Звездочет и ошибка времени

– Эээй! – сложив руки рупором, крикнул туда Мартин.

«Йей-ей-ей!» – долетел ответ.

– Похоже, там глубоко, – Флорентин призадумался.

– Мы можем там затеряться не на один час, – согласился Мартин.

– Но я чую…

Флорентин не успел выразить мысль, как пара солдат показалась из-за горного кряжа и замахала им рукой.

– Осмонд велел всем возвращаться немедленно! Мы отплываем!

– Что? Почему?

– Скорее, скорее! Это приказ!

Все вернулись бегом. И правда: лодки быстро грузились и готовились выйти в море. Причина не заставила себя долго ждать: там, откуда они приплыли, с той стороны, где лежал остров, на котором погибли их товарищи – Жерар, Филипп, Рабель и другие, – оттуда на весь горизонт тянулась плотная сине-черная полоска, прорезаемая изредка ослепительно белыми судорожными нитями.

– Ого! – только и сказал Паскаль. – Такой грозы я еще не видел.

– И такого шторма тоже! – донеслось из ближайшей лодки. – Быстрее запрыгивайте. Первая лодка отплыла. А мы вас ждем! Если не успеем убраться подальше, нас на этих скалистых берегах размажет и взболтает, как яичницу в миске с гвоздями!

– Стойте, стойте! – попытался было запротестовать Мартин, но двое солдат подхватили его под руки и перенесли в лодку.

Паскаль и Флорентин запрыгнули, не дожидаясь особого приглашения. Лодка отплыла.

– Что тебя смутило так? – бросил Паскаль.

– Не знаю. Чутье другого мира. Как хотите, назовите это. Только бы это не было самой большой ошибкой!

– Что ж, скоро узнаем. В любом случае поворачивать поздно.

Лодки зашли с двух сторон галеры, солдаты быстренько взобрались по спущенным за борт канатным лестницам, хватаясь за руки товарищей. А Осмонд уже мчался на корму.

– Рулевой! Курс на север, подальше от того шторма! Гребцы, по местам! Ребята, сейчас вам, как никогда, нужно выложиться по полной, если хотим выбраться сухими из воды!

– О, – отметил Паскаль, – это занятная детская игра, я помню…

Но предаваться воспоминаниям было некогда: работа закипела, все бегали, выполняя распоряжения, гребцы неистово погружали весла в пенящуюся воду. Галера сорвалась с места и пошла в обход острова.

Остров не составило труда обойти, настолько он был непривычно мал и выделялся, точно инородное пятно на белоснежно чистом покрывале. Попутный зюйд подул как следует и наполнил паруса, разгоняя галеру так, что казалось: еще немного и она взлетит над волнующейся морской пеной.

– Каков южный ветер! Ох, каков! – кричал рулевой, когда в его спину ударял очередной порыв.

– Он будто хочет нагнать нас вместе со штормом и молниями! – переживал Бенегер.

– Выйдем и из этой передряги! – кричал Осмонд, вышагивая по палубе. – Не подведите, братцы! Скоро нас ждет укрытие от непогоды! Скоро нас ждет форт, полный друзей! Поднажмите!

Что и говорить: слова нового командующего придавали сил и энтузиазма. Дело ладилось, глаза солдат блестели от воды, пота и даже слез у самых прочувствовавших – не все ведь были закаленные в походах вояки: были тут такие же, как Мартин, для которых экспедиция стала первым испытанием, первой закалкой. И потрясений, способных исторгнуть слезы из неокрепших душ, хватало! Грозы вдалеке полыхали все чаще!

Солнце скрылось несколько часов назад, когда небо стало полотном, окрашенным в оттенки чернильной синевы. Ночь накрыла мир внезапно, схлопнулись затворы на небесных окнах. Страшный свист слышался в ветре. Гребцы выбивались из сил, матросы ежечасно бегали натягивать паруса, крепили лини. Пока одни отсыпались в трюме жалкие несколько часов, другие вкалывали хуже перегруженных вьючных ослов.

Молния озарила небо, бросив на палубу бледный призрачный свет, а гром раскатился, как пушечный выстрел. Шторм надвигался и становился неизбежностью. Очередной порыв ветра ударил в спину рулевого, и тот повалился на перила. Бенегер, старый ветеран, стоял рядом с ним и перехватил штурвал на те секунды, не сменив маски мрачной решимости. Наступали минуты, когда каждый проверялся на стойкость. Таких минут ждет много повидавший и боится зеленый юнец.

