Улей. Книга 2

– Выходит я лгунья? – нервно усмехнувшись, пчелка натягивает футболку на прижатые к груди колени.

– Не думаю, что ты хотела намеренно меня обмануть, – миролюбиво отзывается Бут. – Трой действительно тебе неприятен, и именно по этой причине твое подсознание ищет способ устранить подальше вызывающий опасения объект.

– Почему ты всегда говоришь, как чертов мозгоправ? – закатив глаза к потолку, фыркает девушка.

– Почему ты устроила драку, Кая? – быстрый переход на другую тему приводит ее мысли в ступор. – Ты говорила, что никогда не будешь сражаться за мужчину.

– Я имела в виду что не буду сражаться за тебя, – вызывающе бросает она, вздёрнув подбородок. Натянутые мышцы снова причиняют боль, согнав с нее всю спесь.

– Я хорошо помню тот разговор, – бархатисто «поёт» мерзавец, прикасаясь костяшками пальцев к синякам на ее щеке. – Ты была так уязвима, напугана. И взволнована.

– Я не знала, чего ждать, – дернувшись от неожиданности, Кая настороженно всматривается в непроницаемое лицо. Какого хрена он опять распускает руки? И что за дурацкий сексуальный тон? Охмурить решил? Зубы заговаривает? Не на ту напал маньяк недоделанный.

– Так будет всегда. Но теперь ты не боишься, – Бут не спрашивает, а скорее признает очевидное, но желания возражать и оспаривать у нее нет от слова совсем.

– Теперь, когда речь заходит о стримах, меня раздирает ярость и ненависть, а не страх.

– Ярость и ненависть? – лениво вскинув бровь, Бут медленно проводит пальцами по ее губам, заставив задержать дыхание и настороженно свети брови.

– Ярость и ненависть! – быстро кивнув, запальчиво подтверждает она.

– И сейчас? – вкрадчиво интересуется батлер, запуская табун пляшущих мурашек по ее спине.

– И сейчас, – с грозным видом огрызается пчелка.

– Почему ты устроила драку, Кая?

Вот пристал, зануда! Ищет обходные пути, не с одной, так с другой стороны пытаясь залезть ей в голову.

– Потому что Эйнар мой, – ударив Бута по руке, рявкает Кая. Не хрен тянуть к ней свои загребущие клешни. Пусть других лапает. – А я в отличие от вас не делюсь и не торчу от групповушки под наркотой.

– Твой? – снисходительно удивляется батлер. – Кая, ты, кажется, забыла, что здесь нет ничего твоего.

– Разве не ты его мне подарил?

– Ты неправильно поняла. Эйнар – не подарок, – невозмутимо возражает батлер. Кая саркастично хмыкает, не поверив в его показную брутальную самоуверенность. – Он должен был развлечь и отвлечь тебя.

– Отвлечь от чего? Или от кого? – парирует девушка, окинув Бута выразительным взглядом.

– Думаешь я имел в виду себя? – откинув голову, он искренне смеётся, а она мучительно краснеет.

– Не слишком ли ты высокого мнения о себе, батлер? – насупившись, пчёлка упирается спиной в обтянутое белой эко-кожей высокое изголовье.

– Ты смутилась, – заметив ее реакцию, Бут придаёт своему лицу серьезный задумчивый вид. – Почему? – резко сев, он обхватывает теплыми пальцами ее шею и сближает их лица почти вплотную. – Не можешь говорить?

– Мне не о чем с тобой разговаривать, – уставившись в его переносицу, сквозь зубы цедит пчелка.

– Я вижу тебя насквозь, Кая, – вкрадчиво шепчет батлер, невесомо проводя подушечками пальцев по подбородку и линии скул. – Знаю каждую мысль, еще до того, как она сформируется с твоей смышленой головке, – добавляет он, мягко надавливая на нижнюю губу.

