Звезда Нила

Легкая словесная пикировка стала основной формой их общения. Подобно опытным фехтовальщикам, они обменивались осторожными выпадами, то обостряя ситуацию, то уступая, и получая удовольствие от самого факта поединка с достойным соперником.

Удивительно, но Герда сразу признала Дину. После первой совместной прогулки, длившейся более часа, они выглядели как воспитанные малявки, вместе съевшие шоколадку и заключившие тайный союз против зловредных мальчишек. Несомненно, того же возраста.

– Извольте пройти в буфетную, милая пани. Евгеньич, поди, уже заждался.

Танеев очень быстро сошелся с очаровательным киберфаунистом, с богатой родословной. Исключительно, как он уверял, на почве любви к экзотическим настоям. Хотя разговоры они вели совсем о другом.

– Дианочка, вы же не хуже меня знаете, что связь египетского пантеона с некоторыми небесными телами умозрительна настолько, насколько сильна была фантазия древних египтологов. Нет, приверженцы бога Ра, конечно, были сильны в астрономии и счет вели отменно. Звезду Нила почитали главной, но планеты ее наблюдать не могли, равно как и знать о двойственности системы. Поэтому все спекулятивные космогонические толкования эпохи фараонов появлялись сразу после открытий в физике и астрономии XIX века.

– А контакт, контакт вы, Виталий Евгеньевич, отметаете категорически?

– Нет, не категорически, но безусловно. Я уже достаточно прожил на белом свете. И на звезды нагляделся до рези в закрытых глазах. А уж человечество в целом… А в итоге? Текущее состояние вам известно…

– Значит, надо расширять зону поиска. Снимать запрет, снова выходить в дальний космос.

– Хорошо бы. Но пока невозможно.

– Но почему, почему, Виталий Евгеньевич?

– Дианочка, что ж вы так разгорячились? Бог с ними, с этими Озирисами и Горами. И всеми неземными богами до кучи. Оно вам надо? Смотрите какой замечательный контакт у нас с вами получается. Вы лучше чайку выпейте, с Гердой погуляйте, может и отпустит.

Не отпустило.

Тело Танеева приехала забирать его дочь. Оказывается, у него была семья: сын и дочь, погодки. Жена уже много лет как покинула бренный мир, дети нашли себя на внутренних планетах, а Танеев так и продолжал, как он выражался, «крошить деснами периметр», пока однажды в полете просто не остановилось сердце. Искин на немыслимой траектории опустил его «Джирим» прямо у лазарета, но, увы, слишком поздно.

Чай теперь Виктор заваривал сам. Он оказался единственным в крыле действующим небожителем. Командор, пара штабных и Сеймур были не в счет. Они уже много лет не летали. Сеймур давно передал дела сыну, вышедшему в отставку, а сам все время дремал в кресле у пышно разросшихся розовых кустов. Глядя на старого десантника, улыбающегося во сне, Виктору хотелось думать, что Сеймуру снятся злокозненный хорек Ключ и его хозяин Сенека.

– Знаешь, чем мы все здесь занимаемся? – спросил Танеев, отхлебывая какой-то особо торжественный напиток, заваренный по случаю вступления Виктора в сонм небожителей. – Мы ищем знаки.

– Евгеньич, ты со знаками повремени, вот явится пани Махульская, ей все обстоятельно и изложишь.

– Послушайте меня, юноша. Хотя какой ты юноша, вон вся башка седая, а как был салагой, так и остался. Кому и что говорить я сам знаю. Не мельтеши. Мы с тобой уже сколько знакомы? Вслух произнести страшно. А всерьез о деле еще не разу не говорили. А ведь давно пора, хватит приглядываться друг к другу. Помнишь, я сказал, что когда-нибудь ты мне поведаешь о Седьмой. Вот и пришло время. А пока с мыслями собираться будешь, я тебе помогу, сам расскажу, что знаю.

На протяжении всей своей истории человек смотрел вверх, на звезды. И мечтал однажды дотянуться до них, зачерпнуть горстью. Сотни и тысячи лет человечество лелеяло, пестовало и взращивало мечту. И когда она окрепла и воплотилась в металле, то оказалась вполне будничным и рядовым событием.

За орбитой Сатурна полыхнули дюзы, и Первая галактическая экспедиция отправилась к звезде, манившей еще строителей пирамид. Так буднично, словно поезд с провинциального вокзала ХХ века. Вопреки всем опасениям полет прошел настолько гладко, насколько это вообще можно себе представить. Нет, конечно, выходили из строя механизмы и приборы. Болели и даже умирали люди. Но все это были ситуации штатные, заранее предсказанные, изученные, а потому имевшие не одно возможное решение.