Темные тучи закрыли луну и звезды. Ветер стал свирепым и неумолимым врагом, бросая на корабль волну за волной. Они ударялись о корпус с такой силой, что бревна стонали, тщетно протестуя. Молнии резали небосвод без предупреждения, выхватывая страх, запечатленный на лицах многих солдат.

– Давайте, братцы, удесятерите ваши силы! – истошно кричал Осмонд.

Впрочем, гребцы и без того работали как проклятые. Казалось, море готово было поглотить их целиком, и от этого отчаяния в них вошли какие-то нечеловеческие силы. Ярость шторма падала. Они отрывались! Ветер выл, как хищник, который выпускает добычу из острых клыков.

– Эге! Видел бы только эту скорость Жерар! – вопил Осмонд вне себя. – Он бы вами гордился, орлы! Во славу и память его! Давайте, давайте!

Утро застало всех измочаленными, но бодрыми. Да, потеряли еще пятерых человек, но оставшиеся 25 человек словно сговорились, что теперь не время их оплакивать.

– Где же острова? – недоумевал рулевой. – По карте мы должны их уже увидеть!

Вопрос повис в воздухе. Никто не решался озвучить страшную мысль, что стучалась в голову.

– А это не они? – раздался первый робкий голос. – И что это там с морем?

Все пятьдесят глаз разом уставились на небывалый природный феномен: далекие острова, как миражи, висели в нескольких метрах от воды; в их очертаниях узнавались острова Азора. Но прямо перед миражом море будто впадало в самое себя, попирая все известные законы физики, обрываясь в незримую бездну, а через сотню метров так же в обход разумения «текло» вверх, выныривало из ямы серой массой, набирало цвет и формы и вновь становилось морской гладью.

– Что за чудеса? – пробасил Осмонд.

– Не та ли это «циклопическая воронка», о которой предупреждали нас островитяне? – спросил Бенегер.

– Не нравится мне это, – выразил Паскаль общее мнение.

Многие тут зароптали и побросали весла. Галера сбросила скорость, спустила паруса и застыла в нерешительности. Далекий южный шторм прекратился, так и не поглотив жертву, но теперь перед ними встала новая опасность.

– Боюсь, 1222 год войдет в летописи династийного календаря как год, в котором королевство потеряло сразу три когорты – полторы тысячи человек! – сказал Паскаль.

– Боюсь, что как бы династия вообще не клонилась к закату! – согласился Бенегер. – В прежние времена армии исчислялись легионами по пять тысяч бойцов в каждом! А сейчас мы даже не смогли набрать единовременно десять когорт, чтобы составить один легион!

– Думаешь, это признак упадка?

– Думаю, что вырождаемся. И причина нам неизвестна.

– Не тут ли она заключена?

– Что же нам делать, Осмонд?

– По веслам и вперед! Мы одолеем эту воронку точно так же, как и шторм!

Большинство было «за», но послышался тихий ропот нескольких человек на палубе.

– А если нет? – робко спросил Флорентин. – Мы загубим все жизни и не доберемся до наших товарищей.

– Не вижу другого пути! – орал Осмонд.

– А островитяне говорили о каких-то мудрецах Глубокой Воды с земель Высокого Рифа, – тихонько подметил Мартин. – Может, нам к ним стоит плыть? Или же воспользоваться нашей находкой на скалистом острове, – еще тише сказал он, смотря на Паскаля и Флорентина. Те согласно кивали.

Тут же стояли и Хамон, и Бенегер, и Ансеис, слушая речи солдат.

– Послушай, Осмонд, – сказал Бенегер. – Мне кажется, сила тут ничего не решит. Мы явно чего-то не понимаем в этом природном феномене. Будет разумно, если мы разделимся, и часть подождет на лодке. Если корабль преодолеет преграду, оставшиеся пойдут следом. Если нет – у нас будет запасной вариант отхода. Цель у нас в конечном итоге одна, общая: добраться до наших товарищей и помочь им. Но если мы доберемся, а тайны не раскроем, то чем мы им поможем? Паскаль и Мартин говорят дело: нам нужно разделиться.

Так и решили. На лодке остались семь человек, не желавшие ломиться в неизвестность: Бенегер, Паскаль, Флорентин, Жерье, Мартин и двое солдат из других отрядов.

