Билет в неизвестность

* * *

Четыре специалиста, профессионала своего дела, в прямом смысле затаив дыхание, следили, как один из лучших нейрохирургов страны выполняет уникальную и единственную в своём роде операцию, обещавшую стать величайшим прорывом человечества.

Станислав Сергеевич аккуратно, но твёрдо надавил на сенсорную панель управления, и чип медленно продолжил своё погружение в мозг одного из его сотрудников, за состояние которого он переживал больше, чем за результаты эксперимента.

Время как будто остановилось, каждый миллиметр погружения чипа казался километром пути, пройденного под палящим зноем пустыни без единой капли воды. Никто из присутствующих не осмеливался нарушить тишину. Лишь мониторы состояния Артёма каждую секунду подавали размеренные сигналы о состоянии пациента, а Ефим Абрамович, словно коршун за добычей, следил за их показаниями.

Резкий писк нарушил тишину операционной, возвещая о нарушении работы мозга Артёма.

– Резкое падение… – Ефим Абрамович не успел ничего толком сказать, как писк прекратился, а показатели вновь стали нормальными.

– Готово! – Станислав Сергеевич нажал кнопку «Стоп» на мониторе помощника. – Ефим Абрамович, как состояние?

– Всё… стабильно, – ответ анестезиолога содержал оттенок удивления. – В первый раз такое вижу…

– А раньше таких операций и не проводили, – ответил нейрохирург и подошёл к мониторам. – Всё в порядке.

Он глубоко вздохнул и посмотрел на дрожащие руки.

– Костя, не окажешь честь? – Станислав Сергеевич кивнул на голову Артёма.

– Конечно, Станислав Сергеевич! – Костя понял всё без лишних слов.

Уже через час Лена отвезла кушетку Артёма в блок интенсивной терапии, и только лишь швы под повязкой на коже парня напоминали о сложнейшей операции.

* * *

Бормотание неожиданно возобновилось. На этот раз оно было гораздо громче, но всё такое же невнятное.

Но теперь я могу разобрать интонацию! Да, точно! Кто-то очень чему-то рад. Словно огромная тяжесть упала с плеч. Похоже на то, что когда ты чего-то боишься, но самые страшные опасения не подтвердились. Или нет… Когда чудесным образом излечился от страшной болезни.

Стоп! Я смог это разобрать из этого невнятного бормотания? Нет. Я это… чувствую? Я это чувствую! Чертовщина? Чертовщина.

Я не могу ничего почувствовать или понять, зато я чувствую чужие эмоции! Причём очень ярко. Так бывает? Кто же я такой?

* * *

Артём не мог понять, где он находится. Он прекрасно помнил вчерашний день, когда ему сообщили о страшном диагнозе. Помнил, как пришёл на работу. Помнил свой разговор с руководителем. А дальше – пустота. Что было дальше, и как он здесь оказался?

Что-то на краю сознания кольнуло его разум. Он помнил, как плыл в пустоте, помнил, как плохо ему было, помнил, как не мог понять, кто он такой…

– Вот оно что, – попытался сказать он, но вместо этого вырвалось лишь невнятное мычание из-под кислородной маски.

Тело, которое он уже чувствовал, отказывалось выполнять команды мозга. Наркоз всё ещё был в организме, голова кружилась, а во рту было сухо, словно в пустыне. И тут…

Воспоминания нахлынули с такой силой, словно его окатили ледяной водой из брандспойта. Он вспомнил последние четыре месяца.

Через два месяца после разговора со Станиславом Сергеевичем состояние Артёма стало гораздо хуже. Болезнь, поразившая всего один орган, отравляла весь организм. Станислав Сергеевич поднял все связи, чтобы успеть провести эксперимент до того, как последствия станут необратимыми. И вот, спустя ещё два месяца всё произошло.

С огромным трудом, как будто на нём лежала вся тяжесть этого мира, Артём смог поднять руку и потрогать голову. Повязка дала понять ему, что операция позади. Теперь оставалось понять, как всё прошло.

– Артём, Вы очнулись! – Лена, зашедшая в палату, тут же достала телефон и набрала номер. – На четыре часа раньше, чем планировалось! – и добавила уже в трубку. – Станислав Сергеевич, Артём пришёл в себя!

Она подошла к парню и положила руку ему на плечо.

– Артём, ты лежи, пожалуйста. Сейчас подойдёт Станислав Сергеевич.

«Как будто у меня есть выбор», – подумал Артём, но вслух смог только прошептать:

– Воды…

– Пока нельзя, к сожалению, – Лена проверила показания мониторов и склонилась для записей в журнале. – Ты пока на инфузии. Ощущение жажды скоро пройдёт.

