Не наследник, которому по…

Александр Олегович Курзанцев

Не наследник, которому по…

Пролог

В тёмной комнате без окон сидело двое. Два едва различимых силуэта. Лиц их не было видно как и двигающихся губ и казалось, что голоса рождаются в этой тёмной пустоте из ниоткуда.

– Уважаемый сэр, вы читали последние новости?

– Конечно, как и любой приличный джентльмен, я начинаю утро с кофе и новостей. А что вас в них заинтересовало?

– О, мне показалось интересным краткое упоминание, что бывший наследник рода Рассказовых стал болдаром.

– Рассказов? Да, помню печальную историю с ним. Мальчик оказался слишком горяч и эмоционален. Похвально, что молодёжь принимает близко к сердцу несправедливости нашего общества, ведь полиция задержала его на совершенно смехотворном основании, но не разумно, ведь теперь наследником ему не быть.

– Согласен с вами, сэр, но с другой стороны, когда он был малдаром, это была просто печальная история, но теперь, когда он болдар – это может стать историей мести.

– Вы думаете, коллега?

– Почти уверен в этом. Главное направить парня в нужную сторону. Давно пора слегка взбодрить бездарей, возомнивших себя правителями мира. С каждым годом я вижу в их глазах всё меньше уважения к нам. Мы связаны ограничениями по рукам и ногам. Пара тройка дополнительных прав и свобод нам, как аристократии, тут совсем не повредит.

– Вот это верно, милейший, верно, этого действительно не хватает.

Внезапно в глухой двери лязгнула заслонка, и в камеру проник яркий электрический свет, заставивший обоих мужчин сощуриться и заморгать.

В зарешётченом окошке показалась усатая недовольная морда, железная дверь громыхнула от молодецкого пинка и морда грозно рявкнула:

– А ну тихо, разговорились мне тут.

Затем заслонка поехала обратно и вновь стало темно.

– Мда, – уже тише резюмировал голос первого, – очень не хватает свобод.

– И прав, прав, – вторил ему второй.

Глава 1

Подставу с болдарством я запомню надолго. Это же надо, в один момент все планы взять и одним махом спустить в унитаз. Особенно в свете того, что теперь меня без вариантов ждёт академия для болдар. И там вам не тут, никаких – после уроков домой, там полноценный пансион, вон, как мой братец младший, которого домой отпускают только изредка. А значит плакала моя лаборатория в подвале.

Жалко было лишится и кружка физиков с незабвенным Аристархом Эдмундовичем. Собственно и Канаплян, по началу обрадовавшийся тому, что я перестал быть наследником, после известия о моём болдарстве разом поскучнел и печально со мной попрощался, когда я забежал к нему напоследок, перед убытием в клятую академию.

Ещё ирония, кстати, заключалась в том, что академия, в пику названию школы «Последний путь», называлась – «Путь первых». Тоже мне. Особенно когда знаешь реальный расклад, кто тут на самом деле первые, а кто – индейцы в резервации.

– Как же тебя угораздило, – всё вздыхал Аристарх Эдмундович, провожая меня на выход из школы, а встреченные по дороге школьники, кто с завистью, кто с уважением шептали друг-другу: – Болдар, болдар, болдар…

Глупцы, не видящие дальше своего носа.

– Судьба злодейка, – ответил я, когда мы вышли во двор где я, напоследок, полюбовался стеной сосен за забором, по которым, наверное, буду скучать больше всего.

Хотя нет, больше всего я буду скучать по урокам физики. Одно меня слегка приободряло, я надеялся, что смогу позаниматься ею и в Академии. В конце-концов, должны же они даже болдарам давать хоть минимально-необходимый набор знаний о окружающем мире.

– Там было только два варианта, или быстро и решительно стать болдаром или сдохнуть.

– Ну тогда да, – вздохнул Канаплян, – тогда без вариантов.

А когда я вернулся домой, то с порога меня встретила радостно улыбающаяся маман и сходу заявила:

– Сынок, мы едем покупать всё необходимое для Академии.

– Так у меня вроде всё есть, – ответил я.

И это было правдой, потому что учебники по учебной программе школы я закупил заранее на все годы и даже успел уже проштудировать.

– Нет, мой дорогой, – заулыбалась та ещё сильней, обняв и прижав к груди, – такого у тебя точно не было.