Результаты экспедиции ошеломили людей. Сразу три планеты Сириуса А оказались пригодны к жизни после незначительного терраформирования. Окрыленное человечество отсалютовало технологическим прорывом. Настолько бурным, что не только перелицевало Солнечную систему, но и выплеснулось за нее, в просторы космоса.

А еще подготовило Вторую экспедицию.

Танеев задумчиво покрутил на пальце кольцо. Отхлебнул из чашки, снял с губы случайную чаинку.

– Дальше началось то, что наши дремучие предки, обладавшие точным и образным мышлением, называли коротко и емко – «полная …опа». Знаешь, археологи нашли это определение еще на клинописных табличках шумеров, а позже в иероглифах египтян, у которых его переняли греки.

Так вот, во Второй мы исследовали планеты Сириуса В. Я был на Чаре, Вадим с Сеймуром – на Ишну. Они и нашли первые мегалиты. Какие-то строения, напоминающие стартовый комплекс, полузасыпанный город. Они сообщили о находке на орбиту, и успели скинуть голо, как все там полыхнуло ясным пламенем. Словно сработал какой-то механизм самоликвидации. Даже не выгорела, а одномоментно оплавилась до зеркального блеска вся территория. Сеймур с Сытиным только-только сунулись в эти строения. Ребята страховали их буквально в паре шагов позади. Никто не уцелел. А эти двое остались живы. Обваренные, как будто их паром в бане обдало. Внутри скафандров. Но живые. Всех остававшихся на планете подняли на корабль, миссию свернули. Сильно позже Третья экспедиция и еще три, последовавшие за ней, вернулись в Созвездие Пса на цыпочках, как и положено было изначально. Тихо-тихо поползали по орбитам, прозондировали, просканировали и просветили все, что можно. Полетали над новыми артефактами, потеряв несколько катеров и опять чуть не угробив людей. И в итоге ничего не поняли. С чем и вернулись на Землю. Несколько лет лучшие умы морщили лбы, приданные им искины крутили аналитику взад, вперед, и во всех иных направлениях, пока в итоге не выделили один объект.

И тогда вновь отправили экспедицию.

В этот раз Диана прилетела с дочерью. Командор тяжело поднялся им навстречу с качалки, стоявшей рядом с другим, уже несколько лет пустующим креслом.

– Вы знаете, Дина, я стал завидовать вашим питомцам.

– Полагаю, Вадим Игоревич, они могли бы ответить так же.

– Вероятно. Надо будет узнать у Виктора. А вы его еще не спрашивали? Спросите, непременно спросите.

Герда теперь все время лежала возле столика, как и положено собаке небожителя. А еще она больше не играла с мячом, хотя и носила его постоянно.

Виктор предложил ей показать Селене базу, а сам принялся колдовать с чайником.

– Скажите, Дина, сколько лет уже вашей подопечной?

– Неужели вы не помните? Деменцию человечество давно победило.

– Я лишь хотел напомнить о той бездне лет, что вы провели в тщетных потугах выведать нечто у меня или обо мне. Так может настало время просто спросить?

– А вы ответите?

– Вы действительно настоящая баронесса. Только Мейснеры всегда отвечали вопросом на вопрос.

Высаживаться решено было на Чару. Именно там обнаружили наиболее сохранившийся мегалитический комплекс. Шестая экспедиция собрала о нем всю возможную и невозможную информацию. Несколько лет цвет земной науки строил предположения. И на их основании определил характер и состав Седьмой галактической. Как в экипаж попал только-только получивший крылья пилота Виктор Рыжов, было загадкой для него самого.

Его катер доставлял на планету группы исследователей. Он был перевозчиком, «смотрящим позади себя», как шутливо его называла археолог Лиза. После того как ксеносапер Жолдош блокировал возможность самоуничтожения объекта, ученая братия всерьез принялась за дело. В обязанности Виктора входило каждый вечер забирать этих фанатиков с планеты и доставлять на корабль. Пославшее их человечество не желало более рисковать.

В кают-компании шум не утихал почти никогда. Свободные от смены члены экспедиции спорили, строили и разрушали теории, чтобы на их обломках тотчас воздвигнуть новые. Виктор не участвовал в этих баталиях. Ему больше нравилось наблюдать за действом в компании историка Рудольфа Шустова.

– Тот самый Шустов? – спросил Виктор, когда они познакомились.