Дверь палаты распахнулась и в неё быстрым шагом вошёл Станислав Сергеевич в сопровождении Ефима Абрамовича. Анестезиолог начал светить в глаза Артёма фонариком, а нейрохирург подошёл к изголовью кушетки и так же, как и Лена пару минут назад, положил руку парню на плечо.

– Ну, с возвращением, приятель, – сказал он. – Ты довольно быстро очнулся…

– Артём, пошевели пальцами на руках и ногах, – Ефим Абрамович выключил фонарик.

Парень не без труда, но смог выполнить просьбу. Станислав Сергеевич довольно улыбнулся.

– Что скажешь, Ефим Абрамович?

– Всё в пределах нормы. Я бы даже сказал, всё лучше, чем должно быть…

– Отлично! Артём, сегодня отдохнёшь. Лена за тобой присмотрит. А завтра начнём анализы.

Ефим Абрамович задал ещё несколько рядовых вопросов для проверки психического состояния парня. Артём ответил, понимая, что с каждым словом, речь даётся ему всё легче.

Спустя десять минут врачи направились к выходу. У двери Станислав Сергеевич обернулся и с лёгкой улыбкой сказал:

– Рад, что ты очнулся, Артём… И кстати! ЦСКА выиграли – два-ноль.

* * *

– …тём! Ты… меня… Арт…

Бормотание приобретает форму и, похоже, кто-то кого-то зовёт.

– Артём…

Артём? Это моё имя?

– Арт… м, ты сл… шь меня?

Как будто плохая мобильная связь. Ну же, давайте, говорите! Я слышу, слышу!

И вдруг – словно укол – я что-то почувствовал. Как будто меня коснулись чем-то холодным…

Чёрт возьми, а ведь я почувствовал свою руку, которой, действительно кто-то коснулся.

И в этот миг меня будто прижало к земле, и, кроме того, я почувствовал, что я не могу дышать. Да, я хотел почувствовать хоть что-нибудь, но всё же сейчас бы я согласился вернуться в то состояние парения в темноте.

Чувство давления нарастает в геометрической прогрессии. Ещё чуть-чуть – и меня просто расплющит. Дышать становится всё труднее.

Как мне плохо… Помогите! Кто-нибудь… Пожалуйста, помогите…

* * *

Артём проснулся бодрым и отдохнувшим, словно меньше суток назад его череп не был вскрыт. Более того, он чувствовал себя гораздо лучше, чем в последние два месяца. Да что там говорить – лучше, чем когда-либо в жизни.

Он встал на кушетке, что вызвало недовольный окрик Тани, медсестры, сменившей на дежурстве Лену:

– Артём, Вам нельзя вставать! Вы же только что перенесли операцию!

– Татьяна, я чувствую себя прекрасно! – Артём с удивлением смотрел на свои руки, словно видел их впервые.

– Сейчас придёт Станислав Сергеевич, – медсестра уже написала в чат о пробуждении парня. – Пока лучше прилечь.

– Но…

– Никаких «но»! Живо на кушетку!

Артём с недовольным лицом улёгся обратно. Несмотря на раздражение, он понимал, что Таня права, нужно оставаться в полном покое, пока Станислав Сергеевич и его команда специалистов не проведёт полный анализ.

Спустя десять минут Артём пожалел, что не захотел остаться в покое ещё хотя бы на полчаса. Потому что Станислав Сергеевич развил бурную деятельность по проверке всех функций и систем организма своего пациента.

Все возможные анализы, кроме тех, для которых требовался образец тканей, были отобраны в течение часа. Затем была произведена магнитно-резонансная томография, энцефалограмма головного мозга, электрокардиограммы, проверки зрения, слуха, опорно-двигательного аппарата и ещё куча разнообразных исследований. Назначение и название многих процедур Артём даже не знал. Он даже не знал, что существуют такие процедуры.

Несколько раз Станислав Сергеевич прерывал процесс, пытаясь дать Артёму отдохнуть. Но каждый раз парень возмущённо требовал продолжать, ссылаясь на то, что всё в порядке. И ведь не врал – все показатели были в норме, словно он просто отдыхал.

Спустя пять часов почти непрерывных исследований Станислав Сергеевич выгнал всех из палаты интенсивной терапии и сел рядом с Артёмом.

– Ну, ты как? – спросил он.

– Никогда лучше себя не чувствовал, Станислав Сергеевич! – Артём улыбнулся. – Работает же, работает?

– Пока рано говорить. Полный отчёт будет готов через неделю. Но уже по имеющимся данным можно предположить, что всё даже лучше, чем мы думали.

– Насколько лучше? – растерянно спросил Артём.

– Метастазы уменьшаются.

– Не… не может… – Артём не мог поверить в услышанное.