И тут я вспомнил, что с младшеньким и правда, куда-то уезжали, вот именно с этой подготовкой к учёбе, после чего он сразу стал какой-то чрезмерно надутый и важный. Именно тогда в первый раз он посмотрел на меня с каким-то превосходством во взгляде. Впрочем, что прошлому Дрейку, что мне было на это совершеннейшим образом плевать.

– Ну ладно, – вздохнул я, – едем, значит едем.

– Как я рада, что ты теперь болдар, – вновь умиленно вздохнула Эльвира, стоило нам усесться на заднее сиденье родового москвича, – за это обязательно надо выпить.

Она потянулась к бару, но я её опередил и достав бутылку шампанского, протянул женщине бокал.

Аккуратно, чтобы не стрельнуть пробкой в потолок и не забрызгать тут всё, открыл и наполнил на треть бокалы и ей и себе. Чокаться не стал, сразу пригубил свой, ощущая на языке кисловатый привкус Кристаля от Лоиса Родерера. Не знаю кто там ищет в нём оттенки спелых яблок, свежеиспечённого хлеба, имбиря и мёда. Лично на мой взгляд это было вполне стандартное сухое игристое вино, сильно переоценённое историческими байками про русского императора.

– Ты даже не знаешь, что тебе предстоит увидеть, – пригубив шампанского, мать зажмурилась от удовольствия.

Ну ещё бы, это её любимая марка. Что-что, а вкусы своей семьи я знал, это весьма помогает, когда хочешь чего-то добиться для себя. Думаете как у меня лаборатория появилась? Матери партия Кристаля, отцу коробка кубинских сигар. Настоящих, которые у нас не купишь, или купишь, но через тысячу перекупов за заоблачный ценник. А вот через глобальную сеть организовать доставку – другое дело. Пришлось попотеть, находя нужные контакты в даркнете, но я справился. Зато, теперь у меня есть хорошие знакомые в китайской мафии и русской разведке. Правда господин Брут, Анатолий Викторович, через которого я и заполучил сигары с самой Кубы, утверждал, что он скромный торговец оружием и только, но главным разведывательным управлением от него веяло за версту.

– И что же, это? – лениво поинтересовался я, раздумывая, можно ли всё-таки, как-нибудь забрать свою лабораторию с собой.

– Это место, в которое имеют доступ лишь болдары – магический район Иркутска.

– И что, туда никто кроме болдаров не ходит? – уточнил я, – и бездари не пробуют заглянуть? Там что, охрана на входе?

– А вот и нет, – лукаво прищурилась Эльвира, – не угадал. Бездари про него даже не знают. Он для них как бы не существует. И они не могут в него попасть.

– Как это? – слегка заинтересовался я.

– А вот так, потому что магия, – с превосходством в голосе заявила та, – представь, огромный район в самом центре города. Но который никогда не найти, хоть весь город, все улицы обойди.

– И как мы туда попадём?

– С помощью магии, конечно, – рассмеялась мать, – как же ещё. Я же говорю, что только болдары смогут туда попасть.

– Ну ладно… – протянул я.

Если они тут и вправду смогли реализовать концепцию вложенных пространств, то я, пожалуй, изменю в лучшую сторону мнение о местных магах.

– Что, и даже правительство об этом не знает?

– Правительство знает, – внезапно поскучнела Эльвира, – но и только, по договору они тоже не имеют права туда заходить без разрешения Магсобрания.

– Что за Магсобрание?

– Высший орган у болдар, он представляет интересы магов при императоре и регулирует взаимоотношения внутри магического сообщества.

– А почему я про него первый раз слышу?

– Потому, – вздохнула мать, – что малдары находятся вне его юрисдикции, а статус секретности ограничивает распространение сведений об устройстве болдарского общества.

– Понаплодили собраний всяких, – буркнул я, – а как же спецкомитет по делам аристократов и дворянское собрание?

– Дрейк, не путай, – строго сказала Эльвира, – спецкомитет и дворянское собрание касаются только аристократов балдар или малдар – не важно, а Магсобрание всех болдар, хоть аристократов, хоть нет.

– То есть, если я болдар-аристократ, то мне могут указывать и Магсобрание и спецкомитет и дворянское собрание? – уточнил я, – а если или простолюдин или малдар, то только кто-то один из них?

– Всё правильно, – кивнула мать, обрадованная моей догадливостью.

– Вот же жопа, – буркнул я недовольно.