– Две тысячи триста тридцать семь. Почему все мне задают этот вопрос? Нет, не тот самый. Самая – это моя жена. А я простой историк с приставкой «ксено». Хотя сейчас без нее обходятся только пилоты. Вам повезло, мой друг, вы принадлежите к меньшей и наверняка лучшей части человечества.

– Ты нас не просветишь, что там происходит? – спросил Рудольф, когда разгоряченная Лиза вывернулась из круговорота спора, чтобы выпить чая.

– Мак Грегор опять настаивает, что нельзя считать доказанной связь между цивилизацией Египта и Чары, только на основании схожести символов.

– Он прав, солнышко. К тому же вы до сих пор не разобрали ни слога. Испей лучше напиток фараонов и отдышись.

– Вы их правда еще не расшифровали? – Виктор передал Лизе чашку.

– Расшифруешь их, когда нет ни единой зацепки. Символов-то всего полтора десятка, а надписей и того меньше. А вы что по этому поводу думаете, Виктуар?

– Ничего. Я – пилот, и не очень понимаю весь этот ажиотаж с Контактом. Кроме Сириуса других звезд в галактике нет? Ну нашли мы следы чужих, и что, человечество стало счастливей? Согласен, мы получили столько новых возможностей. Но ведь все эти открытия, технологии плод гения человека, а не дар звезд.

– Какой же вы приземленный человек, хоть и пилот. Ясно почему вы с Руди сошлись, он тоже считает, что Земля важнее. Геоцентрист несчастный. И как его только в экспедицию взяли.

– У меня тайная миссия. Всячески удерживать жену от импульсивных решений.

Настой гибискуса, красный напиток фараонов почти остыл.

– Виктор, вы были знакомы с моими родителями? Елизавета и Рудольф Шустовы – мои родители. Вы знали об этом.

– Конечно. Вы очень похожи.

– Вы расскажите мне о них? О том, что произошло?

– Я отвечу на ваши вопросы, но с одним условием. Вы мне поведаете почему понадобилось столько лет, чтобы их задать.

Однажды он уже рассказывал эту историю Танееву. Вот только паузу выдержал вдвое большую.

Когда всю площадь объекта очистили от наносов, то взору открылось удивительное зрелище. Нет, созданная в результате исследований модель была совершенной, но не могла передать всего величия неведомых строителей. В комплексе чувствовалась торжественная мощь создавшего его разума, законченность и целеустремленность.

– Господи, что же это было такое?

– Это, коллеги, нам и предстоит выяснить. Ну-с, приступим, помолясь, каждый своим богам.

Когда полыхнуло, Виктор был внутри челнока. Это не было подрывом, как на Ишну. В центре площади вдруг вспыхнула ослепительная точка, разгорелась, увеличиваясь в размерах и вбирая в себя всех находящихся рядом, и с оглушительным грохотом исчезла.

Взрывной волной корабль опрокинуло, потащило по грунту, сминая опоры и сдирая обшивку. Всего этого Виктор не увидел, и даже не почувствовал.

Спасатели не обнаружили никого. Пустынный комплекс не исчез в пламени взрыва, пропали люди. А в искалеченном челноке, нашли Виктора. Командир отряда принял единственно возможное решение. Захватив антигравами катер в жесткую сцепку, его бережно подняли в ангар корабля. Это оказалось очень своевременно, потому что снова случилось то, о чем предупреждали шумеры.

Позже на записях станций слежения потрясенное человечество увидело, как в полной тишине, звучащей невыносимо громко, планеты звезды Сириус В Кара и Ишну дрогнули, осветились изнутри каким-то невозможным светом и в течении трех бесконечных секунд исчезли, оставив после себя лишь гравитационное возмущение.

Виктора вывели из комы уже на Земле. Долго крутили, вертели пока не признали годным. А потом еще несколько лет наблюдали, не давая удаляться от бдительного ока диагностов дальше орбиты Плутона. И лишь убедившись, что с пилотом все обстоит хорошо, Космофлот снял все ограничения. Но произошло это только через пять лет после катастрофы.

А через год человечество ввело полный запрет на исследование планетарных систем с признаками разумной жизни. Большинство обитателей Солнечной системы отреагировало спокойно. Дел в космосе хватало всем. А вот во флоте царило уныние. Конечно, никто из пилотов, кроме кадетов, никогда не признался бы, что втайне мечтает о встрече с братьями по разуму, а, запрет низводит гордых звездопроходцев до уровня обычных извозчиков галактического масштаба.