– Поверь, я смогу тебя удивить, – ехидно парирует пчёлка, лизнув его палец, с удивлением отметив помимо ожидаемой пряной нотки яркий вкус табака. Странно. Она никогда не видела его курящим. Боже, ей и самой сейчас не помешала бы сигарета. Может, Бут одолжит, если попросить? Или лучше пусть прекратит корчить из себя змея-искусителя.

– Попробуй, – очередная чувственная провокация, но она ведётся. Ведется, черт подери. – Но я должен предупредить – меня целую вечность никто не удивлял, – мужской хрипловатый голос звучит обволакивающе низко и до дрожи горячо, черные зрачки расползаются по лазурной радужке, вводя девушку в эротический транс. Внутри что-то екает, мышцы живота сводит тягучим напряжением, к лицу приливает жар. Черт, его глаза выглядят жутко и вместе с тем гипнотически-завораживающе. В них хочется нырнуть и раствориться, даже если на дне этих дьявольских омутов ее ждет смерть.

Что?

Что за розовые пони расплодились у нее в голове?

Какие к черту омуты?

Куда ты, дура, нырять собралась?

– А говорила, что не боишься, – ухмыльнувшись, Бут одергивает руку и отстраняется, заставив ее почувствовать себя голой, обворованной и морально изнасилованной. В который раз за последние дни? Она сбилась со счету. Урод. Садист. Манипулятор. Вот у кого вместо сердца осколок от разбитого кривого зеркала. Ни души, ни совести, никаких чувств.

– Я просто еще не придумала, чем буду тебя удивлять, – запальчиво парирует Кая, мысленно похвалив себя за остроумный ответ, но тут же все портит, импульсивно и абсолютно по-бабски злорадно добавив: – Боюсь показаться недостаточно опытной на фоне пятидесятилетней пчелиной матки.

– Ты наслушалась пчелиных сплетен? – смерив девушку проницательным взглядом, Бут поворачивается к ней спиной и резко встает с кровати.

В его движениях вместо привычной гибкости сквозит напряжение. О боги, ледяной принц чем-то недоволен?

Или дело в другом? И мучая ее, держа постоянно на взводе, он тоже самое делает с собой?

Но зачем?

Что, черт возьми, его сдерживает?

Дурацкий запрет?

Чушь, Бут не похож на того, кто раболепно придерживается чужих правил.

Значит дело в другом. В личных причинах, внутренних установках и железобетонном самоконтроле.

– Это слухи, Кая, – поправляя запонки, сухо, с ноткой раздражения добавляет Бут. – Месяц назад Медея отметила сорок шестой день рождения.

– Большая девочка, – не удержавшись, язвительно комментирует Кая. – Подумаешь, ошиблась на четыре года. Все равно, эта сука давно вышла в тираж. Ей пора на пенсию, Бут. Или ты так не считаешь?

Ничего не ответив, батлер надевает свой пиджак и застегнувшись на все пуговицы, пододвигает стул к кровати и садится напротив пчелки.

– Нам нужно обсудить наши дальнейшие действия, – до жути серьёзным тоном объявляет он. Весь такой деловой, важный, запакованный, а она снова, как оборванка. В безразмерной футболке, с синяками и опухшей щекой. Секс-бомба просто.

– Наши – что? – насмешливо фыркнув, Кая неторопливо сползает на край кровати и опускает босые ступни на мраморный прохладный пол. Моргнув, Бут задерживает взгляд на ее поджавшихся пальцах и снова тень недовольства и раздражения пробегает по отвратительно-красивому лицу. – Слушай, если я тебя так сильно бешу, можешь вообще на меня не смотреть, – вспыхнув, Кая сдергивает с кровати одеяло и закутывается в него. – Так лучше? Или мне с головой спрятаться, чтобы не оскорблять своим видом твой эстетический вкус?

– Ты меня не бесишь, – спокойным тоном возражает батлер. – Не глупи. Здесь не холодно.