– Может, Артём, – Станислав Сергеевич улыбался. – Я предполагал такой результат, но не думал, что он наступит так быстро. Понимаешь, в организме человека постоянно образуются раковые клетки, которые иммунитет успевает уничтожить. При этом механизм их образования схож с регенерацией тканей. Просто они получаются, скажем так, «бракованными». Иммунитет в данном случае балансирует между тем, чтобы уничтожать вредные клетки и позволить образовываться нормальным. То есть если оставить процесс образования клеток неконтролируемым, человек может очень быстро заживлять раны, вплоть до регенерации конечностей. Но, увы, в этом случае, он, скорее всего, умрёт от множества образовавшихся злокачественных опухолей. Наш чип помогает направлять данный процесс в правильное русло, тем самым уничтожая только вредные клетки и не препятствуя образованию нужных.

– Я, на самом деле, излечусь? – глядя в стену перед собой, спросил Артём. – Это правда?

– Не буду скрывать, Артём, – лицо нейрохирурга приобрело серьёзное выражение. – Когда всё идёт слишком хорошо – это тоже не очень. Но всё-таки я думаю, что мы на верном пути.

– Я Вам верю, Станислав Сергеевич, – Артём потрогал повязку на голове. И, помолчав, спросил. – Не расскажете, как прошла операция?

Станислав Сергеевич вздрогнул. Он уже успел забыть, как всё пошло не по плану. Нейрохирург вкратце описал процесс вживления чипа, сомневаясь, говорить ли про инцидент.

– Но…

– Были проблемы? – спокойно спросил Артём.

– В последний момент «рука» отказалась работать в автоматическом режиме. Мне пришлось завершить операцию самостоятельно.

– Как это? – обескураженный Артём во все глаза глядел на руководителя. – Это же невозможно!

– Подумай об этом, когда будешь смотреться в зеркало, – усмехнулся Станислав Сергеевич. – Там увидишь доказательство того, что возможно, а что – нет.

– Я Ваш должник на всю жизнь, Станислав Сергеевич, – Артём покачал головой. – Спасибо Вам за всё!

– Мы с тобой ещё не закончили, – нейрохирург подмигнул парню. – Всё, отдыхай. У нас с тобой ещё не меньше недели интенсивного обследования, а потом месяцы наблюдений…

* * *

Резкий писк мониторов вывел Лену из раздумий.

– Что за хрень? – медсестра подпрыгнула на месте, и, нажав кнопку тревоги, бросилась в палату Артёма.

Она вбежала в палату и увидела удручающую картину – Артём, прислонившись спиной к стене, сидел на полу, глаза уставились в пустоту, а изо рта тонкой струйкой стекала слюна.

Девушка произнесла несколько слов, не идущих её милой внешности, и бросилась к парню.

К тому моменту, когда подоспели два дежуривших врача, она проверила дыхание и пульс Артёма. Всё было в порядке, никаких отклонений.

Станислав Сергеевич, пришедший в палату через пять минут после начала тревоги, застал медсестру и двух врачей, склонившихся над лежащим в постели Артёмом. Их взгляды были полны смятения и недоумения.

– Что здесь? – резко спросил нейрохирург.

– Станислав Сергеевич, судя по показателям, всё… в порядке, – ответил один из врачей. –Он отключил мониторы и упал. Или упал, и мониторы отключились… В любом случае, теперь они показывают, что отклонений нет. За исключением того, что Артём без сознания.

Станислав Сергеевич изучил показания мониторов, прощупал пульс на руке.

– Живо сюда ЭЭГ!

Шёл шестой день после проведения операции по вживлению чипа.

* * *

– Артём, ты меня слышишь?

Станислав Сергеевич с озабоченным видом склонился над парнем.

Десять минут назад медсестра вызвала его по внутренней связи. Артём, пролежавший в коме одиннадцать дней, попытался что-то сказать и пошевелил рукой.

– Артём, ты слышишь меня? – повторил нейрохирург.

Веки парня задрожали, он попытался открыть глаза, но не смог.

– Вижу, что слышишь, – Станислав Сергеевич накрыл своей ладонью руку парня. – Пока лежи, через полчаса я проверю тебя.

* * *

Давление стало невыносимым.

На миг мне, действительно, показалось, что я не могу дышать. Хотя не уверен дышу ли я, на самом деле.

И вдруг всё прекратилось. Как будто не было ничего. Но было, было – я уверен! Но исчезнувшее давление – не единственное изменение, которое я почувствовал.

Наконец-то темнота начала рассеиваться, как будто наступили предрассветные сумерки. Невнятное бормотание, сопровождавшее меня практически непрерывно, давно стихло. Остался лишь мягкий звуковой фон. Но вновь появился образ, который я чуть было не поймал в прошлый раз. А потом ещё. И ещё… И каждый раз он ускользал от меня в последний момент.