Хотя догадывался, догадывался, что чем ты потенциально опаснее, то тем больше на тебя всяких контролирующих и проверяющих органов. Аристократ-болдар, это прям комбо, хуже сочетания и не придумаешь.

– И что конкретно мы там должны купить?

– Всё по списку из академии, – женщина протянула мне свёрнутый трубочкой листок на плотной, под пергамент бумаге, где красивым шрифтом с закосом под каллиграфию, с завитушками там всякими, было перечислено два десятка позиций.

После беглого ознакомления со списком, от которого брови мои сами собой полезли на лоб, я повернулся к матери и с сарказмом процитировал:

– Подрясник чёрный – два штуки, сапоги яловые обычные и хромовые – две пары, колпак с мехом и без меха, кафтан чёрный… Рили?!

– Эта одежда, – наставительно произнесла Эльвира, – символизирует нашу связь с предками и верность традициям. Этот перечень был предложен советом волхвов и утверждён царём для школ призванных обучать отроков ведовству и волхованию в тысяча пятьсот шестьдесят четвёртом году.

– Мда, – буркнул я, – вот это древность. А если бы я девочкой был, меня бы кокошник носить заставили?

– А как же, я носила! – с гордостью в голосе произнесла мать.

– Ну ладно одежда, а метла-то зачем? – ткнул я в позицию ниже, – летать на ней, что-ли?

Женщина тут же прыснула, прикрыв рот ладошкой.

– Нет конечно, – чуть успокоившись, ответила она, – метла это символ государевого человека – опричника. Болдары тогда все становились опричниками при царе, а метла была символом того, что они выметают из отечества весь мусор.

– И что, мне теперь там по академии с метлой ходить?

– Ну, на официальные мероприятия да, а так, на занятия можно и не носить, никто не заставляет.

Я вновь вернулся к списку, уже внимательней изучая.

– Блюдечко серебряное с наливным яблочком… Это что?

– Это магическое устройство дальневидения, – ответила маман, – покатаешь яблочко по тарелочке, да пожелаешь нас, родителей увидеть, оно и покажет. Ну или ещё кого.

– А клубочек волшебный?

– Он путь тебе верный укажет, до куда дойти пожелаешь.

Это было ладно, но вот следующий пункт вызвал во мне просто бурю эмоций.

– Борода?! – громко воскликнул я, вновь затыкав пальцем в список.

Не знаю, чего в моём вопле было больше, удивления и возмущения. Я и в прошлой жизни терпеть не мог всю эту растительность на лице, которая после недели отращивания начинала чесаться неимоверно, а уж здесь и подавно меня было не уговорить.

– Не собираюсь её отращивать!

– Накладная, – успокоила меня Эльвира, – для парадных выходов. Постоянного ношения не требуется.

– Ну ладно, – немного успокоился я, но тут посмотрел ниже.

– Собачья голова? – я подозрительно покосился на мать, – что, тоже накладная?

– А-ха-ха, – не выдержав, в голос расхохоталась она, – ну ты шутник, Дрейк. Нет конечно, медальон такой, на пояс на цепочке вешается. Тебе ещё повезло, в моё время настоящую сушёную собачью голову таскать приходилось.

– А почему сейчас не так? – полюбопытствовал я.

– Зоозащитнички взбунтовались, – фыркнула женщина, – жалко им собачек, понимаете-ли. И плевать им на вековые традиции.

Я покивал для проформы, а сам подумал, что и хорошо, что взбунтовались. Ещё я гадость всякую не носил. А медальон… как говориться и чёрт с ним, пусть висит.

– Приехали, госпожа, – прогудел с переднего сиденья Вениамин, и я, оторвавшись от списка, увидел, что мы уже в городе, в какой-то полузаброшенной подворотне с ржавой металлической дверью в длинной кирпичной стене.

– И что, – произнёс я, выйдя наружу и критически разглядывая невзрачную местность, – за этой стеной и есть этот магический район?

– А вот и нет, за этой стеной обычный завод бездарей.

Подойдя к двери, Эльвира посмотрела на меня, а затем предложила:

– А используй на двери своё колдовство, она и отопрётся.

– Хм, ну ладно, – пожав плечами, я подошёл, чуть одёрнул рукава пиджака, и выдал из ладони огненную струю с лёгким гулом ударившую в дверь.

Послышался щелчок и та медленно отворилась, открывая проход.