Тут он абсолютно прав. Несмотря на то, что кондиционеры работают на полную мощь, в спальне все равно немного душно. Но она потерпит, сколько сможет. Из вредности.

– Ты напала на пчелок, к которым Кронос питает особую симпатию, – напоминает Бут о том, что ей совсем не хочется вспоминать.

– И что теперь? Меня отстегают розгами или отправят в карцер?

– Ни то, ни другое, – качнув головой, он устремляет на нее задумчивый мрачный взгляд. Черт, как же жарко. Мозги плавятся, отказываясь функционировать в стандартном режиме. – Кронос не станет тебя наказывать. Сезонный стрим с твоим участием утвержден, а через два дня тебя ждет «свидание» с господином Мином.

– Это же хорошая новость? – Приспустив с головы одеяло, Кая вытирает выступившую над губой испарину. Хмурый недовольный вид батлера не увязывается с тем, что он только что озвучил. – Бут, мне позарез нужна встреча с Мином.

– Я не думал, что до этого дойдет, но раз возможность избежать твоего включения в шоу упущена, нам придется действовать радикально и сообща, – в его голосе появляются стальные непреклонные нотки.

– Радикально и сообща? – с подозрением переспрашивает Кая. – Почему мне на ум сразу приходят протесты, смены политического режима и цветные революции?

– Потому что ты умная девочка, Кая Гейден, и все поняла правильно, – без единой эмоции на лице произносит Бут.

Опустив одеяло еще ниже, она чувствует уже не жар, на холодный озноб, распространяющийся от затылка до копчика. Наверное, это первый раз, когда ей хочется притвориться перед ним не только дохлой, но и глупой, как и полагается натуральной блондинке.

– Мина придется убить, – совершенно спокойно сообщает Бут, и одеяло окончательно выскальзывает из ослабевших рук и падает к ее ногам. Что он такое несет? – Его влияние на процесс стрима недопустимо. Мне нужен полный контроль, Кая, иначе я не смогу тебя защитить.

– Но с чего ты взял, что со мной что-то может случится? Кронос этого не допустит. Забыл, что у него на меня планы?

– Кая…, – устало протягивает он, глядя на нее, как на наивную блондинку. Прикрытие все-таки сработало. Только сейчас она была предельно откровенна. – Кронос лжет так же часто, как дышит.

– В этом вы с ним очень похожи, – дерзко замечает она, пытаясь скрыть свою нервозность. – Почему я должна верить тебе, а не ему? По логике вещей, у Кроноса больше власти, возможностей и стимула меня защищать. Я ему нужна, чтобы убить тебя. Разве нет?

– А ты сможешь? – он самонадеянно ухмыляется, и ей жутко хочется запустить в его наглую физиономию чем-нибудь потяжелее, но под рукой, как назло, нет ничего подходящего.

– А ты думаешь – нет? – парирует Кая, с вызовом взглянув в арктически-ледяные глаза. – Что должно меня остановить? На данный момент ты и пальцем не пошевелил, чтобы хоть как-то мне помочь. Даже на вечеринке твоя любимая марионетка Науми вытащила меня из замеса, а не ты.

– Моя любимая марионетка…, – мужские чувственные губы раздвигаются в сардонической улыбке, пока он с удовольствием смакует сказанные ею слова. – Ты же понимаешь значение этой фразы? – склонив голову к плечу, он медленно водит пальцем по циферблату своих часов и это движение вводит пчелку в легкий транс. – Или ты считаешь, что оказалась в моем доме и в моей постели по случайному стечению обстоятельств? Скажу больше, так называемый замес тоже срежиссировал я.

– Ты больной? – выдает она первое, что крутится на языке. В голове полная каша и неразбериха. Черт, что у этого парня с логическим мышлением? – Зачем? Решил угробить меня быстрее, чем я тебя?

