859–1919).
Эти люди – особое явление в истории древнего рода, они изо всех его представителей отличались наибольшей любовью к науке, искусству, культуре. Младший из них Александр Дмитриевич – это весьма известный в своё время музыкальный деятель и композитор, основатель музыкально-исторического общества, руководитель придворной певческой капеллы.
А Сергей Дмитриевич – это человек, которому Россия должна быть признательна за многие труды по изучению её истории, он автор целого ряда произведений по истории России в XVI–XVII веках, редактор журнала «Старина и новизна» и председатель Археологической комиссии.
А мышкинцам он весьма близок по-землячески. В жизни нашего Заволжья и в жизни самого города Мышкина он принимал немалое участие. Об этом человеке и пойдет наш следующий рассказ.
* * *…Зная глубокие национальные чувства императора Александра III и его внимательное отношение к славянским основам русского народа, мы не можем обойти своим вниманием труды одного из лидеров славянофильского движения И. С. Аксакова, знавшего Мышкин и оставившего о нём хорошие отзывы.
Напоминаем читателям, что семья Аксаковых – это прекрасный пример доброй преемственности в почитании русского национального уклада жизни и теплой любви к русской природе и русскому провинциальному бытию. Люди двух поколений семьи Аксаковых, каждый по-своему, верно служили Отечеству и русскому народу.
Сергей Тимофеевич, автор «Детских годов Багрова внука» и других книг о дворянской усадебной жизни русской провинции, был всею читательской Россией признаваем как талантливый живописатель скромных, но прелестных красот родной природы и её живого и частого восприятия россиянами. Книги С. Т. Аксакова – это драгоценная часть нашей классической литературы, рассказывающей русским об их Родине проникновенной речью любящих сердца и разума.
А сыновья великого прозаика Иван Сергеевич и Константин Сергеевич – это признанные идеологи и лидеры русского славянофильства и панславизма.