Зайдя внутрь, мы прошли в странную кабину метр на два размером, без окон. А затем за нами сомкнулись толстые двери и я почувствовал, как кабина слегка дёрнулась. Приложив ладонь к стенке, почувствовал постоянную небольшую вибрацию и внезапно понял, что мы движемся. Очень плавно и почти незаметно и, судя по ощущениям, куда-то вниз.

А когда двери кабины разъехались, я увидел перед собой уходящую вдаль улицу, полную народу, по обеим сторонам которой располагались прилепившиеся стенами друг к другу разнокалиберные домики в два-три этажа, с цветными вывесками изобилующими старорежимными ятями в названиях.

– Вот и он, – взяв меня за руку, она вывела наружу, – магический район Иркутска.

Подняв голову вверх, я увидел потолочный свод на приличной высоте и лампы дневного спектра, достаточно мощные, чтобы не вызывать ощущение недостатка освещённости. Если особо не обращать внимания, то могло создаться впечатление, что ты на поверхности в слегка пасмурный день.

Значит, всё-таки, под землёй. Что ж, достаточно просто исполнимо в технологическом плане. Но именно что в технологическом. Одной магией такого не сотворить. И да, моё мнение о местной магической науке резко ухудшилось, про вложенные пространства можно было забыть. И это означало, кстати, что этот самый магический район строился вполне себе обычными инженерами и строителями из бездарей, и явно по госзаказу.

– Ну что же ты стоишь, пошли за покупками!

Вздохнув, я позволил матери увлечь меня за собой. Что ж, хуже, наверное, не будет.

Толпа на улице была действительно большая, много было таких, кто явно закупался на учебный год, вернее полугодие, потому что каждый новый курс набирался из ставших болдарами каждые полгода. Мне в этом плане даже повезло, если можно так сказать. Сделался я болдаром, будь проклят тот день и час, когда это произошло, аккурат за неделю до нового набора.

И сейчас эти новоиспечённые болдары, с донельзя гордыми родителями, уныло обходили магазины, нагружаясь вещами согласно списка.

Увидев подростка в очках, засунувшего здоровенную метлу под подмышку с десятком пакетов в руках, тяжело вздохнул, если и была призрачная надежда, что метла – это что-то весьма условное и не функциональное, типа брелка на ключи или того же медальона с головой собаки, то теперь приходилось признать, метла там была вполне себе функциональная, хоть сейчас в дворники.

– Эльвира, дорогая! – послышался женский голос и с матерью полезла целовать воздух возле щёк какая-то дама.

Одета она была в деловой костюм, вполне обычный, если не считать цвета – ярко розового, прямо даже агрессивно-розового. Посмотрев на меня, она умиленно прижала ладошки к щекам и произнесла:

– Дрейк, неужели, а я так переживала, что старший брат Иоганна всё никак не может стать болдаром.

– Сьюзан, – чуть недовольно произнесла моя маман, которой слова дамы в розовом не слишком понравились, – Дрейк не становился болдаром потому, что не хотел, а не потому, что не мог.

– Я и сейчас не хочу, – буркнул я в ответ, но на меня не обратили внимания, обе женщины были поглощены противостоянием друг другу.

– Эти старшие, такие своевольные, – заулыбалась Сьюзан, – жаль только, что он уже не наследник, – и она с притворным сочувствием взглянула на меня.

– Но, наверное, это тоже было его решением? – и она, по акулий улыбнувшись, снова посмотрела на покрасневшую от гнева Эльвиру.

– Ю годдэм райт, – пробормотал я с сарказмом в голосе, но меня снова не услышали.

Правда мать, внезапно успокоилась и спросила в ответ:

– Сьюзан, что мы всё обо мне, да обо мне, ты-то здесь по какому поводу?

– Я? – женщина на секунду замешкалась, а затем неуверенно произнесла, – я тут, просто по делам…

– Тётя, – внезапно вылез откуда-то из-за наших спин тот самый виденный мною ранее очкарик с метлой, – я всё купил.

– Гаврила… – совсем смешалась дама в розовом, – подожди меня э-э… вон там, у входа в лавку.

– Свежая кровь? – снова улыбнулась маман, когда тот, шурша пакетами и цепляясь за всё метлой, отошел, – у мальчика наверное сильный дар?

Сьюзан смешалась вновь и не найдя что сказать, отговорилась большой занятостью и быстро засеменила прочь, что характерно, в противоположную от ждущего её парня сторону.

Вопросительно посмотрев на мать, я спросил:

– И что это было?