– Нет, всего лишь хотел добиться того, чтобы Кронос изолировал опасную для окружающих и самой себя пчелку на пару недель, – буднично поясняет Бут.

Всего одна насквозь сквозящая высокомерием реплика, а Каю снова раздирает от потребности причинить ему физическую боль. Она даже не прочь пустить ему кровь. Как бы ей сейчас пригодился его ножичек…

– Бред и чушь! А если бы я не повелась на эту постановку? – вскочив на ноги, Кая инстинктивно сжимает кулаки. И начинает нервно расхаживать по комнате. – Что тогда?

– В некоторых ситуациях твою реакцию очень легко просчитать, – равнодушно отвечает Бут. – Ты не любишь отдавать то, что считаешь своим. Сама недавно сказала.

– Но в реакциях Кроноса ты не такой знаток, – ухмыльнувшись, злорадно жалит Кая.

– Твоя правда, – поморщившись, признает Бут.

– Не понимаю, на что ты рассчитываешь после того, что рассказал? – повернувшись к нему, пчелка складывает руки на груди и выжидающе сверлит батлера вопросительным взглядом.

– Ни на что, – он небрежно пожимает плечами. – Я предлагаю сотрудничество, Кая. Тебе и Эйнару. Мы можем стать отличной командой.

– Ты снова бредишь, – она раздраженно топает ногой. – О какой команде может идти речь, если я не верю ни одному твоему слову?

– Тебе ничего не придется делать, – игнорируя ее протесты, Бут продолжает гнуть свою линию. – Эйнар будет с тобой, и когда ты узнаешь у Мина, все что тебе нужно, он быстро избавит его от бремени своего никчемного существования.

– Какого черта ты так прицепился к этому стриму? – не желая учувствовать в односторонней беседе, психует пчелка. – У меня есть твой подарок. Я не буду безоружна и смогу за себя постоять… Или ты боишься за Науми? – прищурившись, она порывисто приближается к Буту.

– У нас нет времени до ежегодного шоу. Кронос изменил свои планы. Он поставит меня в ближайший стрим в качестве участника, – выкладывает он главный козырь, надеясь повергнуть ее в сомнения и шок. – Ты, я, Эйнар и Науми окажемся на одной игровой площадке. Выживет только один или с высокой долей вероятности – никто. Ты этого хочешь? – пристально глядя ей в глаза, Бут требует немедленного ответа, но где ж его взять-то так быстро…

Взъерошив волосы, Каталея отступает назад и плюхается задницей на кровать. Пчелку вдруг пронзает острое ощущение, что ее измученный мозг только что высосал через трубочку один продуманный хитрый ублюдок, и ей совершенно нечем больше думать.

– А если выживу я? – вскинув голову, Кая задает вопрос, который возник бы у любого, оказавшегося в ее шкуре.

– И что дальше? – Бут встает со стула и сунув руки в карманы брюк, пружинистой походкой подходит к оцепеневшей Каталее. – Останешься вечной игрушкой Мина, которую он будет периодически сдавать в аренду Кроносу и Медее? – вкрадчиво интересуется он, препарируя ее бледное лицо скептическим взглядом. – Я, например, не уверен, что ты не сломаешься после вашей долгожданной встречи. Можешь храбриться, сколько угодно, но ты понятия не имеешь, что он с тобой сделает. Мин – самый жесткий и извращенный ублюдок из всех, с кем мне доводилось иметь дело.

– Хватит! – клацнув зубами, агрессивно бросает Кая, снова вскакивая на ноги. – Не смей на меня давить, – замахнувшись, она начинает колотить сжатыми кулачками в каменную мужскую грудь.