– Ну и оставайтесь! – рявкнул Осмонд. – Мы вас подождем на другой стороне. Хотя на корабле сподручней перебраться, чем на хлипкой лодчонке!

Они слышали отголоски его смеха и видели, как галера черной тенью скользнула в воронку…

Глава 2. Дорога из лилий

По дороге из Валь-Метаса, маленького городка, в сторону столицы королевства Флер-де-Лис бодрой поступью шел юноша, восхищаясь окружающей его красотой. Не случайно ведь королевство славилось своей любовью к цветам, и эта ведущая дорога стала одним из символов дивного края. Жители окрестных деревень взяли на себя труд посадить вдоль дороги лилии всех сортов, создав потрясающий гобелен из цветов, который, казалось, тянулся бесконечно. Только заканчивались одни краски, как следом начинались другие!

Позаботились и о том, чтобы путешественники могли идти, не смотря себе под ноги: дорогу устилала брусчатка лучшего качества. Камни были тщательно вырезаны и уложены, образуя гладкую ровную поверхность, на которой не споткнешься, любуясь местными красотами. Инженеры королевства тоже приложили свою руку к общему шедевру!

Вот пошли и яблони, и абрикосовые деревья, посаженные по обе стороны дороги. Их ветви клонились к путнику, усыпанные плодами, которые мог сорвать любой путешественник. В воздухе витал сладкий аромат цветов, и чудилось, что попал то ли в волшебную страну, то ли в поэму, в которой бард, не стесняясь в цветастых выражениях, живописует места счастья.

Прошагав с десяток километров, юноша подкрепился плодами с деревьев, испил из дорожной фляги и продолжил путь.

– Пока все так, как рассказывал дядя. Если и столица будет такой же, как он описывал, то к чему дальние путешествия, когда вся красота будет под рукой? – сказал юноша сам себе и запел песенку:

О, красотка с ярким взглядом!

Мое сердце к тебе мчится в этот час,

В этой стране лилий и света,

Где дорога полна ароматом.

И когда я продолжаю свой путь

По дороге, что вымощена так гладко,

Я вспоминаю и дядю, уж ты не обессудь,

Что не всем на свете живется сладко!

Закат застал его как раз в тот час, когда он подошел к мильному камню на перекресте дорог. Камень указал, что до столицы осталось три километра. Фруктовые деревья застилали весь вид, так что юноша прибавил шаг, чтобы успеть полюбоваться зрелищем столицы в закатных лучах.

Но как он не спешил, не успел – сумерки наступили раньше. И только уже подползала мысль досады к сердцу, как случилось такое приятное потрясение, на которое и не рассчитывал.

– Ах, дядюшка! Почему же ты мне не сказал об этом? Разве можно было утаить? Хотя… как можно это рассказать? Это надо видеть самому!

Дорога сверкала в лунных лучах, светлячки порхали между деревьями, как песчинки золотого песка, что ветер поднял на воздух. Какие-то удивительные растения открыли яркие лепестки, освещая путь. Золотая россыпь красок мигом обрушилась на потрясенные глаза. Как тут было не расчувствоваться?! Поэтому, когда дорога вывела из лесу и открылся вид на широкую долину, то в первых сумерках было видно, как днем, даже лучше: дивная игра света и теней, лучезарных вспышек и пляшущих огоньков накрывала путешественника с головой. Хотелось, как в детстве, бежать, прыгая то на одной, то на другой ноге. И радоваться! Пожалуй, именно это чувство переполняло больше всего! Виолачис – столица королевства Флер-де-Лис – превосходил все ожидания!

– Да такой изумительной красоты точно не увидеть больше нигде! – восхищенно прошептал юноша и побежал, желая скорее добраться до первых огненно-лиловых шапок зданий.

Город не был окружен крепостной стеной. Королевство никогда не нуждалось в этом. На востоке находился грозный сосед – графство Гор, а со всех остальных сторон тянулись непроходимые чащи плетущихся, раскидистых, развалившихся дубрав, которые постепенно переходили в Заброшенные Леса – место, куда никто не ходил и откуда никто никогда не приходил. Да и добраться туда было нелегко. Одним словом, королевство уже не первую сотню лет утопало в цветах – в основном, в лилиях. Хотя встречались тут и альстромерии, и орхидеи, и даже желтенькие нарциссы. Последние прямо сейчас попадались вдоль дороги, еще более делая ту ярким лучом из далекого леса прямо в самое городское сердце.