– Сьюзан Горшкова, – хмыкнула в ответ Эльвира, – не обращай внимания, та ещё стерва. Вот только, – она задумчиво посмотрела на мнущегося у входа очкарика, – зачем же ей потребовался он?

– Да ладно тебе, – брезгливо передёрнул я плечами, испытывая почти физическую неприязнь к толпе людей в которой нам пришлось оказаться, – лучше быстрей всё купим, а то как-то затягивается удовольствие.

– Ты как всегда прав, сынок, – утвердительно кивнула Эльвира, – действительно, пора, наконец, выбрать тебе самую лучшую метлу.

– Всегда мечтал, – буркнул я и со вздохом поплёлся вслед за матерью.

Глава 2

Магазин мётел назывался просто – «Магазин мётел». С креативом тут явно была напряжёнка. Ниже на табличке было указано, что владельцем магазина являются некто Пафнутий и сыновья с какого-то там года, но дальше я уже не читал.

Зайдя внутрь, я огляделся и, поджав губы, вздохнул, мётел тут было и вправду завались. Всяких разных.

Они стояли, лежали, висели на стенах и свисали с потолка. Прямые, гнутые, волнообразные. С плотно прижатыми прутьями и с топорщившимися во все стороны. Гладкие и шероховатые, ребристые и с пупырышками, с утолщением на конце и без него. На любой вкус. Думаю, тут даже самый извращённый работник ЖЭКа нашёл бы инструмент по себе.

Стеллажи с рядами мётел тянулись вправо и влево, стройными рядами уходили в темноту как в бесконечность. И я, каким-то глубинным слоем подсознания, понял, заложенную в эти ряды метафизическую идею, что без метлы не останется ни один.

– Мда, не метла выбирает дворника, а дворник выбирает метлу, – процитировал я, негромко, пришедшую на ум фразу.

Тут мой взгляд натолкнулся на чуть в стороне стоявшую стойку с вениками, которые были куда как короче и легче, но стоило мне потянуться в их сторону, как мать тут же громким шёпотом одёрнула меня:

– Ты что, Дрейк, это только для женщин!

А жаль, я уж было надеялся отделаться малой кровью, но нет, придётся выбирать полноразмерное изделие.

– Так так, кто к нам пожаловал, – откуда то из темноты, пузом вперёд выплыл невысокий дядечка, в косоворотке и жилетке поверх которых лежала большая окладистая борода.

«Накладная?» – невольно задумался я, вглядываясь в неё пристальней, чем обычно.

Но та, похоже, была настоящей.

– Госпожа Рассказова! – узнал он мою мать и тут же расплылся в хитрой улыбке, – ждал вас, слухи уже донесли, что и старшенький ваш сподобился, значит, болдаром. Был уверен, что выберете именно наше скромное заведение.

– Мастер Пафнутий, – чуть наклонила голову Эльвира, – ну а какое же ещё, вы же единственный тут мётлами торгуете.

– Ну это тут, – скромно потупился тот, – а вот в Хабаровске есть ещё Григорий с сыновьями…

– Григорий? – приподняла в холодном недоумении бровь маман, – этот неумеха?! Занозы от его мётел из каких только мест не доставали.

– Ну это да, – Пафнутий гордо надулся, показал мозолистые ладони, – все черенки наших мётел тщательно полирую вот этими руками. Сам, лично. Никакой этой новомодной механизации и станков. Исключительно рабский… то есть ручной труд.

– Ну вот и ответ, – улыбнулась мать, – поэтому только к вам, и ни к кому другому.

– Нус-с, давайте подберём вашему сыну что-то по руке, – произнёс мужчина и принялся придирчиво меня разглядывать.

А я, чтобы было не так скучно, принялся разглядывать мётлы.

Так мы и стояли минут пять, пока, наконец, Пафнутий не отмер и не произнёс:

– Есть, есть у меня кое-что особенное. Прошу за мной.

Он резво побежал в темноту и нам пришлось поторопиться за ним, ибо в этой анфиладе стеллажей немудрено было потеряться.

– Берёза или дуб? А может канадский клён? – громко бормотал продавец, постоянно сворачивая то налево, то направо, запутывая нас и уводя всё глубже.

Хорошо ещё, что у меня абсолютная память, а то обратно без посторонней помощи бы не выбрались. А Пафнутий продолжал бурчать, касаясь на бегу то одной метлы, то другой:

– А прутья? Ива или тростник? А может ротанг? Или шиповник? А может терновник? Нет, всё не то.