– Акулы – не самое страшное, что может случиться с личной пчелкой Мина. Он превращает женщин в животных, протаскивая их через все стадии деградации, – поймав ее запястья, безжалостно продолжает Бут. – Делии повезло, что она погибла раньше, чем окончательно потеряла рассудок. Ты действительно освободила эту девушку, Кая. Ее жизнь уже была адом, но могла стать еще хуже. Ты только представь себе на мгновенье. Делия – избалованная дочь уважаемого и успешного банкира, считающаяся для всего мира погибшей, за каких-то пару месяцев стала мега-популярной порно-звездой Даркнета. Любой из гостей Улья, заплативший взнос, который шел прямиком в карман Мина, мог выбрать одного, двух, трех или десятерых трутней, чтобы устроить с ней онлайн-групповушку. Унижение, пытки, садизм, насилие или стандартный секс – Мин позволял делать с ней все, за исключением убийства. Но знаешь, что самое чудовищное? Со временем Делия смирилась. Еженедельные секс-стримы стали для нее неизбежной обыденностью, чем-то само собой разумеющимся, привычным. По-настоящему она боялась только одного – личных посещений своего господина, потому что после этих встреч Делия неделями лежала в отключке в медицинском корпусе, восстанавливаясь от полученных травм и разрывов.

– Заткнись, я не хочу этого представлять, – вырвав руки из цепкой хватки Бута, Кая закрывает уши ладонями и оседает на кровать.

Все сказанные им слова, как пули, врезались в ее сердце, застряв там кровоточащими занозами. Ни одна не прошла и мимо. Каждая – четко в цель. Любой снайпер позавидовал бы батлеру в точности и скорости, с которой он выпускает в десятку всю обойму. Он знает, куда бить и делает это с хладнокровной расчетливостью, на которую способны далеко немногие.

Бут – прирождённый манипулятор, способный считывать людей за секунды, забираться в их разум и наводить там свои порядки, а если не получается… Тогда на помощь приходит услужливый Трой с его волшебным чемоданчиком, полным чудесных препаратов, после приема которых пациент скажет и сделает все, что угодно. Она пыталась вбить между ними клин, поселить недоверие, но, увы, Бут не из тех, кто ринется сломя голову спасать принцессу от гадкого извращенца. Он скорее позволит полезному извращенцу немного поиграть с ней, чтобы тот стал еще послушнее.

На самом деле батлеру глубоко плевать на Сэнди, Делию, Науми и других пчелок. Ему абсолютно безразлично, что с ней сделает Мин. Для него важен только результат. Всё остальное – инструменты для его достижения. И она тоже инструмент. Пока от нее есть польза, он продолжит ее использовать, а потом избавится без зазрения совести. Такова его истинная суть, иначе бы он тут не выжил.

– Не хочу ничего знать, – сотрясаясь от омерзения, сипло шепчет пчелка. Ледяной озноб, тошнота, неприятие, отвращение – на Каю обрушивается целый спектр выворачивающих наизнанку эмоций, которые не остановить, не вытащить из сердца. Боже, как же она устала сражаться в одиночку, полагаясь только на себя и капельку везения.

– Не хочешь? – возвышаясь над ней, металлическим тоном спрашивает Бут. – Понимаю. Так проще – не знать, не слышать, спрятаться в своей скорлупе. Но, как думаешь, где окажешься ты, когда Мин насытится кровавыми играми и захочет чего-нибудь погорячей?

– Мне нужно умыться, – сдавленно выдыхает Кая, бросив на батлера умоляющий взгляд. – Пожалуйста, дай мне пятнадцать минут.

Смерив девушку мрачным взглядом, Бут нехотя отступает в сторону, позволяя пчелке сбежать в ванную комнату. Он выжидает ровно десять минут, все это время простояв в застывшей позе, а потом резко разворачивается и идет следом.