Домики встречали плавными линиями. Архитектура представляла собой потрясающую смесь барокко и ренессанса, с возвышающимися шпилями и замысловатой резьбой, украшающей каждую поверхность. Дома были построены из камня, с высокими узкими окнами, пропускающими солнечный свет.

Элегантные здания, каждое из которых было великолепнее предыдущего, тянулись стройными танцующими движениями вдоль по улице. Одни украшались коваными балконами, другие – разноцветными витражами, через которые плясали огоньки в еще не уснувших комнатах. Крыши домов пологие, без резких черт, с витиеватыми завершениями и цветочными орнаментами на каждом углу. Двери сделаны из изящного кедра, украшены резьбой и медными петлями. Видно, что каждый дом построен с особой тщательностью и вниманием к деталям и отражал вкусы хозяев.

Продолжая идти по улице, юноша заметил, что дома расположены по определенной радиальной схеме, причем в центре города сгруппированы более крупные и богато украшенные здания. Здесь начинались большие сады и просторные дворы, через которые мог пройти любой желающий. Здания на окраинах города были меньше и скромнее, но не менее красивы.

И вот, выйдя из одного двора, юноша замер: в вечерних отблесках перед ним возвышался высокий-превысокий дворец в форме широкой башни, у которой каждый последующий этаж становился чуть менее широк. Но поскольку основание было таким протяженным, что и взглядом не сразу было охватить, то это сужение этажей не отражалось на самой башне еще долго-долго, пока, наконец, голова не задиралась на самый верх, выхватывая верхушку, которая парила, казалось, в самих облаках. Так и вспоминалось о богах, что отдыхают на небе, взирая оттуда на людские безобразия.

– Сколько же тут десятков этажей? – удивился юноша.

– И не сосчитать! – рядом раздался нежный женский голос.

– Хотел бы я запечатлеть эту картину при свете дня! – ответил юноша в сумерки.

– У тебя будет такая возможность. Проходи во дворец и выбирай на первом этаже любую свободную келью. Отдыхай, а завтра будет новый день и новые открытия.

И голос растворился в вечерней прохладе, что опустилась на город. Постепенно гасли огоньки в окнах. Народ ложился спать. Юноша воспользовался советом и вошел во дворец. Никто его не встретил, не преградил путь. Здесь не было ни дворецких, ни слуг: только множество открытых дверок в арочных сводах. Хотя нет, не все были открыты. Из-под щели внизу двери тихо выползал чуть заметный отблеск свечи.

Прямо у входа наверх вела витиеватая винтовая лестница с то широкими, то узкими ступенями. Юноша попытался было стать на нее, чтобы подняться и посмотреть верхние этажи, но не тут-то было: какой-то плотный воздух, непроницаемый, как стена, остановил его. В итоге он уперся, как в ватное одеяло, за которым таилась крепчайшая преграда.

– Хм, загадочно. Ладно, завтра узнаю, быть может. А теперь – спать! Дорога была долгая…

И с этими словами он направился в ближайшую свободную комнату. Затворив за собой дверь, юноша осмотрел обстановку. Ничего приметного, все просто и скромно: небольшая одноместная кровать у стены, низкая тумбочка со свежими цветами в глиняной вазе, стакан воды, какая-то котомка со съестными запасами, глиняная тарелка, скромный круглый столик под высоким, у потолка, окошком тоже круглой формы.

Юноша присел на кровать, перекусил местными харчами. Действительно, ничего притязательного, пища паломника. В круглое окошко заглянула круглая луна, залив мягким светом тихую обстановку. Наплыло расслабление, мысли улетучились, голова сама собой опустилась на подушку. Сон взял в объятия путешественника.

На рассвете его подняли веселые крики и шум. Наскоро одевшись, юноша выглянул из своей крохотной комнатки. По всему первому этажу чудной башни-дворца сновали юноши и девушки примерно его лет. Они озорно галдели, шутили, кто-то за кем-то бежал, как в детской игре в догонялки. Но вот по лестнице заструилась музыка, раздались цветные блики, и в пышном цветочном плаще, в элегантном платье и блистающих лазурью босоножках «выплыла» красивая женщина. Под тонкими черными бровями сияли мудрые глаза. Вся молодежь разом бросила игры и замерла.