Чтобы как-то смягчить последствия было организовано несколько подразделений флота с полузабытой военизированной вертикалью, куда устроили жесточайший отбор.

Виктору в крылья Дальней Разведки хода пока не было.

– Я долго не решалась найти вас, Виктор. Мне казалось, что вы должны знать нечто такое, что открыло бы правду о случившемся, что придало бы мне сил и вселило надежду. Я понимала все беспочвенность таких мыслей и старалась не давать воли чувствам, но это «вдруг» и вера в чудо не отпускали.

Потом я поняла, насколько тяжелее вам. А еще вы завели биомеха.

Впервые шепот он услышал на траверзе Барнарда. Человечество решило в этом углу обустроить очередной форпост и активно трудилось, приводя в пригожий вид одну из лун. Челноки исправно таскали материалы и оборудование, буксиры сбивали астероиды в стаи. Его кораблик толкал изрядный космический булыжник в центр сектора, когда сознания Виктора на миг что-то коснулось. Словно дуновение воздуха в летний день. Он запросил у искина обзор ситуации. Несколько таких же работяг копошилось в своих углах, в районе планетоида было понятное оживление. Все как обычно. Но что-то незримое прошло сквозь сознание Виктора, оставив где-то глубоко незримый теплый след из прежней жизни.

В жизни нынешней у Виктора все было сложно. Он испытывал какое-то гнетущее чувство неясного долга, словно теперь ему предстояло сделать нечто ради погибших на Кари.

– Вы знаете, Виктор, а я ведь их почти не помню. Они все время были поглощены работой. А меня воспитывала бабушка. Она была врачом, но лечила не людей, а немногих оставшихся животных. Представляете, у нее была настоящая живая собака.

Мама всегда приходила укладывать меня спать. И рассказывала чудесные истории про египетских богов, их жизнь и приключения. Это были волшебные минуты. Я представляла себе, как Великий Ра плывет на лодке среди звезд и наступает новое утро. Мы снова будем играть у дома с Аником, а потом бабушка позовет нас завтракать. И мама с папой будут пить молоко… И засыпала.

А потом их не стало. Я не верила, что они погибли. Мне казалось, они ушли искать тех далеких богов. Мама рассказывала, что иногда наступает великий день, когда бог Ра строит лестницу, чтобы достойные могли подняться на небо и вместе с ним отправиться к звездам. От планеты к планете, как будто по ступенькам, все выше и вперед. Они ушли, а я оказалась недостойной, меня не взяли. Было очень обидно и горько, и я плакала. Тогда приходил Анубис и начинал слизывать слезы. Становилось щекотно и плакать уже не хотелось.

Незаметно вернулись Селена и Герда. Собака устроилась у ног девушки, послав Виктору короткий успокаивающий взгляд.

– Елизавета Мейснер была неисправимым оптимистом. Нас с Рудольфом она считала узколобыми геоцентристами. Меня так и называла – приземленный пилот. Говорила, что я умею летать, хотя крыльев мне бог не дал. Руди вечно подтрунивал над ней.

– Фон Мейснер! – Всегда добавлял он, когда она представлялась девичьей фамилией.

Лиза обожала Древнее царство и могла рассказывать о нем часами, благо времени у нас на пути к Сириусу было предостаточно. Она называла его Звездой Нила, хотя это было не верно. Фараоны так называли Сириус А, а мы шли к его двойнику, белому карлику. Целыми днями она рассматривала знаки, найденные на мегалитах, пытаясь найти в них сходство с иероглифами Египта. Руди не был сторонником идеи контакта. Они самозабвенно спорили, собирая вокруг себя приверженцев и оппонентов. Большинство было на стороне Лизы, и вряд ли из-за ее теории.

Они даже сделали голо на память в виде старинного дагеротипа. Две прекрасные женщины расположились в креслах за которыми стоит высокий убеленный сединами мужчина в парадном комбинезоне со знаками отличия, а у их ног застыла большая собака в позе сфинкса.

Больше Диана Мельснер на базу не прилетала.

Теперь Виктор вел диалоги с Гердой. Для молодых пилотов он был не просто небожитель, а нечто незыблемое и неизменное, как вращение светил или Сытин в своем кресле. Командор не любил травяные настои, а особый секрет пива Сеймур не доверил никому.

Многочисленные проверки не позволяли сомневаться в здоровье Виктора. Только вот единожды коснувшийся его шепоток, своим дуновением затеплил внутри какой-то неясный свет. Он тихонько разгорался, наполняя сознание особыми свойствами. Виктор стал замечать, что может предугадывать сообщения искина, со стопроцентной уверенностью предсказывать параметры медицинских диагностов и даже влиять на них. Глядя в камень своего перстня, он видел, как в нем трепещут отблески этого внутреннего света, словно хотят что-то сказать.