Глава 4

Настоящее время

Кая

Ей снова сняться ангелы. Красивые, гибкие, и безжалостные. Они беспечно кружат по саду, сливаясь в дьявольской пляске. Смеются и танцуют, размахивая белыми крыльями и заливая черное нутро дорогим зельем. На их ноздрях белая пыльца, на губах пурпурная крошка, в расширенных зрачках вся грязь и мерзость этого мира. Сбившись в порочный круг, они обступают обездвиженную жертву и тянут к ней свои белые руки. Сегодня она их главное угощение…

– Мама, – одними губами шепчет Кая, отступая назад. – Мамочка… – соленые слезы выжигают веки. – Не трогайте, отпустите…

Тяжелая ладонь опускается на ее плечо, разворачивая на сто восемьдесят градусов.

– Помоги, моей маме, – она смотрит с мольбой в знакомые прозрачно-голубые глаза. Опустившись на корточки, он медленно подносит палец к губам и тихо шепчет:

– Шшш, никто не должен нас увидеть…

– Почему? Они обижают мою маму.

– Не бойся. С твоей мамой все будет в порядке. Это такая игра, в которую не берут маленьких девочек.

– А ты почему не играешь с ними?

– Ты ошибаешься, Диана. Я тоже играю.

– А какие правила у этой игры?

– Никаких правил нет.

– Тогда это очень скучная игра, – недоверчиво морщится она.

– Ошибаешься. Без правил всегда интереснее, – он ласково гладит ее по щеке, заставляя просиять доверчивой улыбкой.

– А ты не хочешь поиграешь со мной?

– Когда-нибудь мы обязательно поиграем, – ослепительно улыбнувшись, он подхватывает ее на руки и стремительно уносит из ужасного сада с беснующимися ангелами.

– У тебя тоже есть крылья, – зачарованно шепчет она, обняв его за шею, и протянув руку с детским бесстрашием трогает маленькими пальчиками черные перья.»

Открыв глаза, Кая какое-то время блуждает между жутким кошмаром и не менее чудовищной реальностью. Она спала недолго, но ее мышцы успели одеревенеть от пребывания в неудобной позе. Вонь вызывает тошноту, притупляя чувство голода, мочевой пузырь переполнен, а голова лежит на чем-то жестком и источающем жуткий смрад.

Вспомнив, кто она и где находится, Кая резко приподнимает голову и начинает дышать, только отыскав взглядом силуэт матери. Анна сидит к ней спиной на прикрученном к полу стуле возле неподъёмного металлического стола и что-то перебирает изуродованными артритом пальцами.

Встав с жесткой узкой койки, Кая на негнущихся ногах подходит к матери, попутно засовывая озябшие руки в рукава пиджака, и заглядывает ей через плечо. На столешнице рассыпаны сотни одинаковых шестиугольников из желтого золота, и женщина усердно соединяет их словно паззл, составляя один к другому ровными гранями.

– Мам, зачем ты это делаешь? – дрогнувшим голосом спрашивает Кая, накрыв морщинистую кисть своей ладонью. – Прошу, прекрати. Поговори со мной. Мне нужно понять, что происходит.

– Ты знаешь сколько всего можно собрать из правильных шестиугольников? Это очень увлекательно. Тебе стоит попробовать, – не отрываясь от своего занятия, произносит она безжизненным голосом.

– Я не хочу, мам, – опустившись перед матерью на корточки, Кая отчаянно заглядывает в лишенное эмоций лицо. – Пожалуйста, скажи мне, что с тобой случилось?

– Тут все равно нет другого способа скоротать время, – недовольно поджав губы, отзывается седая, изможденная, больная женщина, так мучительно похожая и не похожая на ее мать.

У Каи сжимается сердце, едкие слезы ослепляют глаза. Разительные перемены, произошедшие с ее матерью, выворачивают душу, заставляя гореть от ненависти ко всем виновным и причастным. От Анны Гейден ничего не осталось. Только высохшая оболочка, разрушенный разум и лихорадочный блеск в полубезумных глазах.