Но наконец бег замедлился, и мы замерли у стойки, где стояло всего десять мётел.

– Вот, – показал на них запыхавшийся продавец, – вершина моего искусства. Всё, что там – он махнул рукой в сторону остальных стеллажей, – ерунда, ширпотреб. Совершенно не подходит старшему сыну рода Рассказовых.

– И что это? – поинтересовался я, разглядывая чуть изогнутые черенки.

– О, молодой человек, это уникальные мётлы, каждая из которых куда дороже, чем те деньги, что я за неё прошу.

Услышав такое, я сразу преисполнился самых чёрных подозрений, что сейчас нас попытаются развести как лохов. И точно, закатив глаза, с придыханием, Пафнутий начал перечислять, касаясь поочерёдно каждой:

– Зебрано, из Западной Африки, посмотрите на эту текстуру, на это чередование полос, то тёмных, то светлых, как наша жизнь. А это палисандр, его уникальный фиолетовый оттенок выделит вас из любой толпы. Здесь бубинга, метла из неё будет словно музыкальный инструмент, звучать при каждом прикосновении. А это эбен – «чёрное золото», такой чёрный, что с ним будет ощущение, что вы держите в руках сгусток первозданной тьмы. Ещё есть сандал… И агар… А ещё гренадил… Вот тут амарант… Бакаут, и этим всё сказано… И в заключение взгляните на умнини…

Уже после первых восторгов продавца, мой мозг перестал улавливать информацию, буквально отгородившись от потока не нужных мне сведений про все эти, несомненно, ценные породы деревьев. Я был готов поверить, что это и впрямь было то дерево, которое он называл, всё-таки обманывать в таком вопросе себе дороже, подмену распознают рано или поздно, но смысл переплачивать? Да будь метла хоть из золота с бриллиантами, она не перестанет быть просто метлой!

С которой, к тому же, нет необходимости постоянно ходить.

– Спасибо, – прервал я разливающегося соловьём Пафнутия.

Затем повернулся к стеллажам которые мы уже прошли и, не особо выбирая, схватился за первый попавшийся черенок:

– Беру вот эту.

– Но постойте, – бросился ко мне, заламывая руки, мужчина, – вы же ещё не услышали из чего там состоят прутья!

– Уверен, – ответил я, по хозяйски примериваясь к метле, беря то одним, то другим хватом, и пару раз шаркнув ею по полу, – что они тоже уникальны. Но я хочу вот эту.

– Ты точно решил взять такую простую? – нахмурила лоб маман.

Метла и вправду была абсолютно не выразительная. Прямой гладкий черенок, пучок ивовых прутьев на конце, перетянутый стальной проволокой, никаких украшательств и каких-то других выделяющих её среди остальных товарок особенностей.

Судя по всему, стояла она тут с незапамятных времён, потому что была покрыта слежавшимся слоем пыли и грязи. Но я уже хотел закончить с этим фарсом и поэтому упрямо сжимал ладони на черенке, твёрдо упирая хозяйственный инструмент в пол.

– Ну ладно, – вздохнула Эльвира, понимая по моему упрямому виду, что переубедить меня не получится, – берём эту. Сколько с нас?

– Три писят, – шмыгнув носом, печально ответил Пафнутий и когда совершеннейшая мелочь, по меркам любого аристократа, перекочевала из наших рук в его, я довольный быстрым решением вопроса, безошибочно направился к выходу.

Правда меня продолжало угнетать, что это только первая покупка, а впереди ждало ещё почти два десятка.

Оказавшись на улице, я крутанул метлу в руках, затем посмотрел по сторонам, таскать её вот так казалось мне совершеннейшей глупостью. Поэтому, прикупив с метр верёвки в соседнем хозтоварном, я привязал её на манер ремня к метле и повесил через голову за спину, так, что конец черенка стал торчать у меня над правым плечом, а прутья высовываться из-за левой ноги, с десяток сантиметров не доставая до мощёной брусчаткой улицы.

Сразу стало повеселей.

Следующим пунктом у нас было приобретение серебряного блюдечка с наливным яблочком. Но тут меня ждала приятная неожиданность. Потому что магический, по заверениям матери, предмет, оказался самым настоящим электронным планшетом круглой формы, в серебристом корпусе, с выдавленным на задней крышке изображением яблока.