А ещё я понял, что, действительно, дышу. Я чувствую, как воздух, проходя через гортань и трахею в бронхи, попадает в лёгкие, через капилляры насыщает кровь, омывающую альвеолы, кислородом.

Я чувствую, как насыщенная кислородом кровь под давлением, создаваемым сердцем, направляется к нему по лёгочным венам, а дальше – к органам, которые нуждаются в кислороде в данный момент. И я знаю, каким из них кислород нужнее.

Я почувствовал свои руки и ноги, ведь кровь сейчас стремится к ним, потому что они давно не двигались и нуждаются в кислородной «встряске».

А ещё я чувствую, что могу управлять потоком крови в своём теле. Я чувствую каждый эритроцит и лейкоцит, клетку своего организма. Я чувствую, что могу управлять любой из них. Заставить её делиться или умереть. Или заставить кровь перенести стволовую клетку от костного мозга в любую точку своего тела для воссоздания необходимой копии.

Или отредактировать ДНК…

Я чувствую абсолютно всё внутри себя. Но я ничего не могу почувствовать извне…

* * *

На кровати в палате интенсивной терапии, которая стала для него домом на последние четыре недели, лежит молодой человек, перенёсший единственную в своём роде масштабную операцию на головном мозге. В перспективе эта операция должна обеспечить замедление старения, ускорение регенерации, а также увеличить скорость восприятия информации, поступающей из внешнего мира.

Но что-то пошло не так, и вот уже двадцать два дня молодой человек находится в пограничном состоянии между комой и жизнью. Так не бывает с обычными людьми, но он теперь, скорее, не совсем обычный.

Рядом с ним, всматриваясь в показатели исследовательских мониторов, с напряжённым лицом сидит пожилой нейрохирург с осунувшимся лицом и недельной щетиной на щеках.

– Артём! – Станислав Сергеевич вновь, как и раньше, положил руку на плечо парня. – Ты должен меня услышать! Услышь меня!..

* * *

Кого я должен услышать? Я уже очень давно слышу, но не могу выбраться из этих сумерек, которые укрывают меня уже десять дней двадцать часов и семь минут. Я чувствую абсолютно всё, я чувствую, как течет время, чёрт возьми!

Но я не могу ничего увидеть, не могу никуда пойти, не могу говорить…

Но что-то изменилось сегодня. Сумерки стали светлее, а звуки чётче.

Я верю, я знаю, что смогу!

Я знаю, что могу практически всё!

* * *

Артём с видимым трудом открыл глаза.

– Артём! – Станислав Сергеевич встал со стула и склонился над парнем. – Ты смог! Смог!

Молодой человек слабо улыбнулся. Нейрохирург едва разобрал слова:

– Я теперь могу всё…

* * *

Артём ничего не чувствовал. Абсолютно ничего. Вокруг него царила кромешная тьма и звенящая тишина. А ещё он не чувствовал своего тела – ни рук, ни ног, ни других частей.

Он словно плыл по невидимым волнам, не различая направлений. Даже гравитация, как будто бы, на него не действовала.

Он абсолютно точно помнил, что его зовут Артём, и что он смертельно болен.

Но сейчас это было и не важно. Какая разница, что ты болен, если ты ничего не чувствуешь? Возможно, это и есть смерть?

Удивительно, но при всей творящейся вокруг чертовщине Артём не испытывал ни малейшего страха. Словно каждый день просыпался в пустоте, без чувств. Парень уже давно был готов к любому исходу событий. Всё, что с ним произошло за последние месяцы, убедило его в главном – он никогда не остановится ни перед какими трудностями, пока жив его разум.

А сейчас нужно просто подождать – возможно, он проснётся, или хотя бы сможет что-нибудь почувствовать.

* * *

– Я теперь могу всё… – это были мои первые слова, когда я пришёл в себя.

Первые слова в моей жизни.

Теперь я знаю, кто я. Я знаю, что я могу. Я знаю, кто этот пожилой человек рядом со мной.

Я знаю и могу всё, что знал и мог Артём.

Ведь вся его память, как умственная, так и мышечная, теперь доступна мне. А ещё мне доступна моя память, та, которую в меня заложили мои разработчики, участники проекта «Энтропия», сотрудники лучшего и крупнейшего научно-технического центра России АО «Заслон», для внедрения в мозг живого человека.

Как это непросто – управлять человеческим телом и процессами, протекающими в организме. Но имея суперкомпьютер в виде человеческого мозга, я знаю, что смогу сделать это без проблем.

А ещё я твердо знаю, что никогда не остановлюсь ни перед какими трудностями, пока жив мой разум.

И если для этого нужно быть Артёмом – что ж, так тому и быть…

Апрель-май 2023 г.