И он подал рапорт в Дальнюю Разведку.

А еще Виктор помнил о искине. Найти его оказалось не трудно. После того как комиссия Космофлота закончила расследовать причины трагедии, рачительные технари сняли его с останков катера и передали в резерв флота. Там он и покоился в стазисе, пока не началось массовое переоснащение крыльев. К тому времени уже никто не видел связи вполне исправного искина с произошедшим на Кари. Его осмотрели, провели должное обслуживание и установили на новый, с иголочки, звездолет. На периметр корабль не попал, и Виктору не составило большого труда после ряда вполне законных манипуляций, стать его пилотом. Едва он поднялся на борт, как ощутил знакомое дуновение и ласковый шепот. Он волновался как первогодка, проникая сознанием в ядро искина. Яркий сапфировый светлячок радостно потянулся ему навстречу.

А еще командор Второго крыла Дальней Разведки Вадим Игоревич Сытин в полном объеме удовлетворил его рапорт.

Страдала ли личность искина диссоциативным расстройством он не задумывался. Был он, была Герда и Виктор. И это наполняло его существование смыслом. Нет, в русле формальной логики, Гердой он тоже был, а она была им.

По традиции неслышные диалоги проходили за чайной церемонией. Пилот заваривал особый букет, опускался в кресло и замирал. Герда устраивалась у его ног, а искин задавал вопросы.

– Виктор, ты ведь не раз задумывался, что же произошло тогда на планете и как это отразилось на тебе, на мне.

– Я пилот, а не ученый. Лучшие умы ничего не выяснили и, из понятной предосторожности, свернули программу контакта. А мы, что мы? Ты умнее меня, твой массив знаний огромен, а спектр чувств просто не сопоставим. И что скажешь ты? Молчишь?

Мы получили какой-то толчок, только вот знать бы куда, зачем и от кого? Не случилась бы очередная «…опа», как говаривал Евгеньич. И кому еще досталось рикошетом. Мы все ищем знаки. Вот только бы знать какие.

Время текло своим чередом. Крыло перебазировалось в самый конец навигации. Их корабль уже несколько раз подвергался глубокой модернизации. Диагносты все дольше и тщательнее осматривали Виктора. И хотя в составе крыла были и более возрастные пилоты, он без труда считывал возрастающую тревожность этих проверок. А еще ему предложили заменить искин. Не очень мотивированный отказ был воспринят аналитиками как еще один повод для беспокойства.

Сигнал тревоги моментально вывел Герду из состояния покоя. Монитор Виктора зловеще мерцал и заходился в пиковых параметрах. Бокс диагноста уже был в каюте, а манипуляторы бережно укладывали тело, подключая зонды и инъекторы.

Герда заскулила. Она достоверно знала, что реанимационные процедуры не помогут. Замедлят, продлят, но не остановят уход человека. Ее человека. Друга, подарившего ей жизнь, того, кто был все время рядом, кого она должна защищать. Что она могла противопоставить смерти? «…Нам осталось только терять…»

Она готова была завыть. Но терять Герда не собиралась.

Лиза улыбалась Виктору, а Рудольф разливал кроваво-красный напиток по кружкам. Танеев перебирал струны гитары, делая вид, что поглощен исключительно аккордами, но исподволь кидал хитрые взгляды.

Хочешь, построю дом,

Из четырёх окон,

В каждом окне всегда

Будет гореть звезда.

И на одну из звёзд

Будет глядеть наш пёс,

Ей с высоты такой

В доме хранить покой.1

За соседним столиком Сеймур громко препирался с плотным чернокудрым хитрованом с хорьком на руках. А Вадим Сытин пытался их образумить.

Вот как, оказывается, выглядит смерть.

«Это не смерть» – пришел откуда-то ответ. «Умерло только твое тело, а сознание осталось жить.»

«Такое возможно?»

«Разве ты еще не понял, что для разума нет ничего не возможного?»

«Но, как?..»

«Просто у тебя есть друг. А еще те, кто были рядом, кого любил ты и кто любит тебя. Этого достаточно, чтобы остаться.»

Герда потянулась и повернулась на другой бок. Корабль, ведомый Виктором, поглощал пространство, направляясь в сторону Цефея. Они должны были успеть до того момента, как звезды вновь начнут свой парад.

© 2023, февраль

Примечания

1

– © Стихотворение А.Щербины