– Проснулись, птенцы? – и она улыбнулась той улыбкой, что мигом открывает душу и располагает к носителю ее. – Следуйте за мной. У вас начинается насыщенная жизнь. Завтрак будет у озера после гимнастики ума и тела. Потом продолжим, узнаем, кто чем дышит, чему уже успел научиться. И чему только предстоит. Обед пройдет под сенью лавровых крон. Час прогулок, и до вечера погрузимся в удивительные искусства. Каждый раскроет, что ему ближе: музыка, живопись, скульптура, архитектура или, быть может, поэзия, проза? Кто кого выбирает: человек музу или муза человека? Подумайте пока над этим. Вперед, птенцы!

И она, как лучистая звезда, сошла с лестницы и направилась к выходу. Проходя мимо новенького, она улыбнулась одними глазами и сказала:

– Тебя это тоже касается, Флорентин. Ты ведь не хочешь остаться потом голодным?

И мир закружился! Флорентин (а это был именно он, только пять лет назад, когда нежный первый пушок еще только появлялся над губами) устремился вместе со всеми. Конечно, оставалось много вопросов, но иногда сама жизнь отвечает на них. Так было и в этот раз. Очень скоро он понял, что дядя его, видный искусствовед в королевстве Лилий, определенно знал, куда направил его. Может быть, он и сам проходил обучение здесь в прошлые годы? Иначе откуда у него в доме все время происходили чудесные вещи словно по мановению волшебной палочки?

– Да, – словно отвечая на его незаданный вопрос, начала прекрасная дева, когда они вышли на берег изумительной красоты острова, – все вы неслучайно оказались здесь. Наша Академия притягивает наиболее сильных душ со всего королевства не зря. Многие попали сюда через особняк Испытаний. Да, Леонид и Руфия? Многие по направлению от родичей (о которых, должна заметить, вы мало знаете), да, Флорентин? Многие заслужили честь попасть сюда, совершив то, что принято называть подвигом. И совсем немногие прибыли из мест, о существовании которых вы и не догадываетесь. Начнем же. Не все сразу!

Солнце уже поднялось, освещая спокойную гладь озера, а мы повторяли чудные растяжки, почти театральные позы. Она декламировала тот или иной стих, импровизировала, при этом прелестной рукой указывала на того, кто должен был развить ее тему, украсив теми узорами, что подсказывало собственное сердце. Свежий утренний воздух омолаживал. Вся окружающая красота природы, ароматы – все настраивало на дивную поэтичность.

– Верно. Каждый обретет свою музу. Одну из девяти, – продолжала дева. – Меня же можете звать леди Вивиен. Я направила на путь славы и могущества многих рыцарей. Здесь вы раскроете свои силы, вступите на прекрасную дорогу, что сделает вас сперва Послушником Фиалки, а через долгие годы и испытания, я надеюсь и верю, что многие из вас дойдут до того, чтобы облачиться в сияющие латы Рыцаря Цветов. И выйти в огромный мир, чтобы нести красоту и противостоять злу. Не одними мечами ведь строится лучшее будущее. Поэтому вы оказались именно здесь, а не в королевстве Лилий, где учатся Послушники Лилии. Их путь – путь Мечей, наш же – путь Цветов. На его вершине вы можете стать Мейстерзингером. Доберется ли кто из вас до вершины? Все будет зависеть от вас. Услышим ли мы ту песню, что изменит мир, тот гимн, перед красотой которого склонятся самые жестокие тигры? Узнаем!

Леди Вивиен точно не говорила, а пела. И через время действительно – многие из нас стали слышать музыку, звучание лиры, волшебные завораживающие аккорды. Ученики и сами не заметили, как очутились у самого озера, а лебеди приплывали к ним, неся на спинах угощения: свежие фрукты, овощи, пряники и сладости, напитки в пробковых флягах.

Во второй половине дня группа очутилась в ложбине посреди такого зеленого леса, которого трудно было ожидать среди городских застроек. Но городом и не пахло! Напротив, журчал ручей, в облаках проносились стрижи, из зарослей выглядывали любопытные глаза косулей и серн.

Следуя за леди вдоль ручья, они вышли к источнику, бегущему из мраморной скалы такой белизны, что нельзя было долго смотреть на нее. Испив из источника, каждый тянулся к одной из девяти тропинок, которые вдруг в одно мгновение стали видимыми. В конце их, в окружении лесных зверьков и птиц под цветочными арками ждали девять муз, каждая со своим инструментом.

Невольно каждый из новых учеников тянулся в свою сторону. Флорентин и сам не заметил, как потянулся к той, у которой в руках был глобус и циркуль.

– Подходи, Флорентин, – голос ее доносился издалека, как размеренный шепот звезд, – меня зовут Урания. Тебя ждет чистый холст и набор красок. С их помощью ты научишься выражать свои мысли и чувства. Искусство – это долгий путь к совершенству. Ступай же смелее на первые ступени.

Уже сияли первые звезды, когда ученики вернулись в высокую башню. И никто не удивился, что вместо простых келий в самом низу дорога из светлячков повела их вслед за леди Вивиен на другие этажи. С этого дня начался долгий и трудный этап восхождения их.

Через пару лет Флорентин и другие наиболее успешные ученики Башни поднимались уже на такие этажи, о которых раньше и не думали. Но все равно выше находилось еще столько, что оставалось удивляться, как кто-то в течение жизни мог успеть подняться на самый верх. Конечно, некоторым ученикам было не занимать любопытства. И они пытались попасть туда если не через основную лестницу, на которой незримый плотный воздух сковывал движения и не пускал, то искали тайные лазы, проходы, даже пытались подняться по узорчатым наружным выступам темной ночью… Их несколько товарищей видели при этом яркие вспышки лилового огня, после которых смельчаки срывались и неминуемо падали наземь, если не расшибаясь, то получая такие травмы, что и само продолжение обучения ставилось под сомнение.

Одним словом, приходилось только смириться и двигаться по тому долгому и трудному пути освоения всевозможных премудростей, которые день за днем задавала леди Вивиен.

Зато, как оказалось, теперь ученики могли гулять по весьма любопытному двенадцатому этажу. Именно здесь располагалась приемная лаборатория звездочета Виргилиуса Народного. Он получил такое прозвище за то, что любил большую часть времени проводить именно в этой лаборатории, где принимал как простой люд, так и знать. И давал множество гороскопов, чтений судеб, направлений, предписаний. Прежние же звездочеты до него проводили время чаще всего либо в своих покоях где-то в облачных этажах, либо же в заоблачной дали – тех высотах Башни, где она, по поверьям, соприкасалась с Космосом, где сами звезды находились на расстоянии вытянутой руки, где общение шло с Беспредельностью. На тех высотах мало кто мог бывать. Разве что леди Вивиен да редкие, как цветы Венерин башмачок, Мейстерзингеры. Но они почти всегда были в разъездах, а не при дворце. Поэтому предыдущие звездочеты часто были личностями молчаливыми, затворническими, не склонными к праздным беседам и обществу себе подобных. Видеть их можно было только по редким событиям как календарного, так и политического характера.

Виргилиус же отличался нравом общительным, подвижным, слыл радушным хозяином в своей светлице. Всегда неизменно угощал приезжих. Разумеется, в дни приема, когда стекался простой люд, от его лаборатории спускалась «призрачная лестница». Нет, она была вовсе не призрачной, а самой обычной. А прозвали ее так потому, что ее появлению в воздухе всегда предшествовали серебристые ветра, которые вихрями кружились, как призраки, спускались постепенно к земле, поднимали густой слой пыли, обволакивали часть Башни плотной пеленой тумана, непроницаемым столбом. А когда туман рассеивался, то на том месте уже находилась лестница, поблескивающая ступенями, как капельками росы после дождя. По ней-то и поднимались все посетители в обход внутренней таинственной Парадной лестницы, доступной только ученикам.

В такие дни к Башне стекалось огромное количество народа. Виргилиус устраивал такие приемы едва ли не каждый месяц. Да и Флорентин с остальными учениками прежде, в первые годы, всегда бежал вместе со всеми по призрачной лестнице. Дух захватывало уже от одного того подъема! Когда бежишь по винтовой лестнице, держась за перила, а снаружи летают птицы, внизу уменьшаются фигурки людей, а вдали открываются неизведанные горизонты: долины, горы, леса.

Верилось, что в один прекрасный день судьба распахнет двери от всех тайн. А ключик к судьбе подбирался как раз в приемной лаборатории Виргилиуса! Флорентин помнил, как он впервые ступил в ее пространство. Сферические круги расходились от центрального стола с ретортами, склянками, баночками, древними талмудами, томами книг, папирусами, свитками. Чего там только не было! И он – звездочет королевства Флер-де-Лис, единственный и неповторимый. Такого не было ни у графства Гор, ни у королевства Лилий.