Когда Кая видела свою мать последний раз, она светилась счастьем и красотой. На момент трагедии ей было всего сорок три года. Молодая цветущая женщина, жена успешного политика, воспитывающая пасынка и очаровательную юную дочь. Она никогда никому не причиняла зла, вкладывала огромные средства в благотворительные проекты, наполняла дом уютом и жила в тени своего мужа, скрываясь от камер вездесущих журналистов. Отец боготворил и оберегал ее, использовал все свои привилегии и связи, чтобы защищать от внешнего мира, которого его жена так боялась. Но даже у Виктора Гейдена – человека, занимающего высокое положения в обществе, оказалось недостаточно сил, средств и влияния, чтобы уберечь самое дорогое, что у него было – любимую женщину и детей.

Теперь Кая точно знает, кому выставить счет за их разрушенные судьбы, за потерянные годы и отнятые жизни, но ей до сих пор неизвестна причина.

За что?

Почему ее семью выбрал Улей, чтобы сыграть в дьявольскую игру?

И каким будет их следующий ход?

– Я несколько месяцев подряд пыталась составить сферу, но так ничего и не вышло. Углы, слишком много углов… – прошелестел в повисшей тишине отрешенный голос. – Может быть, у тебя получится?

– Мам, прекрати, – сорвавшись, Кая одним движением смахивает со стола дурацкие соты, и они с грохотом разлетаются по полу. – Посмотри на меня! – выпрямившись в полный рост, она пытается достучаться до спрятавшейся в кокон отрицания матери. – Если ты не заговоришь, мы никогда отсюда не выберемся!

– Как можно быть такой глупой, Кая? – вскочив, женщина устремляет на нее взбешенный взгляд. – Ты все испортила! Ты снова все испортила!

– Мам, умоляю… – задрожав, Кая хватает мать за руки и прижимает ее морщинистые ладони к своим щекам. – Это я. Каталея. Ты меня узнаешь?

– Конечно, я тебя узнаю, – смягчавшись, кивает женщина, злость медленно исчезает из выцветших глаз. – Ты моя дочь, а это наш с тобой дом.

– Это не наш дом, мама. Это тюрьма. – проглотив горький комок слез, Кая сжимает ладонями худые материнские плечи. – Мы находимся на минус втором этаже засекреченного объекта корпорации Улей. Ты провела здесь последние пять лет своей жизни. Тебя похитили, инсценировав твою смерть, а потом тоже самое сделали со мной!

Анна Гейден, не моргая смотрит на дочь. На ее узком, исхудавшем лице не отражается ни горечи, ни сожаления. С губ Каи срывается глухое рыдание, идущее из самого сердца.

– Папы и Антона больше нет, мам. Они убили их. За что? Скажи мне…

– Виктор был хорошим мужем, Кая, но хорошие люди долго не живут в мире, которым правят монстры, – погладив дочь по щеке, Анна произносит первую осмысленную фразу, заставляя сердце Каи вспыхнуть надеждой, что где-то там, за обезображенной бездушной маской безумия все еще скрывается ее мать. – Улей нельзя покинуть, милая. Я всегда знала, что Уильям найдет меня, чтобы вернуть домой. А когда это случилось, он пообещал, что позволит тебе исчезнуть, если я пойду с ним сама. Но все монстры лжецы, моя девочка.

– Уильям – мой настоящий отец? – почти не дыша, Кая накрывает ладонь матери своей, чтобы удержать ее тепло на своей залитой слезами щеке. Женщина не отвечает, но этого и не нужно, чтобы понять. Некоторые вещи очевидны без слов. Кая никогда не верила ни в случайность своего похищения, ни в безумные мотивы Янга, возомнившего себя ее господином. – Он один из основателей Улья?

– Моя девочка, Улей существовал задолго до того, как был построен этот остров, – качнув головой, мама вырывает ладонь и делает шаг назад. – Улей простирается повсюду, как паутина зла, охватывая каждый уголок планеты. То, что ты видишь – амбициозный проект твоего отца, и он далеко не